The sea takes away the sun

«- Я так много вспоминаю ночами твой образ, пожелтевший как солнечный свет…

И вспомню наш май я безумный, улыбчивый, тёплый апрель…

Как лето к нам жалобно билось, опекая лучами сирень, так и я безмятежно спалился, сохраняя твою нежную тень…» © Вишнёвая Мирабель

      Он любит слушать песни со старого магнитофона в начале августа. Обычные летние дни не кажутся такими тусклыми, а всё что цвело когда либо развивает тёплым ветром по полям. Он любит смотреть на закаты, персиковое небо, которое с каждой минутой стаёт всё темнее. Любит когда его израненные пальцы прижимают к себе тёплые руки, целуют костяшки, отдавая острой болью в душе. Любит смотреть на море ночью, когда прохладный ветер бьёт в лицо и бездна поглощает в себя своей пустотой. Лето 1996 года пахло скошенной травой где-то возле дорог, горячим клубничным вареньем с банки. Когда ещё не жил, но уже начинаешь. «Мы ведь сможем прожить эту жизнь в спокойной бездне моря?» Золотоволосый мальчик, совсем юный, сидел у берега моря на старой пошарпаной балке, такой любимой, родной. Кеды цвета ежевики, были разбросаны по тёплому песку. Яркая улыбка сухих губ касалась поцелуев солнца. «—Скоро грядёт буря.» проносится перед глазами явное согласие моря. — Хёнджини…—слышится где-то за мягкой футболкой накинутой на хрупкое тело. Оборачиваться на звук не хотелось и так зналось кто его наведал. Чистые, тёплые, родные пальцы коснулись мягких блондинистых волос, будто лучей солнца. Невесомое касание любимых рук привели в себя тысячу лёгких бабочек в теле. Поворачиваться всё ещё не хотелось. — Мама приготовила пирог с черникой, знает как ты его любишь, не хочешь отведать его вместе со мной? — Рыжик коснулся плеча, легко приобнимая исхудавшее, больное тело. Яркие глаза искрятся шоколадной крошкой, но так и не поворачиваются к источнику звука. Повисло долгое молчание, которое перебивало лишь звуки волн. — Зачем ты здесь? — наконец выдал хриплый голос в сторону рыжеволосого так и не осмелившись повернутся к нему. — Хочу видеть тебя, любовь моя, — тёплая улыбка касается ласковых мягких губ. Рука совсем невесомо поглаживает излюбленные косточки дорогого. Хёнджин не понимал смысла, язык которым к нему обращались перестал быть понятен. В воспоминаниях всё на повторе звучала старая песня с очередной пластинки. Чем пахнет любовь? Весенним дождём? Горячим шоколадом? Новыми книгами? Для маленького Джинни любовь всегда пахла морем. Иногда бушующим, но всё же тёплым. Израненные лёгкие тяжело делали вдох, врачи с желанием разрядить обстановку советовали ему чаще дышать морским воздухом. Скоро маленький мальчик поселиться где-то там, на глубине. Будет жить среди волн и смотреть из прибоя на горячее солнце. Бледного лица касаются тёплые пальцы. Милый пластырь на переносице заблестал своими красками на солнце. Мягкий палец руки касается окантовки, легко проводя по шершавой поверхности. Рука сползает на сухие губы, ещё не зная как больно касаются маленьких ранок. — Ты всё такой же прекрасный, мой Минхо…- легко пролепетал мальчик наконец-то спускаясь со старой балки. Маленькая ступня ступила горячего песка, не много покалывая её от палящих пещинок. Рыжик молчал, лишь наблюдал как любимый силуэт приближается к бушующим волнам. За секунду там не стало никого, тёплый прибой осветил всё закатом, а Джинни, любимый, ласковый Джинни ушёл в волны.       