Цветущие лилии, открывшие любовь

      Только поступив в корейский университет на учебу, Феликс рассчитывал, что его жизнь в стенах этого заведения пройдет так же, как и в школе. Никто не будет интересоваться им, а он не станет заглядываться на других, заранее зная, что ничего хорошего из этого не выйдет. Ли будет просто сосуществовать с множеством людей в одном помещении, являясь неким призраком, который что есть, что нет, всем безразлично. Ему нравилась спокойная жизнь, когда от него ничего не ждали, а ему не надо было стараться, чтобы это ожидание оправдать. Не любил заводить новые знакомства, так как потом обязательно бы ждал нож в спину. В прошлом с ним и его чувствами от всей души поигрались злые сверстники, и теперь каждого, кто пытался с ним сблизиться, он рассматривал как будущую угрозу. На первой паре, что вел их куратор, в голове вертелись давно выставленные установки, чтобы вся институтская жизнь прошла так, как ему было нужно.       Но кто ж знал, что в первый день группа, сама того не ведая, одним решением разрушит половину его планов, предлагая его в кандидатуры старосты. И дело было не в их просвещенности в том, что он отличник, не в какой-то необычайной симпатии или доверии. Нет, за него все решила какая-то рулетка судьбы, которую недальновидные одногруппники нашли в интернете, видимо им настолько было плевать, кто станет главой их небольшой компании.       Кое-как смирившись дома со всеми новыми обязанностями и все-таки наложенными ожиданиями, Феликс надеялся, что на этом сюрпризы и неожиданные повороты подойдут к концу. Однако сейчас, глупо пялясь в экран телефона, на дисплее которого была открыта фотография третьекурсника, убеждался в том, что никто его желания исполнять не будет, уж точно не в этом году.

