Под покровом снега

Утро встретило Ноя щекочущими лучами, пробивавшимися сквозь толстые стекла. Солнце впервые за неделю заливало гору. Страшная метель исчезла за ночь, словно ее никогда и не было, оставив после себя только сугробы наметенного снега. Тропу, протоптанную вчера Ноем, давно замело, и пришлось прокладывать новую, а потом разгребать занесенную дверь одного из соседних домов. Ною до сих пор было неудобно, что приходилось шарить в чужих вещах, чтобы найти хоть что-нибудь подходящее, но есть им с Астольфо все же что-то было нужно. Особенно Астольфо, который до сих пор напоминал бледное привидение. Ной только закончил расчищать вход, как что-то заставило его обернуться и посмотреть туда, где под сугробами пряталась тропинка из деревни. Под солнечными лучами снег сиял мириадами искр и слепил глаза, но Ной, подчиняясь непонятному порыву, все всматривался и всматривался до того, что перед глазами начали плыть темные круги. Вот ему показалось, что за склоном холма что-то мелькнуло — раз, второй. Затем появился острый кончик, похожий на острие копья, замотанного в белую ткань. Ной сделал шаг вперед, затем второй, не веря собственным глазам — а сердце безумно забилось в груди. Нет, неужели, не может быть... Из-за холма выглянула светлая кудрявая макушка, и Ной бросился туда: — Роланд! Рядом появилась еще одна фигура, и Ной почувствовал, как слезы подступают к глазам. — Ванитас!!! — он изо всех сил замахал им рукой, спотыкаясь и через шаг проваливаясь в снег по колено. Роланд наконец-то тоже его заметил — и расцвел солнечной улыбкой: — Ной! Они пересеклись на полпути — и Роланд немедленно сгреб Ноя в объятия. — Пресвятая Дева Мария, я знал, что сегодня случится что-нибудь хорошее! Бог свидетель, я бесконечно рад видеть тебя целым и невредимым! — его сильные руки хлопали Ноя по спине, тот цеплялся дрожащими пальцами за потрепанный охотничий плащ, шмыгал носом и пытался окончательно не расплакаться. На душе сразу стало так легко, и только сейчас Ной понял, сколько сил у него забрала последняя неделя. Ванитас держался поодаль, полными отвращения глазами созерцая эту сцену, но Ною было все равно. Сейчас он готов был и Ванитаса так же обнять, и, казалось, кого угодно, кого бы ни встретил на этой дороге. Он наконец снова был не один. Ему наконец-то не нужно было тащить все самому. Теперь все должно было быть хорошо. Роланд в последний раз сжал его в объятиях, отпустил. Положил руки на плечи, заглянул в глаза. — Слушай, ты случайно не видел Астольфо? — в его взгляде бился тревожный огонек, и Ной вдруг понял: волновался и боялся не он один. — Мы так и не смогли его найти за все это время. — Он здесь, — Ной обернулся, кивнул в дом на самой вершине. — С ним все хорошо... То есть, нет, не все, он ранен — ​​но не так серьезно, и я перевязал раны, и... — Слава Богу, — Роланд шумно выдохнул и на мгновение закрыл глаза, и Ной почувствовал, как сердце пропустило один удар. Но тут Роланд встрепенулся и снова расцвел своей привычной лучезарной улыбкой. — Я тогда к нему, — кивнул благодарно — и быстрым шагом двинулся наверх. Ванитас проводил его опасливым взглядом, словно боялся, что в любой момент Роланд передумает, развернется и бросится назад, затем перевел глаза на Ноя. — …Перевязал раны, серьезно? — несколько секунд смотрел своим фирменным взглядом «Как ты докатился до такого идиотизма?», наконец тяжело вздохнул. — Ой, да к дьяволу. Сваливаем отсюда, пока Роланд занят мальчишкой, я даже ради возможности наконец-то помыться не готов оставаться здесь ни на секунду. Ты не представляешь, что за эту неделю мне пришлось