Incredibly loud and extremely close

Глава 36. Я решилась

Март 2018 года Москва, Россия

Юдзуру улетает — и я снова остаюсь одна. Вокруг по квартире витает его аромат, воспоминания о том, как он меня целовал, обнимал и шептал милые глупости. Как держал в своих объятиях по ночам, не давая провалиться в пучину воспоминаний. Я его оттолкнула после Олимпиады, а он все равно оказался рядом и помог встать на ноги. Он делает для меня в разы больше, чем я для него, и не понимаю, почему Юзу по-прежнему рядом со мной. Я люблю его, но боюсь в этом признаться. Я не могу без него, но мне страшно навязываться. Я хочу быть с ним, но боюсь снова ощутить боль. Мне страшно — и я не знаю, что мне делать. На прикроватной тумбочке стоит наша новая совместная фотография: мы на диване в обнимку, укутавшись пледом, моя голова покоится на его груди, а он губами прижимается к моей макушке. Мама поймала этот кадр и распечатала для нас, запечатлев один из самых уютных наших моментов. Эти несколько дней, которые он провёл в Москве вместе со мной, стали самым прекрасным временем за последний сезон. Только Юдзуру упорно пытался мне внушить мысль, что я должна перейти. Только куда? И имею ли я сейчас право уходить от тренера, который сделал из меня чемпионку? «Только отобрал главную мечту...» — противно шепчет внутренний голосок. В этом ли всё дело? Обида, сидящая на неё в моей груди, сильнее, чем все остальные чувства. Я понимаю, что мне нужен лёд, чтобы я могла кататься и просто скользить, но не могу найти в себе силы, чтобы пойти и потребовать это время, присоединиться к группе и допустить минимальные физические нагрузки. Я должна это сделать... Но я просто не хочу её видеть. Совсем. И она мне больше не пишет после возвращения из Кореи. Наша последняя встреча состоялась после возвращения, когда мы готовились к шоу и обсуждали моё неучастие в чемпионате мира. Я говорила, что улетаю на лечение, а она так же безразлично, словно я какая-то рядовая юниорка, сказала, чтобы я там не задерживалась, потому что нужно готовить программы. И всё. Все мои надежды, что она поймет мои чувства, разбились о её нежелание меня слышать и поддержать в трудную ситуацию. Только что она будет делать теперь, когда Алина (её золотая чемпионка) развалила всю программу и отполировала жопой в красной пачке лёд? В этом сезоне у неё никто новый не выходит во взрослые, так что есть только Алина. Алина, чьей мотивации хватает на пару недель, а после она готова сбежать куда-нибудь и спрятаться за чью-то спину, чтобы ей не досталось от тренера. И если всегда она пряталась за меня, то теперь... Пока во мне горит это желание, я хватаю телефон и открываю контакты. Юдзуру ещё в самолёте, его рейс приземлится только через пару часов, а я за это время могу передумать. Нет, мне это не подходит. Я хочу действовать прямо сейчас, чтобы потом ни о чём не жалеть. Евгения 17:03:12 Хави, привет! Мне нужна твоя помощь. Я смотрю на экран, ожидая его ответа и стараясь не растерять ту браваду, которая неожиданно появилась. Хорошо. Допустим, он мне его даст. И что дальше? Смогу ли я так поступить? Хавьер 17:05:03 Привет, моя хорошая. Помогу всем, чем смогу. Рассказывай. И я решаюсь на этот шаг, чтобы обратного пути не было. Евгения 17:05:17 Мне нужен номер телефона Брайана Орсера. *** Я сижу, смотря на номер телефона, и не могу принять решения. Правильно ли я поступлю, если сейчас ему напишу и попрошу о встречи? Имею ли я на это право? Что, если я прямо сейчас совершу самый неправильный поступок в моей жизни? Я не понимаю, что мне делать. Я столько лет знала свою цель, я видела её, у меня был план того, как я должна была поступить, но теперь, когда я полностью разбита, я боюсь. Я боюсь решиться на этот шаг, мне страшно, что мне не позволят это сделать. — Женя? — мама заходит ко мне без стука. — Что-то случилось? — она хмурит брови, увидев моё лицо. — Мне дали номер телефона Брайана Орсера. Я внимательно слежу за её реакцией, но ни удивления, ни испуга, ни негатива не вижу. Мама принимает это как должное, словно мы с ней давно это обсудили, а теперь это наконец-то происходит. — Что ты ему написала? — на присаживается рядом со мной. — Ты хочешь договориться с ним о звонке или встрече? — Я еще ничего ему не написала, — поджимаю ноги к себе, — я боюсь. Что, если это неправильное решение? Имею ли я право уходить? — А имеешь ли ты право оставаться там, где ты не нужна? Нужно ли тебе это? — Что, если я предаю их всех? — киваю головой в ту сторону, где находится каток. — Столько лет уже... — Ты должна в первую очередь думать о себе, а потом уже обо всех остальных, Женя. Ты можешь к ней сходить и поговорить, обсудить в миллионный раз то, что произошло, только от этого ничего не изменится. У неё толпа учениц, и она ясно дала понять, что до следующей Олимпиады