Antiromantic

Октябрь

Ноябрь

Декабрь

Март

Апрель

Май

— Ви, ну он же не мог просто растворится в воздухе? — отчаянная поза Чонгука, обессиленно упёршегося руками в стол, заставляла Тэхёна испытывать чувство вины. Чонгук приходил к нему как на работу, заваливая едой и напитками, лишь бы он продолжал искать. — Ты же знаешь его, если Серендипити решил исчезнуть, то мы его не найдём, — Тэхён категорически отказался от денег, которые предлагал Чонгук за поиск сбежавшего Чимина. Он и сам переживал, ведь друг никогда не обрывал все связи на корню и не исчезал так надолго. — Сукин сын, я прикончу его, когда найду, — Чонгук ударил кулаком по столу от бессилия. Вот уже полгода они не могли найти и намёка на его присутствие. — Я делаю всё, что в моих силах, но он, правда, словно испарился.

Июнь

Июль

Август

Сентябрь

Октябрь

Ноябрь

Декабрь

Февраль

— Выглядишь паршиво. — Юнги грелся на солнышке, докуривая очередную сигарету. — Да ты что, — огрызнулся Чонгук, тоже прикуривая сигарету. — Новости есть? — Нет, — покачал головой Мин, — мои люди повсюду его ищут, но безрезультатно. — Мм, — у Чонгука даже слов не нашлось, чтобы ответить. Он всё ещё тешил себя надеждой, что сможет найти Чимина. В какой-нибудь задрипанной жопе мира — но найдёт. — Хоуп тоже бессилен, коммуникатор Серендипити молчит, — Юнги медленно выпустил клубы дыма, ненавязчиво поглядывая на Чонгука. — Мы даже не можем его загнать в базу данных, чтобы отследить по камерам. — Он стёр все упоминания о себе, — Чонгук грубо потушил окурок и отвернулся от солнца. — Словно его и не существовало, — Чонгук пожал Юнги руку, на пальце которой красовалось неприметное кольцо. — Поздравляю. — Спасибо, — скромно улыбнулся Мин.

Март

Апрель

Май

Июнь

Июль

Август

Сентябрь

— О! Чонгук, рад тебя видеть! — Тэмин шёл по коридору, сияя улыбкой. — Долго же тебя ждать! — Чонгук не мог не улыбнулся в ответ. — Как насчёт перекусить в больничном буфете? Сегодня день фруктового желе! За последнее время они с Тэмином очень сблизились, он оказался отличным парнем. Поначалу Чонгук надеялся, что Чимин как-то свяжется с доктором, но позднее и сам Чон втянулся в посиделки с детьми, которые ожидали пересадки. — Пожалуй, я пас! После прошлого раза ещё привкус во рту остался. Тэмин уговорил Чонгука рисовать пациентам татуировки на руках маркером для поднятия настроения. Чон подошёл к этому ответственно, прикатил настоящую тележку, готовя эскизы и набор разноцветных гипоаллергенных маркеров. — Чонгук, спасибо за то, что ты делаешь, — Тэмин положил руку ему на плечо, мягко и тепло улыбаясь. — Надеюсь, с Чимином всё хорошо.

Октябрь

Ноябрь

Декабрь

Январь

Февраль

Март

Апрель

— Ты его нашёл? — Чонгук летел со скоростью света, даже нарушив несколько правил дорожного движения. Он влетел к Ви с обезумевшими глазами, загнанно дыша. — Не совсем, — Тэхён протянул ему бумажку с адресом. — Что это? — на листке был адрес небольшого городка, только название улицы и сектор. — Румыния? — Это адрес кладбища, — сказал Тэхён и опустил глаза. — Система нашла упоминание его имени в похоронной сводке. В графе "Причина смерти" — остановка сердца. — Значит, там его могила, — Чонгук осел на диван, так и пялясь на бумажку с адресом.

