Откровения

      Ки Хун и подумать не мог, что жизнь завернёт его в круговорот бесчисленных разочарований и потерь. Не знал, что будет вынужден проститься с собственной идеологией и признать свою неправоту. И точно так же мужчина не подозревал, что будет испытывать угрызения совести, стоя подле ведущего своих ночных кошмаров. — Прости, — просипел Ки Хун, желая сбежать от пристального и неожиданно изумлённого взгляда, что, кажется, был способен отовсюду достать его: в шумном центре Сеула, в углу своего кабинета, из-под земли и даже из самой преисподни. — За что ты просишь прощения? — если бы мужчина поднял голову и заглянул Ин Хо в глаза, он бы не увидел на его лице былой спеси и уверенности. В этот раз он выглядел несколько растерянно. — Я не хочу поднимать эту тему. — Ты сам начал. Будь добр, объяснись, — Ин Хо закинул ногу на ногу, вжавшись в диван. — Я просто понял, что сам ничем не лучше тебя, — Ки Хун буквально упал на противоположный конец дивана, решив для себя, что сидеть напротив Ин Хо равноценно самоубийству. — Мне сейчас оскорбиться или обрадоваться? — мужчина намеренно не оборачивался на собеседника. Он нервно усмехнулся, удивляясь самому себе: не должно быть такой реакции.       Ин Хо чрезвычайно редко позволял себе чувствовать даже наедине с собой. Глушил пережитый травматичный опыт в алкоголе, умело сбегал от нескончаемой вины перед братом и возвёл вокруг себя громадные колючие стены, сквозь которые не пробиралось ни одно чувство, связывающее его с жестокой реальностью. А если чему-то и удавалось проскользнуть сквозь плотное ограждение, Ин Хо пуще прежнего прогонял жалость к себе.       Ки Хун, поглощённый с головой в остервенелую жажду мести, не должен был думать о состоянии ведущего. И оставаться с ним после завершения этого кошмара на острове в маленькой съёмной комнатке не должен был. Безусловно, в глубине души, в запутанных джунглях равнодушия, окутавших сердце, он желал остаться с тем, кто в перспективе мог его понять. Однако Ин Хо не глупый: понимал, что дожидаться от Ки Хуна, озлобленного на игры и всех, кто с ними связан, было, скажем так, сомнительным удовольствием. Вот только Ки Хун понял. И Ин Хо не подозревал, что так будет ещё хуже.       Уж не ясно с помощью Джун Хо он принялся анализировать последние несколько лет своей жизни или нет, но мужчина был не в восторге от того, что его истинные чувства могли разузнать. Хотя, справедливости ради, он на самом деле неистово нуждался в этом.       За время болезненных размышлений никто не проронил ни слова. Вопрос Ин Хо остался без ответа, перманентно витая в воздухе.       В какой-то момент мужчина встал с насиженного места, схватил с деревянного стола бутылку воды и откупорил её. — Ин Хо, я недавно виделся с Джун Хо. Он спрашивал о тебе. Тебе следует встретиться с ним, — внезапно разорвал удручающую тишину Ки Хун.       Бутылка со стуком ударилась о стол, от чего несколько мелких капелек брызнули на ладонь. При упоминании брата что-то внутри него переломилось. Фитиль самоуверенности сгорел дотла.       Ин Хо резко обернулся в сторону мужчины. Ему не нужно было ничего говорить, что бы Ки Хун апатично вздохнул. — Я не смогу. — Ему будет удобно в любое время, так что если ты занят, то... — Я не смогу смотреть ему в глаза, — честно признался Ин Хо, опустив голову, но короткие волосы не смогли скрыть его опечаленный лик. — Послушай, я не представляю как сложно тебе было всё это время. Знаю, что наблюдать первые годы за играми в качестве ведущего было пыткой. Мы с тобой это как-то обсуждали. Но я не понимал. Винил в своих бедах тебя. — А сейчас будто нет, — нервозно съязвил Ин Хо, судорожно схватившись за горлышко бутылки и пригубив. — Пожалуй, нет. Я точно не тот, кто будет проводить тебе лекции. Не в том я состоянии и не в тех мы отношениях. Но я должен извиниться. За свою слепую злость и обиду. — Всё в порядке, сам был таким, — мужчина махнул рукой и упёрся бедром о край стола, лавируя взглядом по всем поверхностям крохотной комнаты.       Лицезреть Ин Хо таким было непривычно. Из-за эфемерного ощущения дереализации всё казалось притворным, ненастоящим. Ки Хуну с трудом давалось каждое слово, оно болезненно вырывалось из уст, пока внутри ломалось нечто хрупкое. Каждое слово будто откусывало кусочек плоти, безобразно уничтожая его установки за последние три года.       Никогда бы не подумал, что будет сам приходить к ведущему, прося прощения, а не накидываясь на него с кулаками.       