***

      Хмурясь и потирая глаза, что готовы были закрыться в любой момент из-за трехчасового сна, Ли шел по коридору, под нос ругаясь так, что если рядом стояла его мать, то непременно бы шлепнула по губам за довольно грубые слова. Сказать, что он был просто недоволен, было фатальной ошибкой. Парень, обычно всегда настроенный пофигистично, проклинал своих сокурсников, их решение сделать его старостой и деканат, потому что должен был в выходной день прийти в университет и вместе с другими горемыками, такими же, как он, снимать все украшения, сделанные перед Новым Годом. Видите ли скоро в актовом зале должно проходить очень важное мероприятие с каким-то влиятельным предпринимателем в сфере купли-продажи, а дождик и снежинки, свисающие с потолка, наклеенные на дверях и стеклах, были не к месту. И почему-то, не присутствуя на самом празднике месяц назад из-за того, что еще даже не числился в институте, Феликс должен был вместе со всеми лазать, как акробат, со стремянки на стремянку, только чтобы убрать то, в чем он даже не участвовал. Хорошо, он мог смириться с такой несправедливостью, просто поворчав несколько часов у себя в комнате общежития, но не когда всю эту уборку поставили на семь часов утра!       Ли никогда не мог похвастаться спокойным и продолжительным сном, чаще всего ему либо не спалось, либо снились кошмары, после которых оставшиеся часы он проводил с чашкой кофе и какой-нибудь успокаивающей музыкой в наушниках. Поэтому когда он понял, что спать ему придется мало даже не из-за своих проблем, разозлился еще больше, швыряя телефон с полученным сообщением от куратора на свою кровать. Зато сейчас, исчерпав все силы на негодование и сборы, шел спокойно, показывая свое безразличие каждому встреченному человеку.       Открыв двери зала, Феликс не ожидал, что в нем будет так много людей, одними старостами тут даже не пахло. Слева, недалеко от сцены, стояли несколько учителей, спокойно рассуждающие о том, куда деть елку и кому поручить ее разобрать. Возле высокого хвойного дерева находились старшекурсники, подкалывая человека, боящегося слезть со второй ступени лестницы, но потом все же ему помогая. В зале же перед глазами постоянно мельтешила оставшаяся средневозрастная масса, которая ничем не помогала, а только разбавляла тишину каким-то хрустом, громким смехом и возмущенной руганью. Сам же зал был обычным, Ликса он точно не поразил. Сцена была среднего размера, а ее края были прикрыты красными бархатными кулисами, за которыми потом он заметил страстно целующуюся парочку, после этого моментально сморщив лицо и отвернувшись. Ель стояла в самом центре, но только не придавала счастья и радости своей красотой и сиянием, а навевала уныние, ведь была уже наполовину раздета, старшим оставалось снять лишь несколько игрушек и звезду сверху. Окна, из которых лучи светили прямо ему в глаза, были продолговатыми, но узкими, занимали где-то треть стены. И таких было по периметру около трех штук. Остальное же пространство заполняли кресла, материал обивки которых, казалось, ничем не отличался от кулис.       Осмотрев все и удовлетворив свое любопытство, в мыслях выводя четкую оценку «3», Феликс пошел к старшеклассникам, потому как куратор четко и ясно дал ему понять, что сегодня он полностью в их распоряжении. Учителей, стоящих сбоку, как будто здесь и не было вовсе. Ли ненавидел подходить к кому-то первым, боялся и стеснялся одновременно, так как не знал, что скажут и как отреагируют люди на его присутствие, а раньше реакции были не слишком дружелюбными, из-за чего конкретно он, кстати, так и не узнал. Не то, чтобы он считал себя странным или отчужденным, хотя, наверное, отчасти так и было, но перед тем как что-то сказать или сделать всегда проматывал это действо в голове, анализируя, насколько фигово или стремно оно выглядело со стороны. Поэтому сейчас, направляясь в сторону пихающихся в шутку парней, он высматривал того, кто на его взгляд был более-менее адекватным и спокойным из всех этой компании сумасшедших весельчаков. И откуда спрашивается у них столько сил в такое раннее время…?!       Подойдя к студенту, который стоял в стороне и что-то смотрел в своем телефоне, Феликс все никак не решался что-то сказать, чтобы обозначить свое присутствие, гребанная застенчивость! Но ему даже звука издать не понадобилось, потому что старший сам отвлекся от смартфона и обернулся к нему, чуть пугаясь. — Черт, — чуть отскочив, сказал парень, а потом выдохнул и несколько секунд рассматривал его, молчаливо блуждая взглядом по лицу, позже спускаясь на плечи и тело, — ты чего, как призрак, стоишь и молчишь? — Не успел поздороваться, — пожал плечами Ли, отводя глаза и краснея от такого пристального рассматривания, — меня в помощь к вам назначили. — Аа, так ты тот первокурсник, которого к нам экономик приставил, — вспомнив, просиял взглядом старший, а потом обратился к своим друзьям. — Эй, жертвы слабоумия, прекращайте свой бестолковый спор, пришел тот, которого мы так ждали, — после этих слов Феликс не знал, что и думать, но начал нервничать, пряча руки в карманы толстовки и сжимая ее ткань изнутри. — Минхо, прекращай язвить! — Выкрикнул кто-то из этой толпы, а потом обратил внимание на побледневшего первокурсника, — ну наконец-то, теперь то мы закончим с этой елкой и пойдем по домам. — И-извините, но я вообще без понятия, что должен делать, может, расскажите? — Прочистил горло, чтобы голос не дрожал, Ли, а после продолжил, — мне ничего не говорили кроме того, что я буду помогать вам. — Не волнуйся, от тебя требуется только стоять на самой верхней ступеньке этой стремянки и сбрасывать этим двоим оставшиеся игрушки, — Минхо, Ли запомнил имя самого главного в этой компании, указал на двух крепких ребят, что моментально улыбнулись, кивнув. — А почему вы сами не можете с этим управиться? — Феликс не понимал своего обязательного участия, да и привилегия стоять на кое-как стоящей железяке не слишком привлекала. — Потому что с двух сторон двое должны держать ножки этого чуда, чтобы они не разъехались, а оставшаяся пара - складывать новогодние атрибуты в коробки. Нас как раз шесть, не хватает одного, то есть тебя, который будет их снимать, да и плюсом ты самый легкий из нас, удерживать эту…лестницу будет легче. Минхо объяснял ему всю схему, а Ликс до сих пор не понимал, за какие грехи в прошлой жизни его назначили старостой и сейчас заставляли лезть на одном слове стоящую металлическую конструкцию, с которой свалиться, из-за ее неустойчивости, было проще простого. Но выбора у него не было, поэтому, молча кивнув, он дождался, пока старшие, приготовившись, разрешили ему подниматься и стал медленно забираться наверх, наблюдая, как от страха тряслись руки. Все же получить перелом позвоночника или конечностей при падении не хотелось.       Полчаса проходили спокойно и в относительной тишине, если не считать громкого гогота какого-то идиота, сидящего в зале. Четверо старших крепко держали ножки лестницы, каждые пять минут спрашивая, прямо ли он стоит, а двое, радуясь, как дети, ловили сброшенные им шарики и относили их в коробку. Феликс даже не замечал, как быстро текло время, и как на искусственной зелени осталась лишь большая золотая звезда. Он полностью абстрагировался от всех внешних шумов и событий, снова копаясь в своих мыслях и размышляя над тем, как он выглядел в глазах внизу стоящих парней. Ли может и хотел избавиться от этой привычки, даже пытался год назад, но из-за постоянных провалов смирился, заключая каждый вывод тем, что казался он другим либо глупым, либо обычным. Единственное, что было странно на этот раз, так это то, что все шло более-менее гладко. Еще ни разу за всю его жизнь не было такого, чтобы при каком-нибудь мероприятии, где было много людей, он случайно не выставлял себя в смешном свете. На концертах постоянно что-то забывал и в итоге ляпал какую-то бессмыслицу, хоть дома тысячу раз идеально повторял свои реплики; при хоровом пении вступал в ненужный момент, нервничая и забывая про один такт; в роли ведущего спотыкался либо об порожек, либо об провод, падая плашмя на радость всем врагам, что припоминали ему об этом еще несколько недель. В общем неудача всегда преследовала его по пятам, когда он был в каком-то обществе, и сейчас, тянясь к заветной игрушке, отделяющей его от свободы, Феликс не мог не думать о том, что что-то скоро должно произойти. Не может же пожизненная черная полоса, проявляющая себя в самые неподходящие моменты, ни с того ни с сего исчезнуть.       Его опасения не были напрасны, ведь как только он снял блестящую звезду с верхушки, снизу раздался сердитый вскрик Минхо на кого-то, решившего пробежаться под лестницей, после которого из-под ног резко ушла опора. Ликс даже понять не успел, что произошло, но отчетливо видел, словно в замедленной съемке, как железные ножки валятся в левую сторону, а он, инстинктивно, чуть отталкивается от них, пытаясь остаться на месте, но, не обладая способностями к полету, стремглав падает вниз. Сердце же, невообразимо ускорившись за эту миллисекунду, грозилось остановиться от быстроты своих ударов. Никогда не думая о том, что человек видит в моменты опасности, и особо не веря во фразу «жизнь проносится перед глазами», Феликс на своей шкуре прочувствовал этот эффект, когда мысли путались в прочный узелок, умоляя только о продолжении своего никчемного существования. Глаза зажмурились, а тело было готово встретиться с полом и сполна ощутить его твердость на своих хрупких костях, когда воздух перестал проноситься возле него, путая пряди волос, а под своими коленями и плечами он почувствовал теплое прикосновение чьих-то дрожащих рук. В ушах все еще звенело, а открывать веки было страшно, хоть он и понимал, что вроде как остался жив и цел, поэтому от оглушительного злого крика над своим ухом даже не дернулся, как, например, все рядом стоящие парни. Учащенно дыша и прижимая к своей груди ту злополучную звезду, Ли не собирался как-то менять своего положения, до конца не понимая где он, что с ним, и кто его держит. Может все-таки он потерял сознание и ему что-то чудится…? Опровержение этой мысли пришло сразу же, как только Феликс услышал волновавшегося старшего, в этот раз обратившегося к нему. — Ты в порядке? Не бойся, открой глаза, — тихо и очень ласково произнес Минхо, которого увидел Ликс, как только решился вместо темноты посмотреть на своего спасителя.       И у него не хватило бы слов, чтобы описать, что творилось внутри, когда перед его носом буквально в нескольких сантиметрах находилось лицо старшего. Его зрачки метались по телу, лежащему в руках, и подтверждали то, что младший был абсолютно цел, лишь очень испуган. Ощущая под лопатками и ногами теплые сильные руки; чувствуя кисло-сладкий аромат парфюма, исходящий из ямочки на шее; наблюдая за беспокойством в чужих глазах, вызванным им самим, Ликс впервые за свою жизнь не мог оторвать от кого-то взгляда и не хотел отстраниться, отодвигаясь на безопасное расстояние. Теперь дух захватывало не от высоты, а от искреннего волнения и заботы, странных чувств, возникающих в животе, напоминающих порхание бабочек, которое часто описывалось в любовных романах. А улыбка, которая возникла после облегчения у Минхо, вырвала из него весь воздух, застопорила так, что он, казалось, забыл как дышать. Их носы разделяло ничтожно маленькое расстояние и Феликс не хотел верить в то, что на секунду в его голове промелькнула мысль о том, чтобы столкнуться своим кончиком с другим и потереться о него, как кот. Хорошо, что его секундное помешательство предотвратил голос кого-то со стороны. — Минхо, ты как всегда популярен, теперь к тебе на руки даже парни прыгают. Фраза, сказанная чтобы разбавить напряженную атмосферу, воспринялась младшим как обычно, с самой худшей и осуждающей стороны, из-за чего он моментально покраснел то ли от смущения, то ли от злости, и спрыгнул с рук парня. — Прости, хен. — Поклонился Ли, надеясь, что Минхо не станет добивать его еще какими-то упреками. Его желание сбылось. — Ты что, не обращай внимания на этого идиота, он просто сам перепугался до усрачки. Это им надо извиняться перед тобой, — старший гневно взглянул на парочку студентов, стоящих возле рухнувшей лестницы. — Вы совсем с головой не дружите или просто решили выключить свои мозги? Вы сюда херней страдать пришли или делом заниматься? Какому дураку придет в голову идея погоняться за воздушным шариком, расталкивая всех на своем пути и не обращая внимание на то, что они делают и для чего. А если бы я не успел среагировать и не поймал его? Вы готовы бы были взять на себя ответственность за его жизнь, а?! — Прокричал парень, подходя к парочке второкурсников, которые до сих пор не могли прийти в себя от шока.       Феликс, понимая, что дело пахнет жаренным, и до сих пор ощущая непонятный трепет в груди, решил, что ему пора ретироваться от сюда, тем более свою часть работы он сделал, отдавая звезду учительнице, подошедшей к нему и расспрашивающей все ли с ним хорошо. А четкого ответа дать он не мог, потому что физически с ним все было превосходно, разве что спина немного побаливала от резкого приземления на руки, а вот мысли жили своей жизнью, метаясь от рассуждений насколько красивое лицо у хена и до осознания с какой высоты он летел вниз. — С тобой точно все в порядке? — следующее, что услышал Ликс, после того, как вынырнул из своих размышлений, чувствуя, как теплые руки обхватили его плечи, не давая сдвинуться с места. — Да, спасибо, — младший, прикусив губу, думал, к месту ли будет спросить полное имя его спасителя, но на этот раз решил забить на все свои опасения и задал прямой вопрос, от которого сам же потом и засмущался, краснея, — кстати, могу я узнать полное имя своего спасителя? — Ээ… Ли Минхо, — не сразу ответил парень, теряясь из-за контраста интересующих их моментов.       Феликс кивнул и улыбнулся, еще раз благодаря старшего за хорошую реакцию, после чего говоря, что пойдет домой, ведь все, что от него требовалось, он выполнил. Единственное, чего он не ожидал, так это встречного вопроса от хена, который прозвучал сразу же, как только он схватился за ручку двери, отделяющей актовый зал от обычного университетского коридора. — Слушай, мне интересно, а как зовут ангела, что свалился на меня с рождественской елки? Почувствовав как краснеют кончики ушей, Ликс отвел взгляд, бубня себе что-то под нос, явно возмущаясь. Он думал, стоит ли ответить парню таким же подкатом, которым вроде его наградили, хоть и не понимал для чего, или просто промолчать и уйти. Желание, чтобы Минхо знал хотя бы его имя, было сильнее, отчего он повернулся в сторону ожидающего ответа старшего и крикнул то, что от него желали услышать, после сразу же скрываясь за дверьми и мчась по лестнице вниз к заветному выходу и пути до общежития: — Ли Феликс!