Лето 1989. Из маленького домика на макушке не большой деревушки слышно старую пластинку. Кажется, любитель этого маленького места слушал что-то нежное. Что касалось невесомых губ в прохладные летние ночи. Мягкие лепестки розы ложились на меленький столик. Золотоволосый мальчик выбирал розовую гладь на сладкое варенье. Бабушка стояла у плиты, что-то шумно напевая под пластинку, пока та не начала барахлить напоминая о своей старине. — Вот ведь, негодница, — бабушка подбежала к магнитофону начиная вытягивать пластинку, переворачивая верх дном, лишь бы любимая песня заиграла вновь. Горячая, большая кастрюля кипела и разносила лёгкий аромат розы по всему дому. — Наверное её стоит показать мастеру или купить новую, — начал мальчик, не отвлекаясь от выбора лепестков. Чайная роза в этом году действительно уродила. — Нет, мой дорогой внучек, эта пластинка ещё меня переживёт, — мягкая улыбка с кучей морщин заблестала на утонченном лице единственного близкого человека. Женщина не много ударила по магнитофону, в надежде что тот заиграет и тот заиграл. Дело всегда боялось рук, так же как и магнитофон боялся его бабулю. Лёгкая мелодия вновь зазвучала по всему дому а бабушка подбежала к кастрюле помешивая горячее варенье. Мальчик лет десяти, тепло улыбнулся и привстал чтобы понаблюдать за тёмно-розовой гущей в большой кастрюле, любопытство всегда было его чертой. Он лишь взял высокий стул и заглянул в большую кастрюлю. Бабушка пела, передавая ему деревянную ложку, позволяя мешать гущу, которая всё так и хотела пристать к стенкам. — Ты уже можешь сам варить варенье, мой дорогой, — женщина погладила золотистые волосы и легко поцеловала усердного мальчика в висок. В окно пробирались яркие лучи солнца начиная бить прямо в шоколадные глазки. Будто только что появилось из-за тучи, неожиданно, резко, обволакивающе, не ожидавшую подвоха роговицу. Прищурившись мальчик упустил ложку, спешно спускаясь со стула и выбегая во двор. Сад из кучи роз встретил его манящим запахом, приглашая ступать по его территории всегда босым ступням. Хёнджин не любил обувь, но если и носил то что-то необычное. Он не знал цветов, лишь ассоциировал их с цветами ягод или природных явлений. Босые ноги бежали по лесу к самому обрыву. Мальчик любил плескаться в море спустившись вниз по склону обрыва. Прозрачная жидкость коснулась ступней обволакивая их своей прохладой. Улыбка не сходила с лица. — Джинни? — вновь слышится за футболкой детским хрупким голоском. Рыжий мальчик выглянул из-за большого камня у обрыва, уставив взгляд кошачьих глаз на когда-либо лучшего человека. Золотоволосый обернулся, его лицо светилось от счастья как июль перед солнцем. Горячо, волнующе и очень ярко, наверное именно в июле жжёт больше всего ступни на песке. — Здравствуй, мой ненаглядный лучший друг, — голосок отбивается от балки, выдавая совсем тихое эхо. — Почему ты здесь? — настороженно поинтересовался рыжик, подходя ближе. — А ты почему здесь? — невесомо отдаляясь от кошачьего взгляда, мальчика захватывала бездна. — Услышал как ты спускаешься к морю, — голосок стал мягче, взгляд теплее и не скажешь что между ними есть разница в четырёх годах. — Такое возможно услышать? Почему ты вернулся? — на последнем вопросе золотоволосый прозвучал уныло, тоскующе. — Как я мог оставить тебя? — мальчик зашёл в воду, не много щурясь от холодных волн, которые его Джинни всегда считал тёплыми. Грация этого кота захватывала везде, только не на морской глади.       Лето 1985. Такому прекрасному и маленькому солнечному мальчику, было только шесть, когда матушка судьба свела его с этим чудаковым кошачьим взглядом. Этот вид всегда манил своей прозрачностью и таким его пришлось запомнить где-то на короткий миг.       