12 шагов

      

      Кажется этот процесс навсегда останется в истории отечественного судопроизводства. За эти несколько месяцев Олег насмотрелся на многое: и на озлобленных, сломленных от горя свидетелей, и на журналистов с горящими глзами, готовых с жадным остервенением описывать каждый его шаг. Были даже полоумные фанатики, строившие теории заговоров по поводу произошедшего. Последних Олег особенно не любил, так как их маниакальная любовь до боли напоминала мужчине себя самого в недавнем прошлом.       Можно считать, что он ещё легко отделался. Ожидаемо после рассказа на экспертизе про Разумовского и скрытую в нём потаённую сущность его признали невменяемым. Заключение в психиатрической больнице показалось общественности недостаточно суровой карой, но, по крайней мере, от широкого возмущения людей удерживали слова «пожизненное» и «без права на обжалование» в приговоре. Как по иронии судьбы Волкова определили в закрытое спецучреждение — то самое, в котором сидел Сергей. Даже палата была той же, в которую сам Олег проник, чтобы спасти друга детства и своего возлюбленного. Олег отказался от услуг адвоката и был готов согласиться с какими угодно обвинениями, лишь при условии того, что ему бы разрешили прийти на могилу Разумовского — хотя бы на пару секунд, просто посмотреть. Однако выяснилось, что тела Сергея в Неве так и не нашли, хотя поиски с участием водолазов продолжались не один день. Вероятно, сама судьба больше не желала ни в коей мере сталкивать их двоих. А раз так, то и у самого Олега не осталось причин цепляться за прошлое и навсегда перечёркнутое будущее.       «… когда я скажу три, вы проснётесь, как ни в чём не бывало»       Над самым ухом раздался короткий звонкий щелчок. Звук метронома в ушах стих, а вместе с ним рассеялось и ощущение сна. Мужчина в мягком кресле с откинутой назад спинкой открыл глаза и чуть неуверенно огляделся по сторонам.

***

      Это была уже далеко не первая их с лечащим врачом сессия. Этот Рубинштейн, несмотря на то, что он казался Волкову скользским типом, определённо знал своё дело. После разговоров с ним Олегу становилось спокойнее, хотя профессиональное чувство того, что во время каждого нового сеанса терапии его облапошивают, мужчину не покидало. Волков устало протёр глаза и зевнул. Каждый раз складывалось такое ощущение, что во время беседы с доктором он будто погружается в дрёму где-то на середине. И сколько бы усилий не прикладывал, Волков продолжал «засыпать».       - Любопытно… — проговорил Рубинштейн, обходя Олега со спины и глядя на него сверху вниз. Самым подходящим, пожалуй, было бы сравнение учёного, который наблюдает за крысой, которой только что вкололи новый прототип препарата.       - Извините, кажется, я опять немного прикорнул, — Волков замотал головой, силясь сбросить с себя остатки сна, но врач коснулся его плеча.       - Всё хорошо. Вы заинтересовали меня в другом ключе. Обычно мои пациенты неохотно делятся своими… переживаниями. Им это даётся нелегко: через бурю эмоций, слёзы, приступы агрессии — а вы же остаётесь совершенно спокойны. Поразительный склад психики.       - Как говорил классик: «Правду говорить легко и приятно», — невесело заметил Волков, садясь на край кресла и ожидая очередного заключения или рекомендации от доктора. Временами у мужчины складывалось такое ощущение, что Рубинштейн смотрит на него не столько как на пациента, сколько как на чашку петри, ожидая увидеть в Волкове нечто феноменальное. Вот и теперь, подняв голову, Олег поймал на себе пытливый взгляд Вениамин Самуиловича и повёл плечами.       