Incredibly loud and extremely close

Глава 95. Я не хочу это слышать

Февраль 2022 года Пекин, Китай

— Ты молодец! — я обнимаю Юдзуру, когда поздно вечером 14 февраля проскальзываю в его номер. — Господи, как же я тобой горжусь! Ты такой сильный и смелый! — Я никогда так не боялся, — он шепчет это мне на ухо, несмотря на то, что мы одни в номере. Я ощущаю его страх, и крепче сжимаю объятия. — Это было так странно: я собрал пресс-конференцию просто для того, чтобы сказать, что я буду бороться, но я не сказал, что выйду на соревнования. Я не произнес ничего о том, что буду делать в следующем сезоне. Я просто промолчал... — Нет, ты сказал, что продолжишь кататься. Что любовь к фигурному катанию не ограничивается стартами под эгидой ISU. Что это не значит, что ты должен быть частью лишь их системы. Ты показал, что ты намного больше, чем сочетание разных качеств, необходимых для фигуриста. Ты — это больше, чем просто катание. Ведь в тебе спрятан все качества, необходимые не просто спортсмену, но и Человеку с большой буквы. Юдзуру молчит, но по его дыханию, постепенно замедляющему, я понимаю, что мои слова достигают свои цели — он постепенно успокаивается, словно принимая эту новую для него реальность. — Всё будет хорошо. — Спасибо, что ты со мной. Я бы не справился, — он оставляет легкий поцелуй на моих губах и отстраняется. — Спасибо тебе, Евгения. — Ты меня так сто лет не называл, — я хихикаю, когда он щекочет меня. — Ну ладно тебе. Я останусь на ночь? — Конечно, моя постель без тебя не может существовать. Мы зря вообще тебе отдельный номер тут взяли, надо было вместе сразу поселиться. — Милый, мы от разных стран, не забывай, — я закатываю глаза и снимаю кофту, — но, возможно... — Однажды это изменится, — он подмигивает мне и убирает в шкаф мою верхнюю одежду. — Ну, к следующей Олимпиаде, скорее всего, мы уже не будем скрываться, ведь я прав? — Мммм, это зависит не от меня, — я подмигиваю, когда кидаю в него леггинсы. — Спать? Или в ванную? — В ванную! *** — Как хорошо, — я выгибаюсь, когда он целует мою шею, — так бы и лежала всю вечность тут... — Так оставайся, зачем тебе куда-то идти? — рука Юзу достигает мои груди. — Оставайся... — Я должна комментировать сегодня, прости, — я выдыхаю и с силой поворачиваюсь к нему спиной. — Я правда уже должна идти. — Ладно, как скажешь, — он выдыхает и перестаёт ласкать моё тело. — Ужинать у меня вечером будешь? — Да, конечно, — я встаю и потягиваюсь, — я же все ночи у тебя. Ничего не изменилось, поверь мне. — Хорошо, просто на всякий случай уточняю, — я ощущаю, как его взгляд скользит по моему телу. — Может быть сейчас на тренировку пойду... — Конечно иди, не надо прозябать в комнате целыми сутками. Развлекись, пообщайся с ребятами. Я уверена, что там все будут в восторге от того, что ты приедешь на тренировку и будешь на одном льду с ними. Главное, чтобы как щенки не описались от большой радости. Он заливисто смеется, пока я одеваюсь, и мы перебрасываемся ещё парой фраз о том, что может произойти, когда он появится на очередной тренировке. Мы шутим, как в старые добрые времена, и у меня в груди теплеет от мысли, что даже если сейчас Юзу все еще и погружен в печаль, что совершенно естественно, то потом он с благодарностью будет вспоминать это время, которое провел вместе с друзьями на льду. Он еще не раз скажет нам с Юми-сан спасибо за то, что мы обе был с ним, что не позволили ему тонуть в своём сожалении к самому себе. — Ты самый лучший на свете, помни об этом, — я оставляю поцелуй на его