Северный ветер

      У Серафима были проблемы со спиной, поэтому жизнь научила его беречь свое здоровье, тепло одеваться и опасаться сквозняков. Но зато Глеб даже не думал о своем организме. Особенно в том ключе, что его может продуть, что он может сильно замерзнуть, и тогда начнутся проблемы.       Глеб одевался всегда легко. Если еще пару лет назад он носил и шапку, и теплый пуховик зимой, то сейчас мог выбежать на улицу в одной джинсовке. А почему нет? Не в Сибири же живет – считал он. Худи и сверху легкая курточка, чтобы сходить до магазина. И Серафим, у которого на холодное время года был заготовлен полный напор в виде теплой шапки, шарфа и объемной утепленной куртки, каждый раз негодовал, глядя на Викторова. Тот вообще головой не думал. Иногда мог даже зимние ботинки не доставать из шкафа. Летние кеды служили ему в любой сезон.       В один такой раз, когда парни собрались до ближайшей Пятерочки за пивом, Серафим, несмотря на расстояние в пятьсот метров, оделся потеплее, даже перчатки взял. А Глеб как сидел в одном худи у него на диване, так и собрался идти на улицу. Только обулся.       - Дурак, оденься, - ворчал Сидорин, завязывая шарф да потуже. Прогноз погоды смотрели и в окно выглядывал. Знал, какой кошмарный ветер там дует.       - Мы же не гулять.       - До магазина еще дойти надо.       - Дойду. Ноги на месте, - съязвил Глеб, покидая квартиру. Его не смущала высокая влажность в Санкт-Петербурге, его не пугало то, что питерские зимы иногда казались страшнее сибирских. Он всегда гордо заявлял, что ему не холодно. Ну, почти.       Оказавшись на улице, уверенность Глеба уменьшилась. Ледяной ветер дул жутко, застав врасплох особенно уязвимую голую шею, которую не спасал капюшон худи. Серафим предложил вернуться обратно за курткой, но Глеб отказался. Идти недалеко. Он просто попросил ускориться.       Его продувало насквозь. Он моментально почувствовал свою неправоту. Суровая погода северной столицы застала его врасплох в спортивном костюме, из-за чего хотелось поскорее спрятаться в помещении и согреться. И как только они забежали в магазин, Глеб тут же выдохнул с облегчением, почувствовав тепло. Но потом расстроился – еще предстоял путь обратно. Не на такси же ехать в соседний двор.       - Заболеть хочешь? – с раздражением поинтересовался Серафим. Знал же, что кудрявый будет дрожать от холода. Наверное, надо было плюнуть на его упрямство и взять верхнюю одежду с собой. Глеб в худи смотрелся глупо среди людей в пуховиках и с зонтами, которыми они укрывались от снега с дождем.       - Да ладно тебе, - отмахнулся Глеб. – Мы все равно сидим дома. Ради чего себя беречь?       - Завтра будет последняя в этом году разводка мостов. Если хочешь, можем съездить. В следующий раз только весной попадем.       Глеб задумался. Вообще-то в Питер он приезжал в сотый раз и уже неоднократно видел, как поднимаются гигантские части одной дороги, величественно возвышаясь над рекой. Но они никогда не ездили смотреть на мосты с Серафимом вдвоем. Еще и зима подкралась: город больше не нуждался в освобождении прохода для судов. Последний день перед завершением сезона казался ему особенным, нежели это была бы простая экскурсия летом. Да и было в этой идеи что-то романтичное: ночь, Питер, Серафим, развод мостов - все, как в лучших книгах про двух влюбленных.       - Поехали, - Глеб улыбнулся. Уже и настроение улучшилось, и в целом он обрадовался, что они с Серафимом выберутся куда-то, дальше продуктового. В последнее время погода совсем не радовала, и желания выходить из квартиры становилось все меньше и меньше с каждым разом. Тем более повода не было.       Осталось только вернуться домой. И, пока Серафим оплачивал покупки, Глеб думал о том, как же им сократить путь. Кажется, за время их нахождения в магазине, ситуация на улице ухудшилась. Ветер усилился, став практически ураганным.       Сима предложил Глебу свою куртку, но тот отказался. Решил стоять на своем до последнего, просто натянув капюшон посильнее и приготовившись встретиться один на один с бушующей природой.       