вытерпеть, я думал, я там концы отдам. Не хочу оставаться рядом с кем-либо из охотников хотя бы на один лишний миг. Особенно с этим больным на всю голову. Он развернулся и уже сделал шаг из поселка, но Ной поймал его за руку. — Погоди, — сердце предательски колотилось о ребра, слова путались в голове и все никак не складывались в правильные строки. — Я не могу. Я должен убедиться, что с Астольфо все хорошо. Ванитас остановился. Медленно обернулся, смерил его тяжелым взглядом. — Чего? — между тонкими бровями залегла глубокая морщинка. — Что ты несешь? Там Роланд, они уж как-нибудь разберутся сами. — Да, но… — Ной набрал полную грудь воздуха, запнулся. Ванитас развернулся к нему, выдернул свою руку из ослабевших пальцев. — Мальчишка чуть не нашинковал тебя при первой встрече. Он убивал людей — пусть это были порождения проклятия Хлои д’Апше, он об этом не знал. Ранил твоего драгоценного друга Жан-Жака и отрубил тебе руку, — с каждой фразой взгляд Ванитаса становился все холоднее. — И ты вдруг не просто вытаскиваешь его из драки и перевязываешь ему раны — ладно, ты у нас непомерно добренький, я смирился с этим, — а еще и хочешь лично убедиться, доберется ли он нормально домой в Орден? Ты серьезно? — Нет, это не… — Ной поднял руки в примирительном жесте, безуспешно пытаясь подобрать слова. — Это другое... Какой-то миг Ванитас внимательно всматривался ему в лицо, а потом что-то в его выражении так изменилось, что Ною вдруг стало страшно. — Ты влез ему в память… — хрипло прозвучало в морозном воздухе. Ной шумно вдохнул, шевельнул губами, пытаясь подобрать слова, но не успел. — Ты влез ему в память, идиот ты чертов! — взорвался Ванитас. — Придурок, да как ты только додумался до этого? Что тебе в голову выстрелило? Тебе ударом того вампира последние мозги отшибло?! Ной невольно сделал шаг назад: — Нет, я... — Олух! Тупица! Кретин! — Ванитас запустил руку в волосы, с усилием сжал всклокоченные пряди. — А я еще удивился сначала, что с тобой не так, ты же говорил, что его ненавидишь! А ты полез копаться в его прошлом! — Погоди, — запоздалая догадка холодной ладонью коснулась груди с внутренней стороны, и Ною на мгновение показалось, что залитый солнечными лучами мир смазался и поплыл. — Ты знал? Знал обо… обо всем, что произошло? Ванитас поднял злой взгляд. — Знал, — бросил коротко. — Не присутствовал при этом, конечно, но знал. И что? У Ноя перехватило дыхание. — И... И, несмотря на это, ты так спокойно говорил все это в Жеводане? Данте потом рассказывал... — Что?! — Ванитас уставился на него шокированным взглядом. — Что ты несешь? Он был врагом! Он бы нашинковал тебя на фарш, отрубил бы твою тупую башку и насадил бы ее на острие своего копья, если бы Жан-Жака не понесло в вашу сторону, и нас вслед за ним! — Но все равно!.. — попытался было вступиться Ной, но Ванитас его оборвал. — Мальчишка стал паладином в пятнадцать! — его голубые глаза пылали яростью, вокруг рта разлетались облака пара. — Этот титул дают не за знатный род или красивое личико. Ты бы там концы отдал, если бы он сражался с тобой в полную силу, а ты в своей слепой наивности продолжал видеть в нем маленького ребенка! И ты сейчас смеешь меня обвинять, что я использовал какие-то не такие методы, чтобы ослабить врага, жаждавшего твоей смерти?! — Ной! Они оба умолкли и повернулись на голос. Роланд, уже без плаща, стоял в дверях дома — черная фигура на сером фоне — и смотрел на них сверху вниз. — Мы можем поговорить? — его лицо было неподвижным, но Ной вдруг понял: он видел следы от укусов на руке Астольфо. Ванитас порывисто вдохнул и коротко выругался сквозь зубы. Ной окинул его коротким взглядом — в груди невольно заскреблось чувство вины, — затем повернулся к Роланду и молча кивнул.   