Когда я всё забуду

      Молчаливое спокойствие, с которым Тони вышел в гостиную тем утром, заставило время замедлиться. Комнаты медленно заполняла пустота и отчаяние, растекаясь маслянистой гущей, эпицентром которой стал Тони.       Тони начинает постепенно привыкать к тому, что всё хорошее, каждая выстраданная победа непременно идёт под руку с новыми проблемами. Ничего в его жизнь не приходит просто так. Он учится не радоваться раньше времени. Часть поговорки вообще перестала для него существовать, потому что пока он только готовится к худшему. Надежда на лучшее перестала быть востребованной, который раз доказывая свою несостоятельность.       В то утро он наивно поверил и поддался. Такой хлёсткой пощёчиной вера ему ещё не обходилась.       Все мысленно выдохнули, когда Тони начал злиться. Пускай тихо и по-прежнему молча, но он злился. И черт бы еще знал, на кого. На себя ли, на собственную ли беспомощность или на того, кто призраком мелькает по башне, появляясь то там, то здесь, низко склонив голову.       Он шарахается от него, как от прокаженого. Стыдливо глаза отводит, стоит только им встретиться взглядами, когда под руку с Наташей бредет нетвёрдыми шагами к кухне. А ведь это Тони мог мягко придерживать его за локоть… Вот же… гадство.       Этот потерянный вид, неловкость, сквозящая в каждом движении, и недоверчивая робость в голосе. Ему несомненно страшно. И Тони мог бы подсластить его пилюлю и перестать пялится, но не может.        Гнев абстрактный и бесцельный. На всех сразу и ни на кого в частности. Просто лицо его холодно заостряется, челюсти смыкаются, будто скованные свинцовыми цепями, а зрачки расширяются, когда Питер смущенно прячет глаза, избегая чужого колючего взгляда, но те так или иначе возвращаются к Тони на доли секунд и снова убегают.       Свет в комнатах рассеянный и белый. Как и Питер, — Беннер сказал, бледность еще долго не сойдёт с его лица. Над столешницей привычно висят лопатка, половник и шумовка. Полотенца лежат на том же месте, аккуратно сложенные в стопочку. И пусть вокруг всё выглядит, как прежде, кое-что определённо изменилось.       Старк не перестаёт прожигать в нём дыру, даже когда тот вяло жуёт, обхватив ложку пальцами, спрятанными под тканью старой толстовки. Тогда парень лишь осторожно просит Наташу перенести завтрак в другое место. Нат отвечает ему мягким отказом, тепло улыбаясь, а затем предостерегающе шипит на Тони, выразительно округлив глаза, и он, нехотя, задержав взгляд еще ненадолго, отворачивается. И стоит быть признательным Наташе — не потакает желанию Питера поскорее смыться. Знает, что иначе Тони просто не выдержит.       Не смотреть — еще полбеды. Уйти — вот, что действительно невозможно. Только здесь, поздним утром сидя в гостиной, он теперь мог видеться с ним.       Он чувствовал, словно потерял нечто неизмеримо ценное и слышал, как его мир пошатывается и рушится, скрипя ржавыми сваями, без этого ключевого составляющего. И, казалось бы, вот она, пропажа, сидит на расстоянии нескольких шагов, сгорбившись и натянув капюшон голову. Но в действительности, слишком далека, чтобы добраться.       Сейчас в гостиной тишина, давно остался позади завтрак и даже ужин, на которые Пит исправно приходит в компании Наташи, ссылающейся на то, что короткие прогулки до кухни сослужат какую-никакую, но пользу восстанавливающемуся организму. Мстители разлетелись кто куда по своим делам, и Башня немного опустела, приютив лишь Наташу с Брюсом и Роуди. Почему-то стало легче.       Сейчас только тусклый светильник иногда робко потрескивает. В стеклянном роксе блестит виски. Тони досадливо отмечает: стресс он планировал снимать иначе. Башка трещит.       Когда в тот день он навёл на Питера пушку, он не думал, что убьёт его. Убьёт ту его версию, что помнила о нём. Это какой-то жестокий розыгрыш. Не мог тот измученный Питер, который ради пары фраз для Тони, дрожа всем телом, приподнялся на постели, открыл остекленевшие глаза и разлепил сухие губы, чтобы с несмелой кривой улыбкой пробормотать «Всё будет в порядке», умереть. Не мог.        Когда Тони тогда зашёл к нему, сжимая в руках деструктор, взглянул на него, уловил мазнувшее на его радужке замешательство, пока Наташа спрашивала его о чем-то, он всё понял. Для Питера их больше нет. Тони не мог сказать, как долго. Может, с самой мастерской. Может, позже. Неважно. Пальцы Тони уже подрагивали, глаза взволнованно всматривались в бледное лицо, силясь найти хоть тень страха или сомнения, но упорно не находили. Либо Питер мастерски держал хорошую мину при плохой игре, либо настолько устал, что перестал даже бояться, но в любом случае из них двоих по-настоящему напуганным выглядел только Старк. Питер кивнул тогда и вымученно улыбнулся, прежде чем Тони, стиснув пальцы на рукояти, спустил курок.        