Incredibly loud and extremely close

Глава 24. Его Шопен

Февраль 2018 года Япония

Чувства смешиваются, а эмоции обостряются, когда я осознаю, что сегодня один из важнейших дней для Юдзуру. Сегодня начинаются соревнования в мужском одиночном катании, и он выходит первым в сильнейшей разминке. Я не знаю, как я смогу это выдержать, но намерена обязательно посмотреть его прокат. Благо, что в это время у меня будет перерыв, хотя, будь воля Этери Георгиевны, она бы точно оставила меня на льду в это время, заставив отрабатывать прыжки и дорожки, чтобы я не отвлекалась ни на что, кроме своего старта. Но я не могу, мне необходимо увидеть его, передать свою поддержку и зарядить эмоциями через экран. Мы с Юзу не обсуждали это: я не обещала смотреть его прокат, да и он про мой не заикался, потому что мы и так знаем, что будем все время поддерживать друг друга. Я выхожу на лёд, стараясь успокоить свои собственные нервы из-за человека, которого я люблю. А ведь раньше я и не подозревала, что можно так сильно переживать из-за кого-то другого: все мои детские влюбленности ограничивались пожеланиями перед стартом, но я никогда не рвалась на стадион или хотя бы к экрану, чтобы посмотреть на прокат любимого. А теперь я жить не могу спокойно, не зная, что с ним происходит. Он написал мне рано утром, что отправляется уже на стадион и пожелал мне (мне!) хорошей тренировки и дня. Что-то в том, как он это писал, убеждает меня в его уверенности в собственных силах: я знаю, что Юдзуру никогда не делает ничего без определенного намерения, но его слова... Я знаю, какой у него сейчас взгляд: глубокий, уверенный, уничтожающий всё и всех вокруг. Когда я попадаю под него, то все внутри меня переворачивается и вызывает не самые приличные мысли, несмотря даже на то, что при взгляде на меня он теплеет и становится другим. Но его соперникам я могу лишь самую малость посочувствовать: и лишь один Хави настолько к этому привык, что спокойно выдерживает, продолжая всех согревать своей улыбкой. Ему я сегодня тоже желаю удачи, но, не тая душой, чуть меньше и по-другому, чем Юдзуру. Юдзуру... В нём сложилось все, что подарило мне самые незабываемые чувства и эмоции: я напрочь утонула в этом мужчине, забывая о всех предыдущих страхах. Та ночь, что мы недавно провели, лишь укрепила мои чувства и веру в нас. Теперь я хочу как можно скорее получить всё золото мира, чтобы потом провести маленькую вечность в его объятиях. Я мечтаю о том, как мы сможем просыпаться вместе и никуда не бежать, не скрываться и не бояться, что нас случайно застукают. Я хочу быть с ним, быть его и ощущать, что мои чувства взаимные каждую секунду нашей жизни. Это желание сейчас по силе может перебить только одержимость золотом Игр — и лишь потому, что это важные шаг на пути к нашему с Юзу личному счастью. Я знаю, что только это может помочь нам стать лучше, остаться вместе и быть теми, кем мы хотим быть. Быть с ним — это не просто быть с парнем. Быть с ним — это как шествовать рядом с королём, который сам знает себе цену. Быть с ним — это ощущать себя самой любимой на свете. С этими мыслями я скольжу вдоль бортов, выполняя некоторые базовые упражнения, и просто стараюсь получить удовольствие от одного факта, что я на льду. Мне нужно отвлечься, иначе я не смогу сконцентрироваться на прыжках, а моё волнение не принесет нам с Юзу ничего хорошего: мне надо быть сосредоточенной и спокойной, чтобы подарить ему самому заряд сил. И как же чертовски сильно я мечтаю оказаться сейчас рядом с ним, чтобы после старта обнимать его и держать в своих объятиях. — Так, Алина первая прокатывает короткую, после неё Женя. Женя, разминай прыжки по обычной схеме. Киваю в ответ и начинаю готовиться, сливаясь со льдом воедино. Юдзуру мне рассказал, что он воспринимает лёд не просто как друга и помощника, но как часть себя: когда происходит полное единение с ним, то он выдает свои лучшие прокаты. Лёд — продолжение его самого, и становится просто легче показывать программу, когда ты не ждёшь от него какой-то хитрости каждую секунду пребывания на льду. Это сложное искусство — не бояться сливаться со льдом, — но если ты действительно можешь это сделать, то лёд тебя награждает прекрасным прокатом. Я скольжу по нему, стараясь поддаться этому чувству и ощутить себя. Я знаю расположение всех элементов Алины в музыке, поэтому мне легко оказываться там, где её сейчас нет. Не ощущая ничьего присутствия, я позволяю себе вспорхнуть наверх в сальхове и мягко приземлиться. Ощущения захлестывают меня, когда я чувствую мягкую поверхность льда, бережно принимающую меня в свои объятия. Юдзуру прав и на этот раз. — Женя, твоя очередь, — голос Этери Георгиевны вырывает меня из этого состояния, и