Рубинштейн заглянул в папку Волкова, закрыл её и убрал на полку, а вместо неё достал уже совсем другую — темно-красную, почти багряную папку.       -… особое свойство… Расщепление личности и перенос её части… достаточно крепкая психика, — слышал Волков обрывки фраз, читаемых доктором.       - Извините, я могу идти? — решил напомнить о своём присутствии Волков. Рубинштейн резко повернулся к Олегу, будто позабыв, что находится не один. Из серьёзного его лицо сделалось более мягким, доброжелательным и одухотворённым. Медленно он вернулся к Волкову и сел напротив.       - Я бы хотел попросить вас остаться. У меня к вам есть одно предложение, думаю, вас это заинтересует.       - Предложение? У вас, ко мне? Это ещё какое?       Рубинштейн помедлил с ответом. Мужчина снял свои очки, взглянул сквозь них в окно и, достав платок, принялся начищать линзы.       - Дежурные санитары передали мне, что ночью вы спите крайне беспокйно, а иногда просыпаетесь с криком и тяжёлым дыханием. Вас мучают кошмары.       - Всего лишь глупые сны, — буркнул себе под нос Волков.       - Конечно, это ваше право — держать всё в себе, но легче от этого вам не станет.       - Я не хочу, чтобы мне было легче. Я этого не заслуживаю, в конце концов я здесь именно за тем, чтобы отбывать своё наказание, разве нет?       - Господин Волков, это больница, а не карцер, — заметил Рубинштейн, наклоняясь вперёд, — Я предлагаю вам отпустить ваши муки, а заодно и послужить науке. Предлагаю убрать из воспоминаний то, что доставляет страдания.       Олег разко подался назад и впился ногтями в подлокотники кресла.       - Я знал, что когда-нибудь вы попытаетесь втянуть меня в это. Я видел Сергея, видел, что вы с ним сделали! Это чудовищно!       - Я лишь исполнил его волю, — доктор надел очки и, пожав плечами, встал. Волков замотал головой.       - Вы уничтожили его личность, заставили забыть себя и своё прошлое!       - И это сделало его ещё более несчастным? Он жалел о забытом? — парировал Рубинштейн. Мужчина прищурился, глядя, кажется, в самую душу Волкова, — Или вас больше беспокоит не сам факт забвения, сколько то, что забыли конкретно вас?       Волков открыл было рот, чтобы сказать врачу нечто гневное, но не смог, не нашёл, чем бить эту карту. А всё потому, что Рубинштейн был прав. Неоспорим! На каждое сомнение у него находился свой довод. Осознав, что Сергей намеренно вычеркнул его из своей жизни, он был в ярости, потом в отчаянии и затем, когда всё вернулось на круги своя, мужчина ещё не раз, засыпая рядом с Разумовским, боялся, что наутро всё откатится назад и Серёжа опять не сможет вспомнить, кто он и кто этот лежащий рядом с ним человек.       - Я должен отдать дань уважения тем, кто погиб из-за меня и увековичить их в своей памяти.       - Увековичивание — это удел памятников, картин и фресок, а вы — человек, — заметил Рубинштейн, — Вы пытаетесь спасать абсолютно всё: живых, мёртвых, саму память о них, но правда в том, что вам пора перестать спасать других и обратить внимание на себя. Я могу предложить вам наиболее удобный и оптимальный инструмент, оказать помощь. Подумайте об этом на досуге. На сегодня наш сеанс закончен.