Никогда еще Старк так не ошибался, как в тот раз, когда думал, укладываясь на кровати рядом со спящим Питером с твердым намерением провалиться в заветный сон, что ночь будет спокойной, а утро добрым. Ночь была тревожной: Тони донимали нескончаемые кошмары, и все об одном — снова Джеймс, роющийся в бумагах, снова люди у реки, снова выцветшие ленты, колыхающиеся на ветру. А утром… Утром Питер забыл его.       В голове назойливо гудит обещание, данное ему. Когда я всё забуду, пообещай, что поможешь мне вспомнить. Тони лишь глупо кивнул тогда, восприняв просьбу как мимолётное успокоение для Питера. Но… Пит знал уже тогда. Он чувствовал, что это неизбежно, а Тони… А что Тони? Он ума не приложит, как ему сдержать слово.       Джеймс бесшумно крадётся в темноте гостиной, и лишь когда он, коротко кашлянув, обозначает своё присутствие, Тони выныривает в реальность. Рассеянная задумчивость в последние дни его верный спутник.       — Вернулись старые привычки? — неодобрительно ворчит Роуди, плюхаясь на соседнее кресло, и кивает на низенький кофейный столик.        — Я, вечер и виски. Как в старые добрые, — мрачно отвечает растёкшийся в кресле Тони, слишком увлечённый разглядыванием носков своих ботинок, чтобы взглянуть на собеседника. Поднеся рокс к губам, делает глоток.        — Не назвал бы их добрыми, — кривится Джеймс.       Его взгляд скользит по содержимому столика: граненый штоф, переливающийся плескающимися на дне остатками алкоголя, телефон, на корпусе которого он раньше не замечал подозрительной вмятины, и блистер размером в десять ячеек, из которых только три еще заполнены таблетками. Роуди разбирает название знакомого болеутоляющего.       Пока Джеймс анализирует гремучую смесь из вещей на столе, Тони, шурша упаковкой таблеток, выдавливает одну себе на ладонь и запивает виски.       — Даже не знаю, стоит ли мне говорить, насколько паршиво это выглядит.       — Буду признателен, если воздержишься, — ровным ледяным тоном цедит Старк.       Роуди молчит, с подозрением поглядывая на хмурое лицо в блеклом свете лампы. Тяжёлое, глубоко задумчивое выражение и немигающий, тёмный взгляд. Джеймс с ним хорошо знаком.       — Слушай, Тони, — устало выдохнув, начинает он и потирает переносицу. — Это всё… просто не выход.       — Я знаю, — скупо отвечает Старк и делает глоток.        — Рад слышать, — язвительно хмыкает Роуди. — Ты собираешься что-нибудь делать? Помимо распития виски?       — Вчера я подарил ему лего, как ты советовал, что ещё мне нужно было сделать?       — Поговорить, — с нажимом объясняет Джеймс и склоняется ближе. — Почему ты не говоришь с ним?       — Мне удалось перекинуться с ним парой фраз, когда отдавал набор, — пожимает плечами Старк.        — Этого мало, Тони. Ты же прекрасно понимаешь, о чём я.       — Я пытаюсь. Не моя вина, что получается скверно.       Джеймс пытливо щурится, упорно что-то разглядывая в Старке, пока вдруг не в неверии не заключает:       — Ха. Да ты… сдался, — и подаётся назад. — Тони, ты ведь сдался.       — Ничего подобного, — отмахивается Старк и закидывает ногу на ногу.       — Спасовать перед несколькими провалами, Тони? Серьёзно? Да что с тобой?       — Я не сдался, ясно?! — рявкает Старк. — Тебе здесь не рады, и если планируешь читать мне нотации, лучше проваливай.       Роуди перехватывает лениво отмахивающуюся от него руку и заверяет:       — О, нет. Я никуда не денусь, пока ты не возьмёшь себя в руки. Ты ведь даже не стараешься, — усмехается он и откидывается на спинку кресла. — Хочешь, чтобы всё решилось само собой, но так не бывает, тебе ли не знать. Единственное, на что ты способен, это мариновать его на кухне своим унылым видом и ждать, пока это заставит его перестать убегать?        Тони намеренно глядит прямо перед собой. От Джеймса не ускользает то, как часто начинает биться жилка на его шее, и как крепко он сжимает в ладони стакан.       — Ты должен поговорить с ним, — не собирается останавливаться Роуди. Тони кажется, будто эта тема зудит у него в штанах. — Без Наташи, Тони. Ты должен всё ему рассказать сам.       Старк едва удерживается от закатывания глаз и только прикрывает их, справляясь с волной раздражения.       — Ты ведь знаешь, что случилось в то утро, верно? — начинает он, изо всех сил стараясь, чтобы яд не просочился в слова. — Тогда должен понимать, почему я не могу сделать то, чего ты требуешь от меня.       — Никто не говорил, что будет легко, Тони, — напоминает Джеймс, слегка покачивая головой. — Неважно, насколько сильно я хочу избавить тебя от этого дерьма, но я не могу сделать за тебя всю работу.        — Как ты предлагаешь мне это провернуть? — оборачивается к нему Старк, и вся его поза, и подскочившая в неприкрытом скепсисе бровь дают понять, что скоро — предел. — Потому что я ума не приложу, Роуди! Я никогда не забуду то, как испуганно он отпрянул от меня тем утром, как вздыбился и как смотрел полными ужаса глазами. От одного поцелуя... чёрт! — Вспыхивает он, резко дёрнув рукой, и замолкает, беспомощно накрыв глаза ладонью.       