я скольжу вперед, постепенно возвращаясь в мир и улавливая расстроенное лицо Алины и недовольное тренеров. Отпускаю это и встаю в центре, концентрируясь исключительно на себе. И музыка обволакивает меня с первых нот, ведя за собой, растворяя в этом мире из элементов. Я выполняю каждый, прекрасно понимая, что даже идеальное выступление не может порадовать тренеров. Но оно может порадовать меня и ещё человека, которого я люблю. Эта мысль словно окрыляет, поднимая меня ещё чуть выше, заставляя ещё сильнее отдаваться эмоциям. Я заканчиваю программу, спокойно выдыхая и словно ощущая всю силу, которую она мне подарила. Стала ли я сейчас сильнее? Да. Довольны ли окружающие? Не имеет значения. Я впервые жду окончания тренировки, чтобы увидеть его, пускай и через экран. Я хочу видеть, как Юдзуру творит свою магию на льду, как он вылетает в космос на каждом из прыжков, соединяя творчество и силу атлета. Выслушиваю наставления и поправки, спокойно кивая и принимая их во внимание. Да, им лучше видно, но то чувство, которое я поймала внутри — им его сейчас не понять. И рассказывать о нём я не буду, я хочу сохранить его в груди до самого проката — я хочу показать, что я достойна занимать верхнюю ступень. Я не просто фигуристка. — Женя, покажи дорожку из Карениной и финальные вращения. Пока только это, — Этери Георгиевна задумчиво меня разглядывает, но молчит, не решаясь начать разговор. — Осторожнее, помни, без всяких твоих бравад и решений показать больше, чем стоит. — Как скажете, — улыбаюсь в ответ и скольжу легко вперед. — Дорожка и вращение, я поняла. — Твой поезд ещё не пришёл, Анна, — она едва заметно улыбается, произнося это, и мне становится капельку легче, когда она шутит. — Это поезд за твоими соперницами. — А мой поезд придёт раньше, поэтому мне придется не броситься под него, а подняться в вагон-ресторан и выпить за медаль, — смеюсь и убегаю, пока не получаю от её какой-нибудь едкий комментарий. *** Я с дрожью сажусь на кровать и включаю телевизор, чтобы увидеть наконец-то его. Я знаю расписание поминутно, но все равно нервничаю, когда понимаю, что до их разминки еще 20 минут. Я прикусываю губу, пока верчу телефон в руке, но потом всё же решаюсь написать ему, пускай он и увидит сообщение, скорее всего, лишь после окончания этого соревновательного дня. Но почему-то мне кажется, что так я смогу передать ему свою поддержку. Три раза переписывая, я все-таки нахожу правильные слова, которые для меня отображают те чувства, которые я хочу ему передать. Евгения 12:03:17 Я не хочу говорить о том, что ты и без медалей самый лучший и прекрасный. Я хочу тебе сказать, что я верю в тебя каждой клеточкой своего тела. Я с тобой: на льду, в воздухе, в жизни и во Вселенной. Ты лучший. И это все. Я отправляю, с застывшим дыханием следя за тем, как Юзу появляется в сети буквально тут же. Меня всю охватывает дрожь, когда я вижу три точки, оповещающие меня о том, что Юзу что-то печатает в ответ. Вот так вот просто и легко: он берет и пишет мне, когда должен быть на льду через каких-то пятнадцать минут. Я вся дрожу, ощущая каждой клеточкой своего тела беспокойство за него и за то, как он там. Юдзуру 12:04:33 Ты лучшее, что со мной случалось. Спасибо тебе, что ты есть. Насладись прокатом моего Шопена, а после я смогу насладиться тобой. Я вся буквально вспыхиваю, когда читаю его откровенно пошлое замечание. Как он может в такой момент писать такое? Как его мысли вообще ушли в эту степень? Это же... Чёрт. Я понимаю, чего он хотел этим добиться. Даже несмотря на то, что выступает сегодня он, а не я, Юзу знает, что я буду переживать за него. И поэтому он отвлекает меня самым простым и действенным способом, который только есть в его арсенале. Евгения 12:05:07 Я буду теперь мечтать снять с тебя этот костюм, чемпион. А пока иди и разорви там всех. Юдзуру 12:05:16 Будет сделано, моя королева. Я откладываю телефон в сторону, решаясь его больше не прерывать, и прижимаю к груди с бешено колотящимся сердцем подушку. У него все получится. Получится, потому что по-другому и быть-то не может. Да и разве возможно, что Юдзуру не покажет своего идеального Шопена? Я слежу за каждым на разминке, с особым волнением наблюдая за Юдзуру, который сейчас выглядит так, словно он на рядовых соревнованиях. Я не понимаю комментариев на японском, лишь слышу постоянно его имя. Меня потряхивает, когда все уходят со льда, а он оказывается в центре арены, выполняя свои ритуалы. Я знаю, что это для него безумно важно, это часть его рутины, которая успокаивает и помогает настроиться на прокат. И сейчас Юдзуру делает все, что нужно. Я растворяюсь в музыке, которая окутывает всех нас: Юзу плавно скользит, вторя своими движениями музыке: его