Код их Сердец

      Джинкс вновь оказалась в своей стихии: мир мерцающих символов, бесконечных потоков данных и призрачного, слегка голубоватого света монитора окутал её, словно любимое одеяло. Воздух вокруг гудел от напряжения – низкий, пульсирующий гул серверов, на которых, по её твёрдому убеждению, держался весь Заун. Её пальцы, быстрые и точные, как скальпели хирурга-маньяка, или, если быть точнее, как лапки опытного паука, порхали над клавиатурой, выписывая сложные команды, превращая абстрактные символы в орудия разрушения и победы. Рядом, в своём вечном сером костюме, выглядевшем так, будто его вытащили из старой мусорной кучи, и с вечно кислым выражением лица, сидела Севика – живое воплощение скуки и, по мнению Джинкс, самая медленная кнопка в мире.       Джинкс, полулёжа на холодном, шероховатом бетоне, почувствовала привычный адреналин. Она сосредоточенно вглядывалась в экран своего ноутбука, обводя пальцем контуры сложной системы защиты. Свет от экрана падал на её лицо, высвечивая контуры острых скул и концентрированный взгляд голубых глаз, полных безумного, искрящегося блеска. Каждый проведённый код — это ещё один гвоздь в крышку гроба безопасности системы, каждый байт — микроскопическое, но такое сладкое оскорбление её создателей, маленький укол иронии, пропущенный прямо в сердце их самой гордой системы безопасности. В этот момент Джинкс почувствовала себя художницей, создающей шедевр из кода, а не просто хакером. Её работа была искусством разрушения, и она получала от этого безудержное удовольствие.       Запах пережжённой платы – ещё один аккорд в симфонии победы. Джинкс вдохнула его с удовольствием, словно наслаждаясь ароматом дорогого вина. Для нее это был не просто запах горелой электроники, а амбре триумфа, запах покорённой системы. Севика, со своим вечным кислым выражением лица, с характерным для нее презрительным фырканьем отложила свою чашку с остывшим кофе. Кофе, видимо, был слишком горяч даже для её холодного сердца, а вот запах горелой платы ей явно пришелся по душе.       — Мы уже должны были зайти внутрь, — проворчала Севика, её голос, холодный и резкий, прорезал тишину подстанции, словно резкий нож, пронзающий толстый слой масла. Она подняла брови, с нескрываемым раздражением в взгляде. — Растеряла хватку? Или просто решила полюбоваться своим отражением в экране? Ты знаешь, что зеркала в Зауне — роскошь? — В её голосе слышна была тонкая ирония, прикрытая слоем привычной грубости.       Джинкс, не отрываясь от работы, ответила с ледяным спокойствием, с легкой усмешкой на губах. Её пальцы не замедлили своего ритмичного движения по клавиатуре – каждое нажатие было точной, выверенной атакой.       — Ещё одно слово, и я отправлю твоё фото в купальнике на все чаты Зауна. Всем жутко интересно, что скрывается за этой горой тряпок, что ты зовешь одеждой, — Её усмешка расширилась, издевка над беспокойством своей партнёрши была явно приятна Джинкс. К издевке прибавилась и щепотка безжалостного наслаждения, и уверенность в своей безнаказанности.       Севика сделала глубокий вдох, её плечи поднялись, словно она пыталась сдержать напор бушующего вулкана. Кулаки сжались так крепко, что костяшки побелели. Её лицо было искажено смесью злости и раздражения. Она пыталась сохранять спокойствие, но это было нелегко.       — И это твоя угроза? — прошипела Севика, её голос был пропитан ядом, каждое слово было наполнено резкой остротой. Она сделала шаг ближе к Джинкс, её тело напряглось, готовое к броску. — Ты теряешь хватку, Джинкс. Тебе нужно быть сосредоточенной, а не заниматься детскими игрушками.       Джинкс вдруг рассмеялась. Это был не просто смех, а взрыв смеха, резкий, пронзительный, словно разбивающееся стекло, пронзающий тишину подстанции. Её смех был как ледяной душ, прогоняющий прочь напряжение и злость Севики. Она откинулась назад, на холодный бетон, закрыла глаза и улыбнулась. Улыбка была спокойная, чуть издевательская, в ней скрывалась глубокая уверенность в своих силах. Это была улыбка победителя, знающего, что он контролирует ситуацию. Её смех затих, но улыбка осталась. Она была готов к любому развитию событий.       — Может, и нет, — спокойно ответила Джинкс, её голубые глаза, сверкающие в полумраке, казались холодными и безжалостными, как лед. Они блестели с особым блеском, отражая мерцание экрана и внутреннее напряжение Джинкс. — Но я достаточно быстра, чтобы ты заметила только результат. Обещаю, это будет нечто запоминающееся, — Её голос был спокоен, но в нём слышна была уверенность, граничащая с надменностью. Она снова наклонилась над ноутбуком, её пальцы заплясали по клавиатуре. На экране загорелись новые символы, новые строки кода – не просто код, а целая симфония, изящная и смертоносная оркестровка хаоса. Система, до этого непробиваемая крепость, затрещала по швам, словно старый деревянный дом под напором штормового ветра. Она отступала перед натиском Джинкс, подчиняясь её острому уму и быстрым пальцам, словно приручённый зверь. Каждая нажатая клавиша была точным ударом, каждая строка кода — элегантным па в танце с технологией.       На этот раз Севика промолчала, её лицо было маской сдержанности, но в её глазах было видно не интерес, а скорее нескрываемый ужас перед предстоящим потоком работы. Ужас от того, сколько времени ей придётся тратить на уборку последствий виртуозной работы Джинкс. Через ещё пару минут монотонного цоканья клавиш, прерываемого лишь короткими, почти неслышными вскриками Джинкс – «Да!», «Нет!», «Ещё!», пропитанные азартом и удовольствием от процесса, – она, наконец, с победным воплем, эхом отдавшимся в пустом помещении, выпалила: «Готово!». Звук был настолько внезапным, что Севика вздрогнула, едва не пролив остатки своего уже давно остывшего кофе. Этот жест идеально отражал её внутреннее состояние: бессильное раздражение и некое мрачное предчувствие. Она закатила глаза, будто бы это был миллионный раз, когда Джинкс демонстрировала свой талант к театральности, и рявкнула в рацию, отдавая приказ своим людям:       — Заходить на объект! Быстро и тихо! — В её голосе слышно было отчаяние и полное безразличие.       — Запомни, — прошипела Севика, голос был настолько холодным, что казалось, он может заморозить воздух. Она сделала акцент на каждом слове, словно вбивая их в голову Джинкс молотом. — Ты сейчас стоишь на шухере и охраняешь нас, ты поняла? И без фокусов, Джинкс. Я не хочу видеть тут очередной твой "перформанс" или внезапное появлениями роботов-уборщиков. Последний раз мне пришлось три дня выковыривать осколки металла из моих ботинок!       Джинкс, не отрываясь от экрана, где строчки кода плясали безумный танец, ответила с подчеркнутой небрежностью, её лицо выражало совершенное безразличие, пальцы продолжали с удивительной скоростью летать по клавиатуре.       — Да-да, мам, — протянула она, даже не подняв головы. Её голос был равнодушен, с лёгкой иронией.       — О, за что мне всё это? — пробормотала Севика, сжимая виски, словно пыталась предотвратить мигрень. Её лицо выражало смесь бессилия, глубокого, почти философского отчаяния, и тихого ужаса. Взгляд был направлен куда-то в даль, словно она видела не заброшенную подстанцию, а свою долгую, тяжёлую жизнь, заполненную бесконечными приключениями с Джинкс. С этими словами, полными глубокого смирения и полнейшего отчаяния, она растворилась в коридорах подстанции, оставляя Джинкс наедине с тишиной, мигающими экранами мониторов и ощущением неизбежного хаоса, которое она так любила.       Глядеть на взломанные камеры было скучно, бесконечно скучно – как наблюдать за ростом травы или замедленной съёмкой застывшей капли воды. Джинкс зевнула, растягиваясь на холодном бетоне, и почесала затылок. Ей нужно было что-то поинтереснее, чем бесконечный поток бессмысленных данных. Она была как хищник, ищущий добычу в бескрайней степи цифрового мира. Её инстинкты вели её вперёд. Поэтому Джинкс, подобно опытному охотнику, а не просто любопытной кошке, принялась рыться в системе, пробираясь сквозь лабиринты кода. Она двигалась медленно, осторожно, словно профессиональный взломщик сейфов, чувствуя каждый байт, каждую строчку, каждый фрагмент информации. Её пальцы летали по клавиатуре, вызывая на экране мириады строк и символов, постепенно раскрывая тайны системы. Она была настоящим мастером своего дела, и ей было не трудно распутать самый запутанный узел кода. Она пробивалась сквозь слои защиты, огибая файерволы, словно опытный альпинист, восходящий на вершину горы. Семь печатей, семь уровней защиты, семь кругов ада для обычного хакера. Но для Джинкс это было просто вызовом, интересной задачкой. Она с удовольствием разгадывала загадки, любовалась своей работой, как скульптор, создающий изумительную статую.       