Ты просто дурак

***

— Ты просто дурак. Снег падет на нос Ранпо, оседает на шарфе, залетает под распахнутый плащ. Тут всегда так холодно в конце октября? В ответ на него смотрит усталый взгляд, невоспринимающий попытки обращения. Свои же руки кажутся Аллану неподъемными, поэтому они висят вдоль туловища. Веки опущены. Он сидит на снегу, вместо того, чтобы встать. Перед ним лежит два прекрасных букета, и у него снова растет ком в горле.

***

По сути, есть очень много вещей, которые ограждают Эдгара от простой жизни, от расклада, при котором он может быть счастлив. Как бы объяснить… Тревога и депрессия это как слабый иммунитет — любое мелкое заражение ведет к усиленным последствиям. Занозы, вирусы, ржавые гвозди. Недопонимая, сомнения, неосторожные слова. Чувство стыда. Всё одно. Это просто отвратительно, он не хочет сказать ничего, что могло бы показаться грубым, но говорит. В его голове это звучало иначе. Что хуже: ему не помогают выяснения отношений. В конце всё оказывается хорошо, он понят, будто принят, но осадочек остался. И этот осадочек разъедает изнутри как кислота, прожигает дыры, и начинает казаться, что его оплошность просто пока никто не осознал, кроме него. Или осознал, но подобного можно ждать от кого-то, вроде него. Такого же жалкого. А дальше? Аллан ошибётся опять, всегда ошибается. Зудящая мысль, которой не получается определить форму. Он о чём-то думал, но снова забыл о чём. Социальная неловкость. Потные ладони. Жара чужой страны. Одиночество и привязанность. Привязанность делает вещи хуже, помножает эффект на сто, о, его сладкий мнимый иммуннодифицит. О, метафорическая несвертываемось крови. Они пбуждают По окружить себя мягкими стенами, запереться дома, поставить вокруг забор с электрической проволокой. Почему он вообще должен кому-то открываться? Разве в этом больше пользы, чем вреда? Стоит ли игра свеч? Он может переобъяснять себя, и вызывать ещё больше недопониманиий. Он может не объяснять ничего, и тогда вообще никто не будет знать кто такой Аллан. Сам он тоже не понимает. Сейчас он имеет нечто среднее: непонимает ничего, непонимают его, он чувствует стыд. Хочется обратно в США. Там все его страдальческие корни, дурное прошлое, теплый дом. Как бы плох писатель ни был, даже пара друзей и хороших знакомых. Курица на день благодарения. Феерверки и парад на день независимости. Тыквы и костюмы на Хеллоуин. Хочется плакать по родному дому, по ушедшей матери. Как бы хотелось вернуться. Как бы хотелось отмотать назад, пока он не начал дурить, пока всё было понятно, пока не сказал Ранпо слов, которые хотелось вырезать на коже, но только для того, чтобы выжечь после. Как глуп он был. Его простили, он себя — нет. Есть только один человек, которого он готов избегать ценой жизни. Монстр, встреча с которым сулит ему одни неприятности. У По не останется никаких маленьких спасений, лучей теплого света, его компактное, раскладное утешение разобьётся вдребезги, после такого как он посмотрит ему в глаза. В серые, пустые, бесчувственные глаза, не иначе как чёрта. Свои собственные. Это то, что с ним делает вина. Он испытывает желание выйти из своей собственной кожи. Ему хочется сказать, он шепчет в потолок: — Мам, забери меня домой. И голос дрожит, слова сыпятся как щебень. Матери давно уже нет. Уже сколько лет его не греют её объятия, он не слышит теплых слов и смеха, не чувствует запаха её любимых блюд, они не слушают музыку пока едут вместе в машине, потому что они не ездят вместе больше. Он пару лет не навещал её могилу, но он знает, что она не была бы против этого перерыва. Но уже слишком много времени прошло. Ему точно нужно в Штаты.

***

Какая глупая, подростковая идея: его никто не понимает. Или это он не дает себя понять? Эдгар будто не способен себя правильно объяснить, он правда не знает как. Для того, чтобы принять его как есть, нужно сначала сначала понять: что есть? Что от него осталось? Он бьётся над ответом, всё впустую. Он и сам часто не знает своих же целей, а как объяснить другому? Как не испытывать стыд за очередной конфликт, недопонимание, не чувствовать вину за агрессию в свою сторону, перестать бояться обвинений? Нет универсального способа для приведения ситуации в порядок. Ах, если бы существовала методичка, Аллан купил бы её первым. Он продолжает путать попытки повесить что-то на него с простыми конфузами, неверно истолковывать чужие действия, плохо контролировать свои. Как итог: не понимают ни его, ни он, снова. И По кажется, что, возможно, дело только в нём. Возможно он просто дефектный, он не может поладить с такими же людьми как и он. Эдгару кажется что он просто ошибка, и когда такие мысли поглощают его, когда он раз за разом вспоминает сказанные им или ему слова, культивирует чувство стыда и раскаяния, ему хочется расшибить голову о стенку, лишь бы не это. Лишь бы как-нибудь отвлечься. Лишь бы не очередная паническая атака.