***

      С их первой встречи прошел месяц, и Феликс не понимал, как ему, человеку, который раньше терпеть не мог романтику, отношения и все, что с ними связано, угораздило попасть в цепкие сети чар Минхо, в которых сейчас барахтался, как рыба, выловленная не по своей воле, но принявшая свою печальную участь. Конечно, сравнение было не самым удачным, но отчётливо показывало, насколько ему было тяжело осознавать безвыходность своей ситуации.       Можно было начать с того, что Ликс никогда не считал себя привлекательным, скорее обычным, а раньше даже немного страшным, хотя родители всегда говорили, что его внешности многие завидовали. В те моменты в голове проскакивали мысли: «И чему тут можно позавидовать?» Ведь в нем действительно не было чего-то выдающегося, ну, кроме веснушек, которые он своей привлекательной чертой точно не считал. Блондинистые волосы, почти что белые, центральным пробором обрамляли его лицо, доходя до уха, а челка, разделенная пополам, прикрывала лоб. Карие глаза и немного узкий разрез глаз были такими же, как и у всех. Губы в форме сердцечка и их припухлость тоже не вызывали у него симпатии. Тело же было худым, ведь тренировками он никогда особо не увлекался, разве что в совсем детском возрасте, ходя на борьбу. Его внешность была обыкновенной, а единственным отличием стали веснушки, из-за которых его задирали все года в средней школе, дальше он просто начал их замазывать, лишь недавно привыкнув к ним вновь.       Минхо был окружён такими же людьми чуть ли не на каждом шагу, а сам имел внешность как у какого-то айдола, из-за которой, преимущественно, и был популярен. У него широкие плечи, тонкая талия, накаченные руки и бедра, которые любил показывать, надевая обтягивающие джинсы или брюки, был достаточно высоким, наверное, около метра семидесяти пяти. Больше всего Феликсу в нем нравился его кошачий разрез глаз и ужасно длинные ресницы, длину которых он рассмотрел, пока лежал у него на руках в тот день. Однако на этом все не заканчивалось, ведь у него был прямой нос, с небольшой родинкой на левом крыле, густые брови, прикрытые челкой каштановых волос, и тонкие губы, что красиво изгибались в небольшой милой улыбке, когда он с кем-то здоровался или общался.       Но его характер был немного далек от идеала, которому соответствовала внешность. Ли мог за секунду завестись и пугать всех окружающих его людей злым и раздраженным взглядом, но также быстро отходил, потом извиняясь, если перегнул палку. Минхо был добрым, отзывчивым, но любил довольно обидно шутить и подкалывать своих друзей, которые к этому привыкли. Не был любителем всяких нежностей, постоянно сторонясь приветственных объятий от знакомых, зато ответственность и серьезность при каких-то делах достигали самых высоких отметок, ни у кого не возникало возражений, чтобы он руководил тем или иным действом. А ещё вокруг него всегда вилось дофигища различных людей, из-за которых Феликс даже не предпринимал попыток подойти к старшему и как-то невзначай поболтать, хоть и хотелось.       Ликс не считал, что хену будет в принципе интересно с ним, ведь никаких увлечений не имел, а просто существовал в университетских коридорах, перебегая с одной пары на другую и часто наблюдая за третьим курсом, на котором был Минхо, не стараясь подойти поближе и хотя бы обратить на себя внимание. Зачем? Они были полными противоположностями абсолютно во всем, да и Феликс не знал, нравятся ли старшему парни, отчего рисковать не хотел.       Его вполне устраивало все, что было на данный момент, и плевать он хотел на ноющую боль в груди, когда он видел парня с кем-то из его знакомых, находящихся друг от друга на небольшой дистанции, хотел подойти и полюбоваться им вблизи, но боялся и просто уходил, тяжело выдыхая горечь и обиду за то, что просто не имел шанса быть рядом с таким парнем, как Ли. Он даже не знал, спустя столько времени, вспомнит ли он хотя бы его имя, что сам же для чего-то спросил перед тем, как он убежал.       Вообще все, что происходило с ним за этот месяц, казалось Феликсу странным, ведь как он мог влюбиться по самые уши в человека, за которым просто наблюдал со стороны, в социальных сетях, который спас его в тот день, впервые подарив ощущение безопасности и тепла. За все двадцать лет он встречал много людей: красивых, добрых, щедрых, милых, — но почему-то никто не вызывал в его душе хоть какого-то отклика, ему было на них так же все равно, как и им на него. Минхо сломал к черту всю эту систему, а ещё убеждения младшего в том, что он просто не способен любить, как и позволить себе довериться кому-то. Была бы возможность, он бы раскрылся перед Ли полностью, ничего не утаивая и не придумывая, но недавно на горизонте появился ещё один такой человек, который смог рассеять дымку заблуждения о том, что и новые знакомства ему совсем не нужны.       Хан Джисон — его одногруппник, который каждый раз опаздывал на первую пару, только чтобы иметь возможность несколько секунд поговорить с ним, забить голову всякой белебердой, а потом оставить размышлять над ней, словно она могла превратиться во что-то значимое. Он был единственным чудаком, который несмотря на всю холодность и безразличность, показываемые Феликсом, все равно пытался с ним как-то сблизиться и подружиться, доставая каждый день. И его упорство, на удивление, ему помогло.       Сначала Ликс просто разрешил тому сесть с ним вместе пообедать на перерыве, после помог сделать несколько номеров по экономике, которые, к слову, Джисон потом щёлкал, как семечки. Так постепенно, проводя с парнем большинство учебного времени, Ликс и не заметил, как сблизился с ним до такой степени, что спустя тройку недель впустил к себе в комнату общежития. Хан был упорным, но никогда не переходил грани, если видел, что начатая им тема парню неприятна, сразу ее перекрывал другой, немного глуповатой, но в его стиле. Обычно именно он становился инициатором их необговариваемых посиделок, просмотров фильмов или мучений над домашними заданиями, а Ли присматривался, привыкал и долго уговаривал самого себя раскрыться парню, который выглядел безобидно, но отчаявшимся, ведь получать постоянные отказы было неприятно. Теперь же они так весело и беззаботно проводили время на парах и перерывах, что Феликс порой не замечал проходящего мимо него человека, чей запах и звонкий с задоринкой смех узнал бы из тысячи.       Первое время Ли пытался понять, чем привлек внимание Хана, ведь он был…крутым, это единственное, что приходило на ум, если попытаться обобщить все его качества. Джисон был вечно работающей батарейкой, которая сажалась разве что по ночам во время сна. А так парень, что был старше его на день, являлся ярым заводилой, за которым, почти не колеблясь, пошло бы большинство людей. Хан был похож на солнышко, ведь когда появлялся на горизонте, освещал все вокруг себя, вселяя в каждого некую радость и облегчение. С ним было легко и просто, без понятия как, но он понимал его проблемы, загоны и комплексы, ни разу не осуждая, а говоря, что и со всем этим багажом заморочек Ликс был интересным собеседником и хорошим человеком, чего про себя бы парень никогда не подумал.       Феликс не мог нарадоваться от осознания, что у него впервые за всю жизнь появился настоящий друг, который не давил на него, не осуждал и не пытался менять под себя, просто принимал таким, какой он есть. Также Ли был ему благодарен за поддержку, которая неоднократно понадобливалась, когда на глаза снова попадался нежный взгляд кошачьих глаз, направленный на кого-то, стоящего рядом, и кроткая улыбка, путающая его мысли в какую-то белеберду.       Джисон не единожды предлагал Феликсу познакомиться с Минхо ближе, чем тогда, когда они снимали игрушки, делая одно дело. Сам Хан был знаком со старшим со дня проведения некого концерта, на который их обоих поставили в одну команду. Парень не был таким стеснительным и закрытым, как Ликс, поэтому без задней мысли мог познакомиться с кем угодно, потом надоедая приставучестью на перерывах. Он знал о чувствах Ли, поддерживал его в дни, когда выдержка заканчивалась и слезы реками шли из глаз из-за своей никчёмности и нерешительности, но Феликс его предложение не принял, говоря, что он отличается от близкого окружения старшего, отчего ближе им точно стать не светит.       Ликс взаправду так считал, ведь вокруг Минхо постоянно крутились заведенные, веселые, жизнерадостные и уверенные в себе люди, что мужского пола, что женского. Все они были социальными бабочками, которые могли разговаривать часами, гулять по ночам и никак не уставать от общества вокруг себя. Ли таким не был от слова совсем, он даже в обществе Джисона не мог провезти больше трёх часов, потом чувствуя, как раскалывается его голова, а глаза так и хотят закрыться, чтобы перезагрузить уставший разум сном. Ему не было место в той компании крутых ребят, которые отличались от сериальных своей отзывчивостью и радушностью к любому, кто вторгнется в их пространство. Он правда был счастлив от того, что мог наблюдать за парнем хотя бы со стороны, откладывая в голове моменты, которые потом проматывал перед сном, и уверял в этом Хана, что спустя неделю прекратил его уговаривать просто подойти к ним и немного поболтать, понимая, что положительного ответа так и не получит. Феликс искренне верил в то, что его чувства пройдут, что они не настолько сильны, чтобы убиваться по парню и плакать из-за него по ночам от боли в душе. Как же он ошибался…

