Так суждено

      Семья Саида приехала в Фес через некоторое время, и, несмотря на то, что сам Рашид давно развёлся с Жади, дружба с сидом Али у них сохранилась. А потому, по обыкновению, они останавливались в его доме.                       Войдя в ворота роскошного риада, Рашиды ожидали, что вот сейчас заиграет музыка, начнутся танцы и жаркие приветствия, но у двери дома их встречали только сид Али и Зорайде, и ещё несколько любопытных служанок выглядывали из-за разных углов внутреннего дворика.                       И если Саид, до которого долетали слухи о смерти Лукаса, через партнёров по бизнесу, мог догадываться, почему их приветствовали именно так, то вот его жёны искренне возмутились подобным приёмом.                       — А почему не играет музыка? Почему никто не танцует? — искренне не понимая, задала вопрос Рания.                       — Разве нас здесь не ждали? — язвительно и с огромным укором вторила Зулейка, от чего Хадижа, покосившись на них обеих, недовольно скривилась.                       В другой ситуации подобный приём показался бы неуважением к прибывшим гостям, но именно в этот раз хозяевам дома было, что им ответить.                       — У нас траур. Из-за Жади. Умер её муж, — спокойно и размеренно пояснил сид Али, и, хотя Рания и Зулейка всё ещё были недовольны, под строгим взором Саида им пришлось замолчать.                       — А где мама? — не дав сцене развиться дальше, тут же с неподдельным любопытством спросила Хадижа, спешно бросившись к Зорайде.                       — Жади нет дома. Она пошла прогуляться. В развалины… — и на этот вопрос у мудрого сида Али нашлись нужные ответы.                       Не став особо вникать в ситуацию, Хадижа, так же спешно бросилась теперь уже к Саиду и заканючила:                       — Папа, я хочу видеть маму. Пожалуйста, сходи приведи её…                       Девочка упрашивала так жалобно и трогательно, что даже несмотря на продолжившееся недовольное шипение его жён, Рашиду пришлось согласиться.                       Тем временем Жади одиноко брела по старым развалинам, заглядывая во все уголки и вспоминая всё то, что они пережили здесь вместе с Лукасом. Вот там они заговорили впервые, там впервые поцеловались, там мечтали об их общем доме и детях, там, клялись в вечной любви, а вот здесь, на этом самом месте, спустя долгих двадцать лет, думали, что воссоединились навсегда…                       Ранее счастливые, а ныне крайне болезненные, воспоминания лёгким холодком прошлись по коже Жади, её тело задрожало, душу как будто пронзили ледяные иглы отчаяния, а в сердце она ощутила морозно-жгучую невыносимую боль одиночества.                       По щекам вновь побежали слёзы, хотя, казалось, их уже не осталось у безутешной вдовы, но сейчас как будто сама её душа плакала кровавыми солоновато-горькими каплями, изливая наружу всё то горе, что накопилось внутри…                       Невозможно неуютно, нестерпимо больно, невыносимо одиноко…                       — Лукас! — громко и надрывно закричала Жади, призывая свою судьбу, так, что голос её эхом отдался по всем развалинам.                       Где-то за спиной женщины раздался лёгкий шорох, на миг, на один краткий миг в сердце появилась надежда, что в этом волшебном, роковом месте она снова встретить его, но эта надежда тут же оборвалась, от тяжёлого осознания, что Лукаса больше нет.                       В центр комнаты, в солнечных лучах, пробивающихся сквозь плетёную крышу, к Жади вышел Саид.                       Женщина не стала ничего спрашивать, не стала ничего говорить, не стала злиться или удивляться. Сейчас ей было абсолютно всё равно, почему её бывший муж оказался в этих развалинах, как в принципе, и всё равно, кто был здесь, если это был не Лукас.                       Единственное, что почувствовала в данный момент Жади, это сильную слабость и полную беспомощность перед своей судьбой, ощутила, что ей нужен был кто-то, чтобы просто побыть рядом, чтобы поддержать её, когда ей так нужна была эта поддержка.                       