Мертв внутри

Изуру оглянулся вокруг, когда понял, что зашёл в тупик. Плавающие мысли его немного беспокоили, но это было совсем не критично. Он замер посреди колодца домов, мысленно вздохнул (тяжко, несколько обречённо) и потянулся к карману лёгкого черного пальто, которое носить нужно было где-то в сентябре. На улице стоял промозглый ноябрь, окутывающий город испарением, белесым туманом и утренним инеем. Впрочем, кому какая разница? Он аккуратно достал сигареты, уставился на упаковку, словив приступ какой-то грусти, но быстро избавился от нее, когда вдохнул дым. Было… плохо. Не так, когда тебя скручивает от физической боли в желудке, например. По-другому плохо. Как-то… странно и необъяснимо. И совсем не так, когда приходишь домой и видишь труп своего отца, вокруг шеи которого обмотана бельевая веревка. Вот идиот, а. Изуру тогда так и подумал, когда снимал его с дверной ручки. Нет, все не так. Сигарета дотлела, а рефлексия не уходила, плотными тисками впиваясь в обнаженную для ветра шею. Изуру цокнул, бросил окурок и развернулся, чтобы выйти из этого лабиринта домов. Он хотел сократить путь и быстрее оказаться в общежитии, но, к сожалению, только заплутал. Так как же ему было плохо-то? Он пытался найти причину: вроде учеба есть (да, выматывает, но не так, чтобы хотеть скулить и сдирать скальп от необъяснимой тревоги), иногда находятся подработки в кофейне на другой улице, друзья не сбегают как раньше при одном взгляде на его недовольное лицо. В целом, все хорошо. Да даже башка уже перестала трещать из-за перманентных болей. Он добрел до кофейни, собирался свернуть, но остановился. Вывеска ярко алела в сумерках. Под ногами хрустел замёрзший лёд. Изуру больше не думал. Он шагнул внутрь помещения, приметил взглядом гигантское меню, которое значительно изменилось с его последнего визита. — Изуру, — махнул рукой Казуичи. — Какими судьбами? Изуру пожал плечами и опустил взгляд. — Да так. Бариста потер крашеную макушку и махнул рукой к барному стулу. Изуру молча сел и, не зная, чего он вообще хочет, взглянул на своего знакомого. — Будешь что-нибудь? — Не люблю кофе, ты же знаешь, — устало ответил Изуру и кивнул на заламинированное меню с холодным чаем. Травяной какой-то. В самый раз. — Любой. — Понял, — Казуичи удалился. Изуру дождался, когда перед ним поставят прозрачный стакан с красным напитком. Только трубочку бариста воткнул какую-то нелепую. Розовую. Изуру сразу же обжёг льдом зубы и, прикрыв глаза для сохранения самообладания, провел языком по дёснам. — Как дела-то? — Пойдет, — соврал очевиднейшим образом он. — Ты? — Да вот дорабатываю последние дни, потом уезжаю на каникулы домой. Сессию закрыл раньше. — Пояснил он на скептический взгляд. Изуру убрал от лица черные волосы и втянул чай, задумчиво глянул на собеседника, ожидая ещё чего-нибудь. — Нагито меня заменить должен, — продолжал Казуичи, чтобы занять неловкую паузу. — Кстати, как он там поживает? Изуру помедлил с ответом. Он дернул плечами и бросил, едва сумев выдавить из себя хотя бы жалкий звук: — Не знаю. — А потом совсем уж жалобно добавил: — Мы не общаемся. Казуичи понятливо кивнул, хотя вряд ли ему что-то было ясно из чужих слов. Изуру ещё посидел пару минут, понаблюдал за тем, как Казуичи с приветливой улыбкой обслуживает гостей, а после сгреб большой ладонью свой стакан с чаем и вышел из кофейни. Он брел вдоль улицы и думал. Чай неприятно холодил и так ледяные руки. Изуру вообще-то ни к кому никогда не привязывался. И не нуждался в этом вообще примерно никогда. Но сейчас он одиноко глядел вокруг на людей и понимал, что где-то допустил ошибку. С Нагито они познакомились случайно. Изуру как раз пришел в ту кофейню, чтобы найти там хоть какую-то работу, а за прилавком стоял Казуичи с ещё натуральным цветом волос, и рядом с ним стажёр — высокий блондин с