Май

Июнь

Июль

Август

Сентябрь

Октябрь

Ноябрь

Декабрь

Квартира Чимина осталась нетронутой, он не забрал с собой ничего. Поначалу Чонгук приходил сюда каждый день в надежде найти подсказку или намёк на то, где он может быть. За все эти годы он изучил здесь каждую деталь и вещь. Чонгук стоял в дверях и смотрел на комнату, которая когда-то была наполнена жизнью. Теперь она казалась пустой и безжизненной. В квартире всё напоминало о нём: одежда, парфюм, кольца и серёжки. Грусть давно прошла, боль отступила, осталась только ярость. Он начал крушить всё вокруг: мебель, стены, вещи. Он бил кулаками, пинал ногами, кричал во весь голос. Он хотел выплеснуть свою боль, свою ярость, своё отчаяние. Когда Чон, наконец, остановился, комната была разгромлена. Вещи валялись на полу, мебель сломана. Он стоял посреди этого хаоса и чувствовал себя опустошённым. Он вышел из квартиры, закрывая за собой дверь.

Январь

Февраль

Март

Апрель

Май

Июнь

Июль

Август

— Босс, я закончил с уборкой, — из-за стены донёсся звонкий голос Эрика. — Вам что-то ещё нужно? — Нет, можешь идти, — Чонгук вышел из своего кабинета, где успел прибрать после последнего клиента. — Точно? Вы сегодня какой-то странный, босс, — Эрик постукивал пальцами о стол, набивая ритм очередной песни. — Странный? — брови Чонгука поползли вверх от удивления, он даже остановился, чтобы посмотреть в зеркало. — Да, вы улыбаетесь, — настороженно присматривался Эрик. — И это плохо? — рассмеялся Чонгук. — Нет, вам идёт. Похоже, у вас отличное настроение, — Эрик нацепил на себя рваную оверсайз куртку и помахал у двери рукой на прощание. У Чонгука и правда сегодня было хорошее настроение. Не было какой-то конкретной причины, просто обычный августовский вечер. Он, как всегда, закрыл студию и побрёл по улицам Сиэтла. Чон жил в нём уже много лет, но никогда не гулял по нему по-настоящему. Не рассматривал его архитектуру, не любовался его видами, не наслаждался его атмосферой. Сегодня он решил это исправить. Ноги медленно брели по улицам, здания которых казались ему знакомыми, однако сейчас выглядели ново и интересно. Он слушал звуки города: шум машин, голоса людей, музыку из кафе. Даже запахи были ему в новинку: аромат кофе, запах стрит-фуда, свежесть дождя. Чон остановился у моста над заливом Пьюджет-Саунд, смотря на воду, которая отражала огни города. Чонгук слушал шум волн, которые бились о опоры моста, и вдыхал свежий воздух, приносимый ветром с залива. И он понимал, что это был один из самых прекрасных моментов в его жизни. Момент, когда он наконец-то посмотрел на свою жизнь другими глазами. Он чувствовал себя живым. Он изменился, но всё же это был он. Вдруг на очередной городской улице сладковатый запах выпечки ударил ему в нос. Небольшая пекарня с разноцветными вывесками привлекла его внимание. Чонгук никогда не ел еды, которую готовили в таких местах брезгуя, ведь её кто-то трогал. Однако, войдя в пекарню, он увидел витрины с выпечкой: круассаны, булочки, заварные вензеля и бесчисленные пирожные. — Вам что-то приглянулось? — спросил старик в фартуке, перепачканный в муке. Видимо, это и был владелец. — Булочку с корицей, пожалуйста, и американо, — внутри разлилось приятное тепло от воспоминаний о Чимине. Он так часто звал его булочкой с корицей, что слова намертво въелись в память. — А вы не могли бы обдать паром кружку со всех сторон? — Конечно, — настороженно ответил старик, он надел свежие целлофановые перчатки и обдал кружку паром, прежде чем налить в неё кофе. — А у вас есть одноразовые приборы? — смущённо спросил Чонгук. Хоть он и решился попробовать местную еду, но его мизофобия ведь никуда не делась. — Сейчас