Нейротоксин

***

      Лавандовый взгляд Софи оглядел мужчину, что сидел напротив. Он производил впечатление человека характерного, самодостаточного и, пожалуй, незрелого эмоционально. Словно капитан все еще проживает пубертатный период, и у него бесконечно зудит в одном месте. Но, если подумать…       «Он еще так молод» — пронеслось в голове леди. Девушка снисходительно выдохнула, взирая в лицо Кайи не мигая.       — И как же Вы, Кайа, планируете уделять мне внимание? Споете? Станцуете? Поведаете о ваших неоспоримых подвигах?       — Если угодно, госпожа… — тихо, по-кошачьи промурчал Альберих.       Он прильнул губами к бокалу, делая краткий глоток. Его подбородок покоился на смуглой ладони. Синее око скучающе гуляло по помещению, изредка вылавливая лица молоденьких горничных, одной силой мысли прогоняя их любопытные носы. Софи рассмеялась:       — О сэр Кайа… Боюсь, ничего не выйдет. Знаете, меня сложно удивить повестями и фокусами. Я многое повидала в этой жизни. Но ваше лицо говорит о том, что развлекать, пожалуй, придется мне вас. Уж слишком кислое у вас выражение физиономии, — заметила гостья, усмехаясь.       — В таком случае, действуйте. Расскажите, на кой чурл вам сдался Мондштадт? Прибыли взять уроки у известных бардов? — неожиданно для гостьи и персонала согласился капитан. В высшем обществе такое поведение считалось неподобающим, оно могло оскорбить важную особу. Но не Софи…       Пока Кайа звонко смеялся, наслаждаясь процессом гадкой беседы, девушка поднялась с места и приблизилась к капитану. Тот ждал, когда острые когти вцепятся в его горло, когда на щеку звонко упадет ладонь или любого другого обидного ответа, но госпожа пальчиками подхватила бутылку вина, что покоилась на столике рядом с Альберихом, и действительно начала свой рассказ, наполнив бокал почти до краев. Это тоже считалось неприличным жестом. Неужели, это борьба? Тонкая и едва осязаемая…       — Последние годы я жила в Сумеру. Но знаете, Кайа, оказалось, спокойная жизнь не для меня. Это скучно. Потому решила наладить былые связи со своими подопечными. Воспитанниками, если вам угодно. И Дилюк — один из них. Первый и лучший.       Мужчина изогнул бровь, заинтересованно провожая леди, обласканную его внимательным взглядом. Софи продолжила наслаждаться напитком. Она присела на свой стул, поправила распахнувшийся вырез, являющий жадному собеседнику гусиную кожу. Сердце капитана разгонялось. Эта леди как раз в его вкусе. Контролировать себя становилось сложнее. Софи двинула плечами, прогоняя холод. Только теперь обратила внимание на мерцающий Глаз Бога.       — Вы волнуетесь, сэр Кайа? Быть может, вам выпить воды, а не алкоголь? — мужчина отрицательно мотнул головой, а нежные губы растянулись в улыбке. — Славно. Так о чем я? Нет, бардов я не ищу. Я и сама могу составить конкуренцию любому из ваших бардов. Во всех смыслах, сэр. К тому же, праздной атмосферой я насытилась в Ли Юэ, когда в небо взмыли морские фонари.       — Вы тоже посещали Праздник морских фонарей? Как же мы разминулись?! — изумленно протянул Кайа, едва не подлетая с места, словно очарованный мальчишка. Тонкие пальчики девушки прикрыли губы.       — Была. И не удивительно. Ведь страна большая, и так много гостей прибыло в этом году. А с вами мы не были знакомы, и не могли встретиться на празднике. Но советую посетить Сумеру. Через четыре месяца у нас намечается праздник. Там не так многолюдно, как в Ли Юэ, но зато уютно, и подают прекрасные местные напитки и закуски.       