Горький вкус твоих таблеток

С чего обычно начинается осеннее утро? С чашечки горячего кофе? С мягкого поцелуя в лоб? С приятной мелодии будильника? Как бы Кадзухе хотелось, чтобы это было именно так, но сейчас он желал одного— выпить так много обезболивающих, чтобы нога вообще не ощущалась как часть тела. Сделать что угодно лишь бы убрать эту боль. За окном шёл дождь. Капли в ускоряющемся ритме с грохотом падали на подоконник и окно. Мозг начинал плавиться от такого количества раздражителей. Хотелось кричать. Точно. Нужно было позвать Скарамуччу и попросить его дать таблетку. Но… если он спит? Не хотелось его будить. На часах было всего семь утра. От безысходности ситуации Кадзуха снова начал плакать. Опять, опять он ничего не мог. Горячие слёзы обжигали худое личико, и даже стереть их не получилось бы. И в туалет он сам не дойдёт и даже до коляски не доберётся. Он был совершенно беспомощен. Оставалось лишь ждать свою сиделку. Но когда он проснётся?… Приглушённый крик, крик, свидетельствующий о полном бессилии. Все тело ныло, а мозг хотел взорваться от настойчивого «тук-тук-тук» по подоконнику. — Кадзуха!- в комнату пулей влетел Скара- Кадзуха, что случилось? Почему ты кричал? Болит? Таблетку?- что ж, у парня явно хорошо была развита реакция. — Пожалуйста, обезбол, умоляю,- Кадзу было уже плевать на все, хотелось выпить эти гребаные таблетки и забыть про ноющую боль. — Да, сейчас. Обезболивающее начало действовать постепенно. По подбородку на толстовку стекали капли, которые Скара осторожно вытирал. Так на воду, пожалуй, никто в его практике ещё не накидывался. — Ммм, дождь, этот звук, я больше не могу так,- до невозможности стонущим голосом протянул Кадзу. Он хотел лишь одного— надеть беруши и не слышать ничего. — Тебя напрягает звук дождя?- Скара спрашивал тихо, внимательно всматриваясь в лицо подростка. Кадзуха кивнул. — Я могу…- «что я могу? Думай, Скара, думай…»- у тебя же есть наушники верно? — Они…- Кадзуха замялся, стало так больно внутри,- они… сломались… можно и так сказать,- не стоило говорить о том, что Кадзуха самолично раздолбал их об стенку. Одной, почти нерабочей рукой… — Хорошо, я тебя понял,- Скара задумался,- давай ещё успокоительного. Кадзуха, конечно, согласился на это. Успокоительное обычно помогало избавить голову от лишних мыслей и немного приглушить все раздражители. Спустя уже пару минут все вокруг перестало так сильно напрягать. Даже плакать перехотелось. — Тебе нужно ещё поспать, хорошо?- Мягко уточнил Скара, видя, что подросток уже постепенно погружался в мир грёз. — Я не хочу,- пробормотал Кадзуха себе под нос. — Что ж, значит, я посижу с тобой пока ты не уснёшь, можно? — Можно…- Кадзуха слабо соображал, что говорил, и после пробуждения Скара вряд ли расскажет ему о таком внезапном согласии. Но сейчас нужно было убедиться, что Кадзу крепко спит и его ничего не беспокоит. Просидел так Скара около получаса. Грудь Кадзухи равномерно вздымалась и опускалась, ротик был немного приоткрыт, а аккуратный курносый носик легонько пошмыгивал. Парень ловко принял удобную позу уже во сне, приподняв ампутированную ногу прямо к груди, а здоровую выставив прямо. Впервые за последнее время он спал не свернувшись калачиком, и это уже был прогресс. Скара смотрел на подростка и думал, думал, каково ему сейчас. Он очень хотел помочь этому мальчику. Кадзуха выглядел таким несчастным, что хотелось плакать вместе с ним. Скара положил ладонь на светлые волосы, медленно поглаживая их. Кадзуха чуть вздрогнул, а потом на его лице мелькнула… улыбка? Действительно, это точно была она. Скара очень удивился такому, но это его явно порадовало. Кадзуха выглядел таким уязвимым и ранимым, что каждая положительная тенденция отдавалась теплом в сердце. — Кадзуха, Кадзуха, пора вставать,- тихий голос Скары начал выводить подростка из мира грёз — Я не хочу,- пробормотал тот, недовольно ворочаясь. «Эх, это, видимо, его любимая отговорка…»- Скара сам же и улыбнулся от своих мыслей. Ему так или иначе нужно было будить Кадзуху. Его необходимо было накормить и провести все утренние процедуры, но второй явно не был настроен на это. — Кадзуха, уже