Любовь имеет слишком много оттенков, чтобы понять её раз и навсегда

В основе нашей культуры лежит концепт любви: родительской, дружеской, романтической.  Мы ищем близости, создаем пары, изыскиваем слова для себя и других, чтобы топографически точно назвать свои чувства по имени, увековечить их.  Для Грома любовь равнялась опасности, к которой невозможно подготовиться. Привязанность легко обращается в ненависть, а ярость, усиленная неразделенными чувствами, в смерть. Влюбленность Юры в Костю все равно превратилась в выстрел, оставив Игоря одного. Высокие чувства не выдержали конкуренцию с жаждой наживы. Или дело было в банальной невзаимности? Константин не ставил чужие развязные шуточки и двусмысленные подколы в приоритет, отмахивался от ненавязчивых предложений выпить и ёрничал в ответ без задней мысли, не вкладывая в саркастические ответы намека на флирт. Смирнов кружил вокруг Грома долго и методично, разводя полицейского на эмоции своими выходками.  Но Костя не давал желаемого, а потом и вовсе сконцентрировал свой интерес на Феде, которой, по иронии судьбы, тоже не был готов ответить на эту заинтересованность как следует. Прокопенко обожал Грома, восхищался им, но при этом не питал иллюзий на счет его сложного характера и склонности нарушать должностные инструкции. Он даже к явно недружеской симпатии со стороны Кости относился благосклонно, но никак это не проявлял, кроме как верной дружбой и готовностью защищать близкого человека. Федор не мог перейти дорогу своему отцу, разочаровать мать, да и Костю образцовым возлюбленным назвать можно было лишь с натяжкой. Если бы у них не вышло, Федя потерял бы все без права откатить жизнь к заводским настройкам и возможности на кого-то положиться в новой разрушенной реальности. Он предпочитал давать Грому столько любви и заботы, сколько было возможно в рамках крепкой мужской дружбы. Помогал и воспитывал Игоря, сглаживал семейные конфликты своей рассудительностью. Даже Юра не видел подвоха в привычной и надежной привязанности Прокопенко. Не ревновал, и даже был благодарен Феде за присмотр и заботу о Громах. Сам, Смирнов, ладил с детьми неважно, в споры между скучавшим по вечно пропадающему отцу Игорем и закопавшимся в работу Костей не лез. Благоразумно избегал Громовскую квартиру, ограничиваясь косноязычными ухаживаниями на работе. Так они и жили непонятной тройкой. Никто из них счастлив не был, но и отступить или отпустить не мог. А потом Федя представил всем Лену. Милую, но стойкую женщину с красивыми русыми волосами. Она смотрела на полицейских с огромным уважением и пока еще девичьем восторгом. Прокопенко питал к своей избраннице теплые дружеские чувства, а самое важное не испытывал отвращения к физическому контакту между ними. Федя ничего не чувствовал к Лене при поцелуях, кроме щемящей благодарности за возможность создать иллюзию нормальности и потребности позаботиться о её благополучии, раз позволяет себе врать о своих чувствах.  Костя воспринял появление девушки, как публичную пощечину. Его еще живые надежды обратились в камень.  Внешне мало что изменилось, Гром и Прокопенко по прежнему почти все совершали и проживали вместе. Вели свои вечерние разговоры обо всем сразу, не произнося самое главное вслух. Жили потихоньку от встречи до встречи на Костиной квартире, каждый самостоятельно пряча свою боль по внутренним карманам души. А потом Игорь вытащил из пистолета патрон, а Юра в слепой ярости на судьбу в целом, и Грома в частности, выстрелил. И странные отношения между Федей, Костей и Юрой, свидетелем которых был маленький Гром исчезли, потеряв одну из ключевых фигур. Даже спустя годы, вся это ситуация будила в Игоре смешанные чувства, влияя на его личную жизнь намного сильнее, чем Гром был готов признать. Где-то в недрах сознания у майора прочно засела мысль, что трое человек не могут быть счастливы одновременно, если их связывают сложные любовные узы.

