Incredibly loud and extremely close

Глава 100. Я люблю тебя

Февраль 2022 года Пекин, Китай

Мы лежим в постели, касаясь кончиками пальцев друг друга. После тяжелого разговора, состоявшегося этой ночью, мы оба просто не чувствуем в себе силы двигаться. Несколько часов разговоров, слёз и попыток найти решение, которое нас устроит обоих, однако... Однако мы по-прежнему не находим пути, по которому можем пойти вперёд, взявшись за руки. Нет этого решения сейчас — и вряд ли мы что-то найдем прямо сейчас. Мы мечтаем о слишком разных вещах, и это нас разводит по сторонам. — Я люблю тебя. Мы шепчем это друг другу, не желая отпускать ту любовь, которая была между нами эти годы. Я не знаю, как вырвать из сердца мои чувства к ней, и не знаю, как перестать мечтать о моменте, когда она окажется рядом. В моём представлении не было другого варианта, я всегда знал, что будет она, что нас будет двое, а я... Уже завтра я должен буду отпустить её навсегда. Мы оба должны будем разорвать связующую нас нить, чтобы снять путы, сковывающие наши крылья. Сейчас мы повязаны, не имея возможности двигаться ввысь, куда оба так стремимся. Но наши дороги направлены в разные стороны. И кто знает, пересекутся ли они снова? — Я люблю тебя. Мы поклоняемся друг другу в этот рассветный час, с особой нежностью касаясь тел друг друга и даря самые нежные прикосновения, самые откровенные поцелуи, самые честные движения. Мы не разрываем зрительного контакта. Лишь в последнюю секунду позволяя прикрыть глаза, задерживая это чувство где-то внутри груди, стараясь сохранить его до следующей встречи, которая состоится — а она точно состоится — когда-то в далёком будущем, даже если не в этой жизни. Я уверен, что мы даруем друг другу счастье встречи и любви. — Я люблю тебя. Мы не засыпаем этой ночью, продолжая сжимать друг друга в тесных объятиях и не утирать слезы, которые то и дело льются у нас из глаз, смешиваясь между губами в единый поток. Я не скрываю своей боли точно так же, как Женя не скрывает своего отчаяния. Мы оба потеряли опору, которую держали обеими руками для нас, и сейчас есть только один вариант — в последний раз одновременно оттолкнуться от неё и взлететь вверх. Есть только один путь в свободы — и мы должны помочь друг другу его найти. *** — Я заберу тебя из отеля и отвезу и аэропорт, — застегиваю её куртку, пока Женя возится с шапкой. — Через три часа выезжаем? — Да, примерно так. Но меня могут забрать... Там всё в порядке. — Я хочу это сделать, — я мягко, но крепко беру её лицо в ладони. — Я хочу тебя проводить. Хорошо? — Хорошо. Да, конечно, — она шумно выдыхает, — я буду ждать тебя. И эти слова не о вечерней встрече, когда мы будем прощаться, а о том долгом расставании, которое ждёт нас впереди. Сколько оно продлится: пару месяцев, год, два года, десятилетие? Сколько нам потребуется на то, чтобы осознать, какую ошибку мы совершили, расставшись друг с другом? Или же наоборот мы поймем, что поступили правильно, дав друг другу возможность идти своим. Пересекутся ли наши пути? Я уверен, что да. Я остаюсь один, морщась от той тишины, которая поглощает меня в себя. Я теперь свободен, но отчего-то эта свобода ощущается скорее как одиночество. Одиночество в толпе. *** — Так будет лучше, — я смотрю в окно на город, рассказывая обо всём маме. — Мы дадим друг другу свободу поступать так, как хочется. — Наверное, сейчас так и правда лучше для вас обоих. Ты хочешь построить свою карьеру, свою жизнь и сделать так, как самому тебе хочется, а Женя... Я понимаю её, она молодая и не готова уехать в чужую страну, оставив всё. Я киваю, продолжая держать руки в карманах штанов. На словах всё звучит правильно и хорошо, но внутри моя душа не может успокоиться: сердце разрывается от боли и мне страшно шагнуть из маминой комнаты. Совсем скоро, через каких-то пятнадцать минут, я должен буду поехать за ней на машине. Я прижму её к себе... — Не позволяй себе тонуть в печали и испортить эти последние мгновения. Вы вдвоём приняли это решение, сынок, вы взрослые люди, которые чётко понимают, что это важно для них реализовать себя. Вы не те, кто забудет об этом. Если что-то не получится, вы будете после жалеть всю жизнь. А я не хочу видеть, как вы