Красное солнце пустыни

Канкуро. Июль, 32 года после рождения Наруто.

polnalyubvi — Новогодняя колыбельная

+++

На Косен они добираются через два года после выпуска старших. Зато весьма внушительным составом: тут не только Гаара и беременная первенцем Широ, но ещё и Темари с мужем и Шикадаем, Баки-сенсей с дочерью, и весь клан Ритсуми, к которому теперь официально относится и Дейдара. Он так и не вспомнил каким образом получил фамилию, не зная родителей, так что сентиментально позволил себе взять новую фамилию теперь уже жены. Из всего этого выводка утиного семейства выделяется только Сасори-сенсей, который на предложение Сая тоже заиметь фамилию зыркнул так, что больше никто с подобным к нему не совался. Канкуро про себя смеётся над тем, что скоро подопечные наставника станут выглядеть старше него в его пятьдесят, но на деле иногда подумывает попробовать выпытать: что же он за технику когда-то на себе испробовал, что стареет куда медленнее обычных людей? И ведь тётушка секретаря Усё с дочерью нет-нет, а наносят визиты в Суну, всё так же вздыхая по привлекательному советнику. Жаль, кстати, что сам Усё в этот раз не с ними. Но бессменный секретарь недавно сам вошёл в совет, так что он и сидит на пару с Гокьёдай, следит за Суной. А учитывая его вечное желание облагородить Суну и порадовать Казекаге, с которым может сравниться только энтузиазм Сая, по возвращению они вполне могут обнаружить неожиданные, но определённо благоприятные нововведения. Усё всё ещё сложно, конечно, поверить в то, что именно его решения тоже имеют вес, но он адаптируется, не без помощи обожаемой им Широгику. Младшая Ритсуми как была всеобщей любимицей, так ей и осталась. Даже Канкуро, который не особо-то с ней общался в детстве, как-то привязался к уже ни разу не девочке, не в последнюю очередь потому, что она сильно разгружала мужа и не забывала выпинывать его то в кино, то на фестивали, то в Коноху, то вот, на Косен. Это ведь она и организовала поездку. Друзья из Конохи тоже были приглашены, но Ханаби мало того, что беременна вторым, так ещё и сидит с двумя парами близнецов кузенов, умотавшими куда-то по делам клана Хьюга. — Тебя не укачивает? — миролюбиво интересуется Канкуро, похлопывая зеленоватую жену по спине. — Или ты всё-таки опять беременна? — Нет, вы же мне запретили! — огрызается Акеми. — Всё нормально, просто не слишком люблю качку, не понимаю, почему мы не могли долететь на птицах Сая и Дейдары? — Чтобы потом слушать нудение Ичи весь отдых как это опасно для детей? Да и прогресс прогрессом, но так вполне аутентичненько, не находишь? Акеми цокает языком, но в итоге улыбается и потягивается в их постели. По крайней мере, корабли теперь стали больше, уютнее, с личными покоями для всех пассажиров и нормальными кроватями. Это последний день их путешествия, и Ичи, видимо, уже давно проснулся, захватив всю ораву детей и уведя на завтрак в столовую. Словно читая его мысли, Акеми добавляет: — На таких кораблях тряски почти нет, просто мы вчера, возможно, выпили лишнего. — Ты себя имеешь в виду? А я тебе говорил, что не стоило пробовать то вино, непонятно откуда привезённое. — Но Кику-анэ… — Пигалицу не уносит со второго бокала. Ладно, мне-то чё жаловаться, ты когда пьяненькая и ещё не спишь, то ещё более ласковая, чем обычно. В постели, я имею в виду. Акеми фыркает, отпихивает его и шарит рукой по полу в поисках то ли разбросанной как попало одежды, то ли халата — вчера они всё с себя скинули, не утруждаясь аккуратностью, а Ичи сегодня утром, видимо, не успел или просто не захотел за ними прибирать. В Суне в июле ужасно жарко, до такой степени, что даже по делам ниндзя в пустыню предпочитают не соваться. На Косен же вполне комфортные тридцать градусов, а морской бриз и вовсе делает погоду комфортной даже для тех, кто не привык к температурам выше двадцати. Впрочем, в их семейной компании только жители Суны, и дети уже уносятся в сторону ближайшего пляжа, хотя вообще-то договаривались сначала заселиться. Остаются со сгруженными вещами только ответственные Катсу, Эцуко и Шин. Эники утаскивает собственная сестра, — а ещё он хвостом ходит за Эри, вот уж кто в отца пошёл не только внешностью, — остальным в принципе наплевать где они будут жить и кто понесёт рюкзаки. Даже Исаму исчезает с остальными, и если бы Рира и Дейдара, поганцы, не присоединились бы к детям, Канкуро, пожалуй, пошёл бы следить не утопнет ли кто-то из младших. Все, конечно, плавать умеют, но в такой куче мала легко за кем-то не уследить. Даже новоявленные