что-нибудь придумаем, — старик убежал в подсобку и принёс закрытую пачку ложечек. — Большое спасибо. — Прошу, — дедушка принёс поднос за столик, где сел Чонгук. На подносе лежала одноразовая крафтовая бумага в клеточку в стиле, напоминающем о старых временах. — Спасибо ещё раз, — Чонгук несколько раз продезинфицировал ложку и свои руки, а потом долго смотрел на булочку, не решаясь начать её есть. Аромат выпечки создавал ощущение уюта и комфорта, маня собой даже самого большого привереду. Первый укус принёс Чонгуку невероятное наслаждение: тесто буквально таяло во рту, оставляя приятное послевкусие терпкой корицы. — Вы впервые едите выпечку? — удивлённо смотрел старик. — Знаете, да, — рассмеялся Чонгук. — Я долго был на диете и не мог позволить себе мучное, — слукавил Чонгук. — Тогда понятно, — старик сложил в пергаментный пакетик круассан с шоколадом и принёс его Чонгуку. — Скушаете дома. — Ох, не стоит, я… — Чонгук растерялся от такой доброты. — Эй, старик! Я же просил тебя не стоять у прилавка с больными… — вышедший из подсобки молодой человек замер, увидев лицо Чонгука. Он не мог поверить своим глазам. Но это и правда был он, Чонгук стоял перед ним. Он изменился. Нет, он всё тот же, но в то же время совсем другой. Его волосы стали длиннее, глаза — ещё более глубокими, а улыбка — ещё более искренней. Он смотрел на него и понимал, как сильно скучал все эти годы. Они стояли молча, глядя друг другу в глаза. Они не знали, с чего начать разговор, ведь столько всего произошло за это время. Столько всего нужно было сказать, но слова никак не находились. — Сукин сын, — слетело с губ Чонгука. — Чонгук, я всё объясню, — Чимин инстинктивно попятился назад. — Конечно, но сначала я тебя убью! — Чонгук перелетел через прилавок пекарни, бросаясь вдогонку за пустившимся наутёк Чимином. Он гнался за ним через подворотни и оживлённые улицы, сбивая прохожих с ног. Чон не мог его упустить! Перепрыгивая машины и отталкивая велосипедистов, он всё же нагнал его, повалив на землю. — Чонгук, я… — удар. Чонгук бил его, что было сил, выплескивая все накопившиеся эмоции: злость, обиду и боль. Он поднимал его и швырял об стену, чтобы вновь взять за грудки и трясти, что есть мочи. — Какого хрена ты жив? — Чонгук пригвоздил Чимина к стене, хаотично бегая глазами по избитому лицу. — Ты должен был залезть в такую жопу мира, чтобы я тебя не нашёл, — Чонгук смотрел на задыхающегося Чимина, который едва мог сделать вдох. — Я старался, — прокряхтел Чимин, опираясь в полусогнутом состоянии на свои коленки, когда Чонгук его отпустил. — Плохо старался, — ядовито прыснул Чон, отходя на пару шагов назад, чтобы отдышаться. — Мне тоже было нелегко, ладно, — промямлил Чимин. — Тебе было нелегко? — возмутился Чонгук. — Хочешь моего сочувствия? Ты найдешь его только в словаре, между сифилисом и совокуплением. — Чонгук, — Чимин попытался выпрямиться, хватаясь за рёбра. — Давай поговорим. — Пошёл нахуй со своими разговорами, — Чонгук махнул на него рукой и направился в сторону дороги. Если он сейчас не уйдёт, то действительно убьёт его. — Ну уж нет, — Чимин догнал его и обернул за руку, утирая кровь с разбитой губы. — Мы поговорим. — Я тебе сказал идти нахуй со своими... — не ожидавший ничего подобного, Чонгук пропустил удар в скулу. — Либо мы поговорим, либо… — Чимин стоял в стойке, готовый защищаться. — Либо я ещё не придумал. Между ними вновь завязалась нешуточная драка, теперь уже посреди улицы. Чонгук повалил Чимина на капот машины, пытаясь оторвать его цепкие пальцы от себя. — Какого хрена! — из машины вышли полицейские, которые явно были обескуражены таким отношением к их автомобилю. — А ну разошлись! — Мы