И она нашла. В самых глубинах системы, за семью печатями файерволов, спрятанный глубоко в самой сути кода, Джинкс обнаружила очень знакомый след – фрагмент кода, элегантный и изящный, как смертельный удар фехтовальщика. Он был меньше, модернизированней, аккуратнее, чем она помнила, но это был точно тот самый код, тот самый «почерк», который она видела в детстве, на той крыше, на границе между её спокойной жизнью и тем безумием, которое последовало за этим моментом.       Прохладный, почти забытый ужас, смешанный с острым чувством дежавю, пробежал по её спине. Она узнала этот код, как мать узнаёт своего ребёнка, как бы тот ни менялся внешне. Его суть, его «душа» — осталась неизменной. Этот код был призраком её прошлого, напоминанием о том событии, которое изменило её жизнь навсегда. Напоминанием о том, что никогда не исчезает бесследно.       — А вот это уже интереснее, — прошептала Джинкс, её голубые глаза загорелись азартом, словно фары гоночного автомобиля перед стартом. Пальцы, быстрые и ловкие, как лапки опытного паука, или как ножи хирурга, бежали по клавиатуре, оставляя за собой шлейф кода, мигающих символов и энергии.       Забыв о Севике, о мерцании, о своих обязанностях, Джинкс погрузилась в глубины чужого кода, словно в очаровательный, но чрезвычайно опасный лабиринт, наполненный как увлекательными тайнами, так и смертельными ловушками. Экран её ноутбука взорвался мигающими строками кода, разноцветными потоками информации, превращаясь в бурлящий котел данных. Воздух вокруг Джинкс наполнялся напряжением, гулом работающего железа и острым запахом озона, говорящим о том, что грань между виртуальным и реальным миром становится всё тоньше. Она старалась скопировать код, аккуратно извлекая нужные фрагменты, как ювелир, обрабатывающий драгоценный камень. Она использовала все свои знания, весь свой опыт, весь свой талант. Её пальцы двигались с изумительной ловкостью и точностью, превращая сложные алгоритмы в последовательность простых действий. Но что-то пошло не так.       Сначала появились небольшие сбои, похожие на легкий шепот в шуме гигантского оркестра: мигающие курсоры, словно глаза призраков из цифрового мира; зависания, незначительные, почти незаметные паузы в работе программы; внезапные перезагрузки отдельных блоков, как если бы отдельные музыканты внезапно прекращали игру, сбивая ритм. Джинкс отмахнулась от этого, списав на старость оборудования. Однако сбои усиливались, словно невидимая рука сжимала систему в своих тисках. Сначала это были мелкие осечки, почти незаметные дрожания экрана, но постепенно они набирали мощность, превращаясь в настоящую бурю. Экран задрожал, изображения, до этого чёткие и ясны, начали рассыпаться на пиксели, словно старая мозаика, потерявшая свои крепления. Цвета поблекли, строки кода поплыли, превращаясь в абстрактные пятна. И потом… потом всё погасло, окутав комнату мраком.       Тишину разорвал резкий, пронзительный треск, словно сто громовых ударов, с последующим взрывом, пропитанным острым запахом озона. Это был не просто взрыв в серверной; это было землетрясение, прокатившееся по всем проводам и кабелям, охватывая весь завод. Комнату окутала густая дымовая завеса, пахнущая горелым пластикой, металлом и чем-то ещё, резким, неприятным. Джинкс кашляла, задыхаясь, пытаясь продраться сквозь этот густой, душный туман. Ей казалось, что она задыхается не от дыма, а от собственной глупости. Она толкалась вперёд, ощупывая руками стены в поисках выхода из этого удушающего кокона. Воздух пронзило ещё одно сильное искрение, яркое, слепящее, словно миниатюрная молния. На этот раз уже от неисправных серверов, которые в результате её неудачной попытки скопировать код, взорвались, как недоделанные бомбы, рассыпаясь на миллионы искр. Джинкс почувствовала лёгкий привкус металла на языке — привкус крови и горечи поражения. Она прокляла всё на свете, всё, что привело её к этому ужасному итогу. Её план провалился. Свет вернулся, резко, слепяще, осветив хаос, царивший в комнате. Это был не просто беспорядок; это было истинное разрушение. Перегоревшие провода висели из стен, словно чёрные кишки, рассыпанные запчасти от серверов блестели в полумраке, похожие на осколки разбитого зеркала, а само оборудование было сильно повреждено, искажено, изуродовано. Вместо триумфа, вместо чувства удовлетворения — одна большая, удручающая катастрофа. Джинкс сидела посередине этого разрушенного мира, окружённая осколками своей неудачной работы.       