Чумной доктор: Бытие

День недели? Пятница, суббота, четверг… Не запомнится ему. Да и не нуждается он в этом больно. Утро завязывается с привычной суматохи, колебаний, в надежде найти рецепт лекарств, данные ему от Лондонского фармацевта. Пряди сивых волос неприятно оседали на лицо, вынуждая брюзжать себе под нос не особо благосклонные слова. Холод, пронизывающий с щелей окон, окутывал оголенное тело Гарсиа - мурашки пробежались по рукам, заставляя непроизвольно дёрнуться, что помешало итак нервозному поиску. Темп красочности исподволь спадает, уступая место предвкушению зимней стужи. Гул ветра создавал скрипучий звук, как только сталкивался с жалюзи окон. Утренние туманы, обвивающие улицы, словно тонкие вуали, создают атмосферу отчаяния и таинственности. Однако такая атмосфера в окружностях Адама не витала, особенно после того, как в его комнатке раздаётся характерный звук грохота. Это свалившийся шкафчик от тумбы, который итак держался на соплях. Руки отчаянно продолжали теребить множество бумаг, будто бы вдрызг невзирая на поломку. Мужчина сдался ото боя с шквалом рецептов, безбрежно швыряя бумаги, и наконец-то вставая на ноги. Тумбу чинить не стал. Ров природного голоса уже досаждал мужчине, отчего он соблаговолил схватить свои брюки и рубаху, нацепив их на себя в спешном темпе. Работа трудоёмкая, поэтому долго ждать не будет… На самом деле, прошло не так уж и много времени с тех пор, как Чума заполонила все просторы Англии, если подсчёты Гарсиа безошибочны, то шёл лишь 43 день. По какой конкретно причине возникла столь страшная эпидемия — бог весть. Судя по всему, в этом случае, как и во многих других, мы имеем дело с банальнейшим симптомом дилетанта: «Слышал звон, да не знает, где он». Если судить по теориям местных жителей, то всё сводится к нарушению гигиены. Адам лично придерживался того, что всё наступило от запятанных уличных животных. Питомники уже утеряли свою работоспособность, следовательно увы, доводится переживать устрашившую весь народ эпидемию. В основу была положена практика прошлых лет: Великая чума 1665 года была, разумеется, не первой для Лондона. Эта практика осуществляла ставку на сознательность среднего и низшего властных звеньев. Конкретно — на приходское начальство, которое должно было разбираться с мерами профилактики. В каждом приходе организовывались должности осмотрщиц: «Женщины, находящиеся на попечении прихода, будут по требованию осматривать всякого нездорового человека, оказавшегося в приходе, какой бы его болезнь ни была». Требования к ним были следующими: «Они должны быть из бедняков, но с хорошей репутацией и похвальными качествами». К их врачебным знаниям, впрочем, никаких требований не предъявлялось: тогда полагали, что любая домохозяйка и так разбирается в болезнях. В целом они исполняли роль общественных свидетелей, подтверждая или опровергая факт заражения человека чумой. Должность была выборной, а работа оплачивалась за счёт прихода. Разумеется, чумные доктора были выше по статусу, ведь далеко не все женщины вожделели взяться за спасение людей. В особенности обыкновенные домохозяйки, которые ранее лишь берегли домашний очаг. Участь посложнее на себя перебрали действительно компетентные врачи, сходственные Адаму. Их задача была излечить, принести надежду в дом чужой, что человек выживет. Только вот, сегодняшний, сорок третий день, Гарсиа посвятит далеко не молитвам поскорее избавить народ мирный от Чумы…  Облачившись в свою уже дряхлую верхнюю одёжку, проворно стал держать путь в коридор — дабы покинуть окрестности дома. На лице виднелись морщины, даже не от старения, а от пережитого стресса. Брови привычно хмурились, а взгляд был устремлён неукоснительно прямо. Улицы вокруг заполонили крики, истошные мольбы, ритуалы — у правительства не было сил. Ни на попытку успокоить граждан, ни на самих себя. Разумеется, правительство предприняло ряд мер для борьбы с эпидемией. Были введены карантины, закрывались дома, в которых находились заболевшие, и запрещались массовые собрания. Местные власти организовывали дезинфекцию улиц и помещений, а также контролировали передвижение людей. Существовали специальные бригады, которые собирали тела умерших, а также проводили похороны. Власти также пытались информировать население о мерах предосторожности и способах защиты от болезни. Однако труп, лежавший посередине улицы, как и упоминалось ранее, уже не было чем-то чрезвычайно удивительным. Даниель Дефо, английский писатель и публицист неоднократно высказывался и рассказывал: «многие обыватели под влиянием страха шли на любые безумства и бегали по колдунам, ведьмам и прочим обманщикам, чтобы узнать свою судьбу (а те еще подогревали их страхи и держали их в состоянии постоянной тревоги и ожидания, чтобы и дальше морочить им голову и набивать себе карманы), они как одержимые устремлялись за каждым знахарем и шарлатаном, за каждой практикующей старушкой в поисках лекарств и снадобий; они пичкали себя таким количеством пилюль, микстур и предохраняющих средств, как их называли, что не только швыряли деньги на ветер, но и заблаговременно из страха заразы отравляли себя, ослабляя свой организм, вместо того чтобы укреплять его. В то же время невозможно даже вообразить, сколько объявлений всяких профанов, подвизающихся в знахарстве и предлагающих людям обратиться к ним за лекарствами, было наляпано на дверях домов и у перекрестков. Составлялись они в следующих цветистых выражениях: «Безупречные предохранительные пилюли против чумы», «Самое действенное предохранение против заразы», «Наилучшее укрепляющее средство против нездорового воздуха» — все его выводы высоко почитались людьми, да и Адам не был исключением. Сегодня он повидает для себя уже не впервой кошмарное зрелище, источником который представляется не Чума, а огонь. Юнец, с которым он успел сродниться, а именно сын голубых кровей Билл гравано попал в катастрофическую ситуацию. Его тело было практически всё поражено ожогами впоследствии огня. Попасть в неиссякаемый пожар — вот, что было сквернейшим для наследника богатств. Увы, вокруг не могут всюду носиться медицинские сёстры, поговаривают, что некоторых попросту тошнило от нечеловеческого вида мальчика. Гарсиа не был сильно удивлён увиденному. Был скорее разочарован тем, что это вообще случилось. Уже подходя к порогу великолепного дома, после стуков в входную дверь тут же открывает миссис Натали, домработница и супруга заядлого пьяницы, кой тоже, зарабатывал баснословные суммы. Врач не был в своей привычной маске, он не остерегался Чумы в округах этой семьи. А по городу шествовать не боялся, уже считал, что на больных у него иммунитет.   Его встречают душераздирающие вопли.   Одно ухо Билла, к удивлению, уцелело. Он знал, что Адам пришел. Точнее, услышал. Ежедневно высчитывал часы, дабы понять, в какое время будет приходить тот, из-за кого он остаётся в живых. Всё ещё способный мыслить, слышать, но совершенно бесполезный.   Утеряв способность говорить, конечности, полностью облысев и обмотанный бинтами - живой труп. Бинты часто съезжали, из-за чего можно было лицезреть плоть человека. Кожа была поражена на 85 процентов. Тело человека, чьё тело на 85 процентов огорошено ожогами, препровождает собой трагическую симфонию разрушения и боли. Кожа, некогда гладкая и эластичная, сейчас напоминает жесткую корку, искривляющуюся под непривычными углами. Ожоги варьируются от красных и воспаленных участков до глубоко черных, почти угольных пятен, которые свидетельствуют о смерти клеток и потере жизненной силы. Места, где когда-то ликовало прикосновение, нынче обожжены, чешуйчатые и постоянно болят, словно напоминая о пережитом аде. Мышцы скрыты под слоем умершей ткани, и движению не оставлено места; каждое малейшее шевеление представляет собой испытание. Лицо, изуродованное, носит отпечаток страха и страданий, жадно вглядываясь в мир, который исчерпан изнутри. Глаза, иногда сверкающие живым светом, покрашены тенью горечи.   —Здравствуй, Билл. Я искал сегодня для тебя медикаменты, которые мне дал фармацевт, но все мои поиски тщетны. Потерпи, ладно? Я навещу его, попрошу этот чёртов рецепт вновь… —В ответ последовало мычание. Безжизненные очи пусть и пытались что-то промолвить, но в них итальянец видел лишь смерть. —Знаю, знаю. Ну и ты меня пойми, я-то уже старый, может, обронил где. Не злись главное, хорошо? Я сообщу твоей матушке, чтобы она тоже постаралась договориться с торговцами. Сейчас спрос на лекарства огромный, но твоё самочувствие для меня превыше всего. Я в первую очередь ставлю в приоритет здоровье своего пациента, а не остальных. Не уверен, профессионально ли это с моей стороны… —Он понимал, что все слова напрасны. Это было больше попыткой поговорить с самим собой. Не останавливаясь, продолжил, —Я со своей стороны могу гарантировать то, что ты проживёшь ещё долгую, счастливую жизнь. Доживёшь до двадцати пяти. Тебе необычайно повезло, что твоё окружение при деньгах. Они о тебе позаботятся. Ну, а пока я здесь, буду заниматься этим я. В этот раз приложу все свои усилия, по крайней мере. Я вижу, что тебя уже пытались перебинтовать. Видимо, это делала хрупкая дама, раз получилось так криво. Ты-то, широкоплечий богач. —Шутка была не к месту. —Извини, заговорился. На старости лет видимо все стариканы начинают болтать не по делу. Лучше давай перейдём к твоему лицу, мне нужно понять, что конкретно произошло с внешними качествами.  Поднимаясь с кровати, мужчина почти вплотную подходит к пациенту и с максимальной аккуратностью спускает бинты с лица… И без того было ясно, какую гримасу приняло его лицо. Уста были стёрты, выжжены. Можно было увидать зубы. Нос тоже обрёл невнятный облик. Его теперь, и не было… Сдержав естественный порыв рвоты от поступившего запаха, Адам кивнул, промолчав. Казалось, что как только он откроет рот, всё тут же вырвется наружу. С трудом возвращая бинты, он лишь садится обратно.   —Мне жаль, Билл. Мне непривычно толковать сии слова. Но ты славный, у тебя ещё целая жизнь впереди. Господь, да если бы не эта Чума… Чёрт побери, всё было бы совсем иначе. Беззаветно всё. Давай, чтобы отвлечься от насущной суматохи, я расскажу тебе сказку? Я придумал её самостоятельно. Я, конечно, ни Дефо, - но всегда любил практиковаться в чём то новом…  Прокашлявшись, начал находу сочинять историю… О, конечно же, мужественном принце в доспехах и красавице-принцессе, чьё сердце он мечтал завоевать. Метафора даже здесь имела место быть. Случай, который вдребезги сокрушил существование Гравано, остаётся на устах каждого члена семьи. Бурно шепчутся даже прохожие на улице, учитывая, насколько репутация этого семейства высока. Адам помнит, как матушка Билла в слезах рассказывала произошедшее…

***

 Бурый день, октябрьские холода. Билл Гравано, престижный наследник семейства, полюбил крестьянскую красавицу. Встретились они случайно, и пусть строил из себя принца, но пред дамой словно вмиг пал. Все его громогласные слова, сквернословия, возвышенье себя и принижения других изменились на смущение, доблестные качества. Гонялся за нею по пятам, а дом то - был соответственен её статусу. Деревянная разруха, построенная из светло-серого камня и понятное дело, дерева, она выглядела как отголосок ушедших времен. Крыша, выстланная покосившимися черепицами, была увенчана