
Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Синдром разбитого сердца(или Такоцубо) — это временное состояние, которое напоминает сердечный приступ, и появляется из-за негативного события. Но может ли сердце болеть из-за человека?
Примечания
Я не медик, у меня ничего не диагностировано, поэтому чисто по своему опыту и ощущению. Возможны неточности в описании состояний.
Посвящение
Посвящаю периоду, когда у меня болело сердце от придуманных воспоминаниях о человеке(его отпустила, а сердце до сих пор побаливает).
Такоцубо
17 октября 2024, 08:49
Кто ж знал, что сердце может болеть от воспоминаний о человеке? Когда сердце начинает ныть, сдавливать грудную клетку? Когда и так влюбляешься в того, кого нельзя, и тебя добивает отвратительная боль? Кто ж знал, что главный хулиган школы и мой близкий друг может быть причиной страха откинуться в один момент?
—Петров! — пищащий голос Ольги Николаевны отвлёк меня от раздумий. — Повтори то, что я сказала.
—Извините, я отвлёкся, — удивительно, но мой голос не дрогнул, несмотря на неприятное сдавливание в шее. К счастью, одноклассники достаточно быстро перестали пялиться на меня, кроме одного. Я нутром почувствовал взгляд Ромы, к которому я повернулся. Он кивнул мне, без слов спрашивая "Всё ли в порядке?". Я кивнул, и он наконец отвернулся. На фоне звучал противный голос математички, которая жаловалась на то, что её никто не слушает. Боль потихоньку утихала, и я начал глубоко дышать. Я уже не знаю, сколько продолжаются эти приступы. Кажется, было намного легче, когда я только начал осознавать свои чувства. Проблема началась, когда в голове всё чаще и чаще всплывали его образ и сценарии, где мы могли бы быть вместе.
Звонок отдался болью в ушах. Жгучее прикосновение Роминой руки — и сердце забилось вновь.
—Тох, чё с тобой?
В болотных глазах было видимое беспокойство. Как мне нравится, что он перестал прятать от меня свои чувства. Я натянул улыбку и отмахнулся.
—Отвлёкся просто. Тяжело сосредоточиться, мозг кипит.
—Допустим, я тебе поверил. Раз уж ты говорить нормально не хочешь, то не буду тебя доёбывать. Давай.
Рома похлопал меня по плечу и направился куда-то за Бяшей. Я смог выдохнуть. Вдох. Выдох. Я закинул портфель на одно плечо и направился на историю. Когда выходишь в коридор, будто в другой мир попадаешь. Слишком шумно, слишком много людей. Никогда не любил толпу — всегда поджидаешь какую-то хрень, по типу подножки. Да и сердце начинает биться сильнее от волнения, снова накатывает та непонятная давящая боль. Меня всё ещё тревожит это состояние. На моей памяти у меня очень редко болело сердце, только от сильной нагрузки, но сейчас это участилось. Блять. Ну вот угораздило же. Ещё и голова заболела. Дай Бог, отсидеть эти уроки и последующие дни, а то чувствую, что не выживу.
Или что не можешь ответить на мои чувства?
—Блять, Петров, я не хочу щас с тобой ссориться. Хватило сегодня, что ты в обморок упал от этого. Но давай ты всё же с края съебёшься.
Я лишь отвернулся и посмотрел вниз. Так не хочется уходить. Тут я чувствовал себя свободно. Как птица перед взлётом.
В миг стало тяжело дышать, голова закружилась, и я обернулся и увидел страх в твоих глазах. Чего ты испугался, Ром? Я почувствовал, как моё тело расслабляется, а в глазах появилась темнота. Мне так...спокойно. Чувство невесомости, лёгкости в теле. Я будто погрузился во что-то мягкое. В голове лишь пролетают воспоминания, но ничего не болит. Никаких сожалений, никакой радости, лишь долгожданное умиротворение. Рома предстал передо мной с протянутой рукой.
