Incredibly loud and extremely close

Глава 20. До встречи в финале

Октябрь 2016 года Миссисога, Канада

Если могла случиться какая-то неудача, то она случилась именно здесь и сейчас. Платье, которое я подготовила к банкету, осталось висеть на почётном месте в моём шкафу. В Москве. Примерно в семи с половиной тысячах километров от того, где оно должно быть. В первые дни, когда мы прилетели и устроились в гостинице, я совершенно не задумывалась о том, что стоит это проверить, потому что была убеждена, что достала его и повесила. Или мама это сделала, которая всегда контролирует этот момент. Но сейчас мы находимся там, где оказались: через несколько часов состоится банкет, а мне совершенно нечего надеть. Ясное дело, что с собой у меня не только костюмы для выступлений и тренировочные, но платья… — Мне кажется, если ты наденешь джинсы и вот эту кофту, — мама протягивает мне две вешалки, — то будешь выглядеть очень стильно. И многие подхватят этот тренд, и уже на следующих соревнованиях ты увидишь девушек и парней, одетых в таком свободном стиле. Тем более, как я помню, здесь будет просто вечеринка, а не прием, как после Мирового первенства. Не переживай из-за платья, у тебя будет еще много поводов его надеть. — Да, конечно, просто так хотелось быть нарядной, — грустно вздыхаю и принимаю из её рук одежду. — Спасибо, мам, я пойду собираться. Времени осталось мало. — Ты и так у меня самая красивая, Женечка. Не одежда украшает человека, а человек одежду. А для тебя это точно не будет проблемой. — Спасибо тебе ещё раз, мамочка, — обнимаю её свободной рукой. — Я так рада, что ты со мной. — Я всегда буду с тобой, не переживай, — она целует меня в щеку. — Все, иди собираться и краситься, а то опоздаешь. За тобой зайдут? — пристально на меня смотрит, словно ожидая подтверждения своих мыслей. — Да, Миша зайдет, он живет тут совсем близко, наконец-то спокойно пообщаемся. Ты же знаешь, что во время соревнований мы не разговаривали, — подчеркиваю этот факт. — А сейчас у нас есть один вечер, чтобы отдохнуть и развеяться. — Хорошо. Ухожу в ванную, где стоит моя косметика, и выдыхаю, смотря на своё отражение в зеркале. Да, Женя, думала ли ты, что будешь так нервничать, отчитываясь перед матерью из-за… мальчика, с которым просто дружишь. Впрочем, спасибо, что она про Юдзуру не спросила, там бы я точно не знала, куда прятать глаза и как врать маме, потому что я не знаю, какая правда сейчас между нами. Друзья ли? Товарищи? Что-то большее? Очень сложно ответить на этот вопрос. Очень сложно… Некоторое время спустя, когда я полностью готова, Миша пишет, что сейчас зайдет за мной. Мама сидит в комнате и читает книгу, но, увидев меня, откладывает в сторону и подходит. С улыбкой осматривает меня и одобрительно кивает, словно я одета не в повседневную одежду, а в бальное платье. — Во сколько ты вернешься? — Не знаю, — честно пожимаю плечами. — Но не думаю, что мы очень долго там будем. Скорее всего, как обычно, где-то часа четыре. А потом Миша меня проводит обратно, не волнуйся. Если хочешь, можешь сама у него спросить. — А вот и спрошу, — она кивает, скрестив руки под грудью. — И не закатывайте глаза, юная леди. Я ваша мать, я имею право волноваться. — Я знаю, мам, я знаю, — обнимаю её и слышу стук в дверь. — Пойдем, поздороваешься и успокоишь свои нервы. *** Первые пару часов мы веселимся вместе со всеми. Все сначала несколько удивились моему наряду, а потом сказали, что это очень круто и удобно: в джинсах можно не переживать из-за того, что юбка слишком короткая или длинная, да и танцевать удобнее. А Миша с Юдзуру подтвердили, что так мы привлечем меньше