она с тобой возиться не планирует. А ты не готова уйти из спорта. — Но сможем ли мы потянуть оплату Брайана, мою жизнь в Канаде, перелёты... — испуганно смотрю на маму, не представляя другой жизни вдали от неё. Одна. Без родных рядом. В чужом городе. Где все незнакомо. — Во-первых, ты никуда одна не полетишь, я буду с тобой, — мама меня обнимает, притягивая к себе. — Даже не думай, что мы тебя отпустим. Бабушка тоже поддерживает эту идею и готова остаться с Джерри вместе тут. Во-вторых, — она стирает с моей щеки слезинки, — мы сможем. Я узнавала у Юдзуру все расценки. Даже сейчас накоплений хватит на приличное время, плюс твои контракты, участие в шоу... Можно взять пару дополнительных рекламных контрактов — и тогда ты будешь вообще спокойна. — Но, мам, это же совсем другой мир, другая реальность... Ты будешь оторвана от дома из-за меня, бабушка тут будет одна... — Ты для нас – главное в жизни, и ради тебя мы все это делаем, — мама крепко меня прижимает к своей груди и целует в волосы. — Я сделаю все, чтобы ты снова улыбалась. Я хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы занималась любимым делом и получала от него удовольствие. Я хочу, чтобы ты росла дальше, потому что твоего потолка ещё не видно. — Спасибо тебе, — я уже не сдерживаю слез, прижимаясь ещё сильнее к ней, — спасибо. Мы некоторое время так и сидим, сжимая друг друга в объятиях, пока я наконец-то не успокаиваюсь и не прихожу в себя. Мама совершенно спокойно говорит мне, что я должна договориться о встрече с Брайаном, даже если ради этого придётся уже сейчас лететь в Торонто, чтобы обсудить все детали до начала тренировочного процесса, а не потом, когда появится проблема. Она волнуется — и это видно невооруженным глазом, но мы обе понимаем, что первый шаг к разрешению этой проблемы уже сделан. Второй — увидеться с Этери и сообщить ей о принятом решении. Я кручу телефон в руке, все еще боясь написать, пока воспоминания о серебре снова не прожигают мою душу. Я должна была бы сейчас наслаждаться своими титулами и успешной карьерой, а вместо этого грущу и переживаю, что не смогла добиться главной победы, упустив её из-за второй ученицы своего тренера. Нет. Хватит. Я прокручиваю в голове раз за разом текст, пытаясь подобрать наиболее нейтральные слова, чтобы показать ему свой интерес, но не выглядеть слишком настойчивой и грубой в своей просьбе. Я набрасываю в заметках текст сообщения, который хочу ему отправить, но не отправляю. Сначала мне нужно поговорить с ней, а уже после принимать это судьбоносное решение. Брайан, добрый день. Это Евгения Медведева. Я знаю, что у вас есть свободное место в Крикет клубе. Я хочу сменить тренера и начать тренироваться под вашим руководством. Есть ли у нас возможность обсудить этот вопрос с вами? Я откладываю телефон на прикроватный столик и крепко зажмуриваюсь, всей душой надеясь, что ситуация разрешится. Я молю о том, чтобы он согласился и взял меня к себе. Но сейчас у меня есть второе важное дело — поговорить с Этери Георгиевной и сообщить ей о своём решении. Это важно. Я хочу лично ей сообщить, что я перехожу к другому тренеру. Я хочу увидеть её лицо, когда сообщу, что она разбила мою главную мечту. *** На то, чтобы собраться и пойти к ней уходит двенадцать часов. Я набираюсь смелости только утром следующего дня после ночного разговора с Юдзуру, который хоть и не в курсе моих планов, но как-то интуитивно чувствует, что мне нужна смелость, и своими словами дарит её мне. Он напоминает мне обо всех титулах и медалях, о моём умении абстрагироваться ото всех проблем и окружающих забот в моменты, когда концентрация наиболее важна. С улыбкой напоминает о моей смелости в начале наших с ним отношений, когда я не боялась к нему подходить, вела себя спокойно и рассудительно, а порой и бездумно, прибегая к нему в номер в одной тоненькой пижамке. Юдзуру чувствует меня и находит нужные фразы, чтобы помочь мне набраться смелости. И я иду на каток, уверенная в правильности своего решения. Но разговор с самого начала принимает не ту сторону, которую я планировала, и мы говорим на повышенных тонах, обвиняя друг друга к куче вещей. Этери Георгиевна припоминает какой-то разговор с моей мамой, когда ты просила оставить Алину в юниорах еще на год, чтобы не нервировать меня, а я изливаю все свои чувства после Олимпиады и заявляю, что хочу сменить тренерский штаб, чтобы начать новую главу своей истории. На какой-то миг мне становится даже легче, когда я замечаю, как меняется её лицо, когда спадает привычная маска хладнокровия. Мне даже кажется, что она сейчас извинится, но вместо этого она указывает на дверь. — Если ты думаешь, что такая умная и великая, что сможешь без меня, то скатертью дорожка. Не забудь только в зубах притащить букет, когда приползешь обратно и будешь умолять тебя