Большая маленькая история

.... Воспоминания их отношений с Шелли занимали все мысли Кольта последние два дня. Сейчас они оба сидели в кофейне и ждали своих друзей. За окном слегка моросило — чувствовалось приближение осени. Четыре кружки капучино, еще нетронутые, стояли на столике, и ждали своего часа. Шелли задумчиво повернулась к парню и тихо сообщила: –Я поняла, почему ты был таким растерянным последнее время. Я тоже копнула в воспоминания, но глубже, примерно на один год. У меня все не выходит из головы тот рисунок. Их разговор прервал шум открытия двери и звона колокольчиков. Вошла пара. Вроде такие разные, но все же похожие. Девушка с белыми растрепанными волосами, мокрыми от дождя, одной рукой держала свою вторую половинку за руку, в второй прижимала к себе розово-фиолетовый блокнот с сотней закладок и всевозможных стикеров. Ее парень – черноволосый, одетый во все темное что-то искал взглядом. Найдя то, что ему было необходимо, он потянул девушку за руку. –Всем привет. Колетт и Эдгар сели напротив Кольта и Шелли. Тут же, вспоминая их разговор в воскресенье, Колетт спросили из любопытства, ничего более: –Ну как, вспомнили? –Чего там вспоминать то. Конечно вспомнили. –И как? –Было –И даже больше)) Понимая, к чему клонит Шелли, Кольт сменил тему разговора. –Эд, за столько времени все у тебя и не спросил, ты как на скрипке играть научился? –Ты на скрипке играешь?! — Колетт была явно удивлена. –Ну-у... Да. Играю. Научился самоучкой. А что? –Я просто подумал, будет ли звучать гитара и скрипка в дуэте? –И барабаны. –Барабаны?! — теперь уже удивлялась Шелли, — Тогда и баян сразу. –Подняла архивы. –Да без шуток, я на баяне играю. –Офигеть у нас тут квартет собирается. –Проказница-Мартышка, Осёл, Козёл, да косолапый Мишка Затеяли сыграть Квар... — Эдгара бесцеремонно перебили. –Эд юморной сегодня. –Да ну блин, я рассказать хотел. –Скажи-ка, дядя, ведь неда... –ПХАХАХХАХАХАХА, — громкий смех разразил кофейню. На четверку посыпались неодобрительные взгляды, — Извините. Шелли вспомнила, о чем они с Кольтом разговаривали. –Эд, помнишь тот рисунок? –Какой рисунок? — беловолосая оторвалась от разглядывания толпы, выходящей из автобуса. –А, этот. Конечно помню. Даже фотка осталась. –Вот, дай посмотреть пожалуйста. Эдгар начал судорожно листать галерею, как будто у него там была запрещёнка. Наконец он долистал до измятого листка с рисунком ручкой, и отдал телефон Шелли. Та посмотрела на рисунок. Потом на Колетт. Потом на рисунок. Снова на подругу. Убедившись в чем-то она дала посмотреть своему парню. Тот удивился и кивнул. Наконец они вернули устройство недоумевавшему хозяину. То посмотрел на рисунок, потом на девушку, и загадочно улыбнувшись спросил: –Провидение? На фотографии измятого рисунка была изображена Колетт. Та же заколка, те же растрёпанные волосы, тот же блеск в глазах. Один в один. –То, что рисунок — совпадение совсем возможно. Но то, что я здесь, явно не случайность. —Como dicen, ¿Adivina quién? –Шелли, я напомню, мы не знаем испанский. –Ну, я думаю, вы уже поняли, чья это была идея, и кто покрыл все расходы на переезд, — Колетт многозначительно посмотрела на Шелли. –Хах, Шелли, ты работаешь за Анджело? — Кольт приобнял девушку за плечи. –Эд, а ты помнишь свой восемнадцатый день рождения?) –Да, классно вы там поразвлекались... –А что они там делали? — любопытству Колетт не было предела. –На людях такое не говорят. –Ну блин. Дождь прекратился, и ребята вышли на улицу. Теперь уже вместо дождя шел мокрый снег. В контрасте с темным небом, падающие снежинки выглядели очень атмосферно. –А что потом?.. –Люблю ловить снежинки ртом... –Родной портвейн номер семь семь семь. –С друзьями спали под мостом. –Мне снился сон, мне снился сон.... Поя песни Пошлой Молли компания дошла до дома Кольта и Шелли. Колетт с Эдгаром решили не оставаться у них на ночёвку, и ушли к себе. Серый заштукатуренный потолок встретил их все также приветливо. И вот, вроде ночь, можно ложиться спать со спокойной душой, но у Колетт есть один вопрос... –Эдди, а чем Кольт с Шелли тогда занимались? –Да потрахались они. — прямолинейный ответ потряс девушку. Однако в ней засела одна мысль: а мы когда?