Ин Хо невольно обнажил свою душу, вынул из груди гнилое сердце, которое слова мужчины небрежно, но успокаивающе заклеивали пластырями. Он чувствовал себя распятым. — Прости, — повторил Ки Хун, разом срывая все пластыри и, кажется, нанося новые увечья. — Не повторяй больше этого слова. От жалости становится хуже. Я всегда знал, что есть лишь один человек, возможно способный меня понять, но коммуникация с тобой — сплошные американские горки. Я сам, наверное, подобен русской рулетке. Непредсказуемый и порой жестокий, — он сделал небольшую паузу, прочистив горло. — Сон Ки Хун, не вынуждай меня чувствовать себя глупым и никчёмным. На своём опыте знаешь как это отвратительно, — на одном дыхании закончил мужчина. — Нам обоим нужно жить. Учиться жить. Не находишь? — Жизнь не закончена, я знаю. Давно отпустил ситуацию. Люди вызывают только отвращение. Я твердил про равенство, но мои же работники меня не слушали. Но знаешь, забыть я ничего не могу. В истерику не впадаю, я не подросток, но приятного мало. Я сам выступал сторонником продолжения новой жизни, вот меня и занесло в эпицентр сумасшествия. Поэтому первый год и следил за тобой. Как там говорят? Если попал в толпу идиотов — возглавь её? Вот так я и сделал, собственно, — попытался разрядить нагнетающую обстановку Ин Хо, однако его очевидно гениальная шутка осталась без должного внимания. — Я должен смеяться? — Хотя бы тактично промолчать, — осуждающе фыркнул мужчина. — Ты за нарушение равенства в первый раз работников в коридоре повесил? — спросил Ки Хун, когда в голове всплыла жуткая картина с первой игры. — Фу, нашёл что вспомнить. Хотя я решил, что будет очень креативно. Праздничная гирлянда к Хэллоуину. У тебя ведь день рождения в Хэллоуин, не понравилось? — Ин Хо. Не перегибай, — вовремя остановил его мужчина, в отвращении скривившись.       Краешком губ Ин Хо улыбнулся, однако он всё ещё чувствовал себя неуютно. Он всегда замечал схожести в их жизненном пути с Ки Хуном, но слышать этому подтверждение было странно. Странно, что его больше не выставляли врагом всего человечества, не стремились убить и не взирали с презрением. Он безмерно благодарен, что мозгов у собеседника хватило не упоминать слово «жертва». Это он уж точно знал и без него. Знал, что система игр схватила его конечности склизкими щупальцами, не желая отпускать. — Ки Хун, насчёт Джун Хо... — Дать его номер? — Буду весьма признателен. — Ты взрослый человек, в конце концов. Не веди себя как ребёнок. Поговори с братом. Если со мной получилось, то с ним — тем более. — Тебе ли мне это говорить? — Я ведь могу и уйти, — напомнил Ки Хун, поднимаясь с дивана, тотчас оказываясь возле мужчины. — Как же неумело ты манипулируешь. А ещё мне про возраст что-то говоришь. Сам-то старше, между прочим, а ведёшь себя так же, — Ин Хо принялся размеренно постукивать подушечками пальцев по столу. — Не так уж и существенно, — оскорбился он, едва не показав это чересчур ярко, что, вероятно, вынудило бы Ин Хо улыбнуться.       Ки Хун подошёл к шкафу, с наигранным интересом разглядывая книжные полки. Взор метался по названиям знакомых и неизвестных ему книг, рассматривал потёртости на корешках большинства и замысловатые узоры особенно выделяющихся.       Ин Хо без сил лёг на диван, вытянув ноги. Он безэмоционально глядел в потолок, обдумывая их разговор, полный откровений и неожиданных признаний. Хотелось провалиться сквозь землю и никогда не думать об этом. На душе должно стать легче, однако груз вины спадёт потом. Когда мысли перестанут сумасшедше вертеться в голове. — Ин Хо, — позвал он, не оборачиваясь ни на миг. — Ты очень часто спрашивал нравишься ли ты мне. — Ты решил окончательно добить меня? Что за день просветлений, Ки Хун? — Не перебивай, — серьёзность тона завела Ин Хо в тупик, так что тот продолжал растерянного пялиться в поток, пока Ки Хун готовился вызывать у мужчины очередной приступ сделать жест «рукалицо». — Я хотел задать встречный вопрос. А я тебе? — Наверное? Интересен уж точно, — протянул мужчина, продолжая глазеть в потолок. — Я ведь мужчина, — Ки Хун едва не ударился головой о шкаф, решив, что безопаснее будет наконец приземлиться на диван, в ногах Ин Хо. — Спасибо, что сообщил, я не знал. И давно это с тобой? — саркастично парировал Ин Хо, закрыв тёмные очеса ладонью. — Сейчас не до шуток. Я могу ответить так же, как и ты, но ты и сам понимаешь, что я понятия не имею как с этим поступать. — Я всегда знал, что бисексуален. Но мой интерес отнюдь не это значит. Ты просто... Ты вторая частичка моей когда-то сломанной души, — признание второпях вылетело из уст, прежде чем Ин Хо его обдумал. Впрочем, даже если бы обдумал, сказал бы. — Но я не буду даже пытаться вмешиваться в твои разборки с самим собой. — Спасибо за честность. — Я всегда был с тобой честен.       Никто из них не сможет вернуть былое эмоциональное состояние. Никто никогда не ощутит себя счастливым в полной мере, однако будучи единственными, кто в состоянии понять друг друга, они могут скрасить остаток жизни, залечивая тяжкие душевные раны. — Кстати, мне Джун Хо недавно написал. — Слишком много информации за сегодня. Я не в состоянии.       Ки Хун пожал плечами.