***

Он абсолютно это заслужил: никто не обязан жалеть его, или смягчать приговор за его нестабильное состояние. Аллан понимает это, так было бы несправедливо. Писателю будто недостаточно — он покидает Японию, ничего никому не сказав. Очень некрасиво, просто убежать. Если посмотреть со стороны, так вообще ни с чего сорвался. С Эдогавой то они вроде помирились, значит всё хорошо. Всё хорошо? Есть ли правда нужда в бегстве? Это ведь выглядит так, будто он пытается обратить на себя внимание. Но это правда не то, чего он хочет, ему лишь бы абсолютно противоположного, чтобы По никто не замечал. Больше всего на свете он хочет остаться один. Просто отвратительное ощущение, его опять нельзя понять. Эдгар хочет избежать всего этого, хочет стать невидимым призраком, чтобы все забыли про него. И это… Выполнимая идея. Он скитается по Бостону, как тень. Тень былых воспоминаний, счастливых дней в родном городе, тень прошлого себя. Он совсем не похож на того ребёнка больше. Замерзшие улицы принимают его как родного. Ледяной ветер колет лицо, но тут это ощущается приятнее самого теплого и свежего Йокогамского бриза. Смотря на знакомые магазины, переулки и повороты хочется плакать. По мере его вырастания отношения с людьми становились всё сложнее, комплекснее, многограннее, неустойчивее. Простое вырастание, психологические проблемы, подростковый период — неважно. В любом случае, он стал избегать социальных контактов. Однажды, (вообще-то совсем недавно) когда Аллан и Ранпо сидели у кафе, пока второй читал книгу первого, писатель запил таблетки своим кофе. Ну, как вам объяснить? Иногда он испытывает тревогу. Невероятно сильную тревогу. Возможно, это то, что называют «приступами тревоги». Он обычно принимает что-нибудь в этот момент: стакан скотча, таблетки, в крайнем случае причиняет себе боль… Подручными средствами. И в этот раз случилось что-то подобное. Он выпил что-то из того что у него было с собой с невозмутимым видом, надеясь, что Эдогава не заметит, но он заметил. Было так сложно проигнорировать? — По-кун. Что это? — М? Что именно? — Таблетки, которые ты только что проглотил. Не отвечай вопросом на вопрос. — Ничего интересного Ранпо-кун, честно. — его честно ничего не значит — Лучше скажи, как тебе книга? — Это не то, как могут вести себя собеседники. Или ты правда рассчитывал, что я не обращу внимания? — Ну, вообще-то да. В конце концов, Ранпо-кун, это не твоё дело. — Моё. Мы ведь друзья, Эдгар. Его только что признали или зафрендзонили? Во всяком случае… — Отлично. Раз мы друзья, я прошу тебя, как друга, забыть. По-дружески. Договорились? Они могли ещё долго ссориться и кидать остроумные шпильки в сторону друг друга. Какое то время они и правда этим занимались. По редко бывает таким упорным, это вызывает азарт. Но так же вынуждает признать не поражение, но временную капитуляцию. Аллан плох в том, чтобы объяснять свои проблемы и чувства в реальном времени конкретному человеку. Это одно дело, когда он говорит устами персонажа из книги, но совсем другое когда детектив пытается заставить его объяснить что с ним. Дело ведь даже не в том, что По нравится быть мистически крутым, он просто не умеет. «Раз ты не умеешь, значит тебе это выгодно» — эта фраза заставляет усомниться в психологических знаниях Ранпо. А ещё вызывает чувство вины. Это очень горько, думать что Эдгар виноват в том, что ему тяжело говорить. У него просто не выходит. Поэтому он не делает этого. Он не говорит о своих настоящих чувствах, о своих проблемах, ни о чем. Потому что если он скажет, ничего не изменится. Не будет облегчения, он даже не сможет передать суть, он не получит поддержки в свой адрес. Всё же, говорить его заставляет только один человек, и него проблемы с тем, чтобы оказывать поддержку. — Тсс, я знаю. Ты молодец, ты отлично справился. Я горжусь тобой, Эд. Мама говорила так, года, десятилетия, декады назад. Время утекало сквозь пальцы, как песок. Он всегда пытался удержать хотя бы одну песчинку, безрезультатно. Он чувствовал себя любимым однажды, и это было настолько давно, что По забыл, как это. Он иногда просыпается и чувствует любовь, но потом это проходит и забывается. Если подумать, он мог чувствовать это с Ранпо, но отдалился от него старательно. Ведь если он потеряет Эдогаву, он не сможет перенести этого. Он еле справляется сейчас. С абсолютным одиночеством на праздники, которые вы проживали вместе, с памятью о чужих предпочтениях и вкусах, с пустотой.