сгораете изнутри, — мама приобнимает меня за плечи, — вы оба достойны большего. Возможно, вы просто слишком рано встретились в этой жизни. Вы слишком молоды и слишком амбициозны ещё, чтобы закрыться дома и повесить коньки на гвоздь. Дай себе возможность прожить эти годы так, как хочется. А семья ещё успеется, сынок. — Я надеюсь на это. Спасибо тебе за поддержку сейчас, мне очень ценно это слышать от тебя, — я сжимаю её руки, которые касаются моей груди. — Без тебя я бы не справился. — Я всегда с тобой, сынок, я буду рядом столько, сколько тебе это понадобится. Ничего не отвечаю, лишь молча киваю, и продолжаю смотреть вдаль, наблюдая за видом этого дня, когда всё окончательно изменится в нашей жизни. Теперь уже навсегда. *** — Спасибо за помощь, — Женя садится в машину, пока водитель убирает все её чемоданы в багажник. — Это намного удобнее, чем ехать со всеми, ты прав. — Я всегда рад тебе помочь, ты же знаешь, — я беру её за руку, намереваясь не отпускать всю дорогу. — И это никогда не изменится. Статус наших отношений, — морщусь от этих слов, — никак не влияет на мою помощь. В любой момент жизни, суток... Я всегда есть, чтобы помочь тебе, понимаешь? — Понимаю, спасибо. И ценю это безумно, — она сжимает мои пальцы, благодарно улыбаясь. — Это очень важно для меня. Всегда важно. — Как ты? Мой голос звучит напряженно и дрожаще, но я ничего не могу с этим поделать: все внутри меня натянуто, как струна, мне самому хочется плакать от того, что это последние (действительно последние) мгновения, когда мы вместе. Сейчас не кажется реальным то, что мы расстаемся как пара и будем уже чужими людьми через какой-то час, но как только я выпущу её из машины... Тогда реальность станет осязаемой. — Лучше просто не спрашивай, Юзу, нам надо это обоим пережить. Это не заживёт так быстро, но мы оба знаем, что сейчас это правильно, да? Я киваю, не зная, что и сказать-то на это. Она правда, я действительно чувствую, что так мы даём друг другу шанс развиваться, становиться лучше и идти вперёд, но в целом... В целом мне так больно сейчас, что я не знаю, как пережить эти мгновения. Мне хочется уже оказаться в номере и дать волю слезам, которые душат меня сейчас, но одновременно я не хочу, чтобы эти мгновения вместе с ней заканчивались: я просто не готов расстаться с Женей, она моя, только моя. — Я люблю тебя — и это не меняется. Даже если нам потребуются годы, я уверена, что мы встретимся снова, — Женя произносит это, когда падает в мои объятия, прижимаясь к груди. — Всё будет так, как написано судьбой, я верно говорю? — Ты верно говоришь. Всё будет так, как написано для нас с тобой. Я знаю, что мы ещё встретимся, — я касаюсь рукой её волос. — Береги себя, пожалуйста. — Буду беречь, не волнуйся. И ты позаботься о своей ноге. Она нам ещё понадобится в старости, когда будем кататься на собственном шоу. Мы целуемся так, как делали это в самые первые встречи: осторожно, едва касаясь губами губ друг друга, нежно и осторожно ласкаясь. Этот поцелуй касается самых потаенных участков сердца, которые еще не привыкли к тому, что нам нужно будет уйти. Мы сейчас, мы живём этим мгновением, потому что ничего другого у нас уже не остаётся. — Я обещаю, что я буду тебе писать. Мы же продолжим общаться? Мы останемся с тобой друзьями. — Да, мы останемся друзьями, кем всегда и были, — я шепчу, умалчивая о том, что мне будет каждый день безумно больно получать от неё сообщения. Да и друзьями мы никогда не были, потому что всегда, каждое мгновение с нашей встречи, мы были кем угодно, кроме как друзей. Возлюбленными, любовниками, любимыми людьми — да, однозначно. Но никак не просто друзьями или знакомыми. — Я буду с тобой рядом. — Спасибо, я одна не справлюсь. И ты... — она хватает воздух, пытаясь вздохнуть полной грудью, — и я буду рядом с тобой на этом сложном пути, который тебе предстоит. Я знаю, что то, что ты задумал, будет великим и меняющим жизни людей, так что я буду поддерживать тебя так, как только можно. — Мы поможем друг другу, а потом, когда со всем справимся, то сможем наконец-то вернуться к нашему разговору о будущем. — Да, мы встретимся и продолжим разговор о будущем. Мы решим, что делать, я права? — Всегда права, — я целую