***

      Феликс, по уже сложившейся несколько недель назад традиции, шел вместе с Джисоном на третьем и самом большом перерыве в парк университета, обсуждая новинки аниме, что они с нетерпением ждали, споря об их увлекательности сюжетов, идя по маленьким узким дорожкам, на которых мало кого можно было встретить. Им было спокойно, прохладный воздух заставлял ежиться от резких порывов ветра, но все равно приносил наслаждение от свежести и чувства свободы. Хоть они и были уже достаточно зрелыми парнями, не могли иногда не думать о том, как бы было хорошо, если бы все знания как-то сами закладывались в голову, и им не надо было для этого прилагать и малейших усилий.       Сидя на одной из скамеек, поставленной под ещё голыми и холодными ветками начинающих просыпаться деревьев, Феликс с усердием потирал ладошки, так как забыл перчатки в комнате, и внимательно слушал рассказы Хана, тепло улыбаясь взмахам его рук и громкому рассказу о его впечатлениях от первой серии какого-то боевика. Он преимущественно молчал, лишь кивая головой, соглашаясь с чем-то, или хмуря брови, имея абсолютно противоположное от парня мнение.       Внимательно внимая каждому слову друга, Феликс дернулся от неожиданности, когда откуда-то сбоку послышался знакомый голос, призывающий кого-то его подождать. Напрочь забыв о какой теме они говорили с парнем, Ликс встал со скамейки, не обращая внимания на вопросы Хана, и спрятался за толстый ствол дерева, чтобы оттуда иметь лучший обзор. Возможно, если бы Минхо узнал, сколько раз он так наблюдал за ним в стенах университета, посчитал бы сумасшедшим сталкером, замышляющим какие-то грязные делишки. Но Ликс ничего не мог с собой поделать, ведь к старшему необъяснимо тянуло, будто магнитом, и противостоять этому у него не хватало сил.       Джисон, понимая, что его грозный и обиженный взгляд, сверлящий затылок парня, никак не действовал, раздражительно выдохнул и подошёл к нему, пытаясь найти причину, почему друг, словно заворожённый, стоял и смотрел в одну точку со стеклянными глазами. Ответ был понятен сразу же, как только Хан взглядом наткнулся на Минхо и вставшую на носки его подругу, что впилась в губы парня, прикрывая глаза и зарываясь ладонью в короткие волосы на затылке.       В этот момент Ли впервые в полной мере прочувствовал разбивающееся на мелкие осколки сердце, что собрать, как и мысли в голове, не получалось. Он не помнил, в какой момент перестал видеть перед собой хоть какие-то четкие очертания деревьев, тротуара и стоящей напротив пары, вглядывался лишь в размытый пейзаж, похожий на злость какого-то горе художника, хаотично размазавшего свои краски. Ничего не понимал, когда медленно разворачивался и молча шел в сторону входа в университет, находясь в своем вакууме, где не было ветра и холода, крика бежавшего позади Джисона, людей вокруг. Сейчас внутри находилось столько противоречий, потому что…он просто не понимал своей реакции, ведь никогда не рассчитывал на что-то с Минхо, знал, что не был ему подходящей парой, да что уж там, они даже не общались нормально! Догадывался, что парень по-любому найдет себе какую-нибудь чудесную девушку, а может даже и парня, но не рассматривал на том месте себя. Ему честно хватало возможности просто наблюдать за хеном, оставаясь не замеченным, радоваться его успехам и спокойно носить в себе отягощающие чувства. Но почему же тогда сейчас его сердце разрывалось от тоски, ныло и говорило, что на самом деле он не был готов к тому, что у Минхо кто-то появится…? Голова не хотела нормально функционировать, отдавая бразды правления случайно раненой души, в ней были только его мысли, съедающие тоской, а также тяжесть на сердце и невообразимая боль, неожиданно охватившая грудную клетку.       Зажмурившись от резкой боли в ребрах, Феликс в полной мере осознал, когда мир перед глазами стал расплывчато видеться не из-за непролитых слез, застывших в глазах, а от того, что у него кружилась голова, как будто была юлой, что раскрутили слишком сильно. Как только разум подкинул недавно увиденную картину, от которой ощущения были практически такими же, резкая боль повторилась, на этот раз не давая ему сделать и шага. Ухватившись рукой за куртку, которая сейчас казалась тисками, зажавшими его со всех сторон, он оперся рукой о спинку одной из рядом стоящих лавочек, пытаясь сделать вдох, что не получалось из-за немного дерущего горла кашля и чувства тошноты, будто его выворачивает наизнанку. Смаргивая слезы, ощущая, как дрожат колени, а в ногах больше нет сил, Феликс рухнул на деревянные доски, сгибаясь пополам и пытаясь выплюнуть то, что из него выходило. Теперь в мыслях царил ужас и страх, что появились сразу же при незнакомых и напрягающих симптомах. Воздуха не хватало, а на языке стал отчетливо ощущаться металлический привкус. Судорожно кашляя, пытаясь побыстрее избавиться от чего-то, лезущего наружу, Ли с ужасом наблюдал за кровью, появлявшейся на уличной плитке, а потом и за малюсеньким росточком какого-то растения, чьи еле-еле выросшие твердые и заостренные листья медленно увядали на глазах.       Джисон, пытавшийся докричаться до друга, который словно оглох после увиденного поцелуя Минхо, растерялся, когда Феликс ни с того ни с сего начал еле переставлять ногами, пока из глотки с ускоряющейся частотой выходили хрипы, а потом и кашель. Подбежав, чтобы помочь и узнать в чем дело, Хан с широко распахнутыми глазами смотрел на парня, что, присев на лавочку, сгибался пополам, пытаясь что-то выплюнуть. Не зная, что делать в такой ситуации, и уже думая, что Ли умолчал о своей серьезной болезни, Джисон похлопывал его по спине, надеясь, что не делает хуже, ведь ответить на его вопросы друг попросту не мог. Когда на маленькой ладони появились первые капли крови, по его телу пробежалась толпа мурашек, а руки начали дрожать от страха и беспокойства, ведь он совсем не понимал, что происходит. А спустя несколько секунд на прогулочной дорожке уже виднелось небольшое алое пятно, в котором в самом центре лежала луковица какого-то цветка, только что вышедшая из парня. Он многое знал, был начитанным, постоянно смотрел по телевизору передачи про необычные болезни у людей, но такое видел впервые, отчего несколько минут безмолвно переводил взгляд с лица парня на растение, при этом пытаясь его успокаивать нежными поглаживаниями по спине.       Когда нечто инородное вышло из него, Феликс наконец-то смог вздохнуть полной грудью, прикрывая глаза и сглатывая вязкую слюну, смешанную с собственной кровью, вкус которой ему не нравился. Прикрыв веки от резко накатившей усталости, он снова мог различать звуки, да и все, что происходило вокруг, ведь несколькими минутами ранее видел и чувствовал лишь кошмар, творившийся с ним и его организмом. — Ликс…это что сейчас было? — Шепотом, практически неслышно, прошептал Джисон, садясь напротив друга на корточки и обхватывая руками его колени. — Не…знаю, — каждое слово отдавалось неприятной болью в горле, стенки которого, он был уверен, были чуть поцарапаны жесткими листья только что вышедшего из него цветка, что сейчас полностью завял в красно-бордовой лужице. На славу перепугавшись, Хан не знал, что сказать, лишь открывая и закрывая рот, из-за полной пустоты в голове. Единственное, что он ясно понимал, парню надо было ехать в больницу, и плевать на пары строгих преподавателей, ведь то, что произошло, явно не являлось чем-то нормальным. — Значит вместе узнаем, пошли. — Тяжело вздохнув, друг потянул Ли на себя, поднимая, и стремительно пошел, волоча за собой еле передвигающее ноги тело, что не сопротивлялось, но и не шло с особой охотой. — Подожди…а как же занятия? — Поймав единственную ясную мысль в сознании, спросил Феликс, останавливаясь. — Ты о чем вообще?! Из тебя только что росток вылез, какие пары?! Нет ничего важнее собственного здоровья! Пошли давай. Больше Ликс не упирался, понимая, что Джисон был прав, единственный раз можно задуматься и о себе. Вот только из головы все никак не хотел выходить образ молодого, только начавшего жизнь цветка, что сейчас бесхозно валялся около обочины тропинки посреди крови, ярко олицетворяя контрастность жизни, что могла изменить свое направление в считанные секунды, не предупреждая даже своего хозяина, перекрашиваясь со спокойного течения в яркое, режущее глаз.