—Пойдём, Тош.
***
Вот чего-чего, а физкультуру я теперь ненавижу. Мало того, что бег учащает пульс, так ещё и Рома в майке бегает. Мне нравится его тело. Подкаченное, смуглое и всё время горячее, в этом я не раз убеждался, когда он касался меня, и его рука грела в миг. Я встал рядом с ним в строй и почуял уже привычный запах дешёвых сигарет, который мне в нос вбился уже. Я на мгновенье прикрыл глаза и представил, как мы лежим вместе, и он обнимает меня. Почти физически я прочувствовал его разгоряченное приятное тело. Меня вдруг бросило в жар, и я открыл глаза, стараясь отдышаться. —Тох, ты меня пугаешь, — прошептал Рома и нахмурился. — Ты весь побледнел, может, к медику? И снова это беспокойство в глазах. Хватит, пожалуйста..это сродни пытке. Своим взглядом ты даёшь мне немыслимую крохотную надежду. Этим взглядом ты мне даришь тепло. Он вдруг схватил меня за локоть и крикнул учителю: —Алексей Палыч, тут Петрову плохо, я его к медсестре отведу. И, не дождавшись моего согласия и ответа физрука, вышел из зала. Я очнулся и вырвал свою руку. —Ром, я в порядке. Не надо меня никуда вести. Я не в порядке, но из-за твоих касаний. Они обжигают, потому что ты не любишь меня, а я боюсь, что ты заметишь мою любовь. Почему ты так беспокоишься обо мне? Я не могу от этого противоречия. Ты, кроме своей девушки и мамы, ни о ком так не переживаешь. —Петров, блять, я же вижу, что тебе херово. Ты уже не первый день ходишь, как больной. Летаешь в облаках, часто моргаешь, у тебя появилась одышка, хотя мы с тобой на выносливость занимались, и всё было в порядке. Я, блять, просто не понимаю, что с тобой. Я даже не знаю, как тебе помочь и чем ты болен. Тобой. Ты — моя болезнь. Из-за тебя у меня боль в груди, которая участилась даже без твоего участия. Я устал её чувствовать. Сердце снова заныло, и эта боль вновь охватила шею. Хотелось взвыть. Слишком часто, слишком неприятно. Рома подошёл ко мне и пристально стал смотреть в мои глаза. —Антох, ты меня вообще слышишь? —Ром, я не знаю. Я ничего сам не знаю. —Ты че, даже родакам не говорил? — я кивнул, и Рома тихо взвыл, закрыв лицо рукой. — Ты придурок? А вдруг это чёт смертельное, не думал? —Думал, каждый день думал о том, что щас умру от боли. По шее скатилась капля пота. Давно тут стало так жарко? В висках запульсировало. —Блять. Ладно, как думаешь, чё это может быть? Опиши хоть, может, я знаю. Я опустил взгляд и стало тяжело. Взгляд затуманился, и я перестал соображать, особенно когда Рома опустился и приблизился лицом к лицу. Я будто сорвался с крючка. —Давящая боль в сердце. Чувство тревоги и страха, что сейчас умрёшь. Боль сдавливает левую сторону горла, дыхание затрудняется, но со стороны всё нормально, голос не исчезает. А знаешь, почему всё это началось? — болотные глаза, смотрящие с тревогой, будто блеснули, и я улыбнулся, чувствуя, как глаза начинают слезиться, а шум в ушах не перестаёт нарастать. — Потому что влюбился в одного придурка, которого мне нельзя любить. Вечный страх быть обнаруженным, получить кулаком по роже. Маленькая надежда, заставляющая сердце биться сильнее. Когда в голове возникают сценарии прекрасного будущего, которого никогда не будет. А затем всё запустилось настолько, что сердце может в любой момент заболеть. Ты — моя болезнь, Рома. Сквозь размытый взгляд я видел, как его лицо меняется от шока до отвращения, от беспокойства до разочарования. В ушах неожиданно запищало, тело стало ватным, и я будто оказался один в мире, а затем наступила тьма.***