внимания, когда устроим вылазку в город. Поэтому все получилось даже лучше, чем я изначально планировала. — Сейчас самое время сбежать, — Миша шепчет мне на ухо, пока мы пробираемся сквозь толпу после танца. — Юзу уже ушёл, наша очередь. И мы с ним быстро выбираемся из зала, стараясь действовать как можно незаметнее, в чем способствует моя темная одежда. Он прав, я так и не замерзну на улице, и правда выгляжу как самый обычный подросток, а не победительница этапа Гран-при. А я ведь действительно его выиграла! В этот раз мы не берем такси, а все вместе идем по городу, разглядывая здания (Юдзуру даже вставляет какие-то комментарии о некоторых домах), пока Миша по навигатору ведет нас в МакДональдс. — И все-таки здорово, что у нас с вами есть хотя бы один общий старт в этом полугодии. Было бы, конечно, здорово, если бы их было больше, но хотя бы так хорошо, — Миша приобнимает нас за плечи, довольно улыбаясь. — Ах, какая прелесть! — Я всегда знала, что без нас ты не можешь даже фаст-фуд поесть! — Я без вас не могу даже программы выбрать, вы что! — он отстраняется и кивает на пешеходный переход. — Нам туда. Мы почти уже на месте. — И в этот раз даже не заблудились? — Юдзуру с усмешкой на него смотрит, видимо, припоминая какой-то случай из их общего прошлого. — Не переживай, в этот раз у меня есть телефон! — Миша в ответ закатывает глаза и приобнимает меня за плечи. — Видишь, какой он неблагодарный? Сначала я ему помогаю, а потом… За шутливыми препирательствами мы так и проводим вечер: сначала поглощаем вредную пищу в МакДональдсе, а потом отправляемся все вместе в небольшую прогулку по городу. Юдзуру рассказывает о своём квадритте, над которым бился все лето, и говорит, что теперь хочет стабилизировать прыжки, чтобы программа не проседала, потому что сейчас он не чувствует себя уверенно в ней. Я делюсь с ними своим отсутствием полного коннекта с программой, из-за чего я тоже не ощущаю себя на полную мощь. Мы болтаем о таких важных для нас мелочах, что мне становится легче, и в тот момент, когда мы снова оказываемся у отеля, я с сожалением понимаю, что настало время прощаться. С Юдзуру мы обязательно увидимся в Финале Гран-при, куда, безусловно, стараемся попасть, а с Мишей мы увидимся на Мире или в Москве, куда он планирует заехать, чтобы поставить несколько показательных номеров по приглашению тренеров. В этот раз мы даже не удивляемся, когда он, едва мы оказываемся в отеле, прощается с нами и говорит, что хочет вернуться на банкет, чтобы с кем-то из дам пообщаться, демонстративно поигрывая при этом бровями, чем вызывает у меня широкую улыбку, а у Юдзуру усмешку, поэтому последнему ничего не остается, кроме как проводить меня до номера. А я этому только рада. — Попробуй представить, что бы ты сама чувствовала, окажись в такой ситуации, — Юдзуру неожиданно возвращается к тому разговору, который мы вели на пути сюда. — Даже не просто представь, анализируя то, что ты видела или читала об этих событиях, а именно стань частью этой истории. Попробуй представить, что ты там. Что твой мир рушится, что ты сама испытываешь эти эмоции. — Но я же там не была, — пытаюсь возразить, но он в ответ лишь качает головой. — Именно, ты там не была, но должна оказаться. Попробуй. Но как мне это сделать? Я не понимаю, о чем именно он говорит. Как можно оказаться в тех событиях, если это история? У меня своя жизнь, своя истории, свои реалии вокруг… — Ты должна не просто показать ту героиню, которую ты играешь, нет. Ты должна статью ею, соединить ту историю, которая легла в основу твоей программы, — он словно держит её в одной руке, — вместе с