Госпожа говорила тихо, не спеша. Голос ее оплетал слух нежной лозой, рисовал картинки в воображении, заставлял улыбаться, пьянил. И негодование Кайи вместе с обидами куда-то улетучилось. Может, она и правда просто проезжала мимо? Может свободна и не планирует… забирать…       — …Вы слышите?.. — раздался голос леди. Румяная Софи все еще сидела напротив, покачивая туфельку на носочке. А Кайа, кажется, провалился в дрему.       — А?       — Спрашиваю, вы с мастером составите мне компанию?       — Куда?       — На праздник, в Сумеру? — обиженно прощебетала леди. В голову закралась мысль, точно ее не слушали все это время.       — Прошу простить за мою невнимательность. Это весьма заманчивое предложение, леди Софи, — прочистил горло Альберих, неловко потер шею, — да только боюсь, мы с братом… — «…вряд ли еще куда-то сможем отправиться вместе…» — …будем вынуждены отказаться от него. Быть может, в следующем году?       Кайа отставил бокал в сторону. Ему уже достаточно, ведь впереди ждет долгий путь домой. Косо глянув на остатки вина, заметил тонкую корочку льда на поверхности напитка. С каких пор он замораживает алкоголь? Брови сдвинулись.       — Очень жаль, — Софи облизала покрасневшие от вина губы. — В таком случае, у нас осталось всего две недели, чтобы познакомиться поближе, сэр. И для меня это очень значимо, — синее око в ответ сощурилось.       — К чему вы клоните, леди Софи?       — Ох… ну… раз уж вы с мастером братья, то вам я могу рассказать. У меня имеется предложение для Дилюка, от которого он точно не сможет отказаться. Кто знает, к чему это приведет и…       Холодное сердце капитана вдруг вспыхнуло. В голову полезли разные мысли. О чем может рассказать эта девушка? И что за предложение? Учитывая ее внешний вид, поведение, коварство в сердце и смекалку, это скорее связано с…       — Хотите предложить ему взять вас в жены? — усмехнулся Кайа, прикусив ноготь на большом пальце.       — Признаюсь, от подобного я бы не отказалась, зная Дилюка, но… — пальцы Альбериха захрустели. Сил бороться с эмоциями у капитана не осталось, как сильно бы он ни старался остудить свою бурлящую кровь. Как и прежде миловидно улыбаясь, он произнес:       — Говорят, он самый завидный холостяк Мондштадта. Вы, конечно, очень хороша. Лицо, волосы, ноги, бюст — все в вас изумительно. Но, поверьте, приходили леди гораздо краше вас, представители знати, носительницы древних фамилий. Как видите, мастер всё ещё холост. Всем им Дилюк отказал. На фоне былых потенциальных невест, вы сильно проигрываете, — желваки Кайи заходили. Как же хотелось отправить остатки вина в лицо этой выскочке!       А Софи расплылась в ликующей усмешке.       — Вы веселый, капитан. Жаль, я хотела сказать совсем не о том… — она вспорхнула со стула, направляясь к лестнице. Проворковала, не оглядываясь: — Но, раз вы затронули эту тему, спешу напомнить… никто из потенциальных невест не спасал ему жизнь.       Со стороны кухни в гостиной появились горничные. Работницы, точно пчелы жужжали, летали с роскошными блюдами, накрывали на стол.       — Пора звать нашего скрягу к ужину, — заключила Софи, и Кайю точно подорвало.       — Отдыхайте, — нагнал гостью мужчина, ласково обхватив ее хрупкое плечико. Золотые ресницы опустились к бронзовым пальцам, поднялись к лицу младшего из братьев. — Вы — наша гостья. Я сам приглашу мастера к столу, — пропел Кайа, отодвигая девушку в сторону.       Та не сопротивлялась, а Альберих, горделиво выпрямив спину, направился к брату. Он прибавил шаг, стоило скрыться от внимательных лавандовых глаз. Кайа резко затормозил у двери кабинета. Рука зависла в воздухе.       За дверью тихо. Дилюк либо спит, либо работает, либо сбежал через окно. Третье маловероятно, а в двух других случаях не стоит шуметь. Потому пальцы капитана обняли дверную ручку, повернули ее. Кайа на мягких лапах проник в помещение, прикрывая за собою дверь, прижимаясь к ней спиной. Мужчина молча глядел в сумрак.       