Очнулся я на белой койке. Голова была тяжёлой, мысли путались, а вялость в теле немного мешала двигаться. —Блять. Вырвалось само, когда я вспомнил, что совершил. Я признался. Вот же...Чёрт, и что теперь? Как он отреагировал? Это он донёс меня? Поток мыслей прервал кашель женщины, сидящей рядом. Я вздрогнул и обернулся на неё. Это была наша медсестра. —Я всё понимаю, Петров, но можно было и не выражаться. Как твоё самочувствие? Болит что-нибудь? Помнишь, что до этого произошло? Я лишь кивнул, то ли бледнея, то ли краснея. Ну и позор, что же будет теперь? Что ты, Петров, наделал? —Тогда, иди домой, обязательно расскажи родителям. Не дело это, в обмороки падать. И Пятифану спасибо передай. Не бросил тебя твой друг в беде. Я проглотил комок в горле и тихонько поднялся. Стойко удержавшись на ногах, я взял свой портфель(Рома что ли донёс?) и побежал в туалет. В коридорах, к счастью, никого не было — видимо уроки закончились или продолжались — поэтому без свидетелей я забежал в туалет. Я опёрся руками о раковину и скривился. В зеркале на меня смотрел бледный, растрёпанный я. А взгляд испуганный, как будто труп увидел. Ну если не считать моего будущего трупа после сегодняшнего выкрутаса. Ну зачем я это всё сказал, спокойно же страдал. Поболело бы и прошло, но нет надо же мне было всё испортить. В сердце неожиданно кольнуло, а затем привычная боль будто охватила всю грудную клетку. Я съехал по стенке вниз и, приложив ладонь ко рту, начал дышать через нос. Надо успокоиться, а то снова упаду и фиг, кто меня притащит к медсестре. Вдох. Выдох. Неужели мне правда надо рассказать родителям? Ситуация и правда стала опаснее. Я не врач, но в обмороки падать явно не хорошо. Но они же начнут беспокоиться, да и проблем своих у них много. А вдруг Оля узнает? Она ж будет крутиться весь день около меня, лишь бы уследить за тем, чтоб мне плохо не стало. Я правда ценю это, но усложнять ей жизнь не хочется. —Антоха, на, ты чё тут? Я вздрогнул, услышав голос Бяши. Что он здесь забыл? Я пропустил звонок? Я резко встал и замялся. Вот его тут не хватало. А вдруг Рома с ним? —Плохо стало просто, а ты чего? —А, да Ромыч отправил проверить тебя, а тя у Татьянки не было, поэтому пошёл искать, на. Чё у вас, кстати, произошло? Он темнее тучи ходит. Ну почему он меня так путает? Беспокоится, но сам видимо убить готов при личной встрече. Разве он не почувствовал отвращения и теперь ему не всё равно? Видимо, дело чести и благородства. —Просто поссорились. Лучше скажи, сколько до конца урока осталось? Боль потихоньку утихала. Осталось улизнуть быстренько до звонка. —Минут десять, на. —Спасибо, я тогда пойду. Алексею Палычу и Роме скажи, чтоб не беспокоились. Бяша пожал плечами и протянул мне руку, которую я пожал и ушёл, торопясь в раздевалку. Что же делать теперь? Накинув куртку, я прошёл мимо уснувшего охранника и выбежал на улицу. Прохладный ветер остудил разгоряченное лицо и дал нормально вздохнуть. Как же я устал от этого. От неизвестности в особенности. Природа меня всегда успокаивала. Тропинка, проходящая через лес, меня немного пугала, но я даже привык. Так странно сбегать из того места, где находятся близкие, лишь ради того, чтобы избежать встречи с одним из них. Будь я кем-то другим, то назвал бы себя странным. Достав плеер, я заткнул уши наушниками. Пора подуспокоить свой разум.***