одиннадцать утра, тебе пора завтракать. От одного упоминания еды в животе неприятно закололо. А во рту снова почувствовался противный привкус. — Я не буду есть,- Кадзуха приоткрыл усталые глаза, но говорил четко и даже, в какой-то степени, грубо. — Послушай, тебе обязательно нужно поесть, ты никогда не восстановишься, если не…- Скаре не дали закончить мысль. — Ты разве ещё не понял?! Я инвалид, твою мать! И теперь навсегда им останусь! Зачем мне пытаться восстановиться?! У меня от еды нога отрастет или, может, рука?! Хватит со мной нянчиться! Просто дай полежать, это единственное, чем я смогу заниматься теперь до конца гребаной жизни!- Кадзуха кричал, он хотел злиться, но от осознания этой реальности вновь захотелось плакать. Опять слёзы на горячих щеках, опять заложенный нос, опять он был беспомощен… Кадзуха хотел было ударить тем, что осталось от руки по стене, но ему не дали этого сделать. Запястье сильно перехватили и потянули на себя. — Кадзуха, мне опять давить тебя успокоительным или, может, поговорим лучше?- Скара говорил четко, без дрожи в голосе. — На кой черт мне с тобой разговаривать?! Ты моя сиделка! Просто сделай то, что я прошу!- он кричал или всё-таки молил? Было непонятно. — Знаешь, в обязанности сиделки не входит оставлять подопечного умирать,- Скара легонько усмехнулся,- давай поговорим, тебе нужно привести свой рассудок в норму, хотя бы ненадолго. — Да что ты от меня хочешь?…- кричать больше не было сил. Кадзуха оперся о стену, продолжая давиться слезами. — Тише, все хорошо,- Скара принялся вытирать мокрые следы, когда понял, что подросток ни за что не попросит этого сам.- я хочу с тобой поговорить, хотя бы о том, что будет касаться моей работы, а дальше как пойдёт,- Скара улыбнулся. — Ну и что ты хочешь знать?- не открывая глаз, безразлично начал Кадзуха. — Как часто у тебя случаются истерики?- Молчание было достаточно долгим. — Я не считаю,- отрешённо дал-таки ответ подросток. — Мг, давай дальше. У тебя бывают фантомные боли?- второй вопрос был чисто медицинского характера. Что ж, Скара имел на него право, ведь в его обязанности входила и частичная реабилитация. — Да,- Кадзуха отвечал честно, сейчас не было смысла врать. Это не мама и не ее подруги, врать нужно только им… и врачам и всем остальным… но Скаре врать нет смысла, он здесь ненадолго. В этом Кадзуха был уверен. Сиделка показался ему очень терпеливым парнем, но подросток не сомневался в том, что сам отпугнёт его и вновь придётся искать замену. — Я тебя понял, и главный вопрос,- Скара задумался и был морально готов к очередной истерике,- Почему меня не предупредили, что у тебя расстройство пищевого поведения? Кадзуха замер. У него вылетело из головы, что нужно было говорить. «Он догадался… Странно, что я ещё удивлён этому»- подумал про себя Кадзу. Сил совсем не осталось. Их не было ни на враньё, ни на истерики, ни даже на слёзы. — Мне не ставили его,- честно ответил подросток, уткнувшись взглядом в стену,- ты же сейчас откажешься меня вести, ведь так? Глаза Скары округлились. Кадзуха усмехнулся, но с такой горечью в голосе, что внутри все сжалось. От одного взгляда на подростка разрывалось сердце. «Он думает, что я от него откажусь из-за РПП. Боже, почему его мать не оплатила психолога? Или оплатила и он отказался? Слишком много вопросов без ответов. Лучше будет узнать все у Кадзухи, но, видимо, не сейчас» — С чего ты взял, что я от тебя откажусь? Так просто ты от меня не избавишься, мой хороший,- Скара светло усмехнулся и глянул на своего подопечного. Тот, кажется, не ожидал такой реакции. — Я доставлю тебе много хлопот, ты уйдёшь также, как уходили остальные,- тихо заключил Кадзуха, слез все ещё не было, но в тоне читалась горечь и обида. — А вот и нет. А я возьму и не уйду,- так просто ответил Скара- Если хочешь, вообще поселюсь у тебя в комнате,- парень прищурил глаза, улыбаясь. Кадзуха не понял, что только что произошло и поднял слегка влажные глазки на свою сиделку. Не было похоже, что Скара врал. Подросток не знал, что и ответить, но взгляд этих фиолетовых глаз был таким уверенным. — Ты не выдержишь меня…- Кадзуха был в этом уверен. От