***

Волков приехал к Грому после невнятного звонка всего через 7 минут.  Игорю неловко было думать, что мужчина наверное бежал, а потом собирал всевозможные штрафы на сонных с раннего утра дорогах. Олег ввалился в чужую квартиру с личным доктором на прицепе и ворохом неозвученных вопросов.  Врач осмотрел Грома со всем возможным усердием, строго завещав завтра прийти на многочисленные анализы.  Поставил пару поддерживающих уколов и, сочувственно кивнув, ушел. Они остались наедине без понятного транскрипта дальнейшего взаимодействия.   Но Волков избавил Игоря от неловкости, так и не начав ненавистный сейчас «разбор полетов». Он просто смерил майора усталым взглядом, медленно подошел и просто сел рядом, намеренно прижавшись горячим боком. Ощущение чужого тело вызвало легкую дрожь. Организм наконец дорвавшийся до запрещенки, выдавал гипертрофированные реакции.  Хотелось уткнуться в чужое плечо и замереть, вдыхая знакомый запах. Дышать, пока позволяют надорвавшиеся легкие.  Олег упорно молчал, предоставляя Игорю полную свободу действий. Волкову конечно хотелось покричать, уличить Грома во лжи, попенять на чужой идиотизм, выпустить пар. Но не было никаких гарантий, что его редкая, но яркая экспрессия не заставит Грома закрыться еще больше. И тогда Олег охренеет вытаскивать полицейского из скорлупы, параллельно приглядывая за другим важным человеком. Сережа и так еле согласился продолжить сон, а не ждать развязки с телефоном в руках.  Поспит еще часа 1,5-2 и начнет присылать деликатные сообщения.  Гром сидит рядом, притворившись античной статуей. Напряженный, мышцы под одеждой каменные, а лицо пустое. Волкову хочется его как-то растормошить, но он, стараясь не выглядеть слишком злым, ждет. Игорь сдается еще через 10 минут странной тишины и говорит: - Извини. Мне правда жаль. Сложилось все как-то коряво. Я не очень умею в слова. Но я не собирался оскорблять твое доверие намеренно. Мы могли бы попробовать это разрулить?  Слова даются нелегко, но молчать вечно невозможно. Отец тоже молчал, и чем это закончилось… Волков легко кивает на это подобие исповеди и наконец позволяет себе лечь на диван, положив голову Игорю на колени. Спать хотелось основательно, но Олег привык откладывать физические потребности на потом, поэтому решает просто немного полежать, исподволь наблюдая за чужими эмоциями. Ему предстоит выяснить, какие именно желания и потребности стоят за смертельно опасными цветами. Чем быстрее Гром отпустит контроль и получит то, в чем по настоящему нуждается, тем оперативнее бутоны исчезнут навсегда. Себя не обманешь, только настоящее довольство уничтожает болезнь. В идеале Волков планировал затащить Игоря к психологу, Серёже встречи с терапевтом помогали. Грому дополнительная поддержка не повредит тоже. - Я есть хочу, - извиняющимся тоном произносит полицейский, - закажем пиццу? Тебе какую? При других обстоятельствах, Олег бы сам приготовил нечто вкусное и полезное, но это утро станет исключением. - Любую, главное, чтобы мясо было. А ты умеешь пользоваться доставкой? - интересуется Волков, поднимая взгляд к чужому лицу. - Ха, ха. Уж номер ресторана я набрать в состоянии, а вот новомодными приложениями не пользуюсь, - отвечает Гром и наигранно морщится, будто Олег правда ранил его чувства. Волков слабо улыбается, а после чувствует закономерную вибрацию. Видимо Сережа так и не смог толком уснуть. Олег быстро читает сообщение, а потом пишет: «Приходи, все равно не спишь. Я уже соскучился. Буря вроде миновала. Будем завтракать пиццей. И захвати что-нибудь из бара. Игоря скоро догонит похмелье, а я, учитывая обстоятельства, не откажусь от пары-тройки стаканов виски. Люблю тебя очень. И не переживай, все будет впорядке и с тобой, и с нашим идиотом». Сережа приходит через полчаса, в руках россыпь пакетов. Он принес не только хороший алкоголь, но и сладкого. Правда не на трех взрослых мужчин, а на целый взвод. Разумовский видимо решил, что сегодня они будут все вместе заедать стресс вредной едой. Особые обстоятельства требуют забить на правила здорового питания, и даже строгие правила Волкова тут бессильны. Кинув свою ношу прям на пол, Сережа заключает Игоря в приветственные объятия и не отлипает от него минут 6. Беспрестанно щупая живое тело. Разумовский внимательно слушает чужое дыхание и уговаривает себя не устраивать скандал. Гром и так сегодня сам себя наказал. Сережа также здоровается взглядом с Олегом и благодарно ему улыбается, он видит огромную усталость на дне темных глаз и надеяться перехватить заботу о Игоре ближе к вечеру, отправив Волкова пострелять в тир. Одиночество и знакомая механика стрельбы успокаивали Олега. Это был его способ медитации или заземления. Называйте как хотите. Пока Игорь и Сережа сплетаются телами в объятиях, Олег несет весь скарб на кухню и открывает виски. Найти у Грома чистые стаканы оказывается задачкой со звездочкой, поэтому Волков просто споласкивает ближайший. Темная жидкость красиво наполняет стекло, создавая камерную атмосферу. Мужчины присоединяются тоже. Олег наливает Разумовскому гранатовый сок (антидепрессанты и алкоголь вещи несовместимые), а Грому протягивает виски ровно на 5 глотков. Сбить похмелье, но не напиваться вновь. Они едят пиццу в уютной тишине, умудрившись уместиться втроем на небольшом диване. Ноутбук Сережи показывает Звездные Войны, а небольшой плед греет уставшие ноги. Спать они возвращаются в башню: Сережа и Игорь из квартиры Грома, Олег же с полигона с мишенями. Мужчины благоразумно укладывают полицейского ровно по середине, чтобы обнимать в четыре руки. Приступы кашля настигли Игоря всего 4 раза за день и были подозрительно милосердны по сравнению со своими предшественниками. Гром старался не думать о том, что он мог облегчить свои мучения намного раньше, но смолчал. Волков абсолютно не выглядел оскорбленным его влюбленностью. Разве что уставшим из-за раннего подъема, да сосредоточено серьезным, когда подходил в обязательном порядке его обнять. Сережа тоже не излучал обиду или разочарование в майоре. Ничего кроме заботы и сострадания Игорь в глазах Разумовского не нашел. Это и пугало, и радовало Грома. Он просто хотел было частью этих отношений без надрыва и лишней боли.