О её успехах напоминали лишь несколько обрывков кода, наспех скопированных перед катастрофой, — жалкие остатки амбициозного проекта, задушенного собственной неумелостью. Вместо чистого триумфа — горечь поражения и ощущение неизбежного наказания.       — На этом тоже можно построить новый шедевр, — пробормотала она про себе, поднимаясь с земли. Но сначала нужно убраться отсюда, до того, как Севика найдёт её здесь, окружённую разрушениями и побочными эффектами её работы. А то её философское отчаяние перерастёт в нечто более конкретное.       А код был куда опаснее, чем она могла представить. Он был не просто рабочим инструментом; он был живым организмом, неумолимым и самовоспроизводящимся. Он не просто работал; он распространялся по сети, как злокачественная опухоль, постепенно парализуя системы. Он поглощал информацию, корродировал программы, заражал все на своём пути, превращая их в безжизненные оболочки. Выбежав из здания, Джинкс почувствовала, как в её лёгкие врывается густой, едкий дым, смешанный с пылью и острым запахом горелой пластмассы. Она закашлялась, задыхаясь, глаза слезились, а в ушах стоял непрекращающийся гул взрыва – глухой, дрожащий бас, проникающий в самую глубину костей. В горле пересохло, и Джинкс ощущала привкус металла и гари. Она быстро огляделась, пытаясь сориентироваться в окружающем хаосе. Мрак ночи сгустился над разрушенной подстанцией, словно черная ткань, накинутая на место преступления, оставляя в полумраке только ближайшие окрестности, тускло освещённые желтоватым светом уличных фонарей.       Она пошатывалась, опираясь на повреждённые стены здания, пыталась найти опорные точки в этом хаосе. Она была одна, беспомощна, и ей казалось, что мир рушится вокруг нее. Внезапно резкая боль, острая, пронзительная, словно удар током, пронзила её грудь. Джинкс вскрикнула, сдавленный звук испуга растворился в ночном шуме. Она не успела даже вспомнить о самообороне, как мощная рука, крепкая и неумолимая, схватила её за плечо, резко прижимая к холодной, влажной земле. Земля была сырая, и Джинкс почувствовала как прохладная влага проникает через тонкую ткань её одежды. Она была беспомощна, оглушена, придавленная к земле, словно насекомое под тяжелой ногой.       — Что это было, чёрт возьми?! — прошипела Севика, её голос был напряжённым, словно натянутая тетива лука, готовая выпустить смертельную стрелу. Она стояла над Джинкс, заслоняя фигуру своим высоким и мощным телом, как статуя справедливости над осуждённым. В тусклом свете уличных фонарей были видны её сжатые в кулаки руки, белые костяшки и сверкающие глаза, полные злости и разочарования. Она была в ярости, и это было наглядно видно.       Джинкс, придавленная к холодной, влажной земле, хихикнула. Это был не просто смех, а сложный коктейль из нервного напряжения, игривой насмешки и скрытого удовольствия. Смех прозвучал несколько нервно, с тревогой, как если бы она пыталась скрыть свой страх под маской беззаботности. Она приподняла голову, её голубые глаза, сверкающие в тусклом свете уличных фонарей, опасно сверкнули. В них было смешано многое: острое удовольствие от опасности, в которой она оказалась, насмешка над Севикой, и ещё что-то более глубокое, более тайное, что-то, что Севика не могла расшифровать, что-то, что скрывалось за маской её беззаботного поведения.       — Боже, когда уже Силко посадит тебя на цепь? — протянула Севика. Джинкс попыталась вырваться из хвата, резко дернувшись, но рука была как стальные клещи – крепкой, неумолимой.       — Ну-ну, Севика, не нужно свои пошлые ролевые фантазии проецировать на меня, — ответила Джинкс, намеренно иронично подчёркивая слово «пошлые». Её голос был спокойным, равномерным, словно она просто обсуждала погоду. — Мы с Силко не извращенцы. У нас более… сложные отношения. К тому же, он ценит мою свободу. В отличие от кого-то. Севика лишь изобразила на лице смесь презрения, омерзения и беспомощного бешенства. Её рука сжалась ещё сильнее, прижимая Джинкс к земле. В её глазах мелькнуло что-то похожее на задумчивость, а затем — неуправляемый гнев. Она не знала, что ответить на эту резкую, но точную реплику.