***

      Впервые комната Феликса в общежитии, пряча в себе двоих потерянных парней, была как будто пуста. Не скрипела кровать, чей старый матрас всегда давал о себе знать, как только на него садились; тюль еле видно колыхалась от проскальзывающего сквозь щели потока слабого ветра; ноутбук покоился на рабочем столе, не надрываясь, транслируя друзьям на полной громкости опенинг какого-то аниме, которому они дружно подпевали. Стояла оглушительная тишина, но не комфортная, что могла образовываться от банальной усталости обоих, а звенящая, хранящая в себе миллион не высказанных возмущений, страхов и упрёков. Нужных слов, чтобы поддержать, как-то обнадежить или изменить настрой не находилось, поэтому Хан не стал больше оттягивать момент, и спросил напрямую. — И что ты собираешься делать? Сидя на стуле, опираясь руками на его спинку, парень нервно дергал ногой, косясь в сторону Ли, что лежал на кровати и смотрел в потолок, не выражая каких-то эмоций, ему было словно все равно и на диагноз, и на его участь. — Ничего, — спокойно ответил Феликс, моргнув, в голове ещё раз проматывая момент, когда врач в больнице с округленными глазами от шока, сделав выводы из рассказа друзей и обследования, произнес диагноз, что был одним из самых редких в мире. Болезнь, граничащая с саможервующей красотой и суицидальным сумасшествием. Диагноз, ставящий под сомнения абсолютно все, что раньше считалось достаточным и не таким уж важным. Приговор, который мог измениться лишь от трёх желанных слов. Ханахаки, цветы которой начали прорастать ещё неделю назад, но решившиеся показаться только после не самой ожидаемой и приятной картины перед глазами. — Ты сейчас шутишь? — Нервно, но тихо ухмыльнулся Джисон, с явно слышимым отчаянием в голосе. Он до последнего верил, что Ликс просто шутит, даже в такой неподходящий момент. — Нет, я серьезно. От того, что я признаюсь ему, ничего не изменится. Он любит Миён, и последнее чего я хочу, так это заставить его чувствовать вину за то, что он не может ответить мне взаимностью. — Глухо отозвался парень, не выражая никаких эмоций по поводу того, что его спасение в прямом смысле зависело только от Минхо. Ему было плевать на себя, но не на чувства хёна. — Т-ты, да т-ты…! — Вытирая выступающие из глаз слезы ярости, обиды, сожаления, пытался что-то ещё сказать Джисон, чтобы переубедить друга, но просто не находил слов. Его трясло лишь от одной мысли, что близкого ему человека, первого, кто спокойно выдерживал и воспринимал его характер, вечную батарейку, болтливость и порой детскую наивность, могло не стать из-за любви. Взрослые всегда, с самого детства твердили, что это самое светлое, чудесное и прекраснейшее чувство, что сподвигало людей сворачивать горы, необдуманно идти напролом и жертвовать всем. Так почему оно было способно кому-то подарить лучшую пору в жизни, ощущение летающих в животе бабочек и счастье, а другим — разбитые надежды, неподъемную тоску и смерть. Каким методом, считалочкой любовь выбирала для кого стать спасением, а для кого — гибелью…? — Сони, — позвал его ласково Ликс, слегка поворачивая голову, — только, пожалуйста, не говорим ему ни о чем, ладно? Злись сколько хочешь, ненавидь меня за нерешительность и безразличие к самому себе, но не рассказывай Минхо об этом всем. — А если ещё можно что-то поменять? Откуда ты знаешь, что ему нет дела до тебя?! — Срываясь на крик, спросил парень, сам глубоко внутри себя понимая, что полюбить кого-то насильно, только для того, чтобы спасти, невозможно. — Сони, пожалуйста. — Прикрыв глаза, выдохнул Ли, отворачиваясь лицом к стенке. — Т-ты…просто ненормальный! Я не могу тебя понять! — Встав, выкрикнул Джисон, подходя к входной двери. Он не хотел рассориться с другом из-за эмоций, взявших вверх. — Увидимся завтра.       Это было последнее, что услышал Феликс перед тем, как дверь с оглушительным хлопком закрылась, оставляя его в одиночестве. Теперь, когда рядом не было близкого человека, которого он не хотел расстраивать ещё больше, боль выходила, не скрываясь, текла по щекам, испарялась обречёнными ударами кулаков по простыне, потухала в тихих всхлипах, приглушенными подушкой.       Конечно, Ликс мог понять злость Джисона, ведь также не понимал, почему именно его любовь решила погубить, лишний раз напоминая, что его чувства никому, кроме него, не были нужны. Парень никогда не был тем человеком, чьего общества искали другие, не выглядел достойным общения, друзей, взаимности. И вроде смирение с этим пришло ещё в школьные времена, что были самыми худшими из-за постоянных издевательств и насмешек, однако оно смешивалось с кучей вопросов в голове, центральным из которых выступал: «Почему я?»       Феликс искренне не понимал, почему не заслуживал любви от сверстников, от которых он отличался лишь стеснительностью и закрытостью. Почему его угораздило втрескаться в социальную пташку, около которой каждый день вилось бесчисленное число людей. Почему вроде только наладившаяся жизнь, в которой появился первый настоящий друг, решила отобрать у него даже это, собираясь вычеркнуть его из списка живых. Бесконечные вопросы почему, почему, почему с каждым мысленно произнесенным ответом всаживали в его сердце ножи по самую ручку, радуясь результату в виде красноватых подтёков и мокрых дорожек на щеках.       Единственное, в чем Феликс был уверен, так это в том, что Минхо во всю эту печальную историю впутывать не надо. Зачем портить беззаботную жизнь такого светлого, амбициозного и влюбленного в кого-то человека, только из-за своей невезучести и выбора. Хотя парень даже его ему не предоставил, просто в наглую забрал сердце, впервые показывая заботу и тепло, что могли излучать нежный взгляд и горячие руки. Жаль, что ощутить на себе их ещё раз ему так и не светит, ведь они принадлежали другой… Ощутив, как по горлу непозволительно долго и мерзко ползло доказательство его невзаимных чувств, Феликс подорвался с кровати и помчался в сторону туалета. Сгибаясь над белым ободком, почти что не держась на ногах, что дрожали и обливались холодным потом, как и ладони, сжимающие майку в районе груди, Ликс понимал, что всю эту гадость и, возможно, несправедливость унесет с собой. И даже на том свете будет помнить красоту окровавленных листьев только решивших цвести нежных с виду, но твердых и жёстких в действительности лилий, что спустя пару тройку секунд безвременно завянут на глазах, показывая его очевидный печальный конец.

