Хвост кометы

Это опустошает. Выбивает и без того шаткую почву из-под ног. Чужие слова эхом стоят в ушах, заглушают бьющий в висках пульс.  

«Я убила Теодору фон Валанциус».

  Голос Ардженты, сильный, пылкий, сейчас дрожит, как натянутая стрела, вот-вот готовая лопнуть. – Я помню каждую деталь, словно бы все происходит сейчас – перед моими глазами, – продолжает она. – Когда корабль был под ударом, я схватила свой верный болтер и устремилась к Теодоре. Я верила, что сам Император вел меня к своей помазаннице. Что мой долг – защитить, а может и спасти ее. – Арджента, хватит… Замолкни… – шепчет Ифтидия, хватая ртом воздух. Смотрит из-за плеча на Абеляра, самого верного сторонника Теодоры, ее правую руку и бессменного сенешаля. Вся кровь будто отлила от его немолодого лица, морщины стали глубже и грубее. Они только вернули ему годы жизни, как слова Ардженты вновь крупица за крупицей их отбирают. Хейнрикс подле Ифтидии замер ледяным изваянием, лишь его дрожащее нижнее веко в тике показывает, как он напряжен. Кассия позади не убирает тонких рук от лица в неподдельном ужасе. – И что же я увидела в ее покоях? Вольного Торговца, что в руках сжимает нечестивый артефакт – стекляшку, что использовали еретики! – Арджента лишь распаляется, теряется в собственном видении, не обращая внимания ни на что перед своими глазами. – Оружие Архиврага, как то, что я видела на Салис Прайме. – Арджента, замолчи! – увереннее, громче приказывает Ифтидия, но Сестра Битвы не слушает, как, впрочем, и всегда. Абеляр позади оживает, достает из ножен меч-пилу. Лицо его – непроницаемая маска, но взгляд полон ненависти к самому заклятому врагу. – Абеляр, прошу, не сейчас! – командует Ифтидия, чувствуя напряжение в воздухе. Чужие глаза смотрят на них с любопытством и презрением. Новое шоу для Комморры. – Я выстрелила раньше, чем смогла все осмыслить. Длань Императора управляла моею рукой. Одной очереди хватило, чтобы уничтожить артефакт Архиврага и черное сердце Теодоры. – Заткнись! – кричит надрывно Ифтидия, направляя на Ардженту свой верный плазменный пистолет. – Еще хоть слово, и ты более никогда не вернешься на «Вершителя судеб». Арджента смаргивает видение, удивленно, затравленно смотрит на оружие, что почти упирается в ее доспех. – Ты же понимаешь меня, Ифтидия! Ты, как никто другой! Догмы ведут тебя, слова Императора выжжены на твоем сердце! – пытается воззвать к чему-то в душе собеседницы Сестра, но все тщетно. Нет в душе Ифтидии, – по крайней мере сейчас, – места для чего-то, кроме горя и ненависти. – Замолчи, Арджента. Мне бы не пришло в голову убивать своего спасителя, того, кто дал мне защиту и кров во время самой большой нужды. Теодора была для меня всем, как и для многих детей рода Валанциус. Тех, кому не посчастливилось родиться в основной ветви дома. Она помогла моей семье после смерти родителей, она оплатила обучение каждого из нас, она помогла мне устроиться в элитный взвод. Не тебе было судить ее! – Любой, кто дал своему сердцу пошатнуться, любой, кто тянет руки к технологиям Архиврага – заслуживает смерти и никакого милосердия! – Выше Вольного Торговца только Инквизиция и Ангелы Императора. Что бы Теодора ни сделала, ты не имела права вершить это свое правосудие. Или ты возомнила себя выше всех их, Сестра Битвы? – Ифтидия тыкает дулом пистолета в грудь доспеха Ардженты и лишь затем отступает. – Ифтидия… – зовет Арджента, словно получившая пощечину. – Замолчи, кому сказано? – огрызается она, – Мы идем в лагерь и до самого возвращения на корабль я не хочу ни звука от тебя слышать, Сестра. Это ясно? – Ифтидия… – Это. Ясно? – цедит сквозь зубы девушка. Арджента в ответ лишь кивает, и молча они уходят в их небольшой лагерь, оставшийся от Комиссара.  