Давно Глеб так не замерзал. Если до похода в магазин его особо этого не беспокоило, то сейчас он испугался, что заболеет. Не хотелось валяться с температурой, тем более, когда у них появились планы на завтрашний вечер. И чтобы хоть как-то укрепить иммунитет, параллельно с пивом он стал пить много травяного чая, считая, что это поможет организму.       Его способ действительно сработал: не разболелся. Правда следующее утро началось даже хуже, чем музыкант мог себе представить.       Как оказалось, похмелье – это не самое страшное, что могло случиться после вечерней посиделки. Они с Серафимом пили пиво почти всю ночь, после чего легли спать. Но в какой позе Глеб уснул, в такой и очнулся спустя несколько часов отсутствия в реальности.       Глеб открыл глаза, хотел перевернуться на другой бок, чтобы дотянуться до телефона, как замер. Шею пронзила острая боль, да такая, что он больше не смог пошевелиться.       Тут же на всю квартиру раздался вопль, подзывая к кровати Серафима, который проснулся полчаса назад и сейчас неспешно готовил завтрак. Ему пришлось все бросить и прибежать в спальню. Глеб лежал на спине и с испуганными глазами информировал Симу о том, что его шею заклинило, а если ей пошевелить, то весь плечевой пояс пронзает адская боль да такая, что искры летят из глаз.       - Бля, брат, - Серафим почесал затылок. Обычно у него страдала спина, и с заболеваниями шеи он был знаком очень мало. – Видимо, тебя продуло. Не хуй было ходить в одном худи вчера.       Сима вызвался помочь. Он попытался осторожно приподнять Глеба, но тот намертво приклеился к подушке. Шея при малейшем движении болела так, что у него выступали слезы. И к тому же они наворачивались от только мысли: вдруг он останется с этим недугом навсегда.       - Серафим, я стал инвалидом? – расстроенно спросил Глеб. Хотелось встать, размять конечности, умыться, выпить кофе. Но он был прикован к кровати.       - Не неси херню. У тебя, видимо, нерв воспалился.       - Какой?       - А я ебу? Какой-нибудь.       Серафим в очередной раз попытался приподнять Глеба, но тот заверещал. Он достал из тумбочки свою разогревающую мазь, которой всегда мазал поясницу. Но даже притронуться к шее друга оказалось невозможно. Глеб даже терпеть не пытался, сразу начинал орать, как резаный, пугая Серафима еще больше. Чем помочь ему – не понятно.       - Я не знаю, что мне делать, - Глеб выглядел очень испуганный. Он постоянно проверял, что его руки и ноги шевелятся, чтобы убедиться, что еще не все потеряно и его не парализовало полностью. Но встать не пытался – боялся очень. Любое малейшее движение сопровождалось адскими ощущениями, словно у него разрушались позвоночные диски. – Я пить хочу.       Серафим принес Глебу с кухни бутылочку с водой. С горем пополам тот смог выпить половину, оставшаяся часть благополучно пролилась на его голую грудь: они с Серафимом всегда спали в одних трусах. Вот и умылся заодно. Но если с водой проблема решалась легко, то оставались вещи, которые выходили на новый уровень по сложности.       - В туалет хочу… - проскулил Глеб. Три часа лежал, не вставал. Серафим все это время носился вокруг него, пытаясь как-то помочь. Но пока не получалось.       - Бутылка есть.       - Я не буду ссать в бутылку. Хуйня какая-то.       Серафим закатил глаза. Он стал медленно поднимать Глеба, который тут же зашипел, руками хватаясь за одеяло, лишь бы не менять свое положения.       С горем пополам получилось поставить Глеба на ноги. Правда ориентироваться в пространстве ему было сложно: крутить головой он не мог. Приходилось идти по коридору, доверяя своему боковому зрению и рукам, которыми он придерживал себя за стены.       Дойдя до ванной комнаты, Глебу начало казаться, что он расходился, и ему стало легче. И в этот момент он совершит фатальную ошибку, попробовав посмотреть по сторонам. Внезапно он почувствовал такую боль, что скользила по шее, поднималась по нервным стволам и попадала прямо в головной мозг. Она растеклась по всей черепной коробке, дойдя до глаз и вызвав яркую вспышку с приступом сильной тошноты. На мгновение Глеб подумал, что ослеп. Его оглушило. Ноги подкосились, и он сполз по стенке, теряя сознание.       