руки мягкие, словно пуховое одеяло, его ноги уверенно скользят по льду, а тело все готовится к прыжку. Четверной сальхов — идеально. Я боюсь моргнуть, следя за тем, как он заходит во вращения. Его программа — это образ. Я всегда тут вижу безумного пианиста, отдающегося своего страсти от и до. Аксель — лучше и быть не может. Юзу тут же заходит на каскад, музыка нарастает, играясь на моих нервах, а он приземляет его идеально, используя музыкальные акценты, раз за разом заставляя нас нервно сжимать пальцы. А после... Я тихо визжу, когда он заходит в дорожку на скорости, просто разрывая нас своим исполнением. Я с замиранием сердца слежу за тем, как он движется, используя все своё тело. И даже его волосы, кажется, движутся в такт музыки, слушаясь своего хозяина. — Ты идеален, — шепчу экрану, когда Юзу встает в финальную позу. Я выдыхаю, ощущая как легкие саднит от недостатка кислорода, и со слезами на глазах жду оценок. 111,68 — это цифра отпечатывается в моей голове, когда я вижу его счастливую улыбку в Кике, пока он сидит между тренерами. — Бог мой... Я знаю, что впереди еще пять человек, но то, что показал Юзу... Мне действительно страшно за остальных, потому что на катке висит созданная им атмосфера — и не каждый может с ней успешно побороться. Не каждому дано родиться Юдзуру Ханю. Евгения 14:00:00 Если есть в мире Бог, то я только что увидела его выступление. Ты — Бог. Я падаю лицом на кровать и выдыхаю, прекрасно понимая, что это Юдзуру. И все, что он задумал —обязательно случится. И мне не нужно даже смотреть оставшиеся выступления, чтобы понять, кто выиграл эту короткую программу. Юдзуру — король, и этим все сказано. *** — Да, Женюся, а парень-то что надо, — бабушка на том конце трубки восторженно щебечет, пока я, не скрывая улыбки, привожу волосы в порядок. — Это же какой красавец! Выше после такой травмы — и всем показать, что он самый лучший в мире. Сразу видно, что боец, что боялся тебя подвести. — Меня? — смеюсь в трубку, качая головой. — Ба, это Олимпиада, он тут не обо мне думает, а о том, чтобы получить свою вторую Олимпийскую медаль. Золотую, между прочим! — Ой, Женя, поживи с моё — поймёшь, о чём я сейчас разговариваю. По мальчику видно, что он тебя удивить хочет, что ему в разы важнее быть таким же сильным, как ты сама. Думаешь, его не ранило серебро Капы? — Ранило сильнее, чем должно было быть, — вздыхаю, вспоминая его глаза и разговоры после того этапа. — Но он сильный, да и у него есть свои спортивные цели, которых он хочет добиться. Я его знаю, ба, он хочет выиграть эти соревнования, а потом прыгнуть четверной аксель. — Сумасшедший. — Ага, — и мысленно добавляю «но мой». — Все мы такие в спорте, ба, ты же знаешь. Невозможно стоять на месте. А сегодня... Юзу просто нужно выйти на произвольную и показать все, что он должен показать. И всё. — И он сделает это. Этот парень так просто не сдается. Ты вспомни, как он к нам заявился: после соревнований, в костюме и с цветами... Настоящий кавалер! А как утром-то смущался, будто мы с твоей мамой не догадываемся, где вы провели ночь. — Бабушка! — возмущенно ахаю, мигом вся краснея. — Ты что такое говоришь? — Ой, а то я не права, скажи? Да я сама, будь в твоём возрасте, побежала бы в тот же миг, как мы ушли в спальни. Какой красавец! Помню я, как мы с твоим дедом встречались. Ох, эти первые свидания, когда он ручку-то тебе на талию боится положить, а ты к нему коленкой прижимаешься все, мол, давай, действуй, а он, дурень эдакий, намеков не понимает... — Бабушка, перестань! — смущаюсь ещё сильнее. — Ой, юная леди, вы что, покраснели там? — она смеется и качает головой. — Ну вы только посмотрите на эту девушку! Стесняется она, значит. Ничего, скоро твой чемпион освободится — будешь вся сиять. — Бабушка, сначала мои соревнования, а потом уже все остальное, — вздыхаю. — Мы договорились с ним, что увидимся только после моей произвольной программы. — И ты даже не поздравишь его, когда вернешься в деревню? — она удивленно охает. — Женя, так нельзя... — Бабуль, нам так обоим легче, понимаешь? Мне нужно сконцентрироваться на своих программах, как Юзу сейчас на своих. Мы переписываемся пару раз в день, иногда созваниваемся, но реже. Осталось меньше двух недель — и мы сможем спокойно общаться, понимаешь? — Понимаю, — она вздыхает, но по голосу слышу, что она не одобряет этого решения. — Вы такие молодые, ловите каждый момент, чтобы побыть вдвоём. — Все будет, бабуль, все будет. Еще совсем немного — и мы освободимся оба от оков, которые нас опутали. Я смогу идти дальше, как и Юзу. Спорт будет с нами, мы живем в спорте, но мы приобретем ту свободу, которая позволит нам быть самими собой и, самое главное, которая позволит нам быть вместе.