Как случилось, что он оказался у плиты, Ванитас так окончательно и не понял. Ему просто попались на глаза последствия кулинарных попыток Ноя, а дальше все было как в тумане. Пришел в себя Ванитас только тогда, когда в печке весело танцевал огонь, а на металлических кругляшах наверху стояли две кастрюли и одна сковородка. Ной — на правах временного хозяина, что ли? — порывался ему помогать, но Ванитас смерил его свирепым взглядом, рявкнул «Не смей в своей жизни больше и близко подходить к кухне!» и отвернулся. Роланд вошел в комнату последним. Аккуратно прикрыл дверь, придвинул себе табурет и сел прямо перед ней. Ванитас окинул его коротким взглядом — Роланд оставил Дюрандаль в комнате и даже латные перчатки снял, но, осознанно или бессознательно, он перекрывал единственный выход из кухни. Ванитасу просто невыносимо захотелось выругаться. Астольфо он видел совсем краем глаза, когда заходил: тот скользнул по Ванитасу расфокусированным тусклым взглядом и, казалось, даже не узнал. Белее стен вокруг и явно похудевший за эту неделю — еще бы, на Ноевых-то харчах! — он, похоже, не собирался никого убивать в кровавом припадке, только пальцы левой крепко сжимали рукав на правой. Наверное, там, где были следы укусов. Ной сидел на скамейке под противоположной стеной, и чувство вины вокруг него можно было резать ножом. Роланд переплел покрытые шрамами пальцы, опустил взгляд, поднял. — Прежде всего, я хотел бы еще раз тебя поблагодарить, — улыбнулся мягко. — Я бегло осмотрел раны Астольфо — та, что на ноге, довольно серьезная, если бы никто ему не помог, он, возможно, и не истек бы кровью, но из-за ее потери имел все шансы остаться без сознания. Учитывая, что Луизетту мы нашли почти через сутки, да и то чудом, Астольфо за ночь замерз бы насмерть. Поэтому спасибо. Ты спас ему жизнь. Ванитас прислонился к печке — после недели скитаний по пещерам и ночлега черт знает где домашнее тепло приятно грело бок, — и бросил взгляд на Ноя. Тот чем дальше, тем больше съеживался, словно каждое новое слово Роланда иглой вонзалось ему под ногти. Ванитасу опять захотелось выругаться: кретин, господи, ну какой же все-таки кретин! Как, просто как можно было довести ситуацию до такого?! Голова невольно уже просчитывала самые худшие варианты: если дойдет до драки — Роланд оставил оружие в комнате, но в тесной кухне ему могло хватить и стоявших у стены кочерги или ухвата. Сумки с амуницией он не снимал, вытащить аэгис или эликсир — дело двух секунд, а Ной в нынешнем состоянии был не боец. Оставалась надежда на то, что Ванитас успеет использовать гримуар, но Роланд тоже наверняка просчитал этот вариант. И убежать сквозь единственное крошечное окошко, как назло, вряд ли было возможно. Ванитас досадливо цыкнул: ситуация явно складывалась не в их пользу. — Теперь об остальном, — улыбка исчезла с лица Роланда, он смотрел спокойно и сосредоточенно. — Ной, я знаю, что ты хороший человек — вампир, то есть, но не суть. Я знаю, что ты никогда не причинил бы вреда кому-то раненному и беззащитному — я не раз собственными глазами видел, как ты, жертвуя собой, защищал других. Но у Астольфо на руке укусы. Свежие, им меньше недели — за такое время следы обычно уже заживают. Я бы не хотел тебя ни в чем голословно винить, поэтому прошу: объясни, пожалуйста, что случилось. Я хочу понять. Ванитас снова повернулся к Ною. Тот сидел, напряженно сжимая пальцами ткань брюк, отчаянный, почти загнанный взгляд был обращен