мхом, словно впитала в себя все тайны, что созидали ее глаза. У окна с тонкими рамами, за которым тяжело висели занавески из грубой ткани, всегда можно было увидеть дым, струящийся из трубы, предвещая тепло, уют и домашний очаг. На заднем дворе растянулся небольшой сад, где когда-то росли румяные яблоки и пряные травы, привлекательные для простого деревенского обеда. Сквозь щели в стенах проникал запах свежего хлеба, испеченного в печи, и звуки смеха, доносящиеся изнутри, где жила дружная семья. Каждую ночь, когда звезды разгорались живописными огнями над Лондоном, домик наполнялся не только теплом, но и духом надежды, словно он сам был очевидцем всех отрад и бедствий, что когда-либо берегли эти старые стены. Сейчас, наверняка, здание хранит исключительно одно большущее бедствие. Если, его, конечно, не снесли. Пламя, взметнувшееся к небу, озарило мрак, и вскоре огонь поглотил всё. Крики жителей, напуганные ужасом, раздавались, как эхом от стен, но помощь так и не пришла. Мучительная агония раскалённых мыслей и воспоминаний кружила головы, когда было поздно осознать, что спасения не будет. Дикий тамбурин огня спотыкался о крики и слёзы, уничтожая не только дом, но и мечты, ожидания и, наконец, жизнедеятельность людей, которые в нём обитали. Пепел остался единственным свидетелем их трагедии, когда тишина обволокла то, что когда-то было домом, оставив лишь зловещий шёпот ветра в мрачной ночи. Билл, собираясь проведать девицу, бросился в огонь на её спасение, пожертвовав собою. Риск удачей не провернулся. Вся семья девушки трагически погибла, как и она сама. Причину происхожденья пожара не установили. Символично, конечно, вышло… Между этим всем, люди продолжают активно практиковать сжигание ведьм нечестивых. Страх и недоверие становились основными чувствами общества. В то время, когда научные достижения сталкивались с суевериями, образ ведьмы превращался в символ самого зла. Женщины, заподозренные в колдовстве, нередко подвергались жестоким допросам и пыткам. Как правило, эти обвинения возникали из-за споров между соседями, болезней или неудач, что лишь подчеркивало социальную напряженность. Судебные процессы по делам о колдовстве нередко превращались в настоящие фарсы, где разуму не оставалось места. На суде обвинили в ведьмовстве сотни женщин, чьи жизни погубили огни костров. Этот мрачный период не только пытался искоренить миф о колдовстве, но и подчеркивал тёмные стороны человеческой природы: незнание, страх и жажду мести. Лондон, который в эпоху Возрождения стремился к свету и знаниям, оказался погружённым в тень самих своих жителей. Быть может и водилась красавица его мечты ведьмой, да судьба сама приказала сгореть. Гарсиа, в любом случае, не считал дворянина героем, он целиком и полностью осознавал, что это инфантильный и опрометчивый поступок. При своём рассказе, размышляя, он часто запинался из-за нагнетающих мыслей. Осознание того, что все обещания пусты. Он уже однажды солгал. Взялся за чужую жизнь, а потом своими же глазами наблюдал за её гибелью. Невыносимое бремя ответственности по сей день продолжало запрягать и без того унылого мужчину, нередко навещая в ночных кошмарах. Эпидемия стала заключительным ударом, изменившим Гарсиа. В ту эпоху, когда улицы наполнялись ревами ужаса и отчаяния, каждый день заделывался испытанием на прочность. Лондонцы, встретившись со смертью, инициировали в себе пессимистические размышления о жизни и ее хрупкости. Каждый кашель мог означать конец, и надежда превращалась в тяжелую ношу. Человек, вынужденный наблюдать, как умирают близкие, ощутил груз вины и безысходности. Он задавался вопросами о справедливости и Боге, утрачивая веру в доброту мира. Молча смотря на разорение и опустошение, он ощущал, что барьеры между ним и