Серафим все это время ждал друга за дверью, чтобы встретить из ванной и проводить обратно в спальню. И он заметил его долгое отсутствие и решил вмешаться. И не зря, потому что вода в раковине как лилась пять минут назад, так и продолжала литься, а Глеб в это время сидел на полу, прислонившись к тумбе. Он стал болезненно серым, по его лицу бежал холодный липкий пот.       - Все, нахуй. Я звоню в «Скорую», - огорчил его Серафим. – Пусть посмотрят тебя.       - Сима… - Глеб разлепил глаза. Смотреть на окружающие предметы было невыносимо. Он хотел догнать парня, который успел улететь в другую комнату за телефоном, но не смог встать без помощи. Ему оставалось лишь ждать, когда же Вселенная помилует его и поможет.       Пока ехали врачи, Серафим с горем пополам переместил Глеба в спальню. Он принес ему стакан воды с трубочкой, напоил его, а потом помог надеть штаны и домашнюю рубашку, чтобы не светить перед чужими людьми одними трусами. Глеб был расстроен и одновременно напуган. Страшно было до ужаса. Он хотел, как и все люди. Он хотел ходить, крутить головой, рассматривая предметы по сторонам и не думать, что в любую секунду ему может стать очень плохо. И больше всего пугала мысль, что теперь его жизнь не станет прежней: он останется таким навсегда. Сима тоже этого боялся, хоть и пытался не накручивать ни себя, ни друга, чтобы не пугать его еще больше.       «Скорая» приехали через час. Лежать в одной позе было невыносимо, Глеб как никогда хотел перевернуться. Он почувствовал себя овощем, когда даже выйти в коридор и поздороваться не смог. Бросил лишь короткое: "Здравствуйте". И то, когда в спальню зашли два человека в форме.       Фельдшер взяла приготовленный заранее Сидориным стул и подсела к кровати, собирая анамнез и жалобы.       - Без шапки и шарфа ходил. Шею продуло, - словно заботливая мама, рассказывал за Глеба Серафим, вспоминая подробности вчерашнего дня. - Проснулся на утро, пошевелиться не может. Пока в туалете был, сознание потерял.       - Что конкретно болит?       - Шея начала болеть. Теперь еще голова и глаза. И звон в ушах, - ответил Глеб, пока ему мерили давление, а затем температуру.       - Поверните максимально голову, насколько это возможно, - попросила фельдшер. Парень сместил подбородок на миллиметр – это максимум, который давался ему. – Понятно. Женщина сделала пометки в планшете и кивнула медбрату, который тут же начал искать что-то в укладке с лекарствами.       - Раз, говорите, вас продуло, скорее всего, у вас воспаление мышц из-за переохлаждения. Плюс, может, еще спали как-то неудобно, что усугубило ситуацию. Нужно будет мазать шею мазями с противовоспалительным и обезболивающим. Можно делать сухие согревающие компрессы. И сейчас мы еще введем миорелаксант.       - Зачем? – решил уточнить Серафим, делая умное лицо, будто он все-все понимает. От части это было так. Из-за проблем со спиной у него был большой опыт в подобных вещах.       - Чтобы снять спазм. А вам останется колоть диклофенак. Через пару дней должно пройти.       Серафим кивнул, одобряя все, что только что сказали. Глеб смотрел на него глазами полными возмущения. Почему-то ему вообще не дали сказать ни слова. Он выполнял роль куклы, которая лежала без движения и на все соглашалась безоговорочно.       - А не нужно ехать в больницу? Ну там… МРТ, КТ, УЗИ… - Серафим собрал все умные слова, которые знал.       - Если к концу недели ситуация не улучшится, тогда обратитесь в поликлинику по месту жительства. А пока колите диклофенак по одной ампуле каждый день. Обычное такое проходит самостоятельно. Чаще люди жалуются на то, что «продуло шею», летом, когда кондиционеры. Но вас застало врасплох сейчас.       