***

      С каждым минувшим днём Феликсу становилось только хуже. Выходившие раннее маленькие стебли переменились на большие лепестки белого цвета, что, появляясь на свет, приобретали ярко-розовый оттенок. Приступы жуткого кашля, заставляющего задыхаться и мучительно ожидать конца, смаргивая слезы, теперь повторялись не пару раз за день, а в два раза чаще. На парах сидеть было просто нереально, потому что в любой момент Ли мог почувствовать надвигающуюся волну крови, поднимающейся по пищеводу вместе с лепестками, из-за этого часто прерывая занятие громким вскриком о просьбе выйти и бегом, тяжёлые шаги которого отдавались в ушах ещё несколько минут. Теперь было все равно на неловкость таких моментов, без разницы на реакцию окружающих, ему все равно оставалось от силы пару недель.       И не сказать, что в этом ему не помогал Минхо, как на зло постоянно появляющийся перед глазами, хотя раньше Феликсу приходилось самому его искать по всему корпусу. Тот, как всегда, весело болтал с друзьями, немного обидно шутил и находился в центре внимания, только теперь наблюдать за всем этим Ли не нравилось. Не потому, что он возненавидел парня за скорую погибель из-за чувств к нему, конечно нет. Просто если раньше незаметные наблюдения приносили комфорт, счастье, позволяли порой помечтать о нечто большем, то теперь каждое случайное пересечение взглядов вкалывало в грудь новые колючие стебли, что, не переставая, росли и процветали внутри него.       Дышать с каждым днём становилось всё сложнее, казалось, трахею напрочь заполнили прекрасные цветы, дожидаясь часа, когда они смогут показаться и ещё раз напомнить хозяину, что его час близок. Силы уходили с той же стремительностью, которых под конец первой недели не хватало даже для того, чтобы пройти несколько сотен метров. Ноги дрожали и подгибались, из-за чего он спотыкался и падал, но продолжал исправно ходить на пары, облегчённо выдыхая только тогда, когда имел возможность присесть в какой-то аудитории, разогнуть колени и почти что улечься под стол. Спать он стал тоже намного больше. Привычных ранее шести часов не хватало, вскоре и восьми, отчего Ли стал ложиться в девять часов ночи, чтобы в семь утра кое-как разлеплять веки, выключать надоедливо звонящий около уха будильник и медленно собираться в университет, отдыхая на кровати каждые пятнадцать минут.       Вместе с силами постепенно уходили и чувства. Радость, страх, стеснение, грусть, гнев — все это оставило его полуживое тело, уступая место безразличию ко всему и всем. Многие говорят и рассказывают, что люди, знающие о своей скорой кончине, пытаются каждый день прожить, как последний, желая напоследок попробовать все, что только можно. Они улыбаются через силу, притворяются здоровыми и представляют себя такими же обычными людьми, как те, что их окружали. Феликс не видел во всем этом никакого смысла.       Зачем ему надрываться и тратить последние силы на то, чтобы, например, попробовать прокатиться на роликах. Результат все равно будет не таким, каким бы мог быть при его нормальном самочувствии. Для чего нужно делать из себя стойкого героя, которому, якобы, все ни по чем, если грудь каждый раз сдавливала такая боль, что кричать вслух стало привычкой. Охрипший голос все равно было не слышно благодаря надорванным связкам и исцарапанной глотке. Да и откуда, скажите, пожалуйста, он должен был брать позитив и радость, чтобы беззаботно улыбаться и смеяться с каких-то нелепых шуток или ошибок в ответах одногруппников.       Все, что раннее, имело хоть какой-то смысл, сейчас его потеряло. Ликс ходил на занятия не потому, что был сильным, не для того, чтобы показаться стойким и бесстрашным в глазах того же Джисона, просто потому что было нужно. Даже в последние дни он всё ещё жалел деньги, потраченные на то или иное мероприятие в институте, и не хотел их пускать на ветер только из-за такого обстоятельства, как скорая смерть из-за любви.       Возможно его посчитают мазохистом, а может, просто полностью сошедшим с ума человеком, но Феликсу действительно приносило удовольствие давление в грудной клетке при взгляде на Минхо. Можно сказать, он оставался единственным человеком, что вызывал хоть какие-то отголоски в душе, то же приятное волнение, желание подойти и как-то невзначай попрощаться, не обращая внимания на поднимающийся к горлу ком с металлическим вкусом, что спустя время смешивался с запахом и привкусом травы.       Он не жалел практически ни о чем, разве что только о том, что не мог любоваться и восхищаться со стороны, будто главным героем из-за кулис, хеном до его выпуска. Хотелось как можно дольше оставаться искренне влюбленным где-то вдалеке, но времени становилось лишь меньше.

***

      Джисон, везде ходивший с Феликсом всю вторую неделю, не мог без боли и сожаления смотреть, как его друг потухал на глазах. На дворе только стукнул апрель, пора цветения и окончательного пробуждения всего живого, но его лучик, что в марте, даря улыбку, освещал пространство вокруг себя, потухал. Глаза переставали светиться озорством и любопытством, тело ослабевало настолько сильно, что иногда ему приходилось почти что на себе тащить парня до нужной аудитории. Его смех теперь отдавался лишь в воспоминаниях, а слабая небольшая улыбка появлялась лишь в редкие моменты, когда тот натыкался взглядом на свою любовь, шедшую по коридорам университета в шумной компании, от глупых споров которой Хана начинало тошнить.       Он не понимал, в какой момент начал осуждающе смотреть в сторону старших, делал ли это осознанно или инстинктивно. Знал, что Минхо не был виноват в слабом для больших чувств сердце Ликса, в своей неосведомленности и счастье, в то время как другому было хуже некуда. Но не мог перестать, видя идущую компанию парней, думать о том, чтобы всё-таки рассказать о болезни друга, попытаться сделать хоть что-нибудь, чтобы его спасти от своих же чувств.       Джисон видел и порой чувствовал на себя, насколько Феликсу было больно даже просто дышать, не то, что сдерживать просящийся наружу кашель вместе со всем, что к нему прилагалось, только чтобы не пугать окружающих студентов и преподавателей. Не понимал, за что светлому и на самом деле прекрасному человеку жизнь дала столько испытаний, чтобы, подарив чувство влюбленности, все отнять, причиняя вред.       С самого начала Хан хотел познакомиться с Ликсом только потому, что тот на фоне всех остальных выглядел довольно необычно. Сидел один, учился отлично, на перерывах обедал с телефоном и какими-то в нем новостями. Но потом, познакомившись ближе, узнав много секретов, обид и обстоятельств школьной жизни, проникся к нему самыми тёплыми и искренними чувствами, действительно получая наслаждение от обыкновенной беседы, совместного просмотра фильма, его звонкого смеха и метких упрёков. С Феликсом было легко, и Джисон искренне не понимал, почему в школе мальчика задирали и насмехались над ним. Ли был теплым солнцем, что своей искренней улыбкой мог осветить пространство. Может, он пытался казаться хмурым, злым и незаинтересованным в общении с кем-то, но все это было лишь броней, выставленной для того, чтобы не ощущать боль, раннее всегда присутствующей в его жизни.       Джисон желал для Ли только добра, хотел бы отправиться в прошлое и исправить печальное детство парня, хотел видеть его весёлым, открытым и добрым, того мальчика, которого друг усиленно скрывал внутри себя. Поэтому полностью смириться и ждать его смерти от удушья почти что раскрывшихся лилий не мог. Видя, как с каждым днём ситуация становится лишь хуже, уже ходя на грани катастрофы, Хан тысячу раз обдумывал слова извинения, которые будет произносить после того, что решился сделать.