тобой, — поднимает вторую руку ладонью вверх. — И программа должна стать симбиозом этого, — он соединяет руки вместе. Молча киваю и выхожу из лифта, когда оказываемся на моём этаже. Соединить историю со своей личностью, привнести в неё капельку самой себя… Получится ли это? Смогу ли я сделать? И позволит ли мне Этери Георгиевна немного изменить программу? — Ты не будешь менять программу, просто эмоционально ты прочувствуешь этот образ лучше и сможешь сделать его своим, — Юдзуру идет рядом со мной по коридору. — Я понимаю, что тебя беспокоит, но это дело наживное. Просто будь не только актрисой, но проживи этот образ, пропусти его через себя. — Ты хочешь сказать, что я должна показать… свою историю? — останавливаюсь около окна и поворачиваюсь к нему. — Да. Ты должна не играть её, а показать историю так, словно ты проживаешь её в эти минуты, пока катаешься на льду. Я знаю, что ты прекрасно можешь это сделать, — он прислоняется плечом к колонне рядом. — У тебя все получится. — Я постараюсь. Спасибо тебе за совет. Мы стоим в коридоре, смотря друг на друга, и мысли совсем улетучиваются из моей головы, пока я вижу эти горящие глаза напротив. Он спокоен и не торопится уходить, судя по виду, словно ожидает от меня какой-то реакции. А что я должна говорить сейчас? Я совсем не понимаю… — Почему все-таки ты взял эти две программы? Это первое, что приходит мне в голову. Мы обсуждали этот вопрос летом, когда делились друг с другом композициями к своим новым программам, но он, по традиции, дал безумно расплывчатый ответ, который ничего не значил. Что-то о том, что хочет попробовать новые образы, что музыка красивая и такое любит публика… Но я знаю, что это не все. — Моя произвольная посвящена Японии и той трагедии, что случилась во времена моей юности. А вот короткая… — он пожимает плечами, слегка усмехаясь. — Я захотел попробовать что-то другое, отличное от Шопена и от моих других коротких. А когда мы обсуждали музыку с постановщиком… — Тебе очень идет эта программа, — ощущаю, как на щеках появляется румянец. — Белый костюм очень красив… — Но он теряется на льду, я знаю, — он кивает в ответ, серьезно смотря на меня. — Это не то, что я хотел показать. — Нет, он просто прекрасен! Невероятно подходит к программе, — «и тебе подходит», добавляю я мысленно. — Аригато, Евгения, — и слегка кланяется в ответ. От того, как он произносит моё имя, мне хочется сползти по стеночке. Я ни разу не слышала от него привычное «Женя», которым называют меня все вокруг. Он словно ласкает его языком, невероятно четко и осторожно произнося каждый звук. Е-в-ге-ни-я. Это не звучит так, словно оно ему незнакомо или труднопроизносимо, нет. Он словно подчеркивает этим разницу между нами, рисует невидимую дистанцию… — Ты остаешься на ночь в отеле или уезжаешь домой? — Сегодня останусь тут, а завтра с утра вернусь домой. Не хочу тратить почти час в дороге, все равно у меня завтра выходной. — Это мудрое решение, иногда стоит отдохнуть и просто расслабиться! Ой, я так рада, что мы сегодня выбрались и пообщались все вместе. Спасибо, что вы меня берете с собой в компанию. — Не за что. Я не замечаю, что мы оказались безумно близко друг к другу, пока Юдзуру не поднимает руку и не заправляет одну из прядей волос мне за ухо. Его взгляд спокоен и сосредоточен, пока он, едва касаясь, проводит своей рукой по моей щеке, большим пальцем задевая губу. Кажется, что я вся дрожу, когда он наклоняется ниже и кладет свободную руку мне на талию, придвигая ещё ближе к себе. — Закрой глаза, — он тихо шепчет, а в следующий момент единственное, что я ощущаю, это его руку на спине и губы. Он настолько