Часы сменялись днями а дни месяцами когда между ними завязалась крепкая дружба. Джинни показывал звёзды на пустом обрыве, кутался в лёгкие, тёплые руки Минхо. Они были знакомы прежде, Джинни знал точно, тёплые ладони он мог вспоминать вечность. Лёгкие начинали дышать всё лучше, взгляд был всё живее. Они часто сбегали на этот обрыв, ели клубничное варенье с банки и смеялись рассказывая о шумных сверчках на чердаке. Эти воспоминания отпечатаются на веках. Стоит закрыть глаза, Минхо всегда будет рядом. Зимой не будет холодно, а летом не будет скучно, ведь этот рыжий кот всегда был рядом. До тех пор, пока неожиданно приходит вестка из города. Такого любимого и дорогого Хо, забирают учиться в центр. Родители сказали что это обязательно, хоть и рыжик отнекивался всё больше прижимая к себе плачущего друга.       Мальчика забрали по осени, когда первый жёлтый лепесток опал с большого тополя. Глазки маленького Джинни разбились от боли, а наклонившись собирать осколки своей души, он ранился об крупные стёклышки. Оттого его ручки всегда были изрезаны. Раньше золотоволосый мальчик любил ролики, хоть и не умел кататься. С Минхо это было очень весело, тот держал его за хрупкую талию, разгоняя по пустой тропинке возле поля. Стоило тому отпустить, как колёсики всегда натыкались на камушки. Падать было больно, смотреть как с маленьких коленок хлынула жидкость красного цвета было ещё больнее. Рыжик всегда оказывался рядом в такие моменты, обрабатывал ранки чем-то с приторным ароматом и дул чтобы хрустальные капли не лились с любимых глаз. С того момента его коленки всегда были в милых пластырях. Когда уехал Минхо, ролики переехали на чердак, а хрупкое сердце плакало, ранившись об острые углы. Джинни было плохо, организм слал сигналы о помощи, просьбах сохранить израненное сердце, починить, но всё было безуспешно.       Мальчик занялся рисованием, добывал разные цвета красителей. Маленький носик вздыхал резные ароматы природы. Он совсем не ходил в школу, так как в их деревушке её и не было. Бабуля научила его лишь рисовать, вспоминая чему посвятила свои яркие годы. Джинни убегал на берег, когда лёгким становилось совсем трудно, много дышал и лежал на бледном песке, что казался ему лучше любой подушки. Одиночество поглощало его, а банок с клубничным вареньем с каждым днём становилось всё меньше.       Лето 1995. — Солнце, чем пахнет море? — мальчик подошёл ближе, вздохнул и повернулся к золотоволосому. — Море пахнет медузами, — Джинни присел и указал на плавающую шапочку. Рыжик просмеялся, приблизился ближе, чтобы рассмотреть лучше синюю гладь. Медузы похожи на зонтики, большие шапочки, но способные ужалить. — Коты ведь бояться медуз, как и воды, — Джинни улыбнулся, едва натягивая уголки клубничных губ. Тыкнув пальчиком в синюю шапочку, давая знаки что он за ней следит. — Я так скучал за тобой, — мягкий голос становился всё ближе, а золотоволосый чувствовал как дышать становилось легче. Взрослые ступни маленького человека, шли по морским волнам, отодвигая их, лишь бы оказаться ближе к родному. Вскоре коленки погружаются в воду, а фаланги пальчиков только дотрагиваются знакомой футболки. Так тепло Джинни не грело даже солнце. — Я люблю тебя, — тихие хрустальные капли мешались с морем, не позволяя почувствовать даже секунду печали. Прикосновение к шее сухих губ было неожиданным. Тело мальчика дрогнуло, его рыжик точно был котом. Ластился, грел и мурчал, в то же время сбегал, гулял