окружающими рушатся, оставляя лишь пустоту. Моральная дилемма — спасти себя или рискнуть ради других — тяжким бременем возлегла на его душу. Каждый выбор просил жертвы, и ни одно решение не приносило облегчения. В этом хаосе, где преобладал страх и ненависть, скрывался бездонный внутренний кризис, порождающий противоречивые чувства. Каждый день напоминал ему о том, что жизнь сегодня не гарантирует завтрашнего дня. Он видел, как добропорядочные граждане, ставя выживание выше морали, забывали о своих принципах. В этот момент осознание моральной гибели общества стало для него еще более болезненным, чем собственные страдания. В неистовом поиске смысла он погружался в размышления о том, что значит быть человеком в мире, который, казалось, сошел с ума. Пугало, что отцепиться от этого груза он не сумеет. Он уверяет себя в том, что это его обязанность и призвание - и так просто бросать призвание Чумного Доктора он явно не намерен. Так он вновь подведет человека. Кой дал ему шанс вернуться в сферу врачей, повысить свою репутацию и стереть из памяти других смерть племянницы важного человека. Быть может, Гравано уже на последнем издыхании? Адам навострил слух, прислушиваясь к тяжелому дыханию мальчишки, чтобы убедиться, что тот всё ещё дышит. Риск умереть водился в любую минуту. Возможно ощущение не стекающей ответственности возникало из-за того, что Адаму чуждо понятие просьбы о помощи. Ему даже не приходилось влюбляться. На это не было времени. Симпатия к грудастым дамам в барах, конечно, помелькала - но всё это было не то. Мимолётная ночь, да и разойдутся они не вспомнив друг о друге. Для него уже было роднее общаться и давать надежду полуживым людям, нежели заниматься любовью с кем-то. От этого становилось иногда не по себе. В этом он и видел свой профессионализм. Сейчас, сидя с едва дышащим человеком, единственное, что мешало — вонь. Врач, конечно, ни утерял всю свою эмпатию, но проявлять слабость перед Биллом, пожалуй последнее, что он вздумает сделать. На тумбе лежала пилюля, явно подготовленная для того, чтобы дать её пациенту. Гарсиа, привстав, взял её и повернулся к лежавшему. Нечленораздельные звуки только исходили с уст того. Адам без колебаний сам приоткрыл рот мальчика, впихивая пилюлю вовнутрь. У него не было способности нормально глотать. Кашель, дёрганья мешали сделать это нормально, от чего Адам нажаловался,   —Мне тоже не очень лестно совать в чей-то рот лекарства. Это для твоего же блага. Прекрати дёргаться и это пройдет менее болезненно.  Завершив «пытку», доктор услышал знакомый женский мотив за дверью. Это была Эвелин Гравано. Матушка Билла.   —Скоро вернусь.   Выходя из покоев Билла, он опрометчиво вытер свои слюнявые руки о своё пальто, попутно здороваясь с мадам. Женщина выглядела устало. Огромные синяки под глазами, морщины — всё это свидетельствовало о том, что произошло. Эвелин кивнула Адаму, уже зная, что он пришёл. Заговорила с ним невзначай…   —Я счастлива Вашему приходу, доктор. Соизволите присесть на чашечку изысканного чая? Лекари сами посоветовали мне его, молвили, что он обладает расслабляющим эффектом. —Адам притворно улыбнулся, садясь за стол, —Конечно, миссис Эвелин. Успокоиться после этакого тяжелого начала дня самое то. —Гравано, изящно в своих движениях взяла две чашечки, заполонив их чаем. Поставив одну из них напротив мужчины, уже обратилась прямо, —Адам. Разве его жизнь всё ещё имеет значение? Это мучительное бытие. Он мой сын, но так ли должна продолжаться его судьба?   —А что Вы предлагаете? —Вопросительно ответил Гарсиа.  —Не знаю. Я уже ничего не знаю. Я не хочу, чтобы он продолжал переживать таковые увечья. Раз на то пошло, имущество передастся дочери, я не смогу отяготить его ещё и роскошью. Ему это ни к чему. Я не вожделею его смерти, но значимость от его присутствия небольшое. Будет не гуманно и противоестественно с моей стороны, ежели я попрошу Вас больше не приходить. Из-за Вас он дышит, особенно после того, как Вы помогли ему вчера. Я знаю, что он остался абсолютно разумен, однако это огромные проблемы и для Вашего дальнейшего продвижения. Вы тоже уже в возрасте, в городе эпидемия, сожженные заживо - не те, за кого нужно браться. Из-за мужа мы не можем уехать куда подальше ото сюда. Хоть и начинается массовая эвакуация и побеги. Я присмотрю за ним сколько ещё надо будет, но не хочу, чтобы Вы к этому прилагали руку.  —Предлагаете взять и бросить Вашего сына? Ужаснейший материнский поступок. Сами-то подумайте, о чём толкуете. Хотите оставить живого, бедного отпрыска на произвол судьбы? Я, разумеется, никто, чтобы оспорить Ваше желание, но это выходит все дозволенные и принятые морали. Обо мне не беспокойтесь, я успею и навещать хворых Чумой, и Вашего ребёнка. Со всем уважением, мы работаем с друг-другом уже не первый год, я молюсь Господу, что это не порыв ревности. Продолжайте молиться, доверьтесь Всевышнему. Бог не простит за такое.  —Не оскверняйте слова, произнесенные мною. Все эти шестнадцать с половиной лет, Вы были невообразимым профессионалом, тем, на кого можно было положиться. Ваша служба нам прошла. Если будет надобно, я найму других врачей. Вы не можете встать и стоять как наш индивидуальный лекарь всю эту жизнь. На этот раз все Ваши поползновения будут бесполезны. Он всё равно не проживёт долго.   Их дебаты продолжались ещё некоторое время, но совесть Гарсиа не позволила ему переспорить женщину, однако он и не согласился на её предложение. Ответил кратко: «Я подумаю». Наверное, самое ужасное было в том, что Билл, скорее всего, всё прекрасно слышал. Да он и сам понимал, что мать с какой-то стороны была права… У Адама уже выходило время. Он всё также, как и в юношестве, делал записи. На сегодня запись озаглавил так: «Новый диагноз: соженный».  Он не врал, когда говорил, что семейку выручают деньги. Если бы гигиена в этой семье была нарушена, то стоило было дать Биллу один день, как он, ясное дело, сгниёт.   Гарсиа сегодня был освобождён от ярых плетей эпидемии, к счастью, просьб не поступало. Вернувшись домой и быстротечно раздевшись, стал раздумывать события дня. Пора было встать пред вопросом: А что же ему делать? Для начала, логичнее всего, стоило разобраться с записями и узнать побольше информации о том, что делать с ожогами. Из медицинских поучений он слышал немногое, разве что самое поверхностное. После пожара человек может столкнуться с множеством серьезных последствий, среди которых ожоги занимают центральное место. Ожоги могут варьироваться от легких, затрагивающих лишь верхние слои кожи, до глубоких, проникающих в дерму и подлежащие ткани. При сильном поражении кожи, когда поверхность тела обгорела на 85%, человек сталкивается с тяжелыми осложнениями, включая шок, инфекцию и потенциальную некроз тканей. Смертность при таких травмах значительно возрастает, и выживание зависит от многих факторов, таких как своевременность медицинской помощи и общая физическая форма пострадавшего. При поражении 85% поверхности тела шансы на выживание снижаются до 5-15%, даже при интенсивной терапии и пересадке кожи, которая на то время не практиковалась. Кожа, как главный защитный орган, реагирует на огонь мгновенно. В результате ожога нарушается целостность кожного барьера, что вызывает сильную болезненность и потерю жидкости, что приводит к дегидратации и токсикозу. Лечение включает в себя не только хирургическое вмешательство, но и долгий процесс восстановления, нуждающийся в реабилитации и поддерживающей терапии, чтобы компенсировать повреждения и восстановить нормальную