в пол. — Это… — он отрывисто вдохнул. Помолчал мгновение, зажмурился. — Это моя вина! Роланд поднял голову, явно собираясь что-то сказать, но Ванитас его опередил. — Прекрати ныть и наматывать сопли на кулак! — рявкнул так, что звякнули чашки на полке над печью. — Открой наконец рот и расскажи все нормально с самого начала! Ной бросил на него так осточертевший взгляд избитого щенка, потом снова опустил голову. — Да… — сказал тихо. — Да, ты прав. Простите. Ванитас фыркнул, повернулся вполоборота к плите, перемешал картофель, шкворчавший на сковородке. В том, что у добренького идиота вроде Ноя не было намерений хоть кому-то навредить, он был уверен — а раз так, шансов, что конфликт с Роландом завершится мирно, было куда больше, если все честно ему рассказать. Ной снова перевел дыхание. Помолчал минуту. — Это действительно моя вина, — сказал уже более спокойным голосом, опустив глаза. — Пока я нес Астольфо в деревню, пока перевязывал… Вампиры чувствуют запах крови куда сильнее людей, а кровь Астольфо… Я… Я не сдержался. Это исключительно моя вина. Я не смог, я поддался инстинктам. Я совершил непоправимое. А потом Астольфо... Нет. Нет. Это его не касается! Это я виноват, Астольфо здесь ни при чем! — Что «потом Астольфо»? — тон Роланда стал ощутимо тяжелее, но сложенные на коленях руки все еще были расслаблены. Ной упрямо мотнул головой, всем своим видом показывая, что не собирается говорить, его рот был сжат в тонкую нить. Ванитас окинул его долгим взглядом. — Ему понравилось, да? — прозвучало в тишине. Ной резко поднял голову. — Нет, это не!.. — Ему понравилось, и очень сильно, — уже увереннее повторил Ванитас. Роланд повернулся к нему. — Что значит «понравилось»? — между его бровями залегла тонкая морщинка, зеленые глаза смотрели внимательно, готовые, кажется, поймать малейшую ложь. Ванитас пожал плечами. — То и значит, — ответил, спокойно выдерживая взгляд Роланда. — Во время укуса, чтобы жертва не пыталась вырваться, у всех вампиров автоматически выделяется своеобразный секрет, который через клыки попадает в кровь жертвы. В зависимости от особенностей человека и вампира, эффект может быть разным: оцепенение, слабость, сонливость, неземное блаженство. — Ванитас! — Судя по всему, у Ноя с Астольфо совместимость оказалась настолько удачной, что получилось как раз последнее, — игнорируя окрик Ноя, продолжил Ванитас. — Ты знаешь мальчишку куда лучше, чем мы, тебе виднее, что это могло быть: безграничное и блаженное спокойствие, ощущение, близкое к оргазму, или еще что-то. — Ванитас!!! — Заткнись! — яростно обернулся он к Ною. — Если взялся рассказывать, делай это полностью, а не посыпай голову пеплом, умалчивая детали! Ной порывисто вдохнул, явно пытаясь ответить что-то гневное, его глаза на миг вспыхнули красным — дьявол, только этот идиот мог всерьез решить вписаться за малолетнего психованного паладина! — но слов, похоже, так и не нашел. Ванитас выругался сквозь зубы и снова повернулся к Роланду. — Если не веришь мне — вспомни лица жертв вампиров, которых вы находили, — бросил холодно. — Многие из них были перекошены от ужаса или боли? Роланд секунду смотрел на него, затем опустил глаза. Молча кивнул, словно принимая все доводы, снова бросил взгляд на Ноя. — Тогда, значит, дальше ты пил кровь Астольфо потому, что ему понравилось? — по его лицу сейчас крайне тяжело было что-то прочесть. Ной мотнул головой. — Нет, я... Я бы ни за что не посмел, — на его лицо снова вернулось то самое отчаянное выражение, которое было сначала. — Я бы сам никогда… Я… Я видел его прошлое. Повисла звонкая тишина, которую