Беззвучный крик

Скиф крался в тенях по подземным коридорам Орбиты, обходя бойцов «Искры». Он мог бы соврать себе, что не ждал такого исхода событий с того самого момента, как встретился взглядами с их лидером. Но он не стал. Слишком много лжи за несколько минут. Он мог бы пройти невидимой косой, неся смерть недавним соратникам. Но не стал. Слишком много чужих жизней уже тянется за ним кровавым следом. Его руки, да и всё тело шли мелкой дрожью после того, что он пережил в капсуле. Теперь он взывал ко всему, чему научился на службе, чтобы не шаркнуть подошвой, не звякнуть оружием лишний раз. Взмокший от напряжения он уже тянулся к ручке двери, когда весь его мир оглушительно щёлкнул крючком предохранителя. — Скиф... Сталкер замер и перестал дышать. — Скиф, как ты мог? — эти слова ударили ровно между лопаток. — Мы верили в тебя. Мы верили, что ты приведёшь нас к Светлой Зоне. Ты был нашим счастливым талисманом. Стар умер, веря в это. Неужели это всё было зря? Скиф сжал зубы, медленно выдыхая. Ещё одна жертва этой чужой войны, которая ударила по нему лично. Улыбчивый Стар, целеустремлённый и оптимистичный, говорил ему в рацию подрагивающим от напряжения голосом о своём хорошем предчувствии. В первый раз Скиф почувствовал облегчение, думая о его смерти. Он не смог посмотреть бы ему в глаза. Он не хотел знать, что в них увидит. — Мне жаль, — произнёс Скиф едва слышно. — Спасибо хоть, что свалить решил по-тихому, — хлестнула его по спине чужая досада. — А теперь проваливай. Никогда, слышишь, никогда больше не попадайся нам на пути. Скиф оказался на улице быстрее, чем успел бы произнести «спасибо». Он валился с ног. Голос Стрелка в рации звучал фоновым шумом. Он не мог собрать своё внимание на дороге. Это было самым простым и самым бездарным способом лишиться жизни, которую Скиф день за днём так рьяно отвоёвывал у Зоны. Затемно он добрался до военных складов. Запер за собой железную дверь на втором этаже штаба. Сел на трухлявый скрипучий диван, поднимая облако пыли. Откинулся на спинку, закрыл глаза и выдохнул. Ему нужна была всего минутка. «Мы успели?» Скиф не хочет врать. «Да». «Правда?.. А мои люди?» Скиф говорит, прежде чем успевает себя остановить. «Они живы». Напряжённое лицо Бродяги смягчается, он улыбается. Скиф пытается улыбнуться непослушными губами в ответ, но тут глаза Бродяги белеют и он, проламывая стекло капсулы, хватает его за горло. — Лжец! Я верил тебе! Мы все верили тебе! Кровь из его шеи брызжет Скифу в лицо. Сталкер проснулся с хрипящим судорожным вдохом, хватаясь за горло, и стал озираться в поисках оружия. Когда понимание вещей вернулось к нему, он протёр лицо ладонью. В свете луны на перчатке сверкнула влага. Он снова откинулся назад, на этот раз с острасткой ударяясь в стену затылком. Боль отдалась в лице, в недавно разбитом носу. Скиф скрипнул зубами. Он закричал бы, вкладывая в этот крик всю боль, злобу и разочарование. Он кричал бы с ненавистью и презрением к себе. Кричал бы от бессилия перед несправедливостью. Он кричал и кричал бы, если бы верил, что это поможет. Но не поможет уже ничего — случившееся не изменить. Его последние слова Бродяге были малодушной ложью. Он сделал это не для него, а для себя. Вот так Скиф распорядился своим последним шансом. Ни один крик не смог бы вырвать из него эту боль. Сейчас он жалел, что искровец не убил его на месте. Когда Скиф впервые увидел Бродягу, он был поражён тем, как же сильно тот похож на его старшего брата. Он даже попытался заняться базовой математикой, но никто на Диком острове не мог назвать даже своего возраста, что уж тут говорить о чужом. И чем дольше наблюдал за ним Скиф — и двадцати четырёх часов всего не наберётся, — тем сильнее казалось это сходство. Он не видел брата много лет, но в этих голубых усталых глазах и напряжённых бровях он узнавал его, ещё совсем юного. Брат водил маленького Женю сначала в сад, а потом в школу, проверял домашнюю работу, читал с ним книги, защищал его и мать от пьяницы-отца. А ещё он всегда искал любой способ заработать, чтобы семья могла сводить концы с концами. Он никогда не жаловался и всегда находил время на мелкого брата. А потом он исчез, и как бы Скиф его ни искал, никто так и не смог дать ответа, куда пропал Артём Мартыненко. Скиф хотел вернуться на Дикий остров снова и поговорить с Бродягой, когда всё наконец закончится. Но когда всё-таки он вернулся туда после катастрофы на НИИЧАЗе, его встретили лишь призраки ненаступившего будущего. Скиф видел много страшных вещей, но ещё ничего столь сокрушительного. Когда тяжёлое безжизненное тело Бродяги упало на него там, в подвале у Доктора, Скиф не почувствовал ничего. Чувства не вернулись к нему и потом. Он пёр дальше, точка за точкой, делал то, что умел лучше всего, и ничего не чувствовал. Но сегодня в капсуле… Словно контузия наконец прошла, и он услышал тот дикий крик, что родился в душе и застрял в горле. Скиф соврал быстро, даже не задумываясь. Он не смог кинуть тот последний камешек на гору, которую нёс на своих плечах Бродяга. Он не хотел видеть, как та наконец погребает его под собой. Он не хотел запоминать его сломленным, стоящим на руинах мечты, кроме которой у Бродяги не было ничего. Он не думал тогда, какой тяжестью эта ложь ляжет на его собственные плечи. Он встретился с ней лицом к лицу здесь, в темноте и одиночестве. — Мне жаль, — беззвучно прошептал Скиф в пустоту, закрывая лицо руками. — Мне так жаль.

***

— Эй, Скиф, живой? — раздался в рации обеспокоенный голос Рихтера. — Шрам выписал на тебя охотничью лицензию. Что у вас стряслось? — Долгая и поганая история. — Где ты? Нужна помощь? Я приду. — Я в порядке, есть ещё дело. Потом можем увидеться в «Сто рентген». — Ловлю на слове. Я буду ждать, Скиф. Пожалуйста, будь осторожен.