испуганным взглядом, которого будто бы заставили копать могилу, а не варить кофе. Позже Изуру из интереса присмотрелся и понял, что парень-то седой. Полностью. Пришлось знакомиться. Нагито учился на дизайнера на первом курсе, глаза его искренне горели интересом и жизнью. Наверное, какой-то мечтой, о которой Изуру так и не спросил. Жил он в том же общежитии, только на третьем этаже. Изуру ютился на втором. Может, поэтому они и не пересекались до этого. Или виделись, однако не обратили внимание. Изуру никогда не думал, что все выйдет вот так: знакомство переросло в совместные смены, редкие и до ужаса неловкие, но все же. Нагито много болтал с ним: о книгах, дизайне и о красивой новогодней ёлке, которую он очень хочет сам нарядить. Тогда был конец августа. Изуру даже слушал его. После двадцати двух лет одиночества ему казалось это сюрреалистичным бредом. Но так хотелось тянуться в ответ на это тепло, которое излучал Нагито. Весь сентябрь они провели на работе вместе, после Изуру от внутреннего непонимания себя и своих чувств попробовал пригласить его прогуляться. Это, наверное, и была точка невозврата. Октябрь прошел воодушевленно и до ужаса горячо. Изуру чувствовал нечто странное, что было похоже на симпатию к яркому Нагито, но он так и не рискнул что-либо предпринять. Начало ноября он уже встречал в одиночестве. Нагито исчез после крупной ссоры. Изуру не справился с собственными эмоциями, а сейчас ломался под обстоятельствами, под собственной ненавистью к себе, под удушающими мыслями «а что, если…». Изуру зажёг свет в своей комнате. Соседа не было. Была только тоска и бесконечная серость. Его всегда идеально заправленная кровать сейчас напоминала что-то явно далёкое от привычного состояния. Изуру прямо в верхней одежде сел на нее, подтянул простынь, которая подметала пол, и уставился в стену напротив. Он ужасно скучал. Тосковал. И бредил, в особенности темными-темными ночами, когда снаружи падал безмолвный снег, а фонарь рядом с окном не горел, создавая загадочную атмосферу. Изуру лег и отвернулся на бок. Если он ляжет спать, проснется ли вообще? И если проснется, сможет ли лечь спать вновь?

***

Утро не задалось. Снаружи все так же сыпало колкими снежинками, в комнате горел ночник, включенный его соседом. Изуру привстал, оглянулся на часы, что пару минут назад пробили пять утра. Холод забрался в кости, когда он опустил ноги на пол. Он вышел из комнаты и направился в общие душевые. Нужно было прогуляться и немного прийти в себя после кошмара, который он уже не помнил. В отражении его худое, совершенно нездоровое бледное лицо с темными синяками под глазами не улыбнулось ему. Изуру не стал улыбаться тоже. Бесцветные губы, что треснули от недостатка воды, разомкнулись. Изуру хотел что-то сказать, но так и не решился. Сегодня было двадцать девятое ноября. Изуру устал. Он умылся и облокотился лбом на холодную поверхность зеркала. Голова кружилась и ныла. «Извинись», — шептал внутренний голос. Изуру думал, что потихоньку едет крышей. ...Тем же утром он первым делом спустился на улицу, накинув лишь то же несчастное пальто, которое давным-давно перестало греть. Изуру стоял у входа в общежитие и нервно курил, поглядывая под ноги. Если он извинится и Нагито вернётся в его жизнь, будет ли все так же, как тогда, в теплом октябре? Сбоку послышался приятный хруст снега и хриплый усталый голос сказал: — Привет. Изуру замер и поднял голову. Ветер взметнул его черные волосы, которые сразу же залезли в рот. Он убрал их и удивлённо взглянул на Нагито. — Привет, — кивнул он, чувствуя бешеное сердцебиение в глотке. — Как дела? — Нагито хмуро протянул руку и без стеснения выудил пачку из кармана. Он под нечитаемым взглядом поджёг сигарету, затянулся и, выдохнув дым, тихо прошептал: — Горькая. — Прости, — вырвалось у Изуру, когда ему