Дилюк глядел в потолок. Он лежал на диване, согнув ноги. Рука держалась за лоб. Он морщился и совершенно не слышал, как в кабинет вошел незваный гость, потому было слышно, как он постанывает от боли, заметно, как корчится его лицо. И Кайа выдал себя.       — Болит голова?       Дилюк вздрогнул, метнул брызжущий искрами взгляд в брата, хмуро сдвигая рыжие брови. Он поспешил подняться, возвращая лицу непринужденный вид, но безуспешно.       — Кайа? Что ты тут забыл? — выпалил он, выдыхая. Звучал вопрос глупо. Но что взять с уставшего мозга, пораженного мигренью? Сейчас мастер чувствовал себя бездумным одноклеточным.       — Она тебя не получит…       Тихий щелчок за спиной. Кайа некоторое время мялся на пороге, а затем неуверенно приблизился к брату. Присел перед ним на корточки. Теперь Дилюка видно лучше.       — Давай помогу.       Рагнвиндр тупо уставился в синий глаз.       Сердце пустилось вскачь, легкие заработали чаще и быстрее. От переизбытка кислорода закружилась голова. Вероятно, это стало причиной возникновения таких странных галлюцинаций. Иначе… как можно объяснить слова Альбериха? Касание Альбериха…       Кайа опустил холодную ладонь на лоб мужчины, глядел в кармины глаз. Частички крио просачивались под белую кожу, что в контрасте с темнотой и волосами, казалось, сияла.       — Сейчас станет легче… — на грани слышимости произнес Кайа.       Не сумев сдержать блаженного вздоха, Дилюк закрыл глаза. Холод — его спасение от мигрени. Немного льда и элементальная, бурная магия перестает бить по мозгам после очередной бессонной ночи. Дилюк уже и забыл, когда последний раз спокойно спал. Вероятно, когда Альберих отправился в Инадзуму вместе с Люмин.       — Кайа, ты правда появился не в самый удобный момент сегодня вечером, — признал Дилюк, а капитан сморщил нос. — Как и Софи. Сегодня мне следовало остаться одному, а она… Мы не виделись годы. Честно, я…       — Заткнись, — прервал Альберих исповедь старшего брата, на что в ответ получил недовольный «хмык». — Мне плевать. Я не отдам тебя ей.       Дилюк поднял ресницы и поймал на себе взгляд капитана. Переваривал эти слова, смаковал в голове, размышлял.       — Что это значит?.. Зачем ты здесь? Сомневаюсь, что пошел по стопам Барбары и решил заняться врачеванием, — съязвил Дилюк, отпрянув от ладони. Не хотелось, но эмоции пиро воина сложно держать в узде. Мужчина откинулся на спинку дивана. Кайа опустился на пол.       — Ты знаешь? Знаешь о том, что случилось на Побережье Сокола? — начал он, теперь остужая свое лицо. — Отвечай.       Мурашки ползали под кожей Дилюка, пока по помещению разносился бархатный голос Альбериха, сопровождаемый прохладами крио энергии. Дилюк вкусил запретный плод, замаскированный под заботу, и теперь действительно задумался над ответом. Не сказать ли правду?       Когда-то братья заботились о состоянии друг друга. Этому учил Крепус. Всегда, разделяя общее дело, братья залечивали раны друг другу, шили и обеззараживали. Сегодня это повторилось. Рагнвиндру казалось, он целую вечность ждал этой заботы.       — Это ничего не меняет, — баритон Рагнвиндра окрасился хрипотцой. — Никогда не поменяет отношение к тебе.       — Значит, знаешь… — умозаключил Альберих, уводя взгляд в сторону. — Не поменяет… то есть, не станешь меня ненавидеть еще больше? — рассмеялся тихо Кайа.       Он не смел вновь поворачиваться. Поднялся с пола и осторожно присел на диван, сохраняя небольшую дистанцию с братом. Стало до безумия неловко от этой информации. Захотелось выть и скулить. Провалиться в проклятую Бездну. Сбежать.       — Нет никакой ненависти. Я не ненавижу тебя.       