щеке, когда стою одетая на выходе. — Жду обвала социальных сетей и миллиона фоточек со всех ракурсов. — Ну ты тоже скажешь, — он отмахивается, но несмелая улыбка появляется на его лице. — Будь осторожна, я жду тебя. Я выскальзываю из номера, но, прежде чем спуститься вниз, решаю заскочить к женщине, которая должна знать о нём всё. *** — Как Камила? — я подхожу к Этери Георгиевне после тренировки девочек. — Плохо, — она закутывается в пальто, когда мы отходим в сторону. — Не хочет разговаривать, всё время плачет. — Господи, бедный ребёнок... Давайте я с ней поговорю, может быть? — Попробуй, конечно, но вряд ли ей это поможет. Знаю, что мама с ней на связи постоянно. Созваниваются, когда она в номере бесконечно. Девочки не хотят с ней говорить, да и она не проявляет никакого желания общаться. — Я приду к ней сегодня, побуду с ней. Надо же... Именно сейчас. — Они выжидали этого момента, — она выплевывает это сквозь зубы. — Специально, чтобы не дать ей выступить. Ведь могли придержать до конца произвольной... Или до конца игр. Так нет же, надо было самую эмоциональную, самую молодую... — Я надеюсь, что она выдержит это все. Мы ей сейчас нужны. — Поговори с ней, — Этери сжимает мой локоть, поощряя действия. — Расскажи ей свою историю, обсудите всё, вам есть, о чём поговорить. — Хотелось бы сказать про карму, но ребёнок не виноват ни в чём. Я бросаю на неё прощальный взгляд и иду быстрым шагом на выход, не оборачиваясь. Я сказала всё. *** Юдзуру 17:38:03 Ты будешь ужинать? Юдзуру 17:39:02 У меня тут намечается кое-что вкусное сегодня! Юдзуру 17:39:11 Мы с мамой вкусно пообедали, я теперь отдыхаю, но думаю о романтическом ужине с фильмом с тобой. Евгения 17:40:18 Буду, но приду сильно позже. Евгения 17:40:32 Останусь с Камилой на пару часиков. Она отказывается с кем-либо говорить, ей нужна поддержка. Юдзуру 17:40:51 Хорошо, понимаю. Я не лягу, дождусь тебя. Напиши, как пойдешь ко мне — я закажу тебе еду. Евгения 17:41:00 Хорошо. Целую. Я с удивление смотрю на сообщения. Юдзуру и не выразил сочувствия? Не попросил передать ей свои сопереживания? На него это не похоже... Неужели он, как и все остальные спортсмены, думает, что Ками действительно виновата в этом? Однако я надеюсь, что при встрече я смогу ему объяснить, что все совершенно не так. *** Я бреду по морозной улице, пряча руки в карманы пуховика. Мои глаза опухли после того, как я в итоге расплакалась вместе с Камилой вместо того, чтобы её успокоить. Мы проплакали вместе некоторое время, пока ей снова не позвонила мама и меня не отправили отдыхать. Голова гудит от мыслей и того, как спорт несправедлив. Четыре года назад я точно так же плакала, получив своё серебро, а сейчас Ками находится под нереальным прессингом со стороны всего мира. Принимала или нет — я туда не лезу. И не хочу даже знать, потому что это не изменит главного: жизнь ребенка разрушена и её потребуются годы, чтобы вернуть потраченные нервы. Я останавливаюсь около здания, в котором живет Юзу, и не знаю, как поступить: подняться к нему или ещё пройтись. Я обещала прийти пораньше, но какая-то часть меня не хочет подниматься сейчас туда и обсуждать, что произошло. И, вдобавок ко всему, буквально через несколько дней мне улетать домой, меня ждёт большое количество мероприятий, в которых я планирую участвовать. План расписан уже на несколько месяцев вперед, весной тур с командой Хрустального, а летом будут шоу Ильи. Все запланировано, но при этом мы ещё не определились с Юдзуру. Мы так и не решили, что будем делать и каковы