прерывало только бульканье в кастрюлях и шкворчание картофеля на сковородке. Крупные пальцы Роланда до того переплелись в напряженный замок, что покрытые шрамами косточки побелели. — Что ты имеешь в виду? — его голос был настолько непривычно ровным и безэмоциональным, что у Ванитаса по затылку пробежали мурашки. Ной закусил губу. — Я из рода архивистов, — казалось, ему физически сложно было проталкивать слова сквозь горло. — Когда мы пьем чью-то кровь, можем заглядывать в воспоминания, когда делаем это впервые — воспоминаний не избежать никак. Я не хотел рыться в его прошлом, клянусь, — Ной закрыл лицо руками, судорожно всхлипнул. Помолчал минуту, потом надломленно произнес: — Я видел все с самого начала. Ванитас снова выругался и закрыл глаза рукой. Идиот, тупица, болван последний, он распереживался даже тогда, в катакомбах под Нотр-Дамом, когда Ванитас коротко обмолвился, что его родители погибли от рук вампиров. А тут додумался напрямую залезть в воспоминания, ну что за кретин! Роланд сидел, задумчиво потирая одним большим пальцем другой, его взгляд блуждал по полу. — Астольфо знает? — спросил наконец, поднимая глаза. — Что ты в курсе? Ной молча мотнул головой, но говорить сейчас, казалось, не мог. Ванитас вздохнул. — Жертва не чувствует, что ее воспоминания читают, — отозвался кисло. — А Ной не стал бы о подобном болтать в лицо. Сама жертва, если что, воспоминания заново тоже не переживает. Роланд кивнул. Минуту посидел молча, потом снова бросил взгляд на Ноя. — Не говори ему, пожалуйста, хорошо? — прозвучало тихо и печально. — Не думаю, что Астольфо стоит об этом знать. Пусть это останется между нами. Ной снова всхлипнул, затем тоже кивнул. Он так и не сказал ни слова и продолжал сидеть, закрыв лицо руками. Ванитас окинул глазами сцену, словно выпрыгнувшую на него из какой-то низкопробной театральной трагедии, досадливо цыкнул. Развернулся к плите, перемешал во второй раз картофель и забросил в одну из кастрюль уже нарезанную морковь. Попробовал тушившееся в другой рагу, досыпал соли. Тишина затягивалась. Первым ее нарушил Роланд. — И все же, — его голос сейчас звучал совсем тихо и мягко, — я так понимаю, это было неделю назад. Следы на руке Астольфо более свежие. Ной прерывисто вдохнул, словно пытаясь успокоиться, медленно опустил руки. — Да, это… — он запнулся, снова закусил губу. — Астольфо… не становилось лучше. Его сильно лихорадило, особенно к вечеру, и я не знаю, как правильно сказать, но... Ему снились кошмары, когда он просыпался — упорно пытался встать с постели, и я боялся, что он... себе навредит. Ванитас закатил глаза — ну кто, кто так вообще рассказывает? — и готов был снова вступиться, однако Роланда, как ни странно, такое кривое объяснение, похоже, устроило. — И ты решил, что укус сможет его остановить? — Я пытался его успокоить, — в голосе Ноя прорезалось отчаяние. — Но он меня вообще не слушал. И я боялся, если буду держать слишком сильно, сам его раню. Клянусь, я бы ни за что больше так не поступил, но я просто не знал, что еще мог сделать, а потом Астольфо попросил... Ной запнулся на полуслове, зажал рот рукой — понимая, что слишком поздно. Минуту царила тяжелая тишина, затем Роланд вздохнул. Выпрямился, откинулся назад, опираясь затылком о потрепанную дверь кухни. — Он попросил тебя еще, — протянул медленно. Засмотрелся на совсем недавно выбеленный потолок. — Это плохо... Ной вскинул полный отчаяния взгляд. — Я больше не собирался!.. — начал было, однако Ванитас его перебил. — Проблема не в тебе, — бросил коротко. — Проблема в Астольфо. Ной перевел на него непонимающий взгляд, и