Снова молчание. Тишина становилась осязаемой, многослойной. Дилюк не шевелился. Не мешал чужим мыслям своим присутствием. Он смотрел в пустоту перед собой. Ждал реакции. Что теперь скажет капитан? Повторит ли то, отчего сердце всё еще беспокойно отстукивало ритм?       — Я… — неуверенно начал Альберих. Дилюк повернулся к нему лицом, а капитан закусил губу, собираясь с мыслями. — Я никогда не поддерживал подобные методы расправы. Это недопустимо по отношению к неравным тебе противникам, какие бы идеалы ты ни преследовал. Люди пришли с палками, дубинами. У тебя же меч и Глаз Бога.       — Тебе это не помогло.       — Замолчи и дай высказаться!       Капитан все еще не смотрел на мужчину. Он обреченно выдохнул и скрыл лицо за ладонью. Дилюк послушно заткнул рот, дожидаясь продолжения. Сейчас не стоит спорить, перечить. Это приведет только к очередному скандалу. Они оба устали от ссор и разногласий. Оба нуждались в исповеди друг другу.       — Если бы подобное случилось с тобой, я поступил бы точно так же. И теперь я сделаю все, чтобы отвести след от нас обоих. Я все еще злюсь на тебя. И мне стыдно за то, что попал в такую глупую ситуацию. Я не достоин званий рыцаря и капитана. Но не уйду из Мондштадта, пока не буду знать, что ты в безопасности…       — В безопасности? — хмыкнул Дилюк.       От слов младшего брата дышалось легко, будто тот только что снял часть груза с плеч мастера, разделил ношу на двоих. Хорошо ли это? Нет. Но зато теперь Кайа задержится в стране еще на некоторое время. Будет шанс все исправить.       — Но после случившегося… мне не хотелось бы оставаться в городе, — признался Кайа.       Его голова безвольно опустилась на плечо мужчины слева. Дилюк дернулся, но не оттолкнул. Он глядел на разбитого младшего брата. Видел в нем того мальчишку, которого гоняли первые пару месяцев жизни в Мондштадте деревенские мальчишки. Те всегда бродили толпой, были старше и крупнее. Кайа же прибыл тощим, словно щепка, хилым и болезненным. А Дилюк, как и положено старшему брату, вытаскивал Альбериха из передряг. Так было до тех пор, пока Кайа сам не стал сильнее и хитрее любого из своих обидчиков. И теперь…       Крупная теплая ладонь опустилась на иссиня-черные волосы, скрывающие лицо. Дилюк поддерживающе огладил макушку. Старался дышать незаметно, медленно. Не выдавал себя и не мешал течению речей.       — Я в растерянности. Мне страшно, Люк. Люди узнают о случившемся. Это худшее, что могло бы произойти со мной. Стыдно и отвратительно.       — Не узнают… — мастер поглаживал кожу головы. — Кайа, никто ничего не узнает. Никто не посмеет больше навредить тебе. И… если уж ты решишь уйти, то я последую за тобой. Меня тоже ничто не держит в Мондштадте.       Алые глаза устремились вниз, сталкиваясь с синим. В горле встал ком. Наверное, за последние годы Дилюк впервые добровольно близко подпускает к себе человека. Капитан неверяще таращился на старшего, нависающего над ним темной грозовой тучей.       — Зачем? Не будь глупцом. Нет, Дилюк. Это моя вина. Я заслужил. Я был невнимателен. Подумай сам, какой образ жизни вел. Вот и поплатился… быть может, и мне не стоило их наказывать тогда. Только, разве что, за удар в спину. Остальное…       — Замолчи, — теперь оборвал брата Дилюк. Пальцы переместились на подбородок капитана, поднимая лицо к себе. Вынуждал смотреть глаза в глаза. — Никто и ни при каких обстоятельствах не заслуживает подобного обращения с собой, Кай. Да, порой ты ведешь себя грязно и, откровенно говоря, мерзко. Но ты не трогаешь своих спутниц без их позволения. Я верно говорю?       Кайа тихонько качнул головой, давая свое согласие. Дилюк же сам не верил в то, что говорил сейчас это, но остановиться уже не мог.       — Ты лучший капитан в городе. Нет ни единого незавершенного дела, данного тебе. Плевать, что между нами всё так сложно. Для других ты хороший друг, Кай.       Мир закружился. Кайа ошарашено смотрел на Дилюка. Глаз стал влажным. Капитан не ожидал подобной реакции.       — Люк… что ты такое говоришь?..       — О Архонты! Альберих, я понимаю, что ты идиот, но не до такой же степени? Мы росли вместе. Нас воспитывал один отец. Помогала ему Аделинда. Ты просто не можешь быть ужасным человеком. Кай, ты лучше, чем думаешь о себе.       Альберих тихо выдохнул, выпрямляя спину. Он осторожно подхватил пальцы брата, отнимая их от лица. Губы прижались к узорам из тонких линий на ладони. Кто-то даже умудрялся предсказывать судьбу по обычным складкам кожи. Это всегда вызывало смех у капитана, но сейчас он желал попасться в эти переплетения, стать одной из тонких полос на его руке. Кайа всхлипывал, не отрывая губ от соленой кожи.       Дилюк опустил голову обратно на спинку дивана, закрывая глаза. Невыносимо. Внутри бушевала настоящая буря. Эмоции рвались наружу, требовали растерзать обидчиков. В то же время рядом билось другое, надломленное чувство, светлое, но не менее пугающее.       Мастер нерешительно накрыл макушку второй рукой, поглаживая шелковые пряди, сбившиеся в кучу. Он тоже винил себя в том, что случилось неделей раннее. Годами отталкивал брата. Не подпускал к себе. Не шел на диалог. Если бы только ему позволили вернуться в прошлое, на четыре года назад…       — Не уходи из Мондштадта, Кай — прошептал тихо мастер.

      «Не отдавай ей…»

      Губы Кайи оторвались от сухой ладони. Мужчина поднял глаза на Дилюка. Пожалуй, впервые за долгие годы капитан видел брата таким спокойным. Минуты тишины позволили Альбериху прокрутить в голове варианты ответа на просьбу мастера.       — Если я нужен тебе. После того, что произошло. Если ты готов принять меня, я останусь… но только с тобой, — отчеканил капитан и сделал вдох. Легкие раскрылись синхронно с глазами Дилюка. — С тобой… то есть, ты больше не станешь отталкивать меня всякий раз, когда мы где-то встречаемся. Я устал.       Никакой улыбки. Только дрожь в голосе и ожидание ответа. Когда-то Дилюк уже давал брату свой положительный ответ, но было это до событий на Побережье. Однако мастер кивнул снова, соглашаясь на то, что так сильно напоминало мольбы.       — Будем учиться жить мирно, — выдавил из себя улыбку Рагнвиндр. — Только больше никакого разврата… кхм… в таверне.       — Только в таверне?..       Тыльной стороной ладони Альберих вытер влажное око. Кайа тихо посмеялся. Глаза Дилюка говорили за своего хозяина, потому капитан не заметил, как приблизился к чужим губам и прижался к ним. Крепко зажмурился, готовый к очередному тычку. Пускай. Зато он сумел совершить первый шаг.       Сердце пустилось в бег.       Глаза Рагнвиндра изумленно распахнулись. Мысли совершили кульбит в голове, смешиваясь, точно Полуденная смерть в шейкере. Затылок обожгла пламенная стихия, а легкие, кажется, наполнились черным дымом. Иначе, отчего же ему так трудно дышать?       Ласковые губы Кайи источали аромат молодого вина. Пусть Дилюк не любил алкоголь, но сейчас все внутренние запреты отступили. Ненадолго. Мастер осторожно отстранился. Кисть с макушки съехала на плечо.       — Кай. Ты выпил… ведь пожалеешь потом, — предостерегающе произнес Рагнвиндр, но капитан, не получивший отпора, крепко обнял мужчину обеими руками.       — Не пожалею, Люк. Я не отдам тебя этой… кхм… я же сказал. Ни ей, ни Ордо… никому… — нервно сглотнул Альберих и подхватил алую долгую прядь. Короче, чем у него, но все же, Дилюк берег ее.       — Если речь шла о таком принятии, то пути назад не будет…       — Я думал об этом с нашей службы в Ордо. А может и раньше… — он не мог предположить, что Дилюк отреагирует именно так. Потому поспешил объясниться. — И когда ты вернулся, я ведь пытался… После искал тебя в других. Но мне нужен именно ты.       Кисть совершила оборот, намотала пылающие волосы на холодные пальцы. Будто бессознательно решил удержать. Брови сдвинулись и Альберих притянул мужчину к своим губам, сливаясь в нуждающемся и требовательном поцелуе. Дилюк издал тихий стон. Эти прикосновения сейчас казались нужнее воздуха. Хитиновый покров треснул, осыпался мелкими осколками. Он обвил шею брата руками, утопая в вожделенной неге.       Поцелуй казался танцем на краю натлановской пропасти. И если один шагнет за черту, второй отправится следом… только бы оставаться рядом.       Свободная кисть зарылась в рыжие волосы, распуская хвост. Кайа становился все напористей. Он крепко удерживал локоны у корней, оттягивал их от лица. Дилюк сдавленно шипел, следовал за цепкими пальцами, подставлял шею.       Мало…       — Ты нужен мне… — язык жадно скользил по губам. Альберих не мог напиться своим виноделом. Он прижимался устами к скулам, щекам, подбородку и шее. — Будь моим, прошу… прости за все и будь моим…       Кайа оставил алый расцветающий след на белой ключице. Под сомкнутыми веками вспыхнули искры. Сейчас этот цветок скрывала тьма, но завтра напомнит о былом вечере. Каждое движение капитана казалось подлым. Кайа выдавливал воздух из легких своими жадными касаниями.       Разум Дилюка поплыл. Дыхание становилось тяжелым, а болезненное возбуждение громко ухнуло вниз. Ладони мастера скользнули вниз по спине, сжались на лопатках. Дилюк предостерегал Альбериха, но не пожалеет ли он сам о своем решении? Что, если Кайа просто желает получить запретный плод в свои руки?       Альберих выпустил алые волны, мягко обхватил лицо Дилюка. Пальцы выпускали крио частицы, отрезвляя ум, остужая кожу с ароматом винограда и тонкого шлейфа хвои.       — Люк… я так долго ждал тебя… — судорожно бормотал капитан, целуя уголки губ. — Прими меня… и я останусь. Если примешь, как пес последую за тобой хоть на край Тейвата, хоть в Селестию.       Крио не спасало.       Дилюк понятия не имел, что следует отвечать на подобные признания, потому отдался чувствам и теперь сам оставил мажущий поцелуй на горячих губах. Подписывался под каждым словом. Повторял движения губами, желая как следует прочувствовать момент.       Влажные звуки, ласкающие слух, заполнили собою тихий темный кабинет. Оба сумели дотянуться друг до друга и, преодолевая страх, старались удержаться за тонкую связующую ниточку. Кайа не упустит этот шанс. Капитан медленно, по-кошачьи осторожно взобрался на мужчину, нависая над телом. Продолжал облизывать мягкую кожу, покрывать ее невесомыми поцелуями, точно тонкой вуалью.       Сам не заметил, как пахом начал неспешно терся о выпирающую ширинку брата. Дилюк переместил ладонь на пояс капитана, млея от приятной тяжести над собой.       — Кай… твой меч… — пальцы нащупали выпирающую рукоять Фавония сбоку.       Альберих, не понимая, о чем шепчет Дилюк, потянулся к ремням. Он быстро избавился от ножен, отставил оружие в сторону. Ладони вернулись к лицу. Пах проезжался по паху уже более напористо, требуя внимания. Дилюк сжался, плотно смыкая губы.       — Чурл возьми, это не меч, да?.. — но Альберих лишь посмеялся. — Кай… — снова позвал брата. Зачем? Сам не знал.       Напряжение становилось невозможным, болезненным. Кисти легли на бедра капитана, обтянутые черной кожей. Одно касание вырвало из груди Альбериха нетерпеливое мычание. Кайа оторвался от терпкого тела, что теперь пахло мужским потом.       Дилюк нервничает.