Джеймс терпеливо ждёт, с беспокойством поглядывая на Старка, пока он заговорит вновь.       — Тебе не приходило в голову, что я, возможно, немного устал, а? — спрашивает он едко и глядит из-под полуприкрытых век. — Я ни разу не выспался за все эти дни и, похоже, сделаю это очень не скоро. Дай мне передышку. Мне нужна эта слабость. — Заканчивает он и демонстративно взбалтывает жидкость на дне стакана.       — Нет, не нужна, — просто отвечает Роуди. — Может, крепкий сон или пенная ванна, да… Ты тратишь время на бесцельное самобичевание, Тони, и знаешь, что это никуда не приведёт. Сидеть здесь и грузится проще всего, но действие всегда сложнее бездействия. — Вкрадчиво объясняет он, для достоверности кивнув.       — Вывод поразительной гениальности, — тянет Тони мрачно и запивает свои слова виски. Катает алкоголь по языку, а затем придирчиво щурится на стакан. В конце концов, ставит его на столик и отодвигает подальше. Приход Джеймса убивает весь вкус. — И что же сделал такой умник, как ты?        — Как это низко, Тони, переводить стрелки, — кривится Джеймс и демонстративно отодвигается.       — Требуешь — соответствуй, или как там правильно? — ехидно посмеивается Старк.       Джеймс знает, чего Тони добивается. Много раз Старк проворачивал на нём свою излюбленную схему: взбесить, чтобы поскорее избавиться от претящего общества. Роуди давно выработал к его фокусам недюжинный иммунитет.       — Тебе самому от себя не противно, а? Я ведь единственный, кому действительно ты и всё твоё дерьмо не до фонаря, — досадливо покачивает он головой. — Я съездил в Санткум, но всем им там глубоко на нас насрать.        — Погоди, что? — подскакивает Тони, я одно мгновение растеряв свою спесь. — Ты ходил к Стрэнджу? Брюс оставил ему по меньшей мере двадцать сообщений, этот гад не ответил ни на одно из них!       — Не радуйся, там я его тоже не обнаружил, — презрительно фыркает Джеймс. — Всё, что я получил в ответ от остальных на просьбу о помощи — здоровенный отказ. У них там другие порядки. До сих пор не могу поверить, что тот их колдунишка назвал нашего доктора «сердобольным».        — Мать-Тереза, не меньше, — с язвительным пиететом отмечает Тони. — И почему ты не сказал мне? Не предупредил, что вообще собираешься?!       — Не хотел обнадёживать. Думал, принесу благую весть и тогда уже… — в определённом смысле взмахивает рукой Роуди и вздыхает. — Я пришёл от них вечером, Тони. Очень, очень уставший.       — Ты что, уснул?  — не верит Старк.       — Я целый день проторчал на работе и ещё несколько часов сверху у магов! — возражает Роуди. — Короче, я хочу сказать… Соберись, потому что! — Грохочет он запальчиво, а затем его голос вдруг содрогается. — … потому что я не хочу потом собирать тебя по кускам.       Опускается молчаливая пауза, полная грузного напряжения, и противный ком поселяется у Тони в горле. Только сейчас он замечает, что Джеймс выглядит измождённым. Тони что, действительно… мучает его?..       Ему думается, что так кстати пришлась бы компания Питера. В его обществе дышится легче. Дышалось. Раньше. Его запах окутывал Тони безмятежным спокойствием, а мягкие прикосновения заземляли. Когда только его крохотный мир успел перевернуться?       Всё вокруг стало настолько сложным, настолько запутанным и непонятным, что в какой-то момент Тони просто устал разбираться.       Тони обводит комнату безразличным взглядом. Те же кресла, те же стены, пол и потолок, окна... За ними ночное небо. Оно всё такое же чернильно-синее и страшное, каким стало привычно видеть его по вечерам вот уже полмесяца. И вот уже полмесяца, как никто не видел солнца — оно продолжает трусливо прятаться за авангардом хмурых туч. Огни высоток расплываются, гаснут и появляются вновь. Непогода противоречиво умиротворяет. Хочется выйти на свежий воздух и раствориться в тумане. От Нью-Йорка веет усталостью.       — Слушай, — с выдохом начинает Джеймс, — чтобы справиться с этим, виски тебе ни к чему.        Тони капитулирует. Сил спорить нет, да и алкоголь уже не кажется ему таким привлекательным, так что он не возражает, когда и штоф, и рокс со звоном перемещаются в руки Роуди.       — Завтра утром я улетаю в Вену, — сообщает он, задержавшись у кресла перед уходом. — Меня не будет несколько дней. Не натвори ничего в моё отсутствие.       — Бежишь от меня, как и все остальные? — посмеивается Старк.       — Брось, Тони. От тебя невозможно сбежать. Ты всегда найдёшь способ напомнить о себе, — отвечает Джеймс, чуть усмехнувшись, и теряется в темноте коридора.       Тони вслушивается в постепенно удаляющиеся шаги и тихий треск светильника и замечает, что он погас, только когда в комнате становится слишком тихо.        Ты всегда найдёшь способ напомнить о себе.