Ванитас поморщился: надо же быть таким тугодумом. Но его опередил Роланд. — Если Астольфо — с его прошлым, со всей его ненавистью к вампирам — сам хотел, чтобы ты пил его кровь… — он умолк на минуту, затем задумчиво потер подбородок пальцами. — Оливье сформулировал бы это лучше меня, но по-хорошему охотники Ордена не должны даже общаться с вампирами. — Но ты же общаешься, — Ной поднял шокированный взгляд, и Ванитасу невыносимо захотелось треснуть его по наивной башке. — И Жорж, и Мария. — Я — это немного другое дело, — Роланд устало улыбнулся одними уголками губ. — А так — паладин должен быть образцом для других, к нему требования всегда выше, чем к рядовому охотнику. И если в Ордене узнают, что у паладина связь с вампиром, еще и через питье крови... — он умолк на минуту, затем на его лице отразилась печаль. — У Астольфо нет другого дома, кроме Ордена. Нет ни родных, ни близких. Он рос здесь с детства — собственно, Ной, ты же видел его воспоминания, ты должен знать. Он не может это потерять. Ной уставился на Роланда непонимающим взглядом. — Но ведь я больше!.. — начал было он, но Ванитас его перебил. — Зависимость, — слово, которого явно избегал Роланд, тяжело повисло в воздухе. — Если у мальчишки сформируется зависимость от эффекта твоих укусов — все, можешь ставить на его будущем крест. «А она, вероятно, уже сформировалась — у такой-то истерички», — хотел было добавить Ванитас, но взглянул на Роланда и успел прикусить язык. Все же, разговор вышел на куда лучший финал, чем он ожидал, и портить результат сейчас не стоило. Ной несколько секунд шокированно таращился на Ванитаса, затем опустил взгляд. Вдохнул, словно собираясь что-то сказать, но, похоже, подходящих слов так и не смог подобрать. Роланд еще некоторое время задумчиво гипнотизировал потолок, затем коротко хлопнул крупными ладонями по коленям, срывая оцепенение, окутавшее комнату. — Сделаем так, — он обвел Ноя и Ванитаса взглядом по кругу. — Поедим — и вам лучше будет покинуть поселок. Мы с Ванитасом пошли авангардом вас искать, но скоро за нами подтянутся шестой и двенадцатый отряды. И последнему вам точно лучше не попадаться на глаза. Ванитас кивнул: он и так, откровенно говоря, слишком засветился, пока лазил по горам вместе с Роландом, ища проклятого — но тогда у него не было выбора, сам бы он, как ни хотел, не смог бы справиться. Но сейчас — сейчас точно не было смысла больше задерживаться. — Я сделаю все, чтобы скрыть следы укусов от Марко, — продолжал Роланд, — а сам Астольфо вряд ли об этом расскажет, поэтому все должно быть хорошо. Однако… — он бросил долгий взгляд на Ноя. — Я понимаю, что, учитывая, что и вы, и мы охотимся за проклятыми, нельзя дать стопроцентную гарантию. Но... Ной, если будет такая возможность, постарайся избегать Астольфо, ладно? Я понимаю, что ты не причинишь ему никакого вреда, но... Я просто хочу быть уверен, что у него все будет хорошо. Долгое мгновение Ной смотрел прямо Роланду в глаза, затем низко опустил голову — пряди волос спрятали от чужих взглядов его лицо — и молча кивнул.   Собирались они быстро: несмотря на прожитую в доме неделю, брать Ною с собой было нечего. Он пришел сюда налегке, лишь с раненым Астольфо на руках — и уходил так же. Только Астольфо оставался. В груди что-то глухо болело. Ной в последний раз окинул взглядом кухню: печка, уже перемытые после обеда тарелки, стол, на котором все еще лежали нож и амуниция Астольфо — за все эти дни Ной так и не забрал их обратно в комнату. Вот тут он ежедневно топил снег в тазу: сначала — чтобы менять Астольфо компрессы, затем — чтобы смочить кусок