Индивидуальная терапия

Ло очнулся, его тело сковывали тугие ремни, привязанные к белой кровати. Мироходец лежал в белой комнате, окружённый белыми стенами, белым потолком, белым полом. Единственным пятном цвета было крошечное, мутноватое окно с железной решёткой, через которое пробивался тусклый, почти сероватый свет. Он был один. Комната была пуста, словно вычищенная от всего лишнего, оставляя лишь белую пустоту, отражающую его страх и отчаяние. Резкая боль, словно удар молотка, раздалась в его голове, заставляя его вздрогнуть. Бывший студент вспомнил. Вспомнил, как нож вонзался в тело Ричарда, как кровь брызгала на стены, как он бился головой об стену, словно пытался пробить брешь в своем собственном сознании. Он вспомнил скорую, которая увезла его, холодные лица врачей, равнодушные взгляды полицейских. Голубоглазый видел себя, сидящего напротив психолога, не отвечающего на вопросы, не понимающего, что происходит. "Невменяемость", - прошептал он, словно прочитал это слово в чужой книге. "Невменяемость". Лололошка лишился своей воли, его жизнь была отнята, его решения - аннулированы, его слова - не имели значения. Психотерапевт поставил ему невменяемость... А это значит, что теперь Ло недееспособный, он теперь буквально никто и ничто.... Лололошка лежал, глядя на потолок, в его глазах не было ни гнева, ни отчаяния, ни страха. Лишь пустота. Белая, как комната вокруг него.

***

Прошел час, два... Время тянулось бесконечно, словно растаяло в этой белой пустоте. Лололошка лежал неподвижно, как кукла, его взгляд был пустым и холодным, словно он смотрел сквозь стены. Студент был отрешен от мира, от своего тела, от собственных мыслей. Только тусклый свет из окна проникал в его сознание, рисуя сероватые полосы на белых стенах. Внезапно тишину нарушил звук: скрежет открывающейся скважины. Ло замер, напрягшись всем телом. Он знал, что кто-то идет. Дверь распахнулась, и в комнату вошел старенький, толстый врач. Его лицо было красным, словно он только что вышел из бани, а глаза блестели живыми, холодными огоньками. За ним следовали две медсестры, одетые в белые халаты, лица их были бесстрастными, словно у манекенов. - Ну что, Лололошка, как себя чувствуешь? - спросил врач, его голос был хриплым и сиплым, словно он только что проснулся после долгого сна. Ло молчал. Он даже не повернул голову в сторону врача, не удостоил его взглядом. Лололошка видел этого человека как мутную тень, не способную пробить стену его равнодушия. Старик подошел к кровати, его тяжелая тень упала на Ло. Врач начал задавать вопросы, записывая что-то в блокнот. Он говорил о "лечении", о "вмешательстве", о "нормализации состояния", но эти слова не доходили до Лололошки, словно терялись в бездне его пустого сознания. Прошло минут двадцать. Врач начал "успокаивать" Ло, гладя его по щеке. Его пальцы, толстые и морщинистые, были неприятны на ощупь. Лололошка почувствовал, как его гнев, до этого дремавший, вспыхнул в душе, как пламя, зажжённое от искры. Да кто этому старику вообще позволил касаться его? Как он смел прикасаться к нему, к человеку, который был сломлен, измучен, но все еще был живым? В тот момент, когда врач опять провел рукой по щеке Ло, тот резко укусил его за мизинец, сдавливая челюсти с такой силой, что костяшки пальцев белели. Старик заорал, его крик был похож на визг раненой свиньи. Раздался противный хруст кости, а затем из его руки хлынул фонтан крови. Студент откусил ему палец. Врач, в панике, выбежал из комнаты. За ним последовала одна из медсестер. Вторая медсестра, не оглядываясь, вколола Ло какой-то препарат, затем тоже выбежала, закрыв дверь на ключ. Разум Лололошки помутнел, тело отказывалось слушаться его воли. Гнев, который мгновение назад был неумолим, утих с необыкновенной скоростью. Он отключился.