Incredibly loud and extremely close

Глава 12. Все мы иногда ошибаемся

Март 2016 года Бостон, США

Нервно поглядываю на часы, пока заканчиваю растяжку. Ещё немного — и я как раз успею к последней разминке, чтобы посмотреть их выступления. Чтобы увидеть его короткую программу. Ощущаю нервную дрожь, когда думаю о том, что смогу почувствовать эту атмосферу, смогу ощутить, как он будет кататься и взаимодействовать с публикой. Бросаю очередной взгляд на часы и замечаю, что прошло ровно 45 секунд. До конца растяжки ещё 8 раз по столько же. Что же… Это уже не так и много. Меняю положение и переключаю музыку, стараясь успокоиться и спокойно выдохнуть. Мне нужно проскользнуть на основную арену как можно незаметнее, чтобы меня никто не увидел. Особенно Этери Георгиевна, которая за такое действие явно не похвалит, потому что она строго-настрого сказала, чтобы я отдыхала и не смотрела ничего, связанное с фигурным катанием. Но разве я могу не использовать эту возможность? — Ничего, разберусь со всем этим потом, — тихо шепчу в пустоту и быстро убираю коврик, приводя после себя все в порядок. Я успеваю… Я знаю, что мне тут можно очень легко и быстро проскользнуть, стоит только показать свой бейджик — и назовут свободные места в лучшей зоне, откуда я смогу посмотреть выступления сильнейших мужчин. Быстро складываю свои вещи в сумку, прощаюсь с тренером и устремляюсь к выходу, словно я действительно направляюсь в свой номер, но, на деле, в последний момент сворачиваю в узкий коридор и перехожу на бег, стараясь как можно быстрее преодолеть это расстояние и оказаться в другой части ледового комплекса. Эта часть плана проходит без каких-либо проблем, поэтому я спокойно прохожу контроль на входе и мне показывают места, которые я могу занять. Выбираю те, откуда лучше всего будет видно, натягиваю капюшон на голову и устраиваюсь в ожидании начала финальной разминки. Он выходит на лёд — и от него просто веет уверенностью в собственных силах. Ты ощущаешь, что на арене тот, кто пришёл сюда исключительно за победой, кто точно знает, какого цвета медаль будет лежать на его груди по окончании соревнований. Он — король фигурного катания. И с этим, кажется, никто и не собирается спорить. Костюм, взгляд, движения рук… Всё это напоминает того Юдзуру, который влюбляет в себя зрителей, с которым вместе смотришь программу и просто замирает дыхание, когда он открывает свои глаза в начале программы. Он раскатывается и пробует разные прыжки, но всё это выглядит так, словно он просто… Словно он просто ласкает лёд своими лезвиями. Это легко и невинно, это чувственно и возбуждающе. Как он касается льда, как он заходит на прыжки, как он выезжает с такой показной легкостью — от этого захватывает дух. Я ощущаю, как становится тяжело дышать при одном только взгляде на него. — Да, они хороши, — Миша откуда-то оказывается рядом и берёт меня за руку. — Я знал, что ты сбежишь от Этери сюда. — Я хотела и на тебя прийти посмотреть, но была занята, — улыбаюсь и сжимаю его руку покрепче. — Все хорошо? — Нормально. Главное, что я не провалил программу полностью. И вышел в произвольную, — он подмигивает мне и улыбается ещё шире. — А теперь говори, за кого именно ты болеешь. Под его взглядом, внимательно изучающим меня, совершенно не хочется врать и скрываться, поэтому молча киваю на человека, который сейчас, словно никого рядом нет, прыгает в самом центре арены, всем видом показывая, кто здесь будущий чемпион соревнований. В его взгляде нет ничего, намекающего на малейшее сомнение в собственных силах, нет никакого даже скрытого наблюдения за соперниками. Он один на льду — и он может себе позволить с особой легкостью, присущей только ему, разминаться и перебрасываться какими-то фразами с тренерами. — Уверен, что ему бы польстило твоё внимание. — У него этого внимания предостаточно, — плотнее кутаюсь в кофту и прячу замёрзшие пальцы второй руки в рукав толстовки. Юдзуру не тот человек, которому могло бы недоставать внимания как просто человеческого, так и женского. Вокруг него какая-то аура, отталкивающая его соперников в сторону и притягивающая взгляды всех людей вокруг. — Знаешь, не все внимание приятно. Мы замолкаем на некоторое время, наблюдая за выступлением Хавьера, который, к моему огромному удивлению и легкому испугу, падает со своего коронного сальхова. И какое-то странное чувство, что этим самым он даёт Юдзуру шанс стать первым, неприятно гложет душу. С каким пор я стала радоваться чужим падениям в угоду чужим победам? — Лёд скользкий, — Миша грустно улыбается и толкает меня в плечо. — Ничего, посмотрим, что Юзу сейчас наваляет, а то он тоже любитель в самый ответственный момент присесть на пятую точку и передохнуть пару секунд. — Не каркай! — толкаю его в плечо и пытаюсь сдержать дрожь в