XiChengTober2024

Целоваться было приятно. Даже так, грубо и немного больно. Даже когда спутник из кожи вон лез, чтобы доказать, что не был создан для нежностей, что самым главным для него было побыстрее достичь пика удовольствия. Лань Сичэню всё равно нравилось. Но холодные источники были для него… для них чем-то по-настоящему особенным. Они никуда не спешили, возбуждение не могло явить себя сквозь ледяную водную преграду и стуженного воздуха вокруг. Их тела не пылали, они старались меньше двигаться, но это было неважно. Не тогда, когда Цзян Чэн сидел у него на коленях, прижавшись крепким животом к чужому солнечному сплетению, и медленно, словно смакуя, целовал его. Лань Сичэнь был привычен к этому холоду, а потому более подвижен. Он оглаживал скулы Цзян Чэна, шею, покатые плечи, осторожно проводил по влажным прядям. Они целовались. Потому что сам факт того, что они целовались, был приятен. Шум редких ручейков не перекрывал тяжёлого дыхания, редкого, но очаровательного шмыганья носом, и совершенно неприличного влажного звука, когда они на несколько мгновений отрывались друг от друга, чтобы глотнуть свежего воздуха. В полумраке, когда свет луны плескался вместе с ними и отражался в обратную сторону, Цзян Чэн казался очень красивым. Он всегда был красивым, но было что-то необычное в том, когда его освещённое голубым лицо было совсем рядом, когда тени скрывались в неровностях на его теле, когда глаза блестели от прилива той самой щемящей нежности, которую он так упорно отрицал. Язык медленно, совсем не торопясь, обходил зубы, нёбо, переплетался с чужим, и их губы, полости их ртов представляли собой самое горячее место во всём источнике. - Не замёрз? Вместо колкостей Цзян Чэн вяло покачал головой и с довольной улыбкой вернулся к своему занятию. Потом они сидели, деля одно дыхание на двоих, разговаривали о важных делах, о пустяках, шутили, тосковали… холод не давал будоражить их сердца новыми чувствами, оставляя сознание ясным. Лань Сичэнь любил вести беседы. С Цзян Чэном ему нравилось говорить всегда, но именно здесь он казался таким беззащитным, таким уязвимым и готовым принять что угодно, лишь бы это было от него. Поговорив, они снова целовались, иногда позволяя себе большее, например, подхватить зубами ухо или лизнуть ключицы. Когда Цзян Чэн начинал мёрзнуть — а Лань Сичэнь строго-настрого наказал не скрывать этого от него — они выходили сохнуть на берег. Цзян Чэна не беспокоил цеплявший его ветер, он медленно облачался в штаны, сапоги и нижние одеяния. Остальное он небрежной кучей взваливал на руки. Лань Сичэнь этой роскоши себе не позволял — его стопка всегда была идеально ровной. Они не слишком заботились своим внешним видом, так как путь до «Ханьши» был тихим и безлюдным. Там они оставлял верхнее одеяние у входа, после чего либо укладывались спать, либо переходили к более тесному «общению». Так или иначе, подобный вечер заканчивались в тепле. В объятиях друг друга.