Любовь имеет слишком много оттенков, чтобы понять её раз и навсегда

На стене висела комьями старая штукатурка, а по полу гулял противный запах больничного антисептика.  Игорь лежал на старой кровати, но заправленной новым постельным бельем. Свежим и хрустящим, частичка дома, привезенная Юлей пару часов назад. Грома постоянно тянуло в дрему, но заснуть по настоящему не получалось. Мешали больничный шум и неудобные пружины потрепанного матраса. Они противно впивались в исхудалое тело. Поэтому Игорь парил где-то между сном и реальностью, слегка прикрыв глаза. Он очень радовался, что никто кроме Федора Ивановича, тети Лены и родной стаи его таким не видели. Он потерял волосы, фирменный гонор и часть мышечной массы. Зрелище не для праздных незнакомцев. Московский хоспис предлагал хорошее обезболивание и кристальную честность, за которые можно было простить и обшарпанную наружность, и недоброжелательность персонала. Про кусачие цены не хотелось думать вовсе. А еще Игорь очень скучал по родному Питеру, но необходимость лечения привела в слишком шумную столицу. Гром успел смириться, что в новой реальности контролировал преступно мало. Он мог лишь терпеть процедуры, подбадривать окружающих. И много спать. Тихий скрип двери будит его сравнительно легко. Открывать глаза не хочется. Сегодня не день посещений. Но Дима или Юля вполне могли пройти сквозь правила. Правда Пчелкина навещала его вчера. И обычно предупреждала о своих визитах заранее. Тишина на пороге удивляла. Кто-то замер и почти не дышал. Игорь все-таки открывает глаза и поворачивает голову. Хазин весь состоит из ужаса, растерянности и вины. Стоит замерший, даже дверь не закрыл. - Прикрой дверь в коридор, пожалуйста. Дует, - тихо говорит бывший майор. Петя отвисает и поспешно захлопывает пластиковое нечто. Он подходит медленно, будто боится даже походкой что-то испортить. Стул под ним словно из детского отделения, коленки глупо торчат, сидеть неудобно. Но зато рядом с кроватью. - Выдыхай. Ничего плохого не случилось. Всегда мечтал постричься под ноль. Не буду спрашивать, как ты здесь оказался. Рад тебя видеть, - с улыбкой говорит Игорь. - Мне очень жаль. Слушай… - Прекрати немедленно, - перебивает его Гром, - тебе не за что извиняться. Ты вообще не должен был это видеть. Но видимо уже имеющейся помощи не хватает. И кто-то начал поднимать все контакты. Голос у Игоря сухой и строгий. За невзаимность не извиняются. Бывших не приглашают на чужие растянутые поминки. Но раз судьба их снова свела, Гром не позволит себя жалеть или говорить успокаивающие слова, которые при любых других обстоятельствах сказаны не были бы. Он не позволит Пете извиняться за свои чувства или решение уйти.  - Давай просто посидим в тишине пару минут. А потом ты пойдешь. И, Петь, я правда рад тебя видеть. И надеюсь, что у тебя всё хорошо. Но наши пути разошлись, и я не позволю жалости влиять на твои решения. Поскорби сейчас и забудь, - говорит Игорь спокойно и твердо. При других обстоятельствах он бы обрадовался возможности увидеть знакомое лицо. Петя жив, несмотря на вернувшуюся зависимость. Он обещал, что поддержит Хазина в любой нужный ему момент. Не отвернется. Это было до болезни. Сейчас же Грому неловко и стыдно за себя. Хочется спрятаться и не показываться никому таким.  Они молчат. Хазин пару раз открывает рот и тут же его закрывает. Чувства не переплавляются в буквы.  Потом все-таки произносит: - Они знают? Хотя конечно нет, иначе ты бы не лежал ТУТ. Черт, Гром, тебе нужна помощь. У меня нет сейчас столько денег, чтобы оплатить лечение за границей, а у Разумовского есть. Я почти все потратил на рехаб. - Тебе напомнить, что между отношениями с тобой и ними я выбрал тебя, а ты выбрал наркотики. Я уже и так помотал им нервные клетки, а ты предлагаешь мне переложить на них ответственность за свою жизнь. Хочешь верь, хочешь нет, но я и Олега, и Сережу любил. Как мог и умел. Меньшее, что я могу сделать - не бередить старые раны. Так поступают взрослые люди. Принимают решения и несут за них ответственность, - немного зло произносит Гром. Он не жалеет о своем выборе, но и трогать Волкова и Разумовского не позволит. Это меньшее, что он может сделать. - А принять ответственность в твоем случае - тихо умереть? - не ведется на чужую провокацию Хазин, - ты - хороший человек, Игорь. Сложный, упертый, с синдромом Спасателя, но хороший. Вот даже меня вытащить пытался. Ты же не любил меня больше их. И не пытайся спорить. Просто ты боялся, что если не ответишь на мой интерес, я совсем скачусь вниз. Погибну. И это будет твоя вина. Поэтому отказался от того, что любил. И ты правда меня спас, но не выбрав меня тогда, но отпустив позже. Даже обдолбанного ты меня уважал и мои решения тоже. Ты видел во мне человека. Готов был помочь, но не нанести добро. Не давил, не ломал даже ради выздоровления. Ждал, когда я сам решусь. Поддерживал. А потом позволил уйти со знанием, что я могу всегда вернуться. И ты будешь относится ко мне с прежней человечностью. Что меня можно любить, несмотря на все говно, что я делаю, но при этом не позволяя себя обижать. Я закрыл себя в рехаб добровольно спустя два месяца после нашего расставания. Решил, что раз ты в меня веришь, я должен дать себе еще один шанс. Ты - единственный видел, что зависимость - лишь способ селхарма. Сработало. Я уже 4 месяца в завязке и месяц в свободном плавании. Полет нормальный, - заканчивает свою исповедь Хазин. - Я очень тобой горжусь. И помни борьба с зависимостью - это не одна битва, это война. Будут провалы и откаты. Но пока ты помнишь ради чего это делаешь. Ты будешь побеждать. Петь, ты - потрясающий, многогранный человек. Ты заслуживаешь счастья и хорошей жизни, - мягко говорит Игорь и тянет свою руку к чужой. Пальцы у него холодные, но Петя все равно их сжимает.  - Спасибо. И позвони им. Право попрощаться имеют все. Хотя лично я не верю, что это конец, - в надежде переубедить продолжает Хазин. Его прерывает телефон. Нокиа противно пищит. Гром берет трубку. - Привет. Готовься. Федор Иванович все-таки решил, что одни мы не справимся. И нарушив слово, обзванивает всех, кому может быть не все равно. До Хазина он уже дозвонился, на счет Разумовского или Волкова пока не знаю. Решил, что ты должен знать, - тараторит Дима на той стороне провода. - Спасибо, напарник. Вовремя. Петя уже заходил, - отвечает Гром, - я тебе перезвоню позже. До связи.  Игорь заканчивает разговор и наконец понимает, что невероятно устал. Неожиданная встреча с Хазином забрала намного больше сил, чем он ожидал. Говорить и думать становится все тяжелее. - Я тебя не прогоняю. Но сам очень устал. Могу внезапно вырубится, - сознается бывший полицейский. - Всё нормально. Я понимаю. Позвоню позже и зайду снова. И подумай о том, что я сказал. Даже такой пропащий человек как я заслуживает любви. Ты меня в этом убедил. Я познакомился кое с кем на прошлой неделе. Планирую не быть мудаком. У тебя тоже должен быть второй шанс, - отвечает Петя.