Серафим заулыбался до ушей. Его обрадовало и успокоило, что ничего серьезного с Глебом не было. Просто вчера сильно замерз. От части это была и его вина, нужно было тщательнее следить за тем, как он одевается в какую погоду.       От Глеба ничего не требовалось. Он как лежал в одной позе, так и продолжил лежать, пока над его рукой измывался медбрат. Пока ему внутривенно вводили лекарство, он был не против отвернуться, чтобы не смотреть, но сделать это было невозможно физически. Пришлось просто закрыть глаза и подумать о чем-то хорошем.       «Что-то хорошее» настало только тогда, когда врачи покинули квартиру. Но запах лекарств и спирта обещал выветриться нескоро.       Серафим сел в ногах у Глеба и сочувственно погладил его по бедру.       - Какой ты ебнутый, правда. Теплее одеваться надо.       - Видимо, - пробурчал Глеб. Как же хотелось встать и пойти заниматься делами. У него затекла спина, затекли конечности. Он чувствовал себя столетней бабушкой, которая остаток своего века проводила в постели. Не хватало только внуков и правнуков, которые с нетерпением ждали ее кончины, чтобы вздохнуть с облегчением, а потом пойти делить наследство.       Что-то особых улучшений после приезда врачей парни не заметили.       - Ну, что, братик? Будем лечиться дальше? – задал риторический вопрос Сима. - Я за лекарством и шприцами.       - Не надо, - возразил Глеб, хватая Серафима за руку. - Сима, мне уже легче.       - Легче? Тогда вставай.       Глеб смутился. Он все еще не мог крутить головой. Боль сохранялась. Да, немного отпустило, но все равно смотреть по сторонам и сидеть было невозможно.       Серафиму больше ничего не нужно было говорить. Он без лишних слов набросил пуховик и ушел в аптеку, а Глеб остался лежать и грустить. Вот приехал в Питер, чтобы классно провести время, на развод мостов сходить. Сходили. Теперь Глеб жалел, что не остался в Москве. Проблем было бы гораздо меньше.       Сима отсутствовал почти час. За это время Глеб успел накрутить себя, разнервничаться. Он просто лежал, а его сердце бешено билось. Неизвестно, что страшнее: врачи или Серафим в роли врача. Известно было лишь то, что никто из них не стал бы сюсюкаться. На Сидорина точно так же нельзя было подействовать жалостью, он всегда оставался непреклонен.       - Не отпустило? – поинтересовался Серафим с порога, как только входная дверь захлопнулась. Он зашел в спальню с надеждой, но картина не изменилась. Глеб посмотрел на него печально, и молодой человек кивнул. – Ну, значит, колем обезбол. Готовься морально. Лекарство болючее.       Глеба передернуло.       Серафим помыл руки и был готов лечить свою любовь, которая постоянно попадала в какие-то неприятности. Он вернулся в комнату, разложил все необходимое на тумбочке и принялся читать про дозировку препарата в инструкции.       - Серафим, не надо, пожалуйста.       - Глеб, не ной, - попросил Серафим, ломая ампулу диклофенака. – Сам же страдаешь. После укола тебе станет легче, хоть встать сможешь.       Глеб был близок к тому, чтобы расплакаться. Он так устал от этого бесконечного утра и непрекращающейся боли. Шея не работала, голова раскалывалась. Ему было очень жалко себя. Он пальцами вытер навернувшиеся на глаза слезы.       - Бля, я же ничего еще не делаю. Не реви.       - Сима, почему это всегда происходит со мной? – всхлипнул Глеб. – Почему мне так не везет?       - Потому что одеваться надо по погоде, а не выебываться. Ничего, сейчас поставлю тебя на ноги. Потом только попробуй, блять, выйти из дома без шарфа. Я тебя им же и придушу.       Серафим набрал лекарство в шприц, но впал в ступор. Глебу нужно было лечь на живот, но в его состоянии сделать это оказалось нереально.       А дальше начались акробатические этюды. Серафим пытался хоть как-то повернуть Викторова на бок, а тот сопротивлялся. Ему было невыносимо больно во все положениях, кроме лежа на спине.       - Глебушек, потерпи. Лечиться надо. Ты не можешь лежать до конца жизни.       - Серафим, мне плохо, - уже во всю рыдал Глеб. – Сука, мне больно!       - Верю. Поэтому я рядом.       