теле, предвкушая его выступление. Я не запоминаю, как катают мужчины до него, но в тот момент, когда он проскальзывает на лёд для разминки перед своей короткой, всё моё тело напрягается и я вытягиваю шею, стараясь его максимально разглядеть. Его костюм к Шопену выделяется на льду, но не перетягивая на себя внимание: кажется, что каждая деталь продумана настолько, что перед нами сам идеал. — Давай, Юзу, — шепчу одними губами. И он открывает глаза. Вся его программа настолько идеальна, что я, как и десятки тысяч людей на этой планете, смотрю за его выступлением, не замечая ничего вокруг: он идеален и гармоничен в Шопене. Спокойствие, возвышенность, постепенно переходящие в страсть и экспрессию — он сам музыка, которая льётся по стадиону. Он и есть искусство. — Просто Бог, — шепчет Миша, когда Юдзуру замирает в финальной позе, а зал взрывается аплодисментами. И среди этой толпы теряется мой вздох. *** — Женя, не так! — Этери Георгиевна снова качает головой и вздыхает. — Что у тебя с акселем? Соберись, тебе выступать совсем скоро! — Да, хорошо, — киваю и пытаюсь отдышаться, проклиная себя в который раз. Тренировка не задалась совершенно, а через пару часов мне выходить и катать короткую. Свою первую в жизни короткую программу на Чемпионате мира. Пытаюсь обуздать нервы, пока выравниваю дыхание, и стараюсь не смотреть на других девушек, которые прыгают рядом со мной. Не надо. Не хочу видеть, что происходит вокруг. Последние пятнадцать минут тренировки усиленно прыгаю и отрабатываю элементы, но Этери Георгиевна по-прежнему недовольна моими прокатами: ей кажется, что я забыла все, над чем мы работали столько времени, но времени совсем не остается на то, чтобы шлифовать программу, поэтому она даёт мне время на отдых и сборы, договариваясь зайти за мной в номер. Она треплет меня на прощание по плечу и просит собраться с мыслями, чтобы я выступила так, как могу только я. Но я никак не могу восстановить спокойствие, ощущая нервную дрожь в ногах и предательский холод во всём теле. Сажусь около подоконника на край кровати, чтобы сделать себе макияж, но руки так дрожат, что я решаю сначала хоть немного успокоиться, прежде чем рисовать стрелки. Женя, все будет хорошо. Все обязательно получится. Ты целый год тренировала и накатывала эту программу. — Доченька, ты в порядке? — мама заглядывает ко мне в комнату, бросая встревоженный взгляд на меня. Она сегодня ощущает то же волнение, которое сопровождает и меня, поэтому я даже не пытаюсь скрыть своих чувств, молча протягивая к ней руки, а она тут же оказывается рядом, чтобы меня обнять. Её успокаивающие объятия и нежный шепот действуют на меня расслабляюще, и если я не восстанавливаю своё душевное равновесие, то хотя бы снимаю основную часть напряжения, которая давила на меня последние дни. — У тебя все получится, моя дорогая, — она целует меня в лоб и гладит по волосам. — Все обязательно будет хорошо, Женечка. Ты для меня и так самая главная чемпионка, слышишь? — Слышу, — тихо шепчу и стараюсь улыбнуться, но ощущая, что улыбка получается натянутой. — Поможешь мне убрать волосы? Мама помогает мне полностью собраться и подготовиться к выходу: она, по традиции, едет со мной, но смотреть за моим выступлением не будет. Так спокойнее и мне, потому что я не ощущаю её нервов, и ей легче, потому что она не может видеть всего, что со мной происходит на льду. Этот уговор действует ещё с моих юниорских выступлений, когда мы обе поняли, что наша связь настолько сильна, что мешает нам обеим. — Ты справишься, малышка, — она ещё раз целует меня и поглаживает по плечам. — Просто иди и покажи им то, как ты катаешься. И помни, что для меня не важна медаль, для меня важнее твоё счастье. *** Досадная ошибка в короткой программе неприятно холодит кожу, когда я иду по коридору на тренировку. У меня ещё достаточно времени для того, чтобы успокоить свои нервы и как следует растянуться, чтобы подготовить себя к тренировочному прокату произвольной программы. Мне очень важно выступить максимально хорошо, чтобы не оказаться ниже подиума. Я хочу завоевать медаль, я хочу выступить хорошо! Я хочу доказать, что я могу многое. — Привет, Евгения! Поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Хави, который распахивает руки, принимая меня в свои теплые объятия. Тепло, которое он излучает, проникает мне под кожу и дарят приятное спокойствие, словно я оказываюсь дома. — Привет, Хави, — обнимаю его свободной рукой в ответ. — Как ты? — Отлично, готовлюсь надрать задницу Юзу в произвольной, — тепло смеется, прищуривая глаза. — Ты же за меня будешь болеть, малышка? На Европе ты мне клялась, что я самый лучший спортсмен в мире в настоящий момент! Я знаю, что он совершенно беззлобно это произносит, просто подшучивая, но мне становится самую малость