чунины команды Канкуро себя порой ведут… да на свой возраст и ведут. Вспомнить тех же коноховцев в четырнадцать, например, седьмую или третью команду… Гай и Какаши, одно, что взрослые семейные лбы, до сих пор поражают деревню Листа своими соревнованиями. От чего их собственные дети почему-то приходят в восторженный восторг. Канкуро даже интересно, как пройдёт следующий экзамен, ведь третий этап планируется ни много ни мало в Щимо. Канкуро ужасно счастлив, что ему там показываться не придётся, а вот Гаара провёл несколько весьма неприятных дней на переговорах с Каге Мороза. После вступления в новую должность, Саори не стала менее пугающей, но, к всеобщему удивлению, страна Мороза начала потихоньку развиваться и включаться в дела Альянса. Может, не зря она, всё-таки, звалась ирьёнином и на самом деле это просто одинокая, несчастная душа, которая всё ищет своё проклятое счастье? Да не, глупости какие, просто Канкуро стал сентиментальным, с такой-то семейкой! — Видел бы ты свою рожу, — ехидно подмечает Темари, подхватывая рюкзак Шикадая. Канкуро замечает, что поганец Шикамару тоже уже где-то успел исчезнуть, а ещё пигалица, Сай и Гаара с Широ. От двух последних он как-то не ожидал подлянки. — Они ушли к Фугу-сан, мы тут сами справимся, — отвечает на немой вопрос Сасори и кивает Катсу и Шину. Вилла, которую им предоставил даймё Света была построена в прошлом году, и очень похожа по планировке на Росоку. Канкуро косится на Ичи, но тот выглядит нормально. Даже улыбается, оглядывая мраморную отделку — откуда, интересно, материалы поставляют? — и предлагает спросить у Фугу-сан, можно ли скататься всем на соседний остров, посмотреть на лемуров. — Только следи за тем, чтобы Тай-чан и Эри одного не утащили в рюкзаке, — смеётся Акеми. — Скорее Натсу и Джииро, — закатывает глаза Ичи. — Ты забыла, что под предводительством дяди Суя эти стали защитницами животных? Пока кто-то разбирает вещи, а кто-то готовит обед, Шикадай упрашивает Канкуро сыграть с ним в и-го, которую везде таскает с собой. Шикамару всё ворчит, что сын предпочитает эту игру сёги, но и сам с удовольствием с ним играет. И постоянно проигрывает. Если бы кто-то сказал Канкуро двадцать лет назад, что он будет проводить вот так свой отпуск, вряд ли бы он поверил. Не поверил бы и в то, что их полупсихованная, странная семья так разростётся и станет… не нормальной, нет. Но что есть нормальность? Сай, помнится, как-то задавал ему вопрос, и Канкуро даже признал, что вряд ли можно найти на него адекватный ответ. Не вслух и не Саю, конечно, но какая разница на самом деле, когда все счастливы? Кто-то, возможно, больше, кто-то меньше, но и люди все разные, и всем нужны совершенно разные вещи. Ему самому была нужна Акеми. Пиздец как нужна, и он сам порой не верит в то, что она рядом, такая красивая и яркая. Подарившая ему годы прекрасных воспоминаний, конечно, не без тяжёлых и блядских моментов, но… Но главное, что вокруг них построилось всё то, что есть сейчас. Всё то, что ещё будет. И запечатлеть это можно, конечно, на фотоаппарат, но в первую очередь стоит в памяти. То, как Шикадай щурит бирюзовые — в Сабаку! — глаза и слегка дёргает губами, понимая, что обыграл любимого дядюшку. Потому что, внезапно, Канкуро у него любимый, за что он бессовестно стебает Темари. То, как все взрослые оживлённо обсуждают сто пятьдесят несвязанных тем у костра вечером, то вступая в беззлобные словесные потасовки, то громко гогоча и пошла подшучивая друг над другом. То, как дети в восторге замирают статуями, позволяя лемурам осторожно принюхиваться к ним и ползать по рукам и ногам, словно по деревьям. То, как Широгику вдруг плачет, посещая мемориал, устроенный даймё их семье, помогавшей бедной стране до гибели. То, как Ичи обнимает сестёр так, словно никогда у них не было никаких недопониманий. То, как пигалица при этом за его спиной корчит забавную рожу и показывает язык Рире, а та отвечает тем же. То, как Сай, Дейдара и Рира ввязываются в новый проект с Фугу-сан по развитию архипелага. А Сасори и Баки при этом чокаются, заявляя, что сюда и переедут на пенсии. То, как они втроём — Канкуро, Темари и Гаара — гуляют по отдалённому пляжу в один из последних дней отпуска, ведя себя так, словно они сами дети, и что детство их было счастливое, и именно о нём они вспоминают. Бросаясь друг в друга водорослями и брызгаясь в ночных волнах. То, как Акеми и Ичи и их дети одним своим видом заставляют Канкуро верить в то, что он давным-давно обрёл свой дом. Который никому не в силу разрушить.