***

      В этот день Феликс написал ему сообщение о том, что сегодня он пропустит занятия из-за цветов, шедших из него почти непрерывным потоком, а бутоны практически полностью раскрылись, являя прекрасные соцветия, доказывающие близость конца. Некоторые стебли уже виднелись поверх кожи груди, выглядывая из нее небольшими острыми концами листьев, пронзающими плоть под ними.       В тот момент, когда в чате появилось фото кровавого ужаса, что Хан попросил скинуть, чтобы приблизительно знать об оставшемся времени, вопрос о том, стоит ли ему рассказать все Минхо, отпал, будто его и не было. Теперь в его жилах текла лишь уверенность в правильности своих действий. И пусть Феликс посчитает его предателем, ничтожным обманщиком, не умеющим сдерживать обещания. Так хотя бы был малюсенький шанс на спасение, а большего ему и не надо.       На большом перерыве, обыскав несколько этажей, на которых мог быть старший, Хан с облегчением выдохнул, находя его в актовом зале на каком-то очередном сходе всех старост, что сейчас обсуждали план предстоящего праздника. Отдышавшись, он подошёл к приятелю, привлекая его внимание лёгким хлопком по спине. Обернувшись и увидев за спиной Джисона, Минхо жестом попросил его подождать пару секунд, а после сам схватил его за запястье и оттащил в сторону. Спиной ощущал пронзительный взгляд младшего, отчего желал побыстрее выяснить причину, по которой его отвлекли от, вообще-то, важных дел.       Встав в углу зала недалеко от пожарного выхода, Минхо не стал церемониться, сразу интересуясь в чем заключалась проблема. — У тебя что-то срочное? Просто вообще-то сейчас идёт важное обсуждение планов мероприятий на следующий месяц между всеми старостами. Кстати, а где ваш? В последнее время видно только заместителя, — поинтересовался Ли, внимательно всматриваясь в нахмурившееся лицо младшего. — Ты бы знал, как мне сейчас насрать на все ваши планы. — Тон парня был строгим, а последние слова он гневно выплевывал, косясь на группу людей позади. — И да, Феликса нет по уважительным причинам. Из-за него я тебя кстати и выдернул. — Что-то случилось? — С искренним беспокойством спросил Минхо, всматриваясь в эмоции на лице приятеля. — Ты когда-нибудь слышал о ханахаки? — В лоб спросил Джисон, пытаясь быстрее перейти к сути его просьбы. — Ну, да, читал как-то. Смертельная болезнь от невзаимной любви, — складывая пазлы в своей голове, Ли распахнул в ужасе глаза, — у Ликса ханахаки?! Он…ты…вы пробовали что-то сделать с этим? Ну…поговорить с тем человеком? — Он не хотел, но я решился, — чуть заторможено ответил Хан, не понимая, почему видит столько страха в чужих глазах. — И? — Надавил Минхо, желая услышать четкий ответ. — Это я делаю прямо сейчас, так что все зависит от тебя, — решительно сказал Джисон, не удивляясь шоку во взгляде напротив, — ты только скажи честно, чтобы не обнадёживать меня. Просто я знаю, что ты с Миён встречаешься. — Ч-что?! С чего ты это взял?! Мы с ней просто друзья! — Так вы же целовались недели две назад в парке. Мы с Ликсом там были, все видели, после чего как раз таки у него все и началось. В голове Минхо произошло короткое замыкание, от которого он несколько секунд молчал и просто хлопал глазами, ведь поверить во все, что ему говорили, приходилось с трудом. — Ну, она призналась мне в чувствах, неожиданно поцеловала, но я почти сразу же ее отверг. Да и не в этом проблема сейчас заключается. — Протараторил парень, а после схватил Хана за плечи и, с непонятной ему надеждой, спросил, — Ликс влюблен в меня? И думает, что это не взаимно? — Да…а что нет? — Джисон, намереваясь попросить Хо хотя бы попробовать сыграть любовь, признаться парню и тем самым попытаться спасти его, сейчас стоял и не понимал, в какой момент его план становился абсолютно бессмысленным. — Конечно нет! — Громко воскликнул Минхо, — он мне тоже нравится, ещё со дня, когда мы игрушки снимали! После я постоянно видел его в коридорах, за углами стен, думал, что это счастливое стечение обстоятельств… — Слушай, мне сейчас не надо рассказывать все, что ты к нему чувствуешь, почему и тому подобное. Сегодня он не пришел, потому что уже находится на грани смерти, бутоны практически зацвели, поэтому прошу тебя, попытайся его спасти, если всё-таки что-то чувствуешь к нему. Он же думает, что ты вообще о его существовании не помнишь… — Странная просьба, кидай адрес где он живёт, я пока побегу за курткой. Сказал на прощание Минхо, в следующую секунду скрываясь за дверьми актового зала.       Какой же Феликс дурак, идиотом не лучше был и он. Минхо приметил парня ещё с первого дня их знакомства, когда немного застенчивый, но очень милый парень свалился к нему на руки с вершины искусственной ели. Все последующие дни он украдкой наблюдал за младшим, видел, как тоже заинтересовал его, но долгое время не решался подойти, опасаясь, что просто выдумал взаимную симпатию у себя в голове. Ликс был очень красивым, таких людей Хо не встречал за всю свою жизнь, похожих на самых светлых и чистых ангелов на небесах.       Хо не был до конца уверен, что им испытываемые чувства к младшему можно было назвать любовью, потому что они даже ни разу нормально не общались, чтобы как-то узнавать друг друга, а делать поспешные выводы не любил. Но то, что его тянуло к этому замкнутому парню, понимал отчётливо и ясно, постоянно дожидаясь момента, когда бы мог подойти и пригласить его куда-нибудь на прогулку или в кафе, чтобы провести время вдвоем.       В университете делать этого не хотелось как минимум потому, что вокруг него вилось слишком много людей, которых просвещать в своем неожиданно возникшем интересе не хотелось. Минхо как раз хотел поболтать с Ликсом, может даже немного пофлиртовать во время сборов старост, но тот на них в последнее время не ходил, из-за чего Ли стал беспокоиться и грузиться по поводу того, где ещё можно бы было выцепить момент, когда они смогут быть одни, без лишних свидетелей и глаз. Видимо его неуверенность и слишком долгое ожидание сыграло плохую шутку, от которой сейчас зависела жизнь, конечно, нельзя не поблагодарить и Миён, так не кстати признавшейся ему в любви.       Лавируя между прохожими и постоянно всматриваясь в экран телефона, на котором изображался путь к общежитию, где жил Ликс, Минхо клялся себе больше никогда не обдумывать способы пригласить на свидание так долго. Ведь ему ничего не стоило подойти к ужасно прячемуся младшему и сказать пару слов, после которых они бы оба перестали теряться в сомнениях и терзать себя якобы надуманными чувствами. Пробегая последний пешеходный переход и приближаясь к двери нужного здания, Ли молился, чтобы жизнь дала ему ещё один шанс, и на этот раз он его уж точно не упустит.       Перепрыгивая через несколько ступенек за раз, Хо оказывается напротив нужного номера двери и громко стучит по дереву, после прислоняясь к нему ухом, пытаясь хоть что-то расслышать. По другую сторону царила лишь мертвая тишина. Почувствовав, как сердце уходит в пятки, а кончики пальцев холодеют, чуть подрагивая, парень дёргает ручку двери, надеясь, что удача от него не отвернется и она окажется открытой. Так все и произошло.       