него уходили все,- ты уйдёшь. Также как ушли все мои друзья, также как ушла моя девушка, также как уходили все врачи, которых назначали мне. Даже родная мать ушла. Ты, правда, веришь, что она в командировке? Да задолбал я ее своей инвалидностью, она молодая ещё, ей жить нормально хочется, а не тянуть сына-калеку. Я никому, нафиг, не нужен, и тебе не нужен. Так что хватит строить из себя мать Терезу. Просто уйди, я не сдохну, тебе заплатят деньги, и ты пойдёшь по своим делам. А я тебе не нужен,- почему-то от этой мысли становилось горько. Он, и правда, никому не нужен теперь. От него не было проку, он не дееспособен, агрессивен и неуравновешен,- такие как я не живут, их топят как котят. — Ммм, знакомая фраза, там разве дальше не «зажмурься и умри, скажи, что ерунда»?- поинтересовался Скара, он надеялся отвести подростка от тяжелого разговора и оставить его на более спокойное время. — Что? Ты знаешь эту песню?- кажется, Кадзуха тут же забыл про то, что успел натараторить до этого. Его теперь волновала только песня, которую откуда-то знал Скарамучча. — Ага, там ещё припев такой клёвый,- продолжал Скара. Вообще, он был немного удивлён тому, что Кадзухе, судя по всему, тоже нравились Тату. Почему-то это даже обрадовало. Скара надеялся, что общий интерес поможет найти и общий язык. — Ты слушаешь Тату?- не унимался Кадзуха. Скара был рад, что подросток начал говорить о чём-то с таким интересом. — Агась, ты, получается, тоже, так ведь?- Скара подался руками вперёд и уставился на собеседника. Боже, как ребёнок… мило. — Д-да,- Кадзу немного засмущался. А Скара ликовал, столько эмоций появилось на лице подростка за эти пару минут, что хотелось кричать от радости. Теперь осталось лишь сохранить эту ниточку позитива. — Это же офигенно! Редко встретишь фанатов давно распавшейся группы, особенно, в своей возрастной категории,- Скара расплылся в тёплой улыбке. — В своей возрастной категории?- Кадзу удивился такому заключению и задал, как ему показалось, совершенно некрасивый вопрос,- А… сколько тебе лет? Скара лишь усмехнулся, немного отстранившись от собеседника и наклонив голову к плечу. — Я в самом расцвете сил, двадцать четыре года,- он вновь тепло улыбнулся,- ты думал, что я уже дед старый? — Нет, просто, у нас не такая большая разница в возрасте. Я даже удивлён, а ты уже работаешь на такой работе… — На такой? Это на какой такой? Работа как работа,- удивился Скара и вновь уткнулся взглядом в подростка. — Я… знаешь… я очень хочу спросить. Почему ты помогаешь таким убогим как я?- Кадзуха отвёл взгляд и уставился вниз на свою некогда ногу. Опять поглощало это липкое чувство безысходности и отчаяния. — Убогим?- переспросил парень,- вот это ты загнул. С чего ты взял, что убогий? Люди, которым я помогаю, не убогие. Иногда потерянные, иногда не способные на физическую активность, но никогда не убогие. Они просто люди, которым, знаешь, я думаю, ты меня поймёшь. Это люди, которых все хотят жалеть, но им не нужна жалость, им нужна помощь. Простая людская помощь, такая же, которая нужна и абсолютно здоровым людям. Ты не убогий, понял? И чтобы больше ты о таком не думал,- Скара закончил, не отрывая своего взгляда от глаз собеседника. — Я… я не уверен…- Кадзуха все ещё пялился куда-то на одеяло. — Постарайся, пожалуйста, тогда я смогу попробовать поднять тебе настроение,- в глазах Скары сверкнула искорка, как раз в тот момент, когда на него поднял взгляд Кадзуха. — Как?- он был… в предвкушении. Такое странное чувство, давно он такого не испытывал. — Я притащу сюда свою гитару. — Ты играешь?- восхищенно воскликнул Кадзуха. Пожалуй, музыка была его второй слабостью после мотоциклов. И сейчас он совершенно позабыл про откровенный диалог до этого. — Я ещё и пою,- снова этот игривый взгляд, в котором было так много нежности и доброты. — Ты сыграешь мне? И споёшь? Пожалуйста- Кадзухе так хотелось послушать музыку. После того случая с наушниками, услышать живое исполнение было таким желанным. — Разумеется. А теперь давай ты позавтракаешь,- Скаре нужно было хоть немного накормить подростка, чей взгляд опять поехал куда-то вниз, а губки сжались. — Я… я не смогу…