Часть 6.7. Сай. Сентябрь, 33 года после рождения Наруто.

James Brown & The Famous Flames — I Got You (I Feel Good)

+++

Иногда, когда Сай засыпает в одиночестве в их с Накику комнате, ему снятся кошмары. Это на самом деле редкость, потому что в основном у него все хорошо, и он ни о чем не переживает. Да и о чем? Дети растут и не вызывают никакого беспокойства. С членами их большой семьи тоже никаких особых треволнений нет, все здоровы и счастливы. Вон, совсем недавно произошло очередное пополнение, и Гаара с Широгику стали родителями. Стоит наслаждаться жизнью, что Сай, в общем-то, и делает. Но изредка подсознание подкидывает ему неприятные картинки того, что было или могло бы быть. Он видит во сне Шина, которого убивает сам, хотя в реальности этого не произошло. Данзо, упрекающего его в том, что он предал Коноху. Накику, которая снова забывает его и не может вспомнить. Он видит свою команду отдельно от себя, не знающую и не принимающую его. И, что, пожалуй, хуже всего, он не видит своих детей, не может найти их. Такие сны заставляют его резко просыпаться от неприятного, душащего чувства тревоги. После них Сай всегда проверяет сыновей и дочь, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Теперь, когда Тайма перебралась в убежище Орочимару, проверять ее он, по понятным причинам, не может, но, как ни странно, за нее он переживает меньше всего. Дочь, во-первых, у него зубастая, а, во-вторых, у змеиного саннина с ней носятся как с любимой внучкой и племянницей. Забавно, что даже старый маньяк к ней привязался. Про Карин и Суйгетсу и говорить нечего, они уже давно стали частью их странной разномастной семейки. Сай трет лицо и смотрит на стоящие на прикроватной тумбочке часы. Почти два часа ночи, а Накику до сих пор не легла. Чем только занята? Он вылезает из кровати и шлепает босыми ногами по прохладному полу. Шин крепко спит, когда Сай заходит к нему на секунду и поправляет сбившееся одеяло. Эники, как и Тайма, не дома: он на миссии со своей командой. Нет и Сасори, сопровождающего Гаару в поездке в Кумо. Накику Сай находит на диване в гостиной: она что-то читала — он мажет взглядом по обложке книги, но без интереса — и заснула. Весит она все еще не так уж и много, так что подхватить ее на руки и унести в постель легко, а там они заворачиваются в привычный кокон из одеяла, и Сай засыпает теперь уже спокойно. Утром их будят истошные вопли Чие-баа, полные разного рода ругательств. Напоминать ей о том, что рядом дети, которым такое лучше не слушать, бессмысленно. Она все равно делает все так, как хочет, и ей нет никакого дела до мнения окружающих. Это же ее заслугами тут все выросли, так что могут и потерпеть ее тяжелый характер. К тому же, орет Чие-баа в этот раз отнюдь не без повода: кто-то опять на закрыл дверь в курятник, и теперь бешеные наседки Дейдары носятся между тремя домами и по огородам. Ее крикам вторит Дейдара, пытающийся напомнить, что, вообще-то, она могла бы не орать, а давно уже всех переловить с помощью нитей чакры. Мысленно соглашаясь с ним, Сай выпутывается из одеяла, целует ворчащую Накику в щеку и идет помогать, иначе это никогда не закончится. Носиться эти двое могут долго, а суеты от них и так хватает. В итоге, половину утра он тратит на куриц и присоединившихся к ним уток и возвращается обратно в дом взмокшим, встрепанным и чуточку злым. Шин уже успевает куда-то убежать, а Накику кидает на мужа взгляд и фыркает, сдерживая смех. — В душ? — полувопросительно предлагает она. Настроение Сая на ее слова приподнимается, а через связь он чувствует, что Накику интересуют далеко не только водные процедуры. Он кивает как болванчик и сам тащит ее в ванную, куда, к счастью, некому вломиться в самый неподходящий момент. Личные моменты стали куда более редкими с тех пор, как в их жизни появились дети, но Сай ни о чем не жалеет. Свою семью он очень любит, что можно понять по многочисленным альбомам, заполненным рисунками близких. Один из них Сай и достает, когда они выходят чистыми и довольными. Пока Накику сушит волосы полотенцем, он быстро зарисовывает