Не говоря ни слова, Жади быстрым шагом двинулась к Саиду и, оказавшись рядом, крепко прижалась к нему, уткнувшись заплаканным лицом в плечо.                       Шокированный от этого поступка Рашид поначалу было вздрогнул от неожиданности, но вида своему изумлению не подал, а просто мягко и бережно обнял Жади, позволяя ей как следует придаться своему горю.                       Дул лёгкий пустынный ветер, мягко светило не яркое солнце, в воздухе перемещались сотни золотых песчинок, шурша по стенам развалин. Саид и Жади вот так, обнявшись друг с другом, безмолвно и неподвижно стояли на месте, пока женщина не выплачется окончательно.                       Неизвестно, сколько времени прошло, но Жади-таки пришла в себя и, осторожно отстранившись от Саида, благодарно взглянула на него, утирая мокрые глаза.                       Поняв, что первый шок его бывшей жены прошёл, и она больше не нуждалась в столь чрезмерной заботе, а между ними вновь лежала огромная пропасть развода, Саид даже почувствовал себя как-то неловко, от того, что только что обнимал женщину своей мечты, после долгой разлуки.                       Стараясь не акцентировать лишнего внимания на том, что произошло, так как хорошо оценивал чувства Жади, Рашид попытался перевести её внимание на нечто другое, просто обыденно заговорив с бывшей женой.                       — Никогда не понимал, почему ты так любишь эти развалины.                       Вопрос отдался далёким эхом в сознании женщины. Перед глазами вновь промелькнула вся её жизнь, всё то, что они пережили здесь с Лукасом, вся их любовь, и последнее прощание в больнице и на похоронах… И Жади поняла, что раньше она любила это место, раньше, но сейчас, без него оно уже не имело никакого значения.                       — Больше не люблю, — мягко смахнув с ресниц последние слезинки, твёрдо и уверенно заявила Жади в ответ ждущему Саиду, — Теперь это уже не важно…                       Безутешная вдова тяжело вздохнула, поправляя свой чёрный платок на голове, а её бывший муж, поняв и эти слова правильно, не стал больше говорить ничего по поводу.                       Он лишь кратко и по делу добавил о том, что Хадижа ждала Жади дома и очень хотела увидеться с матерью.                                 Благодарно кивнув Саиду в ответ за полученную информацию, Жади, вместе с ним, направилась в риад сида Али.                       Встреча матери и дочери была не менее пронзительная и трогательная, чем всё, что в последнее время происходило с несчастной вдовой.                       Жади крепко-крепко обняла Хадижу, когда они оказались наверху в её комнате, так, словно это был последний лучик счастья в её жизни, последняя спасительная соломинка и последняя надежда…                       А затем рассказала ей всё, пока к глазам вновь предательски не подступили слёзы.                       — Мама не плачь… — не выдержав подобной душераздирающей сцены, мягко погладив женщину по волосам, попыталась утешить её девочка.                       — Я не могу, моя принцесса, я так несчастна, так несчастна…                       И, казалось бы, в данной ситуации дочери нечем было успокоить мать, но только не Хадиже, у которой уже давно был свой план. И легко и осторожно, при этом хитро, улыбнувшись, девочка многозначительно произнесла:                       — Ты ещё будешь счастлива, очень счастлива…                       Тем выменем Саид никак не мог забыть их первую, после разлуки, встречу с Жади. Увлечённый своими раздумьями, он вновь отправился гулять по Медине. Мысли и чувства сами вели его куда-то, и Рашид даже не заметил, как опять оказался в развалинах. Казалось, в этом месте не было ничего особенного: старые полуразрушенные стены, плетёные крыши, песок… И одновременно это место было наполнено какой-то магией. Магией любви, которая раньше никогда не открывалась Саиду.                       Именно здесь, спустя столько времени и отчаянных страданий, он вновь был вместе с Жади, он обнимал её, прижимал к своему сердцу. И чувства к этому месту теперь приобретали иной смысл.                       