Кайа не меньше.

      Капитан завис над лицом магната, касаясь кончика покрасневшего носа своим. Внимательно и неотрывно смотрел в глаза синим. Изо рта повалил пар. Пальцы потянулись к ремню Дилюка, вытащили край, освободили бляшку. Взгляд Дилюка забегал, сделался растерянным. Он не возражал, потому как не было сил для противостояния.       Или же ему самому хотелось этой близости?       Горячие ладони будто жили своей жизнью. Пальцы тянулись к холодному телу, гладили каждый металлический ромб на штанах, каждую линию шва. Мастер намеренно избегал ягодиц, но ему вполне достаточно трогать эти ноги.       Препятствие в виде ремня преодолено. Теперь Кайа осторожно стащил брюки Дилюка, подхватив следом белье. Волнение сдавило солнечное сплетение. На лбу проступила испарина. Любопытство свербило, но Альберих продолжал ловить взгляды. Он сбросил перчатки. Пальцы прикоснулись к нежной, атласной коже. Чувствительность в теле тут же возросла.       Прощупывалась каждая венка.       Лицо загорелось…       Дилюк взвился, толкаясь пахом в руку. Случайно. Неконтролируемо. Давление спало без стесняющих одежд, но тут же возросло. Ни один мужчина не касался его так. Никогда. За исключением самого себя. Но тогда все ощущается иначе…       — Для меня подобное тоже впервые… — прошептал Кайа, стыдливо улыбаясь. — Но я не причиню тебе вреда, Люк. Буду осторожен…       После этих слов Альберих соскользнул на пол. Кисть продолжала гладить крепкий ствол. Палец другой руки скользил по отверстию уретры, головке, размазывал предсемя и сдвигал крайнюю плоть.       Ласково.       Мягко.       Синее око наблюдало за яркими реакциями Дилюка. Его пресс напрягся, живот втянулся, а руки вцепились в диван. Черные ресницы взметнулись вверх, словно крылья ворона. Так же резко и безудержно. Мужчина уставился вниз. Уголки губ Альбериха дрогнули. Мастеру хорошо, значит можно действовать. Язык прошелся по губам, смачивая кожу. Кайа обхватил сочащуюся головку, ощутив на языке солоноватый вкус.       — Что ты творишь, мерзавец… — загнанно выдохнул мастер.       И пусть он ругался, но в голосе не чувствовалось и толики злобы. В висках набатом отбивал пульс. Мир сжался до размеров песчинки, сконцентрировался в месте, что сейчас так жадно обхаживал чужой рот.       Веко Кайи опустилось. Зубы спрятались за губами.       Альберих старательно ласкал каждую венку, помогал себе рукой. Нос ощущал новый, доселе незнакомый запах, от которого самому становилось безумно тесно, и кисть ухватилась за собственный ремень, в три рывка выпустила плоть. Ладонь обняла собственный член, сжимая у головки. Мужчина тяжело дышал, тихо постанывал, опьяненный желанием.       Горящее внутри Дилюка пламя поглощало его с головой. По венам не кровь, лава. Все внимание сосредоточилось на сладостной пытке. Чуткий слух улавливал чужой, такой тонкий сейчас голос. Мастер опустил ладонь на иссиня-черный шелк, поглаживая. Дилюк ощущал холодящее дыхание на коже, жаркую влажность рта и сходил с ума, невольно сильнее сжимая пальцы.