должны поговорить, мать его! — Чимин не обратил внимания на угрозы со стороны полиции и продолжил борьбу с протестующим Чонгуком, которого уже пытался оттащить другой патрульный. — Хрена с два я тебе должен, имбецил! — Чонгука завалили на асфальт, скручивая за драку в общественном месте. Вслед за ним скрутили и сыплющего проклятиями Чимина. — Посидите тут пару часиков, может, остынете. Придурки, — Чонгука и Чимина закрыли в разных камерах, с общей решёткой, чтобы они не разукрасили друг друга ещё больше, ведь, чтобы их разнять, пришлось вызывать дополнительных патрульных. Чонгук корил себя за всплеск эмоций, который он не смог проконтролировать. Чон сел спиной к решётке, за которой находился Чимин, сейчас он даже видеть его не мог. Ярость и желание выбить всё дерьмо сменялось на чувство стыда и сожаления, ведь он неплохо так приложил его об машину, стены, да и улицу подмёл им. Что же он за невыносимый человек, ворвался в его жизнь, перевернул всё к чертям, всю душу вынул — и ушёл, оставляя за собой разбережённые раны, которые ныли даже в ясный день. Почему нельзя было просто молча уйти в закат, он ведь уже даже перестал искать, почти смирился, что не найдёт его. Ну, так он пытался себя убедить: если он перестал смотреть в телефон в ожидании сообщения и неожиданного звонка в четыре утра с незнакомого телефона, если он перестал искать его в толпе, цепляясь взглядом за любую знакомую деталь, то это совсем не значило, что он перестал думать, ждать, любить… Они сидели в тишине, не зная что сказать, чтобы не выплюнуть лёгкие, срываясь на крик от переполняющих ядовитых слов и оскорблений, в которых захлёбывались оба. — Кожаные штаны? Нормальных шмоток не было? — Чонгук пренебрежительно посмотрел на ноги Чимина. Решил, что надо начать с каких-то претензий попроще. — Серьёзно? Прошло три года, а ты решил осудить меня за выбор штанов? — Серендипити закатил глаза, прислоняясь спиной к решётке. Он облегчённо вздохнул, потерпев затылок. Тишина давила на него с силой, равной силе многотонного КАМАЗа на грудной клетке. Чимин смог бы стерпеть любые оскорбления и пытки, но этот взгляд, полный боли и вопросов без ответа, он более не мог выдержать. — Ну, давай обсудим, как ты съебался из моей квартиры, не оставив даже записки. Оборвал все контакты и инсценировал свою смерть. Как и Чимин, Чон находился в пустой камере. Единственная лавка была прикручена к смежной стене между двух камер. Прикинув в голове, что сидеть им тут ни один час, он всё же решил испытать судьбу и сесть на неё спиной к Чонгуку. — Иди в жопу, — Серендипити запрокинул голову наверх, пытаясь остановить струящуюся из разбитого носа кровь. — Только если в твою, но она, наверное, вспрела вся в кожаных штанах, — Чонгуку было больно, может, даже больнее, чем все эти три года без него. Одно дело думать, что Чимин где-то там, проклинать его и представлять, как разбиваешь его красивое лицо. Совсем другое — сидеть рядом с ним, противиться желанию обнять и больше никогда не отпускать, видеть его живым и невредимым, ну, относительно — после их драки. — Тс, — Чимин сжал переносицу, качая головой, словно ведя внутренний диалог. — Вообще-то, кожаные штаны были модны в 2000х, мода циклична, если ты не знал. Что он вообще несет?! Он должен извиниться, объясниться и надеяться на прощение. Он ведь хотел вернуться сотни раз, но каждый раз останавливал себя со словами: «Ему так будет лучше». — Что тогда, что сейчас — выглядит убого, — Чон не это хотел сказать, но на то, что он действительно хотел сказать, духу не хватало. Слова застряли где-то в глотке, не желая вылетать изо рта. — Что ты знаешь о моде? — зачем они ведут эту пустую беседу