***

      Вернувшись в свою комнату, Джинкс бросилась к своему рабочему месту, словно уставший, но не сломленный хищник, возвращающийся в своё логово. Комната была завалена разбросанными бумагами, напоминая поле после бури, пустыми банками из-под энергетиков, словно трофеи после затяжной битвы с кодом, и запчастями от разных гаджетов, раскиданными в беспорядке, как осколки разбитой мечты. В центре комнаты доминировал громадный монитор, освещающий лицо Джинкс призрачным, холодным светом, словно луна над океаном кода.       Она быстро запустила свой любимый редактор кода, её пальцы, быстрые и точные, словно ножницы в руках опытного портного, заплясали по клавиатуре. Это было не просто печатание; это было виртуозное выступление, изящный танец пальцев над клавишами. Они летали по клавиатуре, словно стрекозы над водой, оставляя за собой шлейф кода, изменчивого и сложного, как сам вирус, который Джинкс пыталась разобрать. На экране появились строки, не просто символы, а живой, дышащий организм, полный тайн и загадок. Они мигали, изменялись, перетекали один в другой, превращаясь в сложную, запутанную структуру. Это был не просто код; это был вирус, злокачественная программа, постепенно поглощающая системы. Джинкс сосредоточилась, глубоко вдыхая и выдыхая, пытаясь проникнуть в самую суть вируса, понять его логику, представить его как живой организм, с его сильными и слабыми сторонами, с его собственным пульсом и дыханием. Она пыталась почувствовать его, понять его мотивы, его цели. Ей нужно было понять его язык, чтобы затем его же языком его приручить.       Её работа походила на ювелирную хирургическую операцию, требовавшую максимальной точности и сосредоточенности. Джинкс аккуратно вырезала фрагменты кода, словно хирург, извлекающий опухоль из живого организма. Она использовала все свои навыки, всё своё мастерство, сосредоточившись на задаче, как никогда раньше. Каждый байт, каждая строка были проанализированы с максимальной точностью, похожая на археолога, изучающего древние рукописи. Она искала слабые места, уязвимости в структуре вируса, словно охотник ищет след своей добычи. Её лицо было сосредоточенным, губы сжаты в тонкую линию, брови нахмурены. Изредка она бормотала про себя, объясняя себе какие-то сложные алгоритмы, похожие на заговоры из древнего текста. Её голос был тихим, почти неслышным, как шепот ветра. Время текло незаметно, за окном уже начинало светать, первые лучи солнца пробивались сквозь занавески, освещая комнату мягким, утробным светом. Но Джинкс не останавливалась. Она была поглощена своей работой, и ничто не могло её отвлечь. Она была близка к цели.       Внезапно, словно гром с ясного неба, дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вломился Силко. Это было настолько внезапно, что Джинкс вздрогнула, отрываясь от работы. Его лицо было бледным от злости, губы сжаты в тонкую линию, руки сжаты в кулаки. Воздух в комнате сгустился, наполнившись не только озоном от техники, но и острым запахом неизбежного конфликта.       — Я думал, мы обо всём с тобой договорились! — рявкнул Силко, его голос, грубый и властный, гремел в комнате, словно раскаты грома. Он сделал шаг вперед, его тень, угрожающе вытянувшись, накрыла Джинкс. — Твоя ошибка стоила нескольких жизней! Огромных денег! Ты понимаешь, что ты наделала?!       Силко был в ярости, его кулаки были сжаты так крепко, что костяшки побелели. Он был готов к вспышке, к взрыву гнева, но Джинкс была спокойна, слишком спокойна. Она быстро перевела взгляд с экрана на Силко, её голубые глаза, сверкающие озорством и неким странным удовольствием, не выражали ни малейшего страха.       — Это не важно, посмотри, что я нашла, — ответила она, её голос был спокойным, равномерным, как тиканье часов. Она указала на экран изящным жестом, не отрывая от него взгляда. Её улыбка была широкой, чуть издевательской, полной уверенности. Она захихикала своим пронзительным, заводящим смешком. На экране мигала и изменялась структура вируса, сложная, запутанная, как лабиринт в зеркальном зале, а в его центре была ярко подсвечена одна строка кода, словно единственный выход из этого лабиринта. В этом была и надежда, и угроза.       — Что это? — спросил Силко, его голос был напряжённым, словно он пытался сдержать свой гнев. Его взгляд, обычно холодный и расчётливый, был наполнен сомнением и неопределённостью.       — А это та вещь, которая помогла тебе избавиться от Вандера, — ответила Джинкс, её голос стал серьёзным, спокойным, но в нём слышна была стальная уверенность в своих словах. Она убрала руки с клавиатуры, медленно повернувшись к Силко. Её взгляд был напряжён, сосредоточен, полный контроля над ситуацией. Она уже не смеялась. На смену ему пришла холодная расчётливость, уверенность в своей правоте. — И я знаю, как его использовать. Знаю, как превратить его в оружие.       Она улыбнулась, медленно, растягивая губы в широкой, уверенной улыбке. Это была не просто улыбка; это было выражение полного контроля, триумфа, власти. В этой улыбке смешались удовольствие от открытия, уверенность в своих силах и толика наглой, нескрываемой гордости. Джинкс была уверена: она нашла ключ к решению проблемы, ключ, который изменит всё. Она не просто разобралась с вирусом; она поняла его суть, его "душу", его механизмы. И ей было приятно это ощущение полной, абсолютной власти над ситуацией. Она медленно повернулась к Силко, её движения были плавными, измеренными, словно она была не человеком, а статуей, медленно поворачивающейся на постаменте. Силко, успокоившись, наблюдал за ее движениями, его выражение лица было спокойным, даже немного уставшим. Джинкс наклонила голову, её волосы, яркие и живые, словно адское пламя, коснулись его плеча. Это было не просто касание; это был жест близости. Она нежно, знакомо, обняла его, прижимаясь к его телу. Это было не просто объятие; это был молчаливый диалог, выражение их глубоких, сложных чувств.       Силко реагировал на её жест с привычной лаконичностью, без лишних эмоций, без лишних слов. Это было естественно, это было знакомо. Он положил руку ей на спину, крепко, но нежно прижимая к себе. Это был знак их молчаливого понимания, их связи, которая была сильнее любых слов. Они не нуждались в словах, чтобы выразить свои чувства; их отношения были столь же сложны и загадочны, полны непонимания и скрытых чувств, как и сам Заун, вечный источник тайн и бесконечных возможностей. Джинкс прижималась к нему, её тело дрожало от волнения, но это было не дрожь страха, а дрожь эмоционального напряжения, радости от победы и глубокого удовлетворения. Это было волнение творца, создавшего нечто изумительное, нечто уникальное. Ощущение близости Силко проникло в её душу, успокаивая бушующие внутри эмоции. Обнять его, почувствовать его тепло, его защиту – это было не только утешением, не только успокоением; это был дополнительный источник энергии, новая сила, которую она получила от этой близости. Они были единым целым, двумя сторонами одной медали, двумя не всегда идеальными, но безумно привлекательными элементами хаоса, две половинки одного целого, не всегда гармоничные, но безумно притягательные. Их отношения были сложны, противоречивы, но в этой сложности и была их сила, их притягательность. Они дополняли друг друга, балансируя на грани безумия и гениальности.