Всегда?

***

      Несколько часов назад заходила Наташа, болтала с ним о разном, в основном о нём. Язык не поворачивается назвать её навязчивой, потому что её голос Питеру определённо приятен. От неё веет глубоким спокойствием и сосредоточенностью, под взглядом её внимательных глаз частенько становится не по себе, но, пожалуй, она ему нравится. С ней ему не так страшно.       Приходил и доктор Беннер. Молчаливый, как успел охарактеризовать его Питер, серьёзный, вечно уставший, но вполне доброжелательный. Провёл осмотр и, не выявив никаких патологий, ушёл. Пожалуй, он ему тоже нравится.       На пару минут заглядывал Джеймс. Похоже, он просто проверяет, не вспомнил ли чего-нибудь парень, а потом, убедившись, просто уходит. Диалоги между ними завязываются неловкие, и странный визитёр вечно склоняет их в русло той темы, которой Питер боится касаться.       Хорошо, что больше к нему никто не приходит. Особенно он. Его злобные взгляды и так больно царапают Питера при каждой встрече на кухне, не хватало чувствовать их ещё и за её пределами. Старк будто поджидает его там всякий раз, стоит только Питеру сделать шаг в том направлении. И он, конечно, догадывается, почему  Старк злится. И даже мог бы понять его, даже, может быть, мог бы поговорить с ним, если бы каждый чёртов раз, встречаясь взглядом с этим мужчиной, его не сковывал ледяной страх.        Несколько раз Питер замечал его в гостиной, проходя по коридору в редкие мгновения отсутствия Наташи под боком. Долгие минуты мялся за углом, собираясь с духом, старательно выравнивая дыхание и приводя в норму сердцебиение. Но в конце концов каждый раз лишь разворачивался на пятках и мчался прочь, безжалостно костеря собственную трусость, хоть и не до конца понимал, что именно и зачем хотел сказать.       Тот поцелуй… Скорее даже трепетное прикосновение его губ, — пожалуй, Пит мог бы назвать их нежными, — никак не выходит из головы. Питер даже не знал этого человека и не уверен, что знает его теперь, но тогда… Лишь на мгновение, на ту малость, пока ещё замешательство вперемешку с испугом на затмили собой все чувства, он ощутил такую бесконечно окутывающую заботу и тепло. Он почувствовал себя таким долгожданным, почувствовал, словно является самым заметным желанием. Но стоило прийти в себя, как безмятежность покинула его тело.        Не то что бы Тони не нравился ему, просто с Питером такого ещё не случалось — забывать.       Сейчас в спальне никого, редкие обитатели Башни разбрелись по комнатам, и Питеру нечего бояться. Он усиленно убеждает себя в этом, поэтому в мёртвой тишине обитает лишь грызущее чувство одиночества.       Внутри так пусто.        Питер пристально разглядывает собственное отражение в зеркале на стене ванной. Тусклый белый свет над ним не придаёт лицу свежести, лишь заостряя и без того резкие тени.        Глаза карие, Пит это понял. Волосы вьются и никак не хотят подчиняться воле хозяина, как бы упорно Питер с ними не боролся. Как он жил все эти… Сколько ему? Наташа обмолвилась про 22…       — Я… Питер. Питер Паркер, — объясняет он зеркалу, цепляясь пальцами за холодную раковину. Вглядывается в собственное лицо ещё мгновение, а затем не выдерживает и растирает его руками. — Господи… Что за чепуха… Ну давай, ты ведь должен вспомнить хоть что-нибудь!       С шумным выдохом роняет голову, непослушная чёлка тут же спадает на лоб.       — Ещё раз, — говорит он и исподлобья кидает взгляд на отражение.        Спустя несколько тщетных попыток починить память, Питер вываливается из ванной ещё более опустошённым.        Он знает наверняка: у него есть тётя по имени Мэй и друг по имени Нед. Они с Наташей пересмотрели уже кучу фотографий, и ни одна из них не показалась Питеру знакомой. Скорее наоборот: собственная фигура, счастливо улыбающаяся в компании ныне незнакомых ему людей, казалась ему до ужаса чужеродной. Если бы не собственное отражение в ванной, пожалуй, он мог бы поспорить, что на фотографиях именно он.        