It will be better with you

Томас заходит в квартиру беззвучно: не слышно даже, как закрывается входная дверь. Он разувается, вешает куртку и бросает на комод сумку, прислушиваясь к звукам из комнат. Тихо. Он проходит на кухню, но свет там не горит, да и в целом не похоже, чтобы кто-то туда заходил до него. Пройдя чуть дальше — в гостиную — становится ясно, что Ньют здесь: он довольно громко сопит. Томас осматривает его, отмечая, что тот в излюбленной теплой кофте, хотя в квартире жарко. Он присаживается на корточки около дивана, где, свернувшись, дремлет блондин, аккуратно протягивает руку, чтобы убрать с лица напротив пару светлых прядок, и понимает, что лоб Ньюта неприлично горячий. — Солнце, открывай глазки, пожалуйста. — Томми..? — хрипит Ньют, открывая глаза и медленно приходя в себя. — Да, привет, — Томас невесомо гладит его по голове, — ты замерз? Голова болит? У тебя, судя по всему, температура… — Холодно, да, — Ньют опять закрывает глаза — все равно все плывет, — и голова болит… — Давай я отнесу тебя в кроватку, а там уже разберемся, хорошо? Блондин угукает и тянет руки, чтобы в следующее мгновение обхватить шею парня и прижаться к теплой груди. Он чувствует, как его с особой осторожностью кладут на кровать и целуют в лоб. Ньют не видит, но на удивление отчетливо слышит, что Томас отходит к шкафу и достает оттуда что-то. — Солнце, надо переодеться вот в это, — брюнет кладет рядом с ним легкие пижамные штаны и объемную футболку, — я знаю, что тебе холодно, но переодеться надо, иначе в этой кофте тебе станет только хуже. Тебе понадобится помощь? Томас слышит в ответ обиженное мычание. Знает, что будь Ньют сейчас в силах, то непременно сказал бы, что он не беспомощный и «вообще-то я не ребенок! я в состоянии сделать все сам!» — Хорошо, тогда я быстро поставлю чайник и возьму градусник, постарайся переодеться за это время. Томас уходит, а Ньюту хочется расплакаться. Во-первых, он чувствует себя плохо: все плывет, голова болит, так еще и холодно, а Томас заставил его снять теплую кофту и надеть футболку. Во-вторых, его не отпускает чувство беспомощности и собственной ничтожности. Он даже встать и пойти сейчас с трудом сможет — во время болезней нога начинает адски болеть. «Во-вторых» побуждает лишь быстрее переодеться, тихо шипя, когда приходится делать лишние движения ногой. — Молодец, котенок. — В дверях оказывается Томас с чашкой чая в одной руке и градусником в другой, — ложись, пока померишь температуру, чай как раз успеет подостыть… — А ты? — Лечь с тобой? Блондин лишь смущенно отводит взгляд, заставляя брюнета усмехнуться. Томас ставит чашку на тумбочку, а градусник отдает, после чего ложится за Ньюта, вытягивая одну руку, чтобы тот положил на нее голову — старший искренне любит так делать. Томас укрывает парня одеялом и дает прижаться к себе, делясь таким необходимым теплом. Кажется, оба успевают немного задремать, когда через 5 минут пищит градусник. На маленьком экранчике неутешительные 38.2. — Котенок, сейчас выпьешь таблетку и чай, а потом ляжешь спать. Ты пропотеешь и температура спадет до более-менее приличной. Станет легче, правда. Ньют издает нечленораздельные звуки и вяло принимает сидячее положение, замедленно моргая. Младший берет чашку и садится на кровать, сразу облокачиваясь на изголовье и без резких движений утягивая завернутого в одеяло блондина себе на грудь. Старший сейчас мягкий, как пластилин, поэтому ни разу не противится. — Я подержу кружку, пей маленькими глотками, он вряд ли успел настолько остыть. — Почему ты обращаешься со мной, как с новорождённым ребенком? — В разрез обиженному тону, Ньют пьет из рук Томаса. — Я не считаю тебя таковым, ты же знаешь…просто сейчас, раз уж я есть, то хочу немного о тебе позаботиться, облегчить твою жизнь, скажем так. У меня в приоритете не получить потом твое «спасибо» или услышать «какой же Томас молодец, обхаживает Ньюта», а твое здоровье. И чем быстрее и проще мы справимся с температурой и прочими неприятностями, тем быстрее ты выздоровеешь и сможешь делать все сам, как хочешь. — Теперь я чувствую себя капризным ребенком, — Ньют допивает чай и наконец-то полноценно откидывается на Томаса, пристраивая голову на его плече, — бесит… — Я понимаю, но знай: меня это ни в коем случае не раздражает, я прекрасно понимаю твои чувства и эмоции сейчас. — Младший оставляет поцелуй на сырых волосах. — Таблетку выпил? Старший кивает, отрывается от чужой груди и ложится на подушку, зевая. — Нога сильно болит? — Не знаю, она, знаешь….как будто спазмами, что ли…то отпускает, то опять начинает неистово болеть. — Давай я массаж сделаю, как обычно. А ты засыпай потихоньку… Томас целует его в мокрый горячий лоб, шепча тихое: «Я тебя люблю, выздоравливай, котенок», и перелазит к низу кровати. Он немного откидывает одеяло с больной ноги и массирует ее, как объяснял врач еще несколько месяцев назад. Спустя пару мгновений дыхание Ньюта наконец-то становится ровным и глубоким — он заснул, уморенный болезнью и разговорами. Брюнет оставляет очередной поцелуй, на этот раз на больной ноге, после чего, поправив одеяло, выходит — теперь ему надо приготовить бульон и сбегать в магазин, чтобы купить таблетки и что-то из списка «любимых продуктов» своего мальчика.