***

      Рубинштейн долго сопротивлялся этому, однако следствие требовалось проведения ещё нескольких экспертиз по делу Олега.       - Господин Волков уже начал курс лечения, из-за чего его воспоминания могут быть не такими чёткими, как ранее, к тому же подобные выездные мероприятия могут спровоцировать стресс и непоправимые последствия, — из раза в раз настаивал доктор, но следователи все же добились постановления о проведении следственного эксперимента. Невозможно было в здравом уме поверить, что один лишь Волков расправился с целой бандой хорошо вооружённых профессиональных наёмников и по этому эпизод необходимо было уточнение. Какова бы не была власть Рубинштейна в больнице, но за её пределами находились силы гораздо влиятельнее и им он обязан был подчиниться.       На улице было холодно и сыро, над заливом навис густой, как пена, туман, сквозь который не было видно даже стоящего в двадцати шагах человека. Олег поморщился и обхватил руками плечи. Утро не предвещало ничего хорошего. С тех пор, как он согласился на авантюру Рубинштейна, у мужчины начали проявляться странные побочные эффекты. Например, его часто клонило в сон, а голова начинала болеть каждый раз, как Олегу в голову приходила мысль о Разумовском. Да, Сергей из его памяти так док онца и не исчез. За каждый сеанс Рубинштейн мог выдернуть из его памяти не больше двух эпизодов, что здорово тормозил процесс, однако сам доктор объяснял свою методику большей эффективностью. И правда, за несколько месяцев прогресс ни разу не сорвался. Выкорчевывая воспоминание за воспоминанием, Вениамин Самуилович оставлял на их месте пустоты, а головная боль будто нарошно отваживала Волкова от любых попыток найти недостающий кусочек пазла. Всё шло, как по маслу.       - Шевели ногами, — один из охранников ткнул Олега в спину, подгоняя последнего к катеру у причала.       - Господа, попрошу вас воздержаться от насилия, — предупредительно произнёс Рубинштейн, следуя за конвоем. Мужчина в комуфляже хмыкнул и, заломив Волкову руку, заставил Олега зашипеть и пригнуться.       - Этот урод столько народу положил, до сих пор кости пересчитываем, и мы ещё должны с ним цацкаться? Пусть спасибо скажет, что к стенке не приставили.       Здесь, на площадке перед больницей стояло ещё около полудюжины вооружённых силовиков с закрытыми балаклавами лицами. На улице было холодно, под подошвами ботинок хрустел снег — в середине ноября и без того скудный пейзаж терял последние краски, превращаясь в монохромную раскладку всех оттенков серого. Куртка на Волкове была одета совсем не по сезону, от чего мужчина мёрз, а идущий от воды холодный влажный бриз, пробирал до костей.       Олег взошёл по трапу на судно и опустился на привинченную ко дну лавку. Здесь было не особо приятно, но металлические стены катера, по крайней мере, защищали его от прямых потоков ветра, но не спасали от сквозняков. Сама лодка была небольшой, поэтому, помимо Олега и рулевого Волкова сопровождали только двое охранников.       - Я полагал, что вы все будете сопровождать господина Волкова, — вопросительно поднял бровь Рубинштейн, но одетый в комуфляж покачал головой.       - О нет. Мы ведь в том числе пожаловали и к вам. Пройдёмте в лечебницу, у следствия как раз есть несколько вопросов к её руководству…       Волков исподлобья наблюдал за тем, как раздражённый доктор уходит с пристани в компании вооружённых людей. Что ж, вероятно, этот день будет сложным не только для одного лишь Олега.       Катер плыл достаточно быстро, рассекая чёрные волнующиеся воды залива. В ушах гудело от шума мотора, но в то же время складывалось ощущение полнейшей тишины вокруг. Даже сопровождавшие Олега полицейские молчали и не переговаривались друг с другом, глядя не на Волкова, а перед собой. Малое количество охраны, небольшой крытый катер и полное отсутствие конкретики — всё это настораживало Олега, к нему подкралось тревожащее предчувствие чего-то неладного. И оно его не подвело.       