Пожалуй, впервые в жизни Саид начинал понимать, почему Жади всегда так любила эти развалины…                       По дороге домой Рашиду отчего-то, вдруг пришло в голову купить Жади подарок, то ли утешительный, то ли благодарственный, то ли неизвестно какой…                       И подарком этим оказалась массивная тройная золотая подвеска с острыми краями на толстом чёрном шнурке, надёжно спрятанная в бархатную коробочку.                       Саид не подумал, под каким предлогом, как и почему он вручит её Жади, ему просто хотелось сделать ей этот подарок, от всего сердца, в котором после тех объятий вновь растаял лёд, сковывавший былую любовь.                       Войдя в риад, Саид решительно направился к комнате Жади, сам ещё не зная, какое зрелище его там ждёт.                       Вдоволь наговорившись с Хадижей о своём горе, Жади наконец-то решила разобрать её вещи, которые до сих пор лежали запакованные в чемодане. И, как на зло, среди них попался тот самый золотой платок, с которым она танцевала в больнице для Лукаса.                       Воспоминания болезненной волной вновь нахлынули на Жади, и она, словно завороженная, держа в руках платок, встала с кровати. Медленно подплыв к зеркалу, женщина попыталась повторить несколько движений, которые делала в больнице, как будто это могло унять её боль, но менее больно е становилось, сколько бы вдова ни крутилась перед зеркалом, это ничего не меняло.                       Замерев где-то посреди коридора, за прозрачными цветными шторами, Саид внимательно смотрел на Жади, он так и остановился на пороге, не в силах оторвать от неё взгляда. Он уже и забыл, как прекрасна была его бывшая жена в танце, и сейчас это воспоминание возрождалось в его памяти «чёрно-золотым цветком».                       Саид, наверняка, ещё долго бы стоял за дверьми комнаты Жади, не решаясь войти, если бы там, прямо на месте преступления, его не застукала Хадижа.                       Хитрым детским взором оценив, как мать танцует в спальне, каким взглядом смотрит на неё отец из-за прозрачной шторы, дочь осторожным шагом подошла и тихо заговорила.                       — Папа, почему ты не входишь в комнату? — наивным голоском протянула Хадижа, давно уже всё сообразившая и понявшая, как на руку ей это было.                       Лишь только теперь оторвав свой завороженный взгляд от танцующей Жади, Саид опомнился и пришёл в себя. Да, он мог смотреть на неё сколько угодно, он мог мечтать о ней сколько угодно, безгранично любить… Но даже сейчас, сможет ли она полюбить его? Ответ был очевиден.                       Нет!                       И от осознания этого было больно и горько. Слишком больно.                       — Незачем… — тяжело вздохнув, одним словом выразил все свои эмоции, что были у него на душе, Рашид.                       Больше не нужно было слов, никаких других слов, и так было всё понятно.                       — Папа, ты всё ещё любишь маму? — очередной вопрос дочери заставил, казалось, само разбитое сердце мужчины вздрогнуть.                       Саиду хотелось сказать ей так много, ему хотелось ответить на этот вопрос однозначно, но больше он не смел об этом говорить никогда, теперь не смел.                       — Это тебе, моя принцесса… — печальным взором окинув Хадижу, Рашид в полном отчаянии отдал ей подарок, который, по какой-то непонятной глупости, купил для Жади, а затем поспешил удалиться.                       Девочка осталась одна со своими планами и мыслями, задумчиво провожая взглядом отца.                       А уже спустя десять минут, Хадижа бойко вошла в кабинет сида Али, преисполненная решимости воплотить свой план в жизнь.                       И, как всегда, мило улыбнувшись, всё ещё сжимая в руках массивную бархатную коробочку, заговорщицки начала:                       — Дядя Али… Я хочу с вами кое-о-чём поговорить. Только вы можете решить этот вопрос. Пожалуйста, настоите на том, чтобы мама снова вернулась ко мне… Я так скучаю по маме…