ее простым карандашом. Таких небольших скетчей с ней, детьми и прочими родственниками у него много, но любимых три-четыре штуки: те первые, когда он только-только понял, что значит быть человеком, а не просто орудием в чужих руках. Сай задумчиво смотрит на линию, которая должна стать изгибом плеча Накику. Ночные кошмары почему-то возвращаются и сейчас. Ведь всего этого могло не быть. Если бы тогда его не отправили в Суну, если бы не сделали частью команды Аикавы-сенсей, если бы Накику его не поцеловала, то он был бы один. Каким бы он стал тогда? Точно другим, может быть, уже даже мертвым. Накику оборачивается и, заметив, что он застыл, присаживается рядом. Устраивает подбородок на его плече и обвивает руками за талию. — О чем задумался, утеночек? — О Данзо, — честно признается Сай, хоть и знает, что Накику не понравятся такие мысли. — О том, что всего этого могло бы и не быть. — Могло бы, — несколько задумчиво соглашается она и целует его в шею. — Но зачем думать о том, чего не произошло? Все же хорошо, разве нет? — Хорошо. Просто скучаю по Тайме. По не своей, как любят ему напоминать некоторые, дочери но лично он так не считает. Тайма — его, так же, как и Эри дочь Канкуро. Вообще, семья старшего брата Накику становится своего рода примером для Сая: там, конечно, не обходится без ссор, как и везде, но при этом царит гармония. В те моменты, когда Акеми не заводит старую песню о том, что не отказалась бы от пятого ребенка. Сай, может быть, и сам не отказался бы от четвертого, но об этом даже не заикается. Особенно при Накику и Сасори. — Я собиралась предложить смотаться в схрон к Орочимару. — Когда Эники вернется? — Можно раньше, Акеми пошлет гуре перехватить Куро с командой, так что заглянут как раз по пути домой. Ну, почему бы и нет? Они там давно не были. Целых недели полторы. Сай улыбается и тянется к Накику за поцелуем. Шин остается дома, потому что у него занятия в академии. Присмотреть за ним вызывается Акеми, у которой какие-то клановые дела, из-за чего она тоже не может покинуть Суну. Ичи тоже не в деревне: впервые за долгое время у него полевая миссия, и его жена не может не нервничать. Акеми хочет дождаться обоих мужей дома, и Саю, в принципе, понятно ее желание. Все, естественно, будет хорошо, просто все слишком привыкли к спокойной и мирной жизни, поэтому острее переживают разлуку. Угроз почти не осталось, альянс цветет и пахнет, даже если некоторые лидеры деревень и вызывают кое-какие вопросы и опасения. Сая вот все еще в дрожь бросает при виде Саори, хотя она, к счастью, в его сторону давно не смотрит. Было время, когда Сай не просто побаивался ее, а ужасно переживал по поводу проклятия, о котором упомянула еще Кодай но Хаха. Саю казалось, что эти слова — страшный предвестник беды, что ему не суждено стать счастливым, что в какой-то момент он навсегда лишится всего хорошего, что у него было и есть. Права была Мэйко-сан, когда высмеяла его страхи и не дала им укорениться в сознании. В схроне особенно людно; оказывается, Рира, навещавшая Мэйко-сан вместе с Катсу, тоже решила заглянуть. Тайма своей вернувшейся подружке рада куда больше, чем родителям, но Саю достается порция обнимашек и даже быстрый поцелуй в щеку. Дочь даже снисходит до того, чтобы посидеть с ним и рассказать более подробно о том, как у нее дела, но долго не выдерживает, уносясь что-то показывать Катсу и болтая о каких-то их общих экспериментах. Сай по привычке наблюдает за всеми, составляет в голове хронологию своей жизни, и вдруг понимает, что Накику тоже права. Прошлое осталось в прошлом, какой смысл думать о том, что могло пойти по иному пути? Теряясь в старых страхах и сожалениях ведь можно однажды в них запутаться и забыть про настоящее и будущее. На которые ему даже в голову не придет жаловаться — и совсем не важно, существует ли на самом деле какое-то проклятие, или же нет. Даже если и да, пока от него, пожалуй, была сплошная польза. История написана. Но на самом деле она продолжается. Для него — в том месте, которое он давно считает своим домом. Под красным солнцем пустыни.