—Боже, и как давно это началось? — мама ходила взад-вперёд по кухне. — Надо бы провериться, вдруг приступ будет, — она сплюнула через левое плечо и перекрестилась. — А медсестра что сказала? —Тебе сказать про обморок. Я крутил в руке кружку, согревая руки. Мама тяжело вздохнула и закрыла лицо руками. —Всё у тебя не Слава Богу. Приедет отец и разберёмся, а пока иди отдохни. Она встала у окна, и я поспешил уйти. Интересно, что она больше чувствует — беспокойство за меня или разочарование от количества денег, которые придётся потратить? Из комнаты Оли доносилась музыка, значит она делала уроки. Решив не отвлекать её, я закрылся в комнате и плюхнулся на кровать. Как же хочется, чтобы всё это прекратилось. Закрыв глаза, я снова увидел Ромино лицо, выражающее отвращение и шок. Что же я натворил...Уткнувшись лицом в подушку, я почувствовал, как слёзы вырвались наружу. Одна импульсивная фраза может нести так много разрушений.***
—Хватит придумывать. —Борис! Мы стояли с мамой шокированные. Отец, как всегда безразличный ко всему миру, закатил глаза и зажёг сигарету. —Но я не придумываю! Обморок тебе ни о чём не говорит? Отец скептически посмотрел на меня. —Знаю я, как в обмороки падать можно, просто на урок идти не хотел, так и скажи. —Но... —Я всё сказал. Ни у кого в роду не было проблем с сердцем. —Альбинизма тоже не было. —Не спорь с отцом, щегол. Мама нахмурились и шепнула: "Иди. Я поговорю с ним". Я вышел с кухни и вздохнул. Заебись. Я глянул на входную дверь и задумался. Может, прогуляться? Я быстро оделся потеплее, пропустил мимо ушей крики родителей и вышел. Так тихо. Весна не особо радовала, но ветерок охлаждал разум вновь. Поправив очки, я пошёл по грязи с редкими кусочками снега. В наушниках заиграла песня КиШа "Тяни". Самое то сейчас. Идя по тёмной дороге, я чувствовал облегчение. Озеро, к счастью, находилось недалеко.***
Под конец третьей песни я наконец дошёл. Звёздное небо, замёрзшее озеро, да даже голые деревья успокаивали, хоть и было какое-то плохое предчувствие. Как вчера помню, как Бяша привёл нас сюда, и мы все года летом купались и ночевали в палатках тут. В следующем году будет последнее лето, которое мы проведём так дружно, если мы останемся друзьями вообще, что вряд ли. О чём думает Рома? Надеюсь, он не сильно мучается от произошедшего. Я встал на край скалы и глянул вниз. Лёд явно тонкий, но отсюда выглядит красиво. Сняв наушники, я услышал целое ничего. Тишина. Лишь шум ветра приятно дул в уши. В сердце что-то неприятно кольнуло. Ноющая боль снова распространилась по телу. Да что ж такое. Я услышал приближающиеся быстрые шаги и обернулся. —Петров! Ты чё делаешь?! Мои брови поднялись. Что он имеет в виду? Рома остановился недалеко от меня. —Ром, о чём ты? Он на секунду скривился, услышав своё имя, но быстро натянул маску холода. —Ты только не прыгай, лады? Что? Я засмеялся. Он серьёзно? Подумал, что от отказа или ещё чего я совсем долбанулся? —С чего такие выводы? Если мне больно от всего произошедшего, не значит, что я буду прыгать. Ром, я вижу, что тебе противно со мной находиться, так что, если хочешь, я уйду. Он нахмурился, а в его глазах я увидел сожаление. О чём ты жалеешь, Рома? Что твой друг оказался тем, кого ты презираешь? Что не успел вовремя выбить из меня всю дурь? Что так сблизился со мной?