и дышал. Джинни лишь улыбнулся, опять, оставив признание любимого волнам. Он дотронулся тёплых рук, которые обвивали его плечи, мягкая кожа и совсем израненные пальцы, контраст между печалью и счастьем. — Не оставляй меня, — горький и тихий шепот отбился от моря, что даже притихло желая прислушаться. С глаз рыжего мальчика хлынули хрустальные капли, что скатывались за ворот, тёплой футболки Джинни. Крик его души был сильным, хотелось рвать душу в клочья, заставляя алую жидкость капать на горячие песчинки. — Бабуля ушла в волны, — тихо, хрипло, невесомо, будто и не говорил. Пальчики дрогнули, как и израненное сердце. — Джинни, я не смогу, не смогу жить без тебя, мне сложно дышать, почему твой любимый мир, решил забрать у меня самое дорогое? — Прохлада пыталась успокоить, уволочить за собой в глубину. Мальчик с золотой макушкой развернулся. Израненные пальчики коснулись горячих щёк рыжика. — Ты не сможешь пойти против того, что видишь, мой любимый рыжий кот, — указанный пальчик кликнул по клубничному носу, заигрывая. Отпуская, отступая, и бежа со всех ног к берегу. Минхо всё ещё стоял там, пока Джинни со смехом бежал к бледным песчинкам. Смахнув влагу мягкими ладонями, ему всё ещё хотелось ощутить на себе шершавые. Ринувшись со всех ног к своему солнцу в противоположной стороне, он повалил его на горячие песчинки. Расцеловывая бледные щёчки, спускаясь ниже, целуя, каждую косточку, зализывая раны, как и предстояло каждому коту. Джинни улыбался, позволяя пересохшим персиковым губам лопаться, выпуская сок. Минхо мягко торкался тела, оглаживал хрупкую талию, забирался под футболку, всё время невесомо целуя, каждый кусочек его тела. Ушибы, маленькие ранки, так и хочется всё излечить.       Если бы поцелуи лечили тело, то наверное Джинни прожил долгую жизнь.Рыжик плакал, целовал и снова плакал. Опускался всё ниже, целовал каждую маленькую родинку на нежной коже, упивался красотой израненной души. Золотоволосый молчал, слушал волны, чувствовал как песчинки пекут и так разгоряченные лопатки. — Если им подарить тепло, сможешь ли ты прожить ещё год? — боль рыжика была сильнее его. Каждый поцелуй давался больнее, заставляя отползать всё дальше. Джинни изогнул красивые бровки в удивлении. — Никто не может этого знать, кот, — протянув ручку, мальчик заправил выбившуюся прядь волос за ушко. Касание невесомое, боязливое, израненные пальчики коснулись такого красивого и нежного лица. — Твоя кожа будто жемчуг, — хрипло сказал блондин, — скоро и я уйду в волны.       Рыжика терзало, никакая боль никогда не сравнится с потерянным смыслом, смыслом его жизни. Личико блондинистого мальчика в миг замерло, а маленькая слезинка покатилась в песчинки у берега. — Спасибо, что пришёл попрощаться со мной, мой дорогой рыжий кот, — последние слова ударились об скалы. Душа не выдержала, сердце замерло. Больше оно никогда не забьётся вновь. Шоколадные глазки никогда не посмотрят на Минхо так же нежно, с любовью. Больше они не смогут отведать варенье с чайной розы. Тело блондинистого мальчика больше никогда не будет тёплым. Рыжик тяжело дышал, сердце рвало в клочья, мальчик надеялся что оно тоже больше не выдержит мук и терзаний моря. Хотелось кричать, осознавая что маленькое и хрупкое тело больше не дышит. — Прости, мой маленький, солнечный мальчик, — подсев ближе, мальчик убрал с не так давно тёплого личика песчинки горячего песка. — Только горячие волны смогут греть тебя жарким летом, я люблю тебя… но море оказалось сильнее меня и забрало моё солнце...