жизнь пострадавшего. Лечение ожогов, особенно при обширных поражениях, требует комплексного подхода. Первоначально необходимо стабилизировать состояние пациента, обеспечив адекватное поступление жидкости и электролитов для предотвращения шока. Антибиотикотерапия становится ключевым моментом в борьбе с инфекциями, которые могут развиваться из-за нарушенного кожного барьера. Часто требуется использование специализированных повязок, способствующих заживлению и защите открытых ран. После первичной госпитализации и стабилизации состояния начинается процесс хирургического вмешательства. В зависимости от степени ожогов, могут потребоваться пересадки кожи, а также работы пластических хирургов для восстановления нормальной анатомической структуры. Важно отметить, что восстановление – это не только физический процесс; психологическая поддержка также играет витальную роль в реабилитации. Пострадавшие могут столкнуться с посттравматическим стрессом, и профессиональная помощь в этой области крайне необходима. Восстановление после ожогов – это долгий путь, который требует терпения и поддержки со стороны близких. Регулярная физиотерапия помогает вернуть функции конечностей и улучшить качество жизни. Чтобы вернуться к нормальной жизни, людям, пережившим ожоги, необходимо создать позитивную среду, в которой они смогут заново обрести уверенность и силу. Финансы открывали многие врата, для того, чтобы спокойно поддерживать его жизнь. Но вот, та, кто тебя родила, готова отказаться от твоего лечения. Гарсиа хоть и осознавал, что не сможет взяться за его излечение всецело, но не будет ли подло, что он его бросит? Неужели совестно позволить случится вновь тому, что однажды нанесло огромную травму? Адам, в любом случае, постарается ещё договориться с Эвелин. Между тем, он понимает, что на нём лежит прямая обязанность сейчас спасать людей от Чумы. На то он и Чумной Доктор. Получается, что придется попытаться усидеть на двух стульях…   После дебатов, он совсем позабыл о том, что хотел навестить фармацевта. «Проклятье» - пробурчал он. Вновь подошел к зловещей тумбе, уже взявшись за её починку. Образно, минуя пару сотен попыток, что-то да вышло. Стоял шкафчик правда теперь набок. Главное, функцию удержания бумаг проделывал успешно. Памятки и недоделанная запись так и осталась пылиться на столе, как Гарсиа обессиленный свалился на кровать. Не было сил ни на мытьё. Тысячи мыслей так и продолжали сверкать в голове, пока Адам не пал в сновидение, так и оставшись в неудобном положении…   В ночной тени Лондона воздух был насыщен болезнью, тревожностью, ожиданием чуда. Улицы, устланные булыжником, мерцали тусклым светом факелов, бросая длинные тени на каменные здания, где тишина прерывалась лишь звуками разума — стучащими шагами и редким разговором. Пепельные облака поднимались над городом, как символ невидимой угрозы, связанной с черной смертью, что надвигалась с лихорадочной быстротой. Луна, полная и яркая, освещала крыши домов, облетевшие от времени и смятения, а звуки далекого звонка колоколов разносились по ветру, предостерегая молчаливых жителей. На смотровых площадках вдоль Темзы стояли образы основных достоинств: судоходные корабли, покачивавшиеся на воде, как бы ускользая от мрачных событий. Гардеробы горожан насились не только оттенками ночи, но и сосудами с целебными травами, призванными отвести беду. Вздохи надежды переплетались с шепотом страха, порождая атмосферу, до краев наполненную величественным, но неумолимым ощущением перемен. Лондонская ночь оказалась театром, где человеческие страсти встречались с вызовами судьбы, переплетая жизнь и смерть в одном драматическом танце. «Чумной Доктор в период Чумы должен помогать не только больным Чумой.» «А к чему тогда призванье Чумного?»