осторожно накрывает мой рот своим, что я замираю и боюсь пошевелиться. Тепло, исходящее от его тела, ощущается даже через несколько слоёв одежды, когда он придвигает меня к своей груди. Из-за разницы в росте мне приходится встать на носочки и схватиться правой рукой за его плечо, чтобы не потерять равновесие несмотря на то, что он уверенно держит меня. Юдзуру целует так, словно он находится на льду, стараясь безраздельно завладеть процессом. Я ощущаю его силу и эмоции, которыми он делится со мной. Его язык проникает в мой рот, не встречая сопротивления, и мне хочется просто раствориться в этом моменте. Его движения уверены, но вместе с этим предельно ласковы, словно он боится, что я могу сбежать от его напора. Одна рука осторожно поглаживает по талии, пока второй придерживает меня за шею, направляя движения моей головы, подстраивая их под себя, не отдавая возможность руководить процессом ни на секунду. В тот момент, когда мои легкие готовы взорваться от нехватки кислорода, он разрывает поцелуй, но не отстраняется, прислонившись своим лбом к моему. Мы оба молча восстанавливаем дыхание, смотря друг на друга. Его глаза горят в темноте и я, кажется, в очередной раз тону в них, теряя себя. Вокруг нет ничего, только его руки на моем теле, губы, находящиеся в паре сантиметров от моих, и одно дыхание на двоих. Мне не хочется прерывать это молчание и что-то говорить, нарушая это ощущение целостности. — До встречи в финале, Евгения, — он шепчет мне это в губы и, последний раз проведя ладонью по спине, отстраняется. Он не прячет взгляда, внимательно следя за мной, пока я пытаюсь собраться с мыслями и понять, что мне нужно делать. Достаю из кармана ключ от номера и понимаю, что я с ним не попрощалась. Только что я должна говорить? Могу ли я его коснуться? Стоит ли мне его ещё раз поцеловать или не стоит? И был ли этот поцелуй одноразовой акцией или означает, что...? А что он может означать вообще? Юдзуру кладет руку мне на спину и, даже не взглянув на карточку в моих руках, ведет дальше по коридору к моему номеру, словно не раз сюда ходил. Откуда он знает, где я живу? — Помнишь как пользоваться замком? Или нужна моя помощь? — он останавливается у двери моего номера и кладет руку на ручку. На его устах легкая усмешка, которая сейчас совсем не раздражает, а снимает напряжение с этой ситуации. — Думаю, что уж с этим-то у меня получится справиться. Однако не спешу прикладывать карточку к считывателю, продолжая смотреть на него. Что же ты скрываешь, Юдзуру? Кто же ты на самом деле? Мужчина-загадка. Мужчина-чемпион. Каков твой умысел сейчас и что ты хочешь сказать мне своими действиями? Напугать? Предупредить? Или показать возможность? Я не знаю, я не могу понять тебя сейчас, не могу разгадать этот взгляд… Он, словно почитав мои мысли, наклоняется и снова затягивает меня в осторожный поцелуй, который выветривает все размышления из моей головы. Снова есть только он, его губы и рука, которой он придерживает меня за локоть. Только в этот раз он не углубляет поцелуй, лишь едва касаясь моих губ. — Спокойной ночи, — он открывает дверь номера и возвращает мне карточку, усмехаясь своей собственной шалости. Как он вытащил из моей руки её так, что я этого не заметила? Но даже не хочется спрашивать… — И тебе спокойной ночи. И исчезаю в своем номере, оставляя по другую сторону двери ухмыляющегося мужчину. Силы в этот момент меня все-таки покидают, и я практически сползаю по стене, пряча лицо в руках и трясясь всем телом от беззвучной истерики, накрывшей меня в этот момент. О. Мой. Бог. Я только что была в его объятиях. Я только что целовалась с Юдзуру Ханю.