с колкостями, они же просто отсрочивают неизбежное?! — Массивные ботинки и всех оттенков черного штаны с карманами — я видел твой гардероб. — Ничего! Но я точно знаю, что жопа в кожаных штанах преет. — Будем обсуждать мою жопу? — Чонгук не видел лица Чимина, но слышал по голосу, что он улыбается. Он точно знал, ведь улыбка Чимина преследовала его во снах. — Когда это ты был против обсуждения своей задницы? — А когда ты стал в восторге от обсуждения моей задницы? — прыснул недовольно Чимин. «А он всё же изменился», — подумал тут же. — Когда ты решил натянуть на неё убогие кожаные штаны, — сострил в ответ Чонгук. — Знаешь что?! — Чимин повернул голову, чтобы боковым зрением увидеть нахальную улыбку. — Да, штаны отстой, понял, как только вышел из дома. Жопа и яйца сопрели, знаешь, как неудобно бегать? Ты меня догнал только лишь поэтому. — Ну да, конечно, — Чонгук вытянул ноги, сильнее опираясь на решетку. — Из-за штанов, а не из-за того, что ты форму потерял. — Так и было, ты навалял мне только из-за штанов. Не более, — Чимин продолжал украдкой посматривать на длинные пальцы, обтянутые чёрной кожей. Как бы он сейчас хотел стянуть к чертям эти перчатки и почувствовать прикосновение его тёплых рук. — Как скажешь, — Чонгук чувствовал взгляд на себе, но не мог повернуться, иначе — крах. Он посыплется, стоит ему лишь взглянуть на лицо Чимина. — Что ты делал в той пекарне? — А что, по фартучку, прикрывающему моё причинное место, не понятно? — у Чимина болела, кажется, каждая косточка в теле, но больше всего у него болело в груди. — Я работал. — В пекарне? — А в чем проблема? — как же он скучал по нему. Ведь все эти три года Чимин тоже пытался забыть, отпустить и продолжить жить, но выходило паршиво. — Почему ты не забился и не канул в какой-нибудь дыре? Должен был, но он не смог. Ведь изредка, но он позволял себе залечь на крыше, чтобы хотя бы издалека посмотреть на Чонгука. Он выходил на балкон покурить. И эта невероятно долгая минута разбивала сердце Серендипити вдребезги, а потом он вновь пытался собрать себя по кускам. — Всё из-за старика, чтоб его. Никак не уйдёт на пенсию, вот и пришлось остаться, — соврал Чимин. — То есть его ты не бросил? — ауч, это был удар под дых после марафона. Вот они и пришли к неизбежному разговору. — Так было нужно, — он, правда, так считал. Ведь Чимин ушёл не из-за эгоистичных побуждений, а лишь из-за заботы о Чонгуке. — Кому? — Тебе, идиот. — А ты меня спросить не забыл? — Чонгук непроизвольно сжал кулаки от злости, вновь закипающей внутри. — Тебе без меня будет лучше, — Чимин опустил голову, признавая свою вину. Зачем Чонгуку кто-то, кто, возможно, и завтрашнего дня не проживёт. — То есть три года ада, в котором я жил, это, по-твоему, «лучше»?! — Чон вскочил на ноги, наконец повернувшись к Серендипити. — Я думал о тебе, о твоём будущем… — Ой, пошёл ты нахуй, Чимин, — Чонгук резко ударил по решётке ладонью, не в силах совладать с проступившей яростью. — Ты думал о себе, не загоняй мне эту хрень о том, что мне будет лучше без тебя. — Но так и есть! — Чимин тоже подскочил на ноги. — Без меня ты будешь продолжать жить нормальной жизнью, которую заслуживаешь. Найдешь себе кого-нибудь пониже ростом, чтобы он тонул в твоих оверсайз шмотках, заведёшь огромную собаку с неподходящим ей именем. Будешь втихаря отсчитывать сто дней отношений и делать вид, что клал ты на годовщины. Вечером смотреть странные шоу и хуесосить участников, пить глинтвейн на новый год и покупать бананы в упаковке на двоих, — Чимин так легко сказал эти слова, даже задумываться не пришлось. Ведь именно так он и представлял их жизнь, которой не суждено было случиться. — Ты