Прошёл уже целый час, но никакого берега Волков на горизонте так и не увидел. Казалось, будто они уплывают всё дальше и дальше от большой суши, а не приближаются к ней. Более того в какой-то момент лодка начала тормозить, пока шум мотора и вовсе не затих.       - Ну наконец-то, — выдохнул один из вооружённых охранников и поднялся на ноги. Он приспустил балаклаву и громко проговорил, — Эй, капитан, я уж думал ты нас до самой морской границы мурыжить будешь. Ты не предупреждал, что нам придётся стоять бок о бок с легавыми, смотри, если это будет подстава, то мы…       - К чему это угрожающее сотрясение воздуха? Я и так заплатил вам вперёд половину вознаграждения, неужели этого мало для демонстрации серьёзности моих намерений? — флегматично хмыкнул капитан, спускаясь с верхней палубы. Его лицо было также закрыто балаклавой, только глаза — пронзительно голубые, ясные глаза цепко и холодно смотрели на двух поддельников. В правой руке мужчина держал металлический кейс, как бы прикрывая его собой. Почувствовав свободу действий, уже второй «охранник» поднялся со своего места и криво ухмыльнулся.       - А теперь мы хотим и вторую половину. Гони деньги и катер, фраер, — мужчина поднял автомат, наставляя его на капитана, но тот и глазом не моргнул, вероятно, предполагал и такой расклад событий. Капитан поставил на пол кейс.       - Не хотелось бы.       - Что?       - Не хотелось бы, чтоб наше сотрудничество погорело из-за вашего гонора. Или вы всерьёз думаете, что нашу маленькую аферу до сих пор не раскрыли? Ещё немного и за нами выдвинется береговая охрана, а потом подключится и спутниковое наблюдение. И я что-то сильно сомневаюсь, что вы знаете, куда можно увести катер в открытом море от погони.       - Ты блефуешь, — уже менее уверенно усмехнулся мужчина, чуть опуская автомат. Олег прикидывал какие у него есть варианты выпутаться из этой ситуации, и пока выводы были самыми удручаюшими. В таком случае остаётся только довериться судьбе и посмотреть, что будет дальше.       - Предлагаю не изобретать велосипед и пойти по ранее намеченному плану. Вам достаются деньги и лодка, а я остаюсь при своём, — капитан подпихнул ногой кейс так что тот оказался прямо перед двумя «охранниками». Один из них опустился вниз и, открыв защёлки, проверил содержимое чемодана. Никаких бумажек — все деньги настоящие, — Да и к тому же вдруг я захочу нанять вас снова? Глупо будет потерять такого исполнительного заказчика, не правда ли?       Глядя в иллюминатор на погружающихся в резиновую лодку мужчин, Волков старался ободрить себя мыслью, что теперь, по крайней мере, рядом с ним останется только один сомнительный тип вместо трёх. Это уравнивало их шансы в честной схватке, детали которой Олег уже начинал прокручивать в голове. Волков изловчился и переместил скованные наручниками руки вперёд. В его ситуации даже самое очевидное оружие могло бы принести мало пользы, поэтому для начала стоило освободиться от оков. Мотор на лодке заработал, капитан и его поддельники ещё что-то обсуждали между собой, но Олегу не хватило этого времени чтобы найти способ избавиться от наручников, а, значит, придётся выкручиваться прямо на ходу. Волков спрятался за металлической стенкой и пригнулся, искренне надеясь получить хотя бы небольшое преимущество в виде эффекта неожиданности.       Моторная лодка удалялась всё дальше от катера, становясь чёрной точкой на белом горизонте. Разумовский наконец позволил себе выдохнуть и расслабить плечи. Всё закончилось. Разумеется, отпускать этих отморозков было делом опасным и рискованным: мало ли кому они захотят слить информацию об их сотрудничестве? Поэтому Сергей подстраховался — далеко эти любители покачать права не уплывут. Исполнив первую часть плана, Сергей поворотился, возвращаясь обратно к Олегу. Однако нижняя палуба казалась пустой. Но стоило только Разумовскому перешагнуть за порог, как сзади на него накинулся Волков. Олег закинул руки на шею мужчины так, что натянутая меж ладоней Олега цепочка начала сдавливать горло человека в балаклаве. Сергей безуспешно бил локтем и цеплялся руками, силясь отодвинуть от себя впивающуюся в кожу цепочку.       