неуютно от мысли, что нужно сделать выбор и солгать сейчас, или на самом деле желать победы только одному из них. Но сердце почему-то не хочет делать выбор: теплые чувства к Хави затмевают темные и порочные желания по отношению к Юдзуру, которому совсем нет дела до всего, что происходит со мной. — Ладно, не отвечай, — он треплет меня по голове, так и не дождавшись ответа. — Ты сегодня снова будешь на трибуне? — Если получится сбежать от тренера, то постараюсь заглянуть на финальную разминку, — киваю в ответ. — Вы дарите мне заряд бодрости и сил своими выступлениями. — Хей, ты и так у нас самая сильная, — он снова притягивает меня к себе. — Короткая — это ещё не вся война, а лишь маленькое сражение. Соберись завтра с силами и покажи то, что ты показала на Европе. Я хочу снова увидеть завтра мою маленькую воительницу, которая ничего не боится! — Спасибо тебе! — искренне улыбаюсь ему в ответ. — Ты сейчас отдыхать? — Да, перерыв, а потом подготовка к произвольной. Мы оба одновременно оборачиваемся, словно кожей ощущая, как к нам приближается человек, чья аура поглощает пространство вокруг и не даёт нам свободно вздохнуть: его становится так много вокруг, что дыхание перехватывает и единственное, что я могу в этот момент делать, это наблюдать за тем, как он движется в нашу сторону, пронизывая взглядом нас. — О, Юзу, мы как раз о тебе говорили, — Хави приветливо улыбается, хлопая подошедшего друга по плечу. — О том, как я планирую надрать тебе зад в произвольной. — Тебе не хватило короткой? — Юдзуру посылается ленивую усмешку Хави и слегка кланяется мне, скользя своим взглядом по моей фигуре, чем вызывает неконтролируемый румянец, который заливает мои щеки. — Все мы иногда ошибаемся, но мы склонны исправлять свои ошибки! — Хави назидательно поднимает один палец вверх. — Не ошибается тот, кто ничего не пробует. — Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, — добавляю, хихикая, и показываю Хавьеру язык, когда он щиплет меня за бок. — Не припоминай мне прошлый банкет, Евгения! Ты обещала, что эта тайна умрет вместе с тобой! — он показушно хватается за грудь. — Ты ранила меня в самое сердце, меня предала та, кто была ближе всего… Рана повергла меня в самое сердце! — Он снова перепил на банкете? — Юдзуру с доброй усмешкой (мне же не показалось?) смотрит на меня. — Только не говорите, что Брайан снова в курсе, а от меня это держали в тайне. — Нет, никто его не видел, — качаю головой, — мы были вместе, а потом в какой-то момент я увидела, что Хави немного перепил и прямо там… Хави резко закрывает рукой мне рот и прижимает к своей груди так, что оставшиеся слова, которые я пыталась произнести, смешиваются в одну сплошную ересь, которую невозможно разобрать. — Господи, Хави, а ты мне затирал что-то про то, что было настолько скучно, что ты ушёл рано спать, а дело в том, что кто-то в очередной раз перебрал на банкете… Поворачиваю голову и вижу, как Юдзуру искренно улыбается, сложив руки на груди. В нём скользит дружеская поддержка и насмешка, которая адресована исключительно Хавьеру и которую я никогда раньше не замечала в нём по отношению к другим людям. Он сейчас выглядит простым и вполне человечным, но от этого не менее прекрасным. — Зато ни с кем не подрался и ничего не сломал! Мы все втроём смеемся, когда я бросаю взгляд на настенные часы и понимаю, что мне нужно идти, чтобы Этери Георгиевна меня не потеряла и не подняла панику, разыскивая по всему стадиону. — Удачи тебе, малышка, — Хави наклоняется и целует меня в щеку, прижимая к себе. — Ты большая молодец, все получится! — Спасибо тебе большое, — обнимаю в ответ и искренне улыбаюсь ему. — Желаю вам удачи сегодня! Постараюсь обязательно посмотреть на финальную разминку. — Буду ждать тебя, — он щелкает меня по носу и улыбается. — Хорошего дня, Евгения. Желаю отличной тренировки, — голос Юдзуру обволакивает меня в невидимый кокон: от таких простых слов становится теплее, и я поспешно благодарю его, стараясь убежать быстрее, чем он сможет увидеть мои покрасневшие щеки и горящие глаза. Не надо, пожалуйста, мне и так неловко… Уже забегая за угол, слышу, как Хави говорит что-то о том, что Юдзуру мог бы быть и не такой уж задницей, а тот в ответ, что вел себя вполне прилично. Да, вот только наше общение в сети и сейчас словно разные миры: достаточно откровенный и многословный в сети, сейчас Юдзуру предпочитает отмалчиваться и погружаться в себя. Но, возможно, это просто влияние соревнований. — Женя, вот ты где! — Этери Георгиевна машет мне рукой, подзывая к себе. — Пошли, нужно кое-что обсудить. И я покорно направляюсь к ней, стараясь выбросить из головы все свои переживая и мысли о Юдзуру. Я обязательно ещё подумаю о нем. Обязательно. Но только не сейчас. Сейчас пришло время прогонять свои страхи.