***

Сейчас, когда он болеет он снова становится ужасно одиноким. Это не ощущается так же сильно в другие дни. Аллану жарко, голова раскалывается, пальцы замерзают. Глаза сильно слезятся, из носа тоже течет. Когда он пытается встать его трясет, пространство кажется слегка смещённым. Писатель опирается о стену знакомого коридора рукой, еле переставляя ноги. Вероятно он упадёт, если лишится опоры. Слишком быстрая сильная перемена климата, джетлаг или реакция организма на стресс — разве это важно? По одевается, с трудом натягивает пальто, завязывает шарф. Кажется, всё это время он тихонько плачет. Слезы медленно стекают в шарф, пока он закрывает за собой дверь родного дома. Аллан ищет ближайший цветочный, покупая большой букет красной гвоздики. Продавщица, кажется, пытается что-то ему сказать, но он просто оставляет где-то сто долларов на столе, молча уходя. Он ловит такси на улице, называя кладбище пунктом назначения. Голос дрожит и глаза сильно покраснели. Таксист поглядывает на него через зеркало заднего вида с подозрением. Таксисты вообще классные ребята зачастую, вопросов лишних не задают, везут куда надо, это ли не волшебство? Прям рождественское чудо. Будто прошел лишь миг, как не было никаких пробок по дороге, усталого взгляда на снег за окном, возможно не было всех этих лет — он не вступал в гильдию, не гонялся за детективом, не был в Японии, он снова подросток без единственного человека, когда либо любившего его. Эдгар перед её могилой, на коленях перед ней, за ним все проблемы мира: глобализация, инфляция, загрязнение, насилие, война, голод, бедность, холод, даже Эдогава, это всё не имеет значения, потому что мама перед ним, точнее под ним, а ещё точнее не с ним. Аллан, на самом деле и представить теперь не может, что это значит — чувствовать себя любимым. Возможно, что дни и дни и дни и дни и дни спустя он забыл, перелом зарос, зарос неправильно, но сделать с ним что-то очень-очень больно. Так не легче ли оставить как есть? Было легко, пока ему не напомнили о том, что он ещё может чувствовать привязанность, даже любовь, и это невероятно пугает его, потому он и пришел сюда, вспомнить чем всё кончается. — Ты просто дурак. Снег падет на нос Ранпо, оседает на шарфе, залетает под распахнутый плащ. Тут всегда так холодно в конце октября? В ответ на него смотрит усталый взгляд, невоспринимающий попытки обращения. Свои же руки кажутся Аллану неподъемными, поэтому они висят вдоль туловища. Веки опущены. Он сидит на снегу, вместо того, чтобы встать. Перед ним лежит два прекрасных букета, и у него сновв растет ком в горле. — Зачем ты пришёл? По подозревает, что у детектива всегда есть способы достать то, чего ему хочется, так что правильный вопрос в том, что заставило его желать. — За шкафом! Ты просто испарился из-под носа, а теперь сидишь на кладбище, в ёбанной Америке, плачешь, и спрашиваешь почему? По-кун, ты просто непроходимый идиот. Это просто невероятно, у меня нет слов, чтобы описать твою безответственность! — Эдогава делает паузу, чтобы наконец вдохнуть — Возможно, я даже восхищен уровнем твоей глупости! — Да-да, Ранпо-кун, достаточно, может хочешь оставить меня наедине с матерью? Детектив закипает: — При всем уважении, думаешь она бы одобрила это? Посиделки возле её могилы в состоянии настолько расхлебанном, будто тебя здесь трахали? — Это было вообще не уважительно. Не смотря на весь ужас ситуации, на то, насколько это неприлично, писатель начинает хихикать. Возможно, это у него уже клиническое, но он сидит здесь и смеётся над способом Эдогавы выражать свои эмоции, потому что это правда одна из самых смешных вещей, которые он когда либо слышал. И Ранпо смеётся тоже.