больной, что-ли? — на лице отразилась странная эмоция: то ли отвращение, то ли брезгливость от представления себя рядом с кем-то другим. — Нет, справка имеется, — его так часто спрашивали, что ответ вылетал автоматически. Чимин метался по камере, как загнанный зверь. Он всё ещё пытался избегать буравящего взгляда напротив. — Почему ты ушел? — уже спокойным голосом спросил Чон, что-то поняв для самого себя. — Я же сказал, что тебе без меня будет лучше, — покачал головой Чимин, он ведь только что ему выложил всё как на духу. — Херня, — не верил Чонгук. — Почему ты ушёл? — Я же уже сказал. — Это не причина. Почему ты ушёл? — Чонгук продолжал задавать один и тот же вопрос, как на допросе. — Потому что так будет лучше! — талдычил в ответ Чимин. — Кому? — Тебе! — скорость передвижения Чимина по камере из стороны в сторону увеличивалась вслед за нарастающей злобой. — Не правда! Кому лучше? — Чонгук продолжал свою пытку видя, что Чимину всё сложнее сохранять спокойствие. — Тебе, мать твою, я думал о тебе! — голос Чимина уже срывался на крик. — Хватит врать, скажи правду! — Я уже сказал! Что ещё ты от меня хочешь! — Серендипити вцепился пальцами в решетку, наконец, выпуская всю боль, скопившуюся за три года. — Я хочу правды! Кому лучше, Чимин? Кому? — Мне! Мне! Мне! — кричал Чимин. — Доволен?! Мне лучше без тебя, — Чимин, который держался из последних сил пальцами за решётку, казалось, потерял последнюю опору. — Потому что с тобой совсем невыносимо, — тихонечко сказал Чимин. Но Чонгук слышал каждое слово. Он ещё долго смотрел на макушку Серендипити, волосы казались такими мягкими, и непроизвольно хотелось погрузиться в них пальцами. — Я уже давно всё решил, принял неизбежность. Я прожил большую часть жизни в кредит за счёт других людей. Ты не знаешь, каково это — жить с сердцем, которое тебе не принадлежит. Жить жизнью, которая не твоя. Я смирился, а ты… То утро у тебя в квартире… — Что я? — Чонгук вновь сел на лавку. Теперь их спины соприкасались друг с другом даже сквозь решётку. — Ты заставляешь меня передумать… — Вот это я мудак, конечно, — Чонгук прислонил голову к решётке. — Пошёл ты! — Чимин был так близко, что Чон мог учуять его парфюм. — Пойми, я принял решение и не изменю его, — твёрдо заявил Чимин. — Я понял, — пожал плечами до странности спокойный Чонгук. — Я тоже принял решение и не изменю его. Я буду жить свою жизнь рядом с тобой, каждый день давая тебе повод передумать. — Ты больной, — надломлено рассмеялся Чимин, протискивая пальцы через решётку, чтобы дотронутся до руки Чонгука. — Возможно, не проверялся, — Чонгук перевернул раскрытую ладонь, чтобы слегка сжать пальцы Чимина. — В любви мне признаваться будешь? — с издёвкой спросил Чимин, маскируя свою уязвимость. — Это вряд ли. — Слава яйцам, а то думал, блевану ненароком от приторности ситуации, — Чимин водил подушечками пальцев по ладони Чонгука, наслаждаясь интимным моментом. — Какой приторности? Мы в тюряге, если ты не заметил. — Отличное место для свидания, — Чимин огляделся, словно оценивал местный антураж. — Интимное, уединённое. Надо сваливать отсюда поскорее. — Я отправил сообщение Тэхену, пока мы ехали, — поспешил ответить Чонгук. — И я отправил, — улыбнулся Чимин, который так и не стёр номер Ви. — Вот он в ахере, наверное. — Да не, в овервотч гоняет, поди, и не слышит сообщения, — Чимин смотрел в глубокие глаза Чонгука, не понимая, что они будут делать дальше. — Когда мы выйдем, снова будешь бить мне рожу? — Снова будешь бежать? — Не сегодня. — Значит, не сегодня, Чимин. — Значит, не сегодня, булочка. Знаю, что тут должен быть какой-то конец, но его нет. Ведь это не конец, а начало. Начало их истории…