***

Гром просыпается вновь и сразу чувствует на себе чужой взгляд. Игорь находит силы открыть глаза и спустя пару секунд фокусирует взгляд на. На Олеге.  Сердце замирает. - Если тебе интересно, Серый сейчас орет на местных врачей за плохую работу, в твоих же интересах побыстрее от сюда свалить, пока они не пришли в себя и не начали жаловаться, - без приветствия делится Волков. - Привет? - неуверенно тянет Игорь. У него сегодня не день, а череда посещений. - На тебя он орать не будет. Пока. Слишком болезненно выглядишь, - словно не слыша Грома, продолжает Олег, - мы сегодня соберем все выписки, завтра сможем вылететь в Израиль. Выбора у тебя нет. Я не буду тебя спасать от Сережи. Хочешь с ним спорить. Желаю удачи.  - Я… - Игорь закрывает глаза и слегка морщится. В области сердца противно закололо. Он все еще чувствует себя очень усталым. Даже радость от встречи с Олегом не перекрывает слабость. Скорее её усиливает. Положительные эмоции тоже энергозатратны. - Плохо? - чужая теплая ладонь касается лба в утешающем жесте. - Есть немного. Но это ничего. Я очень рад тебя видеть, Олег, - тихо говорит Гром, наслаждаясь прикосновением.  - Тебе стоило попросить о помощи раньше. Мы расстались достаточно мирно. Ты мог позвонить. Сейчас я думаю, что это вообще было ошибкой. Расширить отношения на еще одного человека - было вполне рабочим вариантом. Нам стоило попробовать, а не сдаваться так легко. Мне жаль, - тоже переходя на шепот, делится Волков. - Вы были не обязаны принимать Хазина. Или менять формат отношений и договоренностей. Я разбил тебе сердце, и мне всегда будет за это очень стыдно. А рак… Я не хотел причинять еще больше проблем. Хотел позаботиться, насколько позволяла ситуация. Прости, - отвечает Игорь. И тяжело вздыхает. Ему хочется есть и возможно еще поспать. - Сколько времени? Интересно, ужин уже был? - спрашивает Гром. - Восемь вечера. Ты голоден? Я сейчас попрошу тебе что-нибудь приготовить, - подрывается Волков и уже встает. - Я все-таки проспал еду, -  как-то беспомощно заканчивает Игорь и останавливать Олега не спешит. Поесть хотелось невероятно.