показалось, что Нагито сейчас растворится, исчезнет вместе с осенним ветром. Нагито поежился, глубже затянулся и обернулся к нему. — Спасибо за сигарету. Он уже собирался и вправду уйти, но Изуру не дал. Он развернул его к себе за плечо и вжал в себя. Нагито напрягся, дернулся пару раз, однако больше не стал сопротивляться. — Прости, — глупо повторил Изуру. — Я не должен был тебя бросать. Нагито угукнул и спрятал лицо в пальто. Было до ужаса холодно. — Ты мне нравишься, — Изуру почувствовал, как его обвивают тонкие руки, а дрожащее тело прижимается к нему ещё ближе. — И все, что я сказал тогда, неправда. Я не хочу, чтобы ты уходил. — Хорошо, — Нагито сделал шаг назад, шмыгнул носом и кивнул. Его серое лицо показалось странным и неживым. Изуру потёр глаза и понял, что стоит на улице один. Он оглянулся вокруг в дикой панике, но ничего не увидел. И следы на снегу принадлежали лишь ему одному. Вернувшись в комнату, Изуру обратил внимание на поникшего соседа. Тот грустно вздохнул и сказал: — Мне очень жаль, правда. — Ты о чем? — настороженно пробормотал Изуру и быстро открыл страницу Нагито. В сети значился ещё две недели назад. Почему он так давно не заходил? Изуру проморгался, подумал, что ещё спит, а после услышал тихий ответ соседа: — Нагито жаль. Хороший парень был. Жаль, что болезнь так быстро сожрала. — Парень печально цокнул и посмотрел прямо в растерянные глаза Изуру. — И ты бы прекращал. — Что прекращал?.. — Нюхать, — пожал плечами тот. — Откуда только деньги берутся у бедного студента? Изуру развернулся и вылетел на улицу. Он пронёсся вдоль сонных людей и ворвался в кофейню. Казуичи за прилавком монотонно натирал столешницу. — Где Нагито? — сходу спросил Изуру. Казуичи вздрогнул и попятился. — Тебе честно сказать или с приколом? — Каким приколом? — психанул Изуру, стукнув кулаком по столу. — Умер он, — буркнул Казуичи, опустив голову и закусив губу. — Ещё две недели назад. Забыл? — Забыл, — выдохнул Изуру. Он ошарашенно присел на стул и только сейчас заметил, что пробежал через улицу в одной кофте. Пальто бросил в комнате. — Забыл. — Меньше колоться надо, — огрызнулся Казуичи, но заметно смягчился, когда увидел затравленный взгляд. — Совсем плохо, да? — Я в норме, — бесцветно прошептал Изуру и уронил голову на стол. Как человек, который мгновенно сломался. Или как человек, который уже был сломан. Ну конечно. Изуру ведь знал, он сам был на его похоронах. Сам видел мертвое лицо. Опущенные веки. Видел могилу. Видел. Видел. Видел… Не было никакой сказки. Не было. Изуру поднялся, смахнул неестественным движением кисти волосы и вдруг почувствовал себя до нелепого глупым. Обманутым. — Рак крови, — вздохнул Казуичи, оказавшись рядом. — Я до сих пор не могу это принять. Он неуверенно похлопал его по плечу, не вызвав ничего, кроме глухого отчаяния. Изуру скинул чужую руку. — Хватит. — Я понимаю, что Нагито был тебе дорог, но… — Не понимаешь, — огрызнулся Изуру и вышел на улицу. Сыпал снегопад. Равнодушные лица вокруг внушали лишь глубокое чувство одиночества. Изуру понял, что забыл сигареты в кармане пальто. Впрочем, какая разница? Он двинулся по дикому холоду к набережной, не чувствуя ничего, кроме горького вкуса потери. Когда он подошёл к мосту и взглянул пустыми глазами на реку внизу с сильным течением, ему казалось, что это нормально — прыгнуть в черноту и захлебнуться своим криком от боли. Изуру стоял, тяжело дышал и дрожал от озноба. Он никак не мог вспомнить эти две недели. Он действительно извинился перед Нагито? Или ему приснился тот самый цикличный кошмар? Изуру потерянно оглянулся в надежде выцепить знакомую седую макушку. Он искал и искал, пока не понял, что это бесполезно. Нагито больше нет. А с ним умер и Изуру. Серое безоблачное небо отражалось в воде. И Изуру теперь будет казаться, что оно застыло там навсегда.