взять. Кому ты теперь такая нужна: с кучей травм, подпорченной репутацией и серебром на шее? Твой путь — завершение и детей рожать богатенькому папеньке, который на тебя западёт. Всё. Больше ты ни на что не годна. Я с ужасом смотрю на неё. Не в силах принять эти слова от человека, который всегда говорил, что я для него как вторая дочь, я просто разворачиваюсь и молча ухожу из кабинета, не желая больше с ней общаться и видеть её лицо. Едва переступив порог Хрустального, который когда-то был моим домом, я тут же захожу с контакты и отправляю подготовленное сообщение Брайану. Всё, с меня хватит. Теперь мне нужно дождаться его ответа, а после уже решать все вопросы с Федерацией и переездом. Главное я сделала — я высказала ей свою позицию, чтобы она не обвинила меня в перебежке. Я сказала правду. Ту правду, которую и должна была ей сообщить. Весь день проходит с тяжелым чувством в груди. Я пересказываю маме состоявшийся разговор, из-за чего она сильно хмурится, но подтверждает, что год назад действительно говорила с Этери о том, чтобы она оставила Алину ещё на год, но та решила поступить по-другому, якобы с педагогической точки зрения это будет правильнее и лучше, если я даже на домашнем катке буду ощущать легкую атмосферу соревнования, привыкая к ней до самой Олимпиады. Только... Только вот она просчиталась. Однако если она все-таки тренер олимпийской чемпионки, то я... Сообщение приходит настолько неожиданно, что я подпрыгиваю на месте, ударяясь локтем об угол стола. Трясущимися руками беру телефон и открываю входящее, силясь сквозь гул в голове понять, что мне написали. — Брайан предлагает встретиться на шоу в Корее для обсуждения всех деталей моего перехода к нему. Он готов это обсудить и сам лично займется организацией переговоров, — я произношу это дрожащим голосом, а в следующим момент начинаю неудержимо плакать. Неужели этому ужасу и правда придёт конец? *** На следующий день я всё ещё не могу поверит, что я действительно решилась написать Брайану и встретиться с ним. Как это произойдет? Что мне нужно подготовить перед встречей? Я теряюсь в тот же момент, как только начинаю об этом думать, а слёзы снова подступают, грозя перерасти в очередную истерику. Но я не хочу опять появляться с красными опухшими глазами перед Юдзуру, который скоро должен позвонить мне. Я ещё ему не сообщила о своём решении, но понимаю, что не стоит с этим затягивать до последнего: он имеет право узнать это от меня, а не из СМИ. И когда он звонит мне, чтобы пожелать хорошего дня, я набираюсь смелости. — Я вчера написала Брайану Орсеру, что хочу попробовать тренироваться под его руководством, — тереблю свою футболку, не поднимая глаз, — он сказал, что будет на шоу в Кореи, чтобы со мной пообщаться на эту тему, обсудить все детали и всё такое. Вот. — Это же здорово, Жень, — я слышу улыбку в голосе Юдзуру и поднимаю голову, чтобы на него посмотреть. — Ты умничка! Ты сделала первый шаг к тому, чтобы продолжить развиваться в своём любимом деле, не останавливаясь на уже достигнутом. Ты — самая яркая звёздочка в этом виде спорта. Как же я счастлив! — Правда? — нервно смеюсь. — А я не буду тебя отвлекать? — Нет, — он качает головой, счастливо улыбаясь. — Ты будешь придавать дополнительные силы и помогать мне в моей следующей цели. — И какая она? — Первая, — он показывает указательный палец, — это прыгнуть четверной аксель. Вторая, — добавляет средний, — это установить еще парочку мировых рекордом. И третья, — добавляет безымянный, — опробовать все поверхности в Торонто, о которых я мечтал. — Юзу! — я возмущенно ахаю, пока он заливисто смеется, демонстрируя свою широкую улыбку. — Как ты можешь... Это же... Юзу! — Ну что? — он продолжает хихикать, смотря в экран телефона. — Я просто очень рад, что ты будешь со мной. Мы будем вместе тренироваться, ходить друг к другу в гости, пить чай и проводить ночи в одной постели. — Юзу, ничего пока не решено, Брайан еще не дал своего ответа, я не получила разрешения от Федерации, — с ужасом представляю их реакцию, когда я сообщу о своём переходе. — Это все длительный и сложный процесс, ты же понимаешь. — Понимаю, — он кивает. — Но знаю, что это все возможно. Если Брайан собирается с тобой встретиться, то это означает, что он готов к сотрудничеству. Если он говорит о том, что надо обсудить детали, то это именно детали: количество тренировок, подготовка к соревнованиям, расписание и все остальные детали. Брайану важно понимать, что вы будете ждать друг от друга. Он тот человек, который выполняет все свои обязательства. — А если я не справлюсь? — озвучиваю свой главный страх. — Справишься, потому что я буду рядом и не позволю тебе сдаться. Его уверенность в меня поражает, но при этом она настолько сильна, что я сама начинают в это верить. Я справлюсь, чего бы это ни стоило.