её в волосы, вдыхая знакомый аромат, — я жду этого дня. — Мы будем с тобой. Мы всего добьёмся. Мы со всем справимся и будем воспитывать множество детей. Обязательно мальчика и девочку. А может и не двоих только, а больше, — она смеется мне в плечо, — много-много детей — и все будут стоять на коньках, но только как хобби, никакого профессионального спорта. — Никакого, согласен, только хобби и всё такое, — я сдерживаю слезы, которые появляются при мыслях о детях. Я так хотел детей от неё уже сейчас... Мне хотелось бы устроить свадьбу и буквально через некоторое время уже заняться планированием детей и семьи. Мне так хочется уже создать свою семью.. Хотелось. Больше этого нет. Мы едем дальше в молчании, не зная, что друг другу сказать. Я понимаю, что мне будет больно от любых слов, так же как и Жене больно слышать всё, что связано с нами двумя. Мы разбиты и ранены, на нас нет живого места — и на восстановление потребуется ещё очень много времени. Я держу её руки в своих, рассматриваю аккуратные пальчики с непокрытыми лаком ноготочками. Она редко красит ногти в последнее время, а сейчас, уехав в Пекин, решила вообще никак не покрывать — и мне безумно нравится эта трогательная нежность. Она милая и простая в этой красоте. — Ты будешь мне писать о своих успехах с акселем? Она тихо это шепчет, стараясь не нарушить трогательной тишины между нами двумя. Я задумываюсь над её вопросом: а нужно ли мне вообще работать над ним дальше? Больше я все равно нигде не буду выступать, ничего не добьюсь – всё уже предрешено. Надо ли мне это? Ещё ничего не решено, посмотрим. — Если буду тренировать, то ты обязательно узнаешь об этом. — Будь осторожен, ты всё равно не перестанешь, не обманывай меня. — Не обманываю. Просто пока сложно сказать, как я буду тренироваться и из чего будет состоять моя нагрузка. Возможно, я снижу количество часов, уберу четверные... Посмотрим на это попозже. — Да. Не торопись, принимая поспешных решений. Всему своё время. — Обязательно. Ты права. *** Мы подъезжаем к аэропорту, и я не могу поверить, что это финальная точка всей ситуации. Начиная с этого момента я оказываюсь наедине с собой — и это заставляет меня цепляться за каждую секунду, которую я могу вырвать из лап судьбы. Я пытаюсь отобрать у жизни эти мгновения, продлить счастье совместной жизни, побыть ещё счастливым рядом с ней. — Я тебя провожу, — я отстёгиваю ремень безопасности, когда водитель выходит из машины. — Пошли, тебе одной не справиться. — Юзу, всё хорошо, — Женя качает головой, натягивая маску на лицо. — Не надо, это небезопасно для тебя. А если кто-то увидит? — Наплевать, пускай видят, — я вылезаю на улицу, пока не позволяю ей отговорить меня от этого безумного решения. Беру её чемодан, прося водителя побыть тут несколько минут и подождать меня, прежде чем свободной рукой хватаю Женю. Мы идем по зоне парковки, переплетя пальцы в перчатке и свободно им покачивая. Я мог бы представить, что это просто прогулка, но мозг не обмануть. — Напиши мне, когда долетишь до Москвы. Ты решила, чем будешь заниматься в полёте? — Да, планирую как следует поспать, может быть что-то почитаю ещё, если у меня останутся силы. Не соскучусь, в общем, не волнуйся. — Хорошо, — я останавливаюсь около дверей, не имея возможности идти дальше. — Ну вот мы и пришли. — Спасибо тебе за всё, — она поворачивается ко мне лицом. — За помощь. За то, что отвёз. За годы... — Не говори ничего, не делай ещё больнее, чем сейчас, — я выдыхаю, — всё было так, как должно быть. Всё будет так, как суждено. — Это же не конец? — Женя смотрит на меня припухшими глазами, едва видными из-под шапки и маски. В её голосе сквозит то же отчаяние, что и я ощущаю в своей груди. — Нет, не конец, — я качаю головой, убеждая больше самого себя, чем её, — это не конец. Это самое начало. Начало нашего нового пути. Я обнимаю её на несколько мгновений, прижимая к своей груди, а потом отпускаю, с теплой улыбкой отстраняясь, и делаю два шага назад. В моей груди бушует буря из чувств, которые смешиваются, постоянно выбрасывая на первый план разные, но есть одно, которое скользит по телу и дарит успокоение. Это надежда.

Ведь каждый конец — это новое начало.

The end of the third part.