Кайа наслаждался…

      Наслаждался реакцией Дилюка и сам довольно быстро ощутил приближение разрядки. Такого не случалось с юношества. Новая волна стыда опалила щеки и лоб. Он сжал пальцы у основания, старался держаться, но не вышло…       Кисть быстро переместилась на головку. Горячее семя выплеснулось в руку. Плоть глубже скользнула в рот.       Дилюк снова выстонал имя брата. Сам себя не узнал. Он резко сдернул зубами перчатку, накрыл ладонью бронзовые пальцы. Между ними происходила настоящая элементальная реакция. Сердца оттаивали. Каждое действие, каждый стон и звук, прикосновение затопили разум бурлящим удовольствием.       Кульминация настигла внезапно.       В горло Кайи ударило горячее семя.       Неопытный Альберих сглотнул, сжался. Он упустил часть на пальцы, ощущая скольжение вязкой массы во рту. Капитан тяжело дышал, привыкая к новым вкусам и запахам. Медленно отстранился, напоследок оставил пару поцелуев на обнаженном бедре, оседая на пол.       Опустошение вместе с вязким, тягучим мороком расслабляло тело, дарило покой. Дилюк готов был провалиться в сон, но осознание скоро догнало разум. Рагнвиндр чувствовал сперму на пальцах, прохладу между дрожащих ног. Тело стало ватным, но грудь вздымалась высоко.       Альберих старался оставаться бесшумным, незаметным. Будто стыдился произошедшего. До него тоже доходило медленно.       Он вынул бумажную салфетку, вытер руку и член. Молния взвизгнула. Кайа плотно затянул ремень, становясь на колени, поворачиваясь к Дилюку. Он тихо вытащил чистый платок из нагрудного кармана, принялся осторожно вытирать белую кисть. Очистив кожу, капитан припал губами к тыльной стороне руки.       Рагнвиндр только тогда позволил себе взглянуть на названого брата. Силуэт едва различим, но Дилюк знал, что сейчас Кайа выглядит очень красиво. Представлял его припухшие губы, ощущал их кожей.       — Останься на ужин… — первое, что пришло в эту тугую голову.       — Остаться? Ты хочешь, чтобы я остался? — с придыханием переспросил Кайа, улыбаясь.       Пальцы снова потянулись к контрастно светлому лицу, опустились на щеку. От счастья Альберих, кажется, вот-вот задохнется. Такой короткий миг, когда все проблемы ушли на задний план.       — Вдвоем? Только ты и я? — с надеждой в голосе вопросил капитан.       Хорошее настроение оказалось заразительным, и уголки губ сразу поползли вверх. Вздохнув с облегчением, Дилюк присел и склонился над Альберихом, уткнувшись лбом в плечо.       — Да, давай останемся вдвоем, — прошептал он тихо. Кайа обвил шею мужчины, прижимая к себе. Наконец-то облегченно выдохнул.       — Тогда идем? Выпроводим твою подружку и устроим славный ужин? — усмехнулся мужчина, предвкушая то, с каким лицом будет уходить незваная гостья. — Мечтаю закрыть дверь перед ее носом как можно скорее!       Пальцы Кайи зарылись в спутанные, яркие локоны, принимаясь мягко расчесывать холодной пятерней. Мастер хмыкнул. Он позволил капитану заняться волосами. Было в этом действе нечто сакральное. В прошлом Альберих любил копошиться в непослушной гриве.       «… думал об этом со службы в Ордо Фавониус… а может раньше» — подкинула память. Он подумает об этом позже, а сейчас мысли вновь улетучивались от приятного натяжения в волосах.       — Кайа, только будь с ней помягче. Я обязан ей жизнью.       — Ничем ты ей не обязан. Люди спасают людей не для того, чтобы те после были должны своему спасителю, — возразил Альберих, собирая волосы в высокий аккуратный хвост. — К тому же, она пришла не ко мне, а к тебе. И тебе отправлять ее.       Мастер перевел на него сытый взгляд, начиная понимать, с кем связался.       — Идем, — поднялся Дилюк и потянул Кайю за руку.