наши дальнейшие шаги, где мы встретимся, как попробуем жить... Вот сейчас, когда всё это уже фактически на руках... Я боюсь. Мне страшно было самой себе признаться в этом, но мысль о том, что мы теперь будем вместе будем подчиняться общему графику... она будоражит, но и пугает нереально. Однако сколько бы я ни думала об этом, всё-таки нужно взять себя в руки и отправиться наверх. Он там ждёт меня в номере, вероятно уже выбрал что-то посмотреть, а я тут со своим мыслям... Но поговорить нам нужно — и сделать это необходимо просто в ближайшие дни. — Наконец-то, — он открывает мне дверь, — я думал, что ты уже где-то потерялась. — Хотелось прогуляться, — не поднимаю глаз, пока раздеваюсь, чтобы он с порога не закидал меня вопросами о том, почему я заплаканная. — Вот прошлась. — Что у тебя произошло? — Юдзуру заставляет меня посмотреть на него, приподняв за подбородок. — Ты плакала. — Всё в порядке, не волнуйся. Я прошлась по морозному воздуху, поэтому теперь кажется, что я плакала. — Женя, я знаю тебя уже дофига лет, не нужно передо мной тут выплясывать и делать вид, что я не понимаю. Ты из-за Камилы плакала, да? — Допустим. И что? Мы упёрто смотрим друг на друга, не отводя взглядов. И я, и он — мы оба упертые бараны, которые сейчас не отступают. Мне неприятно, что он, хотя прямо и не высказывал, но допускает мысль, что Ками виновата в этой ситуации. Как ребёнок может быть виноват?! — Проходи, я закажу сейчас ужин, — он первый отступает, не продолжая пререкаться. Меня это злит ещё сильнее: почему он уходит от разговора? — Камила не виновата в том, что оказалась в этой ситуации, понимаешь? Не она выбрала быть в этой ситуации. — Ты хочешь сказать, что её силой заставили принимать что-то? — он кидает меню на стол. — Что она несмышленый ребёнок? Что спортсменка, которая едет на Игры, не в курсе всех препаратов, еды и жидкостей, которые попадают в её рот? — Она не принимала ничего, что нельзя принимать. Юдзуру, она бы не приняла запрещенный препарат, понимаешь? Да ещё и тот, который особо никак не влияет на её состояние. — Ты оправдываешь её сейчас? — он закатывает глаза, складывая руки на груди. — Есть факт допинга в её анализах. Это подтвердили, раз публично объявлено об этом уже. Ты понимаешь, вв какой ситуации сейчас все другие спортсмены, которые чисты? — Ну извините, что не все святые, — я зло выплевываю, опустив руки на бёдра. — Камила не виновата лишь тем, что она в штабе Тутберидзе. Я знаю, что вы все автоматически ставите равно между Этери и допингом, но это не так. Она следит за тем, чтобы её спортсмены были чистыми. — Ну да, потому что она может испортить вам судьбу совершенно другими способами, — Юдзуру делает шаг ко мне, но останавливается, не касаясь меня. — Тебе напомнить, что произошло четыре года назад? — Прекрати! — я фактически шиплю в ответ. — Замолчи! — А теперь представь, что бы ты чувствовала, окажись у Алины тогда положительная допинг-проба. — Хватит! — я рявкаю, не желая слышать его слов. — Прекрати! — А ты поставь себя на место других, вслушайся в это, — он наоборот повышает голос, — она принимала допинг и выигрывает у всех. — Я не хочу тебя слышать. Прежде чем слезы срываются с моих глаз, я залетаю в ванную и запираюсь на внутренний замок, и только включив воду в душе, позволяю себе расплакаться из-за осознания того, что даже он сейчас не поддерживает нас. Даже Юдзуру, который всегда был на моей стороне, в этой ситуации отвернулся. И я плачу до тех пор, пока у меня не заканчиваются слезы и не раскалывается голова.