ткани и хоть так обтереться. Тут — пытался готовить. Даже когда лихорадка стала спадать, Астольфо ел очень плохо, и, казалось, только сегодня к нему наконец начал немного возвращаться аппетит. «О нем же позаботятся, да?» — промелькнуло в голове. Наверное, охотники останутся в поселке на несколько дней, пока Астольфо окончательно не встанет на ноги и не сможет вместе со всеми спуститься с горы. Или они обычно поступают как-то иначе? Что они делают, когда их товарищ ранен и не может идти? Взгляд споткнулся о деньги, которые Ной оставил на полке еще в один из первых дней. Поколебавшись немного, он потянулся ко внутреннему карману пальто, достал оттуда еще двадцать франков и положил сверху. Ванитас, заглянувший на кухню, закатил глаза и тяжело вздохнул, но ничего не сказал. В комнате было необычно ясно. Солнечные лучи отражались от снега на улице, мягко касались тонкого профиля Астольфо и танцевали крошечными искрами на его волосах. Ной остановился в двери, в груди снова глухо заболело. Роланд сейчас сидел на краю кровати, там, где обычно садился сам Ной, его руки умело наматывали повязку поверх следов от клыков. Светлые волосы были все еще влажными, мелкие капли блестели крошечными хрусталиками в кудрях — перед обедом Роланд успел наскоро вымыться и переодеться. Рубашка, висевшая на Астольфо мешком, едва сходилась у него на груди, солнечный свет словно окутывал его, и Роланд сейчас походил на рыцаря из детских сказок, которые Ной так давно — словно вечность назад — читал вместе с Луи и Доми. Роланд что-то говорил, весело и вдохновенно — кажется, рассказывал об их с Ванитасом приключениях, пока они искали проклятого, — но Ной никак не мог уловить их суть: слова почему-то упрямо не желали выстраиваться во что-то осмысленное. «Так будет лучше». Астольфо на него не смотрел: его тусклый, потухший взгляд был обращен вниз. Он не отвечал, не пытался выдернуть запястье из рук Роланда; трудно было понять, слушает ли он вообще, что ему рассказывают. «Так будет правильно». Астольфо вдруг поднял голову и посмотрел прямо на Ноя — ясным и четким взглядом, и сердце сжалось. Он наконец был среди своих, среди охотников, как и должен был. Как надеялся Ной в самом начале — он хотел, чтобы их нашли, хотел, чтобы Роланд забрал Астольфо. И все же... Голова Астольфо на его плече. Теплое дыхание на шее. Спина, медленно расслабляющаяся под его рукой. Ощущение, что он может спасти, что может помочь — прямо здесь и сейчас. — Черт возьми, сколько можно торчать?! Пошли, мы сейчас в дверях с другими охотниками поцелуемся! Будешь им объяснять, какой ты не такой хороший вампир?! Ной вздрогнул, повернулся на голос. Ванитас уже стоял в коридоре, сердито уперев руки в бока, его голубые глаза раздраженно сверкали. Он был прав, пронеслось в голове, они должны были уходить. Охотникам не стоило знать, что Астольфо спас вампир, не стоило лишний раз пересекаться с наследником Голубой Луны. Раз проклятый был спасен, их дела в горах Шартрез были закончены, и можно было возвращаться в Париж. Ной направился к выходу, на полпути бросил взгляд за плечо. Астольфо смотрел ему вслед со странным выражением в глазах — словно хотел окликнуть, словно собирался что-то сказать, но не решался. Смотрел сейчас и Роланд. «Постарайся избегать Астольфо, ладно?» Ной отвернулся и быстро вышел во двор. Солнце затопило его с ног до головы, брызнуло в глаза мириадами отраженных от снега искр так резко, что выступили слезы. Ной вытер их тыльной стороной ладони, затем еще и еще — почему-то они никак не хотели останавливаться, — а потом сделал первый шаг вниз со склона горы.