Хорошо, если бы лишним он себя чувствовал лишь на фотографиях. Всё его пребывание здесь нелепо. Хочется сбежать подальше, но Наташа ясно дала понять — уйти ему не позволят, не сейчас. Тогда уснуть так глубоко, чтобы больше никогда не проснуться. Потому что любой сон в сравнении с явью покажется сказкой. Никакой кошмар не испугает его сильнее действительности.       Пит много сомневается. Очень много. Ему тревожно думать, ведёт ли он себя так же, как и до этого? Говорит так же, как и прежде? Думает то же? А нравилась ли ему до этого та паста, которую Наташа предложила на обед? Тогда она выудила отдельную порцию прямо из холодильника, и это не была доставка, которую, как он успел заметить, любил заказывать Тони. Похоже, она приготовила это для него? Или не она.       Наташа говорит, что он — это он, что бы с ним не происходило. И это довольно спорно.       — Как я могу считать себя собой, если сам себя не знаю, — заключает Пит растерянно и садится на край кровати.       Слишком тяжёлые мысли, даже внутренности скручивает. Так глупо всё это, и Питер отчаянно плохо справляется. Не хочется уже ничего. И думать не хочется. А всё равно думается.       Доктор Беннер, помнится, объяснял, что случилось с Питером, но он, признаться, так и не понял. То ли потому что голова ещё чумная, то ли потому что для него это звучало, как печальная история одного отдельно взятого персонажа, в которой улавливаешь только суть, не вдаваясь в детали. Трудно осознать, что герой печальной истории — это ты. Пит понял одно — его отвоевали у Смерти.       Наверное, память — невысокая плата за жизнь? Питер вздыхает. Нет. Воспоминания и есть жизнь. И он потерял её.       Пит погряз слишком глубоко, в том, в чём ему ещё пока очень сложно разобраться. Мир вокруг сжимается до размеров черепной коробки.       Питер с подозрением косится на собственные бледные запястья, облитые тусклым лунным светом, а затем на веб-шутеры, пристроенные на дальней тумбе. Нат притащила их сюда в надежде, что они помогут с реабилитацией.        Когда он неожиданно прилип ладонью к холодильнику, судорожно размахивая дверцей и чуть было не снеся её с петель, Наташе потом пришлось долго объяснять ему, что он… Имеет некоторые особенности. В голове не укладывалось. Он герой? Питер мало что смыслит в концепции героизма, но он — явно не тот, кто туда вписывается. По крайней мере, не нынешний он. Инициатива «Мстители». Питер чувствовал, что совсем немного — и он сойдёт с ума.        Поползать по потолку, как предложил Джеймс в разгар одной из их странных бесед, он пока не решается, поэтому лишь скорбно вздыхает. Уныло.       Не вызывает интереса и дизайнерская мебель спальни, в которой его поселили. Пит убеждён: тот шкаф лишь притворяется скромным. Этакое неброское заявление хозяина дома, мол, я богат, но не лишён чувства прекрасного. Одобрительных взглядов в сторону дорогущей мебели он накидал уже достаточно, больше заняться здесь нечем.        Набор лего, подаренный Старком, не распакованный стоит в углу и ждёт своего часа, который, как решил Питер, наступит для него позже. Сама мысль о том, что это подарок Тони, вызывает неконтролируемое желание спрятать его подальше. Пит чувствует, что до боли несправедлив к нему, но ничего не может с собой поделать. Может, завтра всё будет лучше?       Питер садится ближе к окну и отсутствующим взглядом мажет по крышам кажущихся низенькими высоток, которые, в общем-то, не такие уж и маленькие, если не разглядывать их с высоты последнего этажа Башни. Тучи перекочевали на восток, и теперь лунный свет обволакивает Нью-Йорк, скользя по верхушкам зданий и отражаясь в сотне окон сразу, мерцает, переливается. Питер выдыхает надсадно и отворачивается, насмотревшись на давно наскучивший пейзаж, кроме которого в последнее время не видит ничего. Кроме него и изученных наизусть апартаментов Старка. Теперь-то с памятью проблем нет. Если не считать одной огромной, которую Питер изо всех сил старается игнорировать.        Питер возвращается в ванную. Он ещё не до конца уверен в собственном имени.