Не потрудившись снять обувь и ветровку, Минхо нервно оглядывался по сторонам, пытаясь выцепить взглядом давно выученную хрупкую фигуру, пока не заметил голые ступни, видневшиеся в туалетной комнате. Ринувшись туда, в это время ощущая, как от страха сжимается сердце в груди, Ли в ужасе распахнул глаза, когда увидел маленького ангела, лежавшего в луже собственной крови, смешанной с белыми и большими листьями лилий, его любимых цветов.       Сжав губы, парень, несмотря на вязкую жидкость, что после наверняка не отстирается от одежды, присел на одно колено, нежно хватая парня под плечи и колени. Голова опрокинулась назад, будто у сломавшейся игрушки, а руки расслабленно обвисали, давая понять, что младший был без сознания, но живой, что доказывало слабое дыхание, щекотавшее кожу его шеи. Шепча про себя мольбы о том, чтобы тот очнулся, Минхо понес Феликса в комнату, бережно укладывая на кровать и пытаясь взглядом зацепиться хоть за одну вещь, что могла привести его в чувства. Картина чуть прорвавших одежду стеблей не давала покоя, нервируя лишь больше. Они росли слишком быстро, из-за чего время ограничивалось считанным минутами, пока не появятся бутоны, что вскоре должны были расцвести, питаясь кровью умирающего тела.       Обыскав половину ящиков, переворачивая их вверх дном, Минхо старался держать себя в руках, иначе от паники, метавшейся внутри, можно было опоздать, чего бы он себе и своей нерешительности никогда не простил. Пересмотрев все лекарства, хранящиеся в аптечке, старший был безумно рад, отыскав нашатырный спирт и ватку с палочкой, на которую сразу вылил немного жидкости, удивляясь тому, как не выронил драгоценную в этот момент баночку из сильно дрожащих пальцев.       Сидя возле почти бездыханного тела, сквозь которое пробивались жёсткие стебли лилии, образовывая бутоны, Минхо проводил ваткой возле носа парня, не замечая, как в глазах стали скапливаться слезы. В голове транслировалось, как мантра, только одно слово: «Идиот», бесконечно повторяясь вновь и вновь. Блондинистые волосы, по которым он безумно хотел провести рукой ещё в первую встречу, раскинулись по подушке; голова Ликса была чуть отклонена в сторону, а лицо ничего не выражало, было пустым и бледным, как чистый лист бумаги.       Наблюдая за слишком быстрым ростом и развитием цветов, Хо с усердием проводил вонючей ваткой под носом младшего, понимая, каким тормозом был, что ничего не заметил и довел до такого. Ликс, конечно, тоже был молодцом. Минхо не знал, что тогда творилось у парня в голове, но прекрасно помнил каждое свое сомнение, основной проходящей линией между которыми была мысль о том, что он был для младшего просто не тем человеком. Ведь они были такими разными, буквально полными противоположностями друг друга, из-за чего Хо не знал, чем мог зацепить младшего, чтобы поселиться в чужих мыслях, как и тот в его. Зачастую то именно похожие друг на друга люди создавали самые крепкие союзы, которые не рушились даже спустя десятки лет, храня в себе возникшую любовь. Ли же не понимал, что мог сделать, как измениться, чтобы обратить на себя внимание, незаметно показать свою заинтересованность в юноше, что, похоже, мыслил точно также, доводя себя своей неуверенностью почти что до смерти.       Минхо успел тысячу раз пожалеть о том, что не сказал этому ангелу о всем, что кишело внутри, с самого начала из-за своих страхов, побуждений сделать лучше и не навредить. С глаз капали соленые капли, падая на разорванную в нескольких местах одежду, через которую уже были видны бледноватые бутоны, до цветения которых оставалось минуты две от силы. Старший терпеть не мог чувство безнадёжности, своей слабости, когда хотел помочь, что-то сделать, чтобы вновь увидеть сияющие карие глаза, но не имел таких способностей и власти.       Какой раз промочив ватку спиртом, чьим запахом пропахла вся комната, Минхо уже не сдерживал рвущиеся наружу всхлипы, второй рукой вытирая щеки, а после тормоша Ликса за плечо, пытаясь привести в себя. Кулак умоляюще стучал по чужой груди, желая достучаться до замкнувшегося сердца, а невнятный шепот с различными признаниями вырывался произвольно, не контролируясь им. — Ликси… пожалуйста, очнись. Это взаимно, правда! Я хочу узнать тебя поближе, провести с тобой множество дней, гуляя по городу, кушая вкусную еду и просто болтая о чепухе… Ты...нравишься мне.       Ещё одна слеза скатилась по щеке парня, падая на первый открывшийся лепесток чисто белой лилии. Он надеялся, что все ещё был шанс спасти это солнце из темных лап смерти, но жмурил глаза, боясь смотреть на то, что происходило перед ним с цветами. Спустя несколько секунд, услышав лёгкий шорох под собой, Минхо распахнул глаза, запечатлевая все, что происходило перед ним. Каждый цветок вместе со стеблем за считанные секунды умирал, увядая, а после развеивался прахом, больше похожим на пепел. Бледный цвет кожи менялся на чуть загорелый, из-за чего веснушки, полностью исчезнувшие со скул, возвращались вновь, привлекая взгляд. Дыхание перестало быть поверхностным, было видно, насколько легче младшему становилось вдыхать в себя чистый воздух со смесью спирта, что старший все ещё держал возле носа парня. Когда же следом задрожали ресницы, после показывая ничего не понимающий взгляд вновь светящихся карих глаз, Хо не смог сдержать радость и счастье от конца этого кошмара и прижал Феликса к себе, поглаживая руками затылок и спину, не понимая, как остановить поток слез.       Ликс, отдаленно чувствуя знакомое тепло, которое так хотел хотя бы ещё раз ощутить в своей жизни, все ещё приходил в себя, постепенно восстанавливая все события произошедшие раннее. А от мгновенно пришедшего осознания, кто перед ним сидел, резко отстранился, показывая яркий румянец на щеках, и удивлённо спросил: — Ты что тут делаешь? — Минхо, хмыкнув и ничего не ответив, нежно обхватил лицо младшего ладонями и притянул к себе, нежно сминая покусанные чужие губы в своих. Ожидая чего угодно, но только не поцелуя, Ликс сидел в шоке и таял от наслаждения и тепла, развивающегося по всему телу. Слышал, как быстро бьется его сердце, а в унисон ему — то, что напротив. Не смел двигаться, боясь разрушить магию момента и понять, что все это лишь прекрасный сон, который не имеет ничего общего с реальностью. Когда старший отстранился, внимательно всматриваясь в искры, загоревшиеся в глазах напротив, Феликс перестал дышать, просто наблюдая, что последует дальше. В голове была полная каша, отчего просто ждал, что скажет Минхо, который нервно покусывал нижнюю губу, явно на что-то решаясь. — Ликси, ты нравишься мне, очень сильно, ещё с нашей первой встречи… А ты…такой дурачок, — усмехнулся Ли, а после поднял взгляд на младшего, чье лицо по цвету можно было сравнить с самым спелым помидором. — Ты…не шутишь же, да? — Чувствуя, как накатываются на глаза слезы, шепотом спросил Феликс, приближаясь к лицу старшего, — потому что я тебя люблю… — Не шучу. Я сейчас так счастлив от того, что ты жив... из-за чего не могу нормально говорить, наверняка выгляжу дураком, но… — Минхо запнулся, отведя взгляд, а после продолжил, чувствуя, как тяжело бьётся сердце в груди от волнения. Но на этот раз он не струсит, не найдет тысячу оправданий и скажет то, что хотел. — Ангел, лучик, будешь ли ты со мной? Цвести и благоухать, находясь рядом друг с другом? Молчаливый ответ, выражаемый нежным поцелуем с солёными привкусом слез и теплой рукой на плече, был самым желанным и настоящим, а цветы, до сих пор медленно умирающие и падающие с груди, подтверждали взаимность чувств, разгоревшихся вместе с жизнью вновь...