Спустя минут двадцать получилось уложить Глеба на бок. Поза была очень неудобная и одному и другому, но это было хотя бы что-то. Серафим спустил с Глеба штаны, стараясь не вслушиваться в его тяжелые всхлипы. Жалко было до ужаса, но сейчас жалость была неуместна. Нужно было сделать все, чтобы облегчить состояние.       После того, как Серафим начал вводить лекарство, Глеб о шее забыл. Теперь эпицентр адской боли был сосредоточен не возле его головы, а в его заднице. А ощущения те же самые: никуда от этого не деться и не пошевелиться. Одной рукой Серафим держал шприц, а другой придерживал его за бок, чтобы не дернулся случайно. Поза была совсем не подходящая и к тому же лекарство было сравнимо с множественными осколками стекла, впивающимися в кожу.       - Все. Сейчас полегчает, - произнес Серафим, массируя место укола. Теперь у Глеба болело все, что только могло. Он уже сто раз проклял эту поездку и пообещал больше не приезжать в Питер зимой.       Сима вернул штаны Глеба, и наконец-то распрямился. После такой внезапной физической нагрузки, у него у самого закололо в спине. Вот она: тусовка людей, которым уже больше двадцати. Что могло случиться с ними в тридцать – страшно думать.       Он успел вспотеть и испугаться. Жалко было Глеба. Сима прекрасно понимал его состояние. Любой бы распереживался, оказавшись прикованным к постели.       - А если не поможет?       - Уколем что-нибудь другое.       Глеб разрыдался снова. На очередную экзекуцию он согласен не был. Оставалось лишь лежать на боку и молиться, чтобы его отпустило, вытирая слезы, которые все еще текли ручьем. Не перевернуться, не пошевелиться.       Серафим выбросил мусор и пришел его успокаивать. Хотелось еще несколько раз напомнить ему, что стоит не пренебрегать теплой одеждой, особенно в Питере, но не стал вдаваться в нравоучения и капать на мозг. Кажется, Глеб и без его нотаций сделал выводы, промокая сопливый нос наволочкой подушки.       Через пятнадцать минут Глебу действительно стало легче. Он смог сесть. Да, тяжело было. Да, он выглядел лохматым, помятым и заплаканным, зато наконец-то принял вертикальное положение самостоятельно.       Серафим аплодировал. Он считал это чудом спустя почти шесть часов мучений.       Боль отпустила, даже голове стало легче. Теперь внутри нее не били церковные колокола, медленно сводя с ума. Глеб чувствовал себя очень потрепанным. Серафим взял его под руку и снова помог дойти до ванной комнаты, из которой Викторов вышел с еще большим прогрессом: шея работала практически так же, как и до этой ситуации.       - Бля, спасли… - облегченно выдохнул Сима, глядя на то, как Глеб передвигается по квартире. – Ничего не болит?       - Жопа болит, - обиженно пожаловался Глеб.       - Похуй, - Серафим крепко, но осторожно, обнял его и поцеловал в голову. - Главное, что ты ходишь.       - Сима, а как же развод мостов? – утыкаясь носом в грудь, тихо задал вопрос Глеб. Серафим опешил и покрутил пальцем у виска. До пяти вечера валялся в постели без возможности встать, а сейчас куда-то собирался.       - Какой тебе развод мостов? Тебе надо дома сидеть с компрессом и чаем, а не по улице ходить. Находился.       Глеб ничего не ответил. Он с видом мертвеца ушел на кухню глянуть, что Серафим успел приготовить на завтрак, который у него состоялся только во время ужина. И оставшись один и немного подумав, Сима смягчился. Все-таки он был другом, а не злой матерью, запрещающей сыну все, что можно. Да и Глеб очень устал и намучился. Ему нужно развеяться.       - Поедем на развод, - решил Серафим, пока Глеб сидел за столом и без особого аппетита жевал блин. – Но одевать тебя буду я.       Глеб улыбнулся одним уголком рта. Теперь он был согласен почти на все.       Выехать парни решили в двенадцать ночи, чтобы, не торопясь, успеть к часу ночи. Но перед тем, как они вышли из дома, Глеб был одет в свитер и пуховик. А большим и толстым шарфом Серафим замотал его до носа и с любовью чмокнул в него.       Все, лишь бы несчастная шея не замерзла вновь.