Длительное отсутствие тренеровок сказалось на Волкове, и он пропустил момент, когда незнакомец отклонился вперёд и со всего маху разогнулся. У Олега из глаз полетели искры и пошла носом кровь. Мужчина взвыл, и, улучив момент, Разумовский смог выбраться из-под захвата. Волков упал на колени, хватаясь руками за нос и общая длительную и мучительную смерть тому, кто скрывается под маской.       - Ублюдок, думаешь раз провёл идиотов из лечебницы, то и со мной справишься? — пророкотал Волков.       - Олег…       - Кто ты и откуда знаешь моё имя?       Мужчина рывком стянул с себя балаклаву, так что его рыжие чуть отросшие волосы наэлектризовались и распушились. Увидеть его теперь было подобно издёвке — невозможно, нереально, просто абсурдно! И всё же Сергей стоял прямо здесь перед ним во плоти. Он опустился на колени, всё ещё опосаясь, что на него могут напасть. И всё же в его взгляде и самом выражении лица было что-то ещё помимо страха. Волнение, вина за разбитый нос, чувство мимолетного счастья встречи и бесконечная тоска. Ради этого момента стоило выжить.       Однако вопреки ожиданиям Олег не обрадовался этой встрече, а скорее наоборот — разозлился.       — Почему опять ты? — глядя снизу вверх на Разумовского выдохнул Волков, — Я только похоронил тебя, начал лечиться, и вот ты опять передо мной. Верни меня в клинику. Верни!       - Олег, меня полгода по частям восстанавливали, я искал информацию о тебе, собирал сведения, готовил твой побег. Хотел спасти тебя.       - Спасение возможно, только если ты исчезнешь из моей жизни, — проскрежетал Олег, — Я всё из-за тебя потерял. Всё! Время, будущее, друзей, возможно, единственного человека, который бы мог меня любить по-настоящему. И в конце концов ты меня предал.       - Но я вернулся за тобой. Потому что люблю тебя.       - Я не верю. Я больше ничему не верю, — говорить эти слова было легко, ведь именно так Олег и ощущал себя последние несколько месяцев. Рубинштейн значительно усовершенствовал свои методы. Благодаря вырезанным воспоминаниям Волкова больше не мучили лишние чувства и привязанности. Теперь Сергей был ему почти безразличен, — Я хочу забыть тебя.       - Ты просишь невозможное, — Разумовский взял руками лицо Олега, ощущая его холодность и решимость, — Потому что я чёртов эгоист. Я сделаю всё, чтобы вновь заслужить твоё доверие, чтобы загладить свою вину перед тобой. Рубинштейн и его опыты — это не то, чем кажется.       Сергей легко коснулся своими губами сомкнутых губ Олега, и обнял его, прижимая к крепко-крепко к себе.       - Начиная с самого начала, шаг за шагом… Я всё объясню тебе. Мы должны остановить его. Но на этом пути мне не обойтись без тебя и твоей помощи. Могу ли я рассчитывать на тебя, как на друга и парнёра?       Волков долго молчал. Он был бы и рад покончить со всем этим раз и навсегда, да только не мог. Между ним и Серёжей сложился замкнутый круг: когда они вместе — обоим плохо, но порознь ещё хуже. Как бы не пытался, но Олегу так и не удалось сбежать от своей судьбы. Эта кривая, извилистая и полная терний дорожка всегда возвращала его к Разумовскому, из раза в раз заставляя давать Сергею шанс. Но может их проблема заключалась в том, что они пытались уйти друг от друга на эти условные двенадцать шагов, тогда как необходимо было с самого начала идти вместе рука об руку?       Волков положил голову на плечо Разумовского и обнял его в ответ.       В конце концов нам только и остаётся, что вечно брать одну за другой дополнительные попытки, в надежде, что рано или поздно госпожа Удача улыбнётся.