***

  Группа возвращается на «Вершителя судеб» в сопровождении верных солдат и оваций личного состава на мостике. После краткого рапорта о случившемся, выжившие расходятся по своим покоям. – Арджента, в мой кабинет. Абеляр, прошу также следовать за мной, – лишь командует Ифтидия Сестре Битвы, что необычно тихая, утратившая свой яркий свет, стоит подле колонны, ожидая каких-либо указаний. Трудящиеся на мостике наблюдают, как троица уходит мрачными тенями. В лифте на нужный этаж они едут молча, не встречаясь глазами. Ифтидия поводит плечами, затекшей шеей, чувствуя, как грязный ком волос тянет кожу на голове, раздражая еще сильнее. Покои, уже ставшие родными за те несколько месяцев перелетов и работы, встречают госпожу теплом и явной тоской. Кабинет – все также сосредоточение самых важных решений, – как молчаливый слуга и господин ждет душу, что займет свое почетное место. Небольшой экран в углу комнаты подле сейфа загорается – Номос тоже здесь, молча наблюдает, учится и все запоминает. Ифтидия накидывает на кресло подле рабочего стола ткань, чтобы не запачкать, и садится. – Итак, – говорит после напряженной паузы она, глядя поверх Ардженты на портрет Теодоры, который так и не убрали со стены, – в присутствии Абеляра, как члена моей свиты и сенешаля, я хочу сказать тебе следующее, Арджента. В память о прожитых бок о бок боях, я не совершу над тобой самосуд… – Лорд-Капитан, – не сдерживается Абеляр, но осекается под взглядом Вольного Торговца. Это упрек, непонимание, пошатнувшаяся вера и миг слабины. Арджента поднимает на Вольного Торговца взгляд удивленных глаз. Ифтидия лишь делает жест ладонью, указывая ему замолчать и подождать. – Но это не значит, что я оставлю твое преступление без внимания. – Ифтидия… – пытается выдавить Сестра Битвы, но и ее останавливают жестом, даже более резким. – Лорд-Капитан, Арджента. Ты утратила право звать меня лишь по имени. В крайнем случае, Леди Ифтидия, – холодно поправляет Вольный Торговец, – Более я не буду считать тебя своим боевым товарищем и соратником. Ты все еще можешь выходить с нами на вылазки, но никаких более самовольных отлучек, никаких дополнительных проповедей на нижних палубах. – Ты… Все еще поможешь мне в достижении моей цели? – прощупывает почву под ногами Арджента. Будто ничто прочее для нее и не важно. Хотя, так оно, по сути своей, и есть. Всегда было. От осознания во рту начинает горчить. Абеляр рядом ядовито хмыкает. – Какая наглость… – ворчит он едва слышно, но тишина в комнате никак не скроет его слов. – Как и было оговорено, в странствиях мы отправимся на Салис Прайм… Но после тебе передадут шаттл и отправляйся на все четыре стороны. На «Вершителе Судеб» ты будешь не более, чем засидевшимся гостем. Быть может, когда-то позже я смогу даровать тебе прощение, но не сейчас. Никто не будет тебе вредить, все мы живем и трудимся под дланью Императора. Арджента опускает взгляд к полу, жует губу, не решаясь ответить что-то еще, и молча уходит, сложив на прощанье руки аквиллой. Ифтидия с Абеляром провожают черный доспех до самой двери. – Вы слишком милосердны, Лорд-Капитан. За подобный поступок нужно было отдать Ардженту Инквизиции на… кхм, дознание, – говорит сенешаль, стоит двери закрыться. Но обратно он так и не поворачивается. Ифтидия встает, обходит стол, облокотившись о него бедром, и смотрит на портрет. Теодора фон Валанциус, неукротимая буря энергии, обладательница невероятного чутья и проницательности с вызовом взирает на смотрящих. – Она этого не заслужила, – скорее самой себе произносит Ифтидия, но выходит даже слишком громко. – Не заслужила, – кивает Абеляр. Они молчат какое-то время, погруженные в свои мысли. – Когда вы впервые прибыли, Лорд-Капитан, я не ожидал, что столь юное дарование из сил гвардии Императора займет ее место. Да, я дал свою рекомендацию, ваш послужной список идеален, как и отзывы со службы и учебы, но возраст… – он прокашливается, будто сморозил глупость, – Думал, что госпожа Теодора найдет вам место в своей свите или на одной из планет, где вы наберетесь опыта и станете важным активом рода Валанциус в Просторе. – Отчасти ты был прав, я и правда актив. Теперь – самый важный, – пожимает плечами Ифтидия. – Простите мою поспешность, юная леди, – кивает в извинении старик. – Вы имели право на свое мнение, как и все мы. Выпьем? – чуть наклонившись уточняет Ифтидия. – Только в этот раз, Лорд-Капитан, – Абеляр горько улыбается, поглаживая усы. Ифтидия кивает, отходит к тумбе, что служит баром. Выуживает оттуда пару бокалов и бутылочку прохладного амасека. Янтарная жидкость приветливо переливается от света люменов. – За Теодору, – предлагает Ифтидия несколькими минутами позже, поднимая наполненный бокал. Абеляр перекатывает напиток в своем бокале и также поднимает. – За Теодору! – соглашается он, и они выпивают, не чокаясь. Сама Теадора лишь насмешливо смотрит на сенешаля и преемницу, что предаются своей печали и боли после когтей вывернутого наизнанку города ксеносов.