***

      Чёрная кровать размера кинг с резным изголовьем кажется Тони слишком вычурной, поэтому он смахивает влево. Сайт подкидывает ему ещё несколько предложений из своего ассортимента, но ни минималистичный серый, ни скандинавское дерево не получают одобрения.        Заказать ковёр и тумбу не составило труда, но выбор кровати тормозит процесс. Тони подумывал взять такую же, что и прежде, но отчего-то не решился. Сложное чувство.       Если бы мог, он бы поручил это задание Питеру. Но нужный ему абонент вне зоны действия.        В конце концов, остановившись на высокой бежевой кровати с бархатистыми бортами и мягким стёганым изголовьем, он сворачивает голограмму. Спать в мастерской или просто бывать там становится невыносимым. Дверь его личной спальни не открывалась достаточно давно, чтобы сегодня встретить его душным запахом пыли.        Раннее утро. Частички пыли становятся видны ещё отчётливее в свете несмело возвращающегося в Нью-Йорк солнца. Эффект Тиндаля, автоматически помечает Тони, распахнув шторы. Открыв окна и впустив внутрь ботов-уборщиков, спешит поскорее убраться. Ему хочется верить, что дыхание ему затрудняет спёртый воздух. Комната, в которой он привык целовать Питера, здесь не при чём.       Тони последний раз кидает неопределённый взгляд на спальню и направляется в кухню. Проходя мимо гостиной, с отвращением косится на бар. Минувший разговор с Джеймсом до сих пор отзывается в груди неприятным жжением. Те его последние слова…       Тони много думал эти несколько дней. Возможно, именно сегодня ему удастся напомнить о себе.       Обшарив полупустой холодильник, он приходит к выводу, что пора заказывать доставку. Радуясь тому, что хоть эту заботу можно переложить на чужие, пусть и неосязаемые плечи, отдаёт Пятнице команду. Из оставшихся четырёх яиц решает приготовить омлет. Питер, кажется, давно его не ел.       Скорлупа трескается о бортик сковороды, а затем, высвободив яркий желток с тусклым белком, летит в урну.        — Так что говорит профессор Митчел, Ница?       Учёба в нью-йоркском уже началась, и план Тони об оформлении академического отпуска для Питера всё упорнее намеревается воплотиться. Больничный, взятый им для Пита ещё на прошлой неделе, подходит к концу.        — Он не видит проблем только при условии, что вы не будете затягивать с подачей документов.        В миску с яйцами Тони струйкой вливает молоко, крошит зелёный лук и сдабривает смесь специями.        — Не хочу, чтобы Пит терял целый год, — буркает он и вооружается венчиком.        Несколько капель из миски попадает на стол, и Тони вытирает их бумажным полотенцем. Омлет с аппетитным шипением вытекает на раскаленную сковороду. Кухню тут же наполняет ароматный запах, но Тони слишком сосредоточен, чтобы почувствовать.        — Вы должны решить, босс. Чем дольше вы медлите, тем большие могут возникнуть трудности.       — Я решу. Мне нужно ещё немного времени.       Покончив с завтраком, Тони уверяется: таким безвкусным омлет не был ещё никогда.       К обеду привозят мебель. Тумбу Тони уже благополучно перетащил, на очереди кровать.       Длинная плоская, но при этом широкая коробка, которую, как хмуро замечает он, совершенно неудобно нести в руках. Тони мельком оценивает расстояние до спальни и с небольшим сомнением, поставив коробку на узкую сторону, принимается осторожно толкать.        Когда одним резким толчком порядком задолбавшийся и мысленно проклинающий дурацкую идею Тони отправляет добрый край коробки в коридор, оттуда вдруг раздаётся какой-то глухой короткий стук. Тони обеспокоенно отмечает, что стены обычно не охают.       — Пит? — высовывается озабоченная физиономия.        Объект неожиданной атаки Тони поглядывает на него с многострадальным выражением и  потирает ушибленное плечо.        — Прости, не заметил… Такая громадина. Ты как? Не больно?..        Тони привычно тянет к нему ладонь, делает шаг навстречу, и резко замирает, стоит Питеру испуганно отшатнуться. В груди больно колет, губы сами собой сжимаются в тонкую нить, а рука безвольно падает вниз.       — Всё в порядке, мистер Старк, — бормочет Пит, глядя куда угодно, только не на него, и упрямо прячет руки в длинных рукавах худи.       Мистер Старк. Тони мысленно усмехается. Как давно он не слышал от Питера подобного обращения. Навязчивая и гнилая  думка о том, что всё произошедшее между ними — его больные фантазии, начинает приобретать конкретную форму.       — Тони, — произносит он мягко и поясняет, когда Пит коротко касается его вопросительным взглядом. — Просто Тони. Мистер Старк звучит неуместно официально, не находишь?        Простая улыбка обходится ему дорого. Дышать невыносимо.        Питер сжимается под пристальным взглядом, и ему так хочется уйти. Сейчас. Тони видит, какие умоляющие взгляды он кидает на выход из коридора, загороженный коробкой. Старк не помнит, чтобы когда-нибудь видел Питера таким… маленьким. Потерянным, беспомощным и напуганным. Побитым щенком с огромными глазами и единственным желанием — спрятаться.       Неужели, ему действительно просто приснилось всё, что было между ними? Всё сначала?       Тони выдыхает. Шурша, коробка заезжает в коридор.        — Э-эм, хорошо? — отвечает Пит, чем, признаться, удивляет Старка. Он уже готовился смотреть ему вслед.  — Тони.        — Вот и славно, — вновь улыбается Тони. На этот раз получается лучше. — Странно, что чутьё не сработало, обычно ты так легко не попадаешься. — Задумчиво чешет подбородок и окидывает парня оценивающим взглядом.       — Чутьё? — не понимает Питер.       — Ну да, чутьё, — торопливо объясняет Тони. — Твоя э-эм… фишка. Что-то типа шестого чувства. Сверхвосприимчивость к угрозам. Мы с тобой тогда пришли к выводу, что это точка экстремума твоей интуиции. Мэй по-особенному называла это чуйкой, — смеётся он. — Ты был не в восторге от формулировки.       Пит улыбается вроде потому что принято. Губы сами растягиваются, вырисовывая на лице странную гримасу. Как же уложить в голове, что тот, о ком все твердят, и ты — один и тот же человек?..       — Здорово… — шелестит он задушенно.       — Думаю, стресс сказывается, — заявляет Тони, упав плечом на коробку. — Ты пьёшь беннеровы пилюли?       Тони отмечает, что пока Пит не убегает, говорить с ним вполне... Нормально. Пожалуй, с его стороны их диалог можно назвать даже непринуждённым. Почему он раньше не въехал в него коробкой?       — Те таблетки? — уточняет Пит и после ответного кивка продолжает. — Пью.        — Умница, — вдруг ласково хвалит Тони и глядит так нежно, что Пита ощутимо пробирает жаром. Он и прежде так реагировал на Старка? Его пугает отзывчивость собственного тела, но интерес, — чисто исследовательский, рассуждает Пит, — не даёт уйти.       Пусть Тони скажет это ещё раз…       — Мис… Тони? — зовёт Питер и… Смотрит на него. Не так решительно и открыто, как раньше, но его глаза почти не убегают.        — Да?       — Что это? — недоумённо моргает он и указательным пальцем постукивает по коробке.       — Это? Кровать, — хмыкает Старк. — Старая сломалась.       Тони решает, что парню не обязательно знать, как именно это произошло. По крайней мере, не сейчас.       — Ты поэтому спишь в мастерской? — храбрясь, продолжает Питер и невольно скользит взглядом по рельефным мышцам рук, выглядывающим из-под рукавов домашней футболки. Несмотря на всё происходящее, только слепой мог не заметить, как Старк хорош собой. И Пит был отнюдь не слеп. В голове вдруг поселилась мысль: каково это, лежать в объятиях этих рук? Наверное, от Тони ужасно жарко. Но его плечо кажется удобным, чтобы уронить туда голову…       — В мастерской? — глупо переспрашивает Старк, выводя Питера из транса.       — Да, я… Наташа рассказала, прости.       Тони невольно улыбается: Питер всегда любил извиняться. И сколько бы Старк не уговаривал его перестать, это никогда не работало. Помнится, Тони пытался напугать его укусами, но Пит вывернул это в свою пользу. Может, Роуди прав и ещё ничего не кончено? Это всё тот же его Питер. Просто он немного заблудился. С каждым случается.       — Я спал в мастерской, потому что ты спал там, — объясняет Тони нежно и чуть хрипло, отчего Питера окатывает волной приятных мурашек.       Пит не понимает, что с ним творится. Ему не по себе, но он продолжает стоять здесь и тянуться к Тони, словно мотылёк, летящий на свет свечи и знающий, что обожжётся. Устоять невозможно — слишком велик соблазн.        В ответ издаёт лишь понятливое, немного севшим голосом:       — О-о…       — Да, такие дела,  — неловко тянет Тони, прочесывая затылок.        И всё же он ума не может приложить, почему Питер до сих пор не смылся. Куда он шёл, интересно? В кухню? Обед только через полчаса, а Пит является туда точно по расписанию, от того, видимо, что лишние перемещения за пределами спальни ему претят. Ночное весьма красноречивое сообщение от Наташи «Работа» объясняет, почему он один, но обычно Питер не спешит покидать спальни. Спрашивать, разумеется, Тони не стал.       — Слушай, Пит, — начинает он со вздохом. — Я вёл себя, как псих, и… Мне жаль. Я больше не доставлю проблем.        Пит озадаченно склоняет голову набок, и Тони едва удерживается от того, чтобы потрепать его по взъерошенным волосам.       — Не бойся меня, Питер. Прошу.       Пит застывает, не чувствуя ни ног, ни рук, ни приоткрытого от удивления рта, ни широко распахнутых глаз. Сердце уходит в пятки, а по телу разливается дикий холод.       — Я не… — с третьей попытки его слабый голос прорезается наружу.       — Не нужно, Пит, — болезненно улыбается Тони. — Просто позволь мне попытаться завоевать твоё доверие.       Пит ненадолго погружается в раздумья, и Тони серьёзно беспокоит его нервный взгляд и откровенное сомнение на лице. Старк сжимает кулаки до белеющих костяшек.       — Я… — прокашливается Тони, осознав, что Питер ему не ответит. — Понимаешь, мне пригодилась бы… помощь?        — А?        — Брюс ничего не смыслит в мебели, а я не хотел бы проторчать за сборкой весь день.       — Вы… Ты думаешь, я смыслю? — истерически хихикает Пит.        — Да, — уверенно кивает Старк, и в Питере вдруг поселяется убеждение, что он действительно… смыслит. — Поможешь?        — Я… — мешкает он, но затем, что-то решив для себя, торопливо соглашается. — Да.       — Это не сложнее конструктора, — обнадёживает Старк и постукивает по коробке.       — Что? — рассеянно спрашивает Питер, часто заморгав.       — Лего. Набор, который я подарил тебе на днях. Кстати, как? Понравился?       Пит заметно тушуется.       — Я… Я, честно говоря, ещё не…       — Понятно, — чрезвычайно быстро кивает Тони. — Не страшно.       Понятно.       Пит стыдливо закусывает губу. И чёрт бы ещё знал, почему ему вообще нужно стыдиться перед Тони. Он ведь ему никто, верно? И все его жалкие безуспешные потуги не должны заставлять Питера чувствовать себя виноватым. Но почему ему тогда так больно смотреть Тони в глаза? Чего он боится увидеть в них?        — Слушай, малы… Питер. Тебе всегда нравилось повозиться, вот я и подумал, может, и теперь… Забудь, глупо вышло, — качает головой Старк, будто пытаясь стряхнуть собственную наивность.       Навоображал себе что-то, нафантазировал. Зря. Снова всё зря.       — Нет-нет! — Питер так отчаянно замахал руками, что Тони забеспокоился. — Я просто… Понимаете…       — На ты, Пит, — напоминает Старк, и тот энергично кивает.       — Просто я… ничего о себе не знаю и… То, что ты сказал мне тогда. «Лего, Сокол тысячелетия, звёздные войны»… — суетливо бормочет он и шумно набирает воздуха в лёгкие, чтобы добавить почти шёпотом:       — Я ни слова не понял.       Этого. Вот этого выражения боялся Питер. Скорбь неприкрытая, отчётливая и тяжёлая. Тони глядит на него так, словно он мёртв. Словно Пит — лишь фотография в рамке с чёрной ленточкой в углу, ностальгический триггер. И Питу невольно кажется, будто это он убил того, кого знал Тони, а затем просто влез в его тело. Как же это… до сумасшествия трудно.       — Что ж, ничего, — хмыкает Тони после затяжной паузы. — Ты ещё…       — Мне нужно… — вдруг начинает Питер одновременно с ним.       — …всё наверстаешь.       — …в кухню.       — Кухня? Кухня, кухня… иди, конечно, да…       — Руки не доходят… Я соберу, правда…       Наделав друг другу одолжений, они замолкают, неловко переглядываясь. Тони замечает, что Пит даже перестаёт дышать.        — Тогда… До скорого? — наконец, выжимает он, рассщедрившись на скромную улыбку, и неуклюже выныривает из коридора.       — … До скорого, Пит, — бормочет Тони в пустоту.       Коробка кажется подходящей, чтобы с рваным выдохом приложиться о неё лбом, а затем вспомнить, что старая кровать до сих пор не демонтирована. 

***

      Дышится тяжело и шумно. В ушах кровь грохочет, а сердце намеревается пробить грудную клетку. Немного холодной воды из крана приводит в чувства.       Тони позвал его… собирать кровать. В этом нет ничего грандиозного и волнительного. Сборка мебели не должна так пугать. Да и близящийся разговор тоже. Иначе быть не могло: Питер убеждён, им придётся поговорить. Но он ведь всё утро провозился у зеркала, проигрывая возможные сценарии!       Наташа бросила его здесь одного, наедине со своими мыслями. Ни слова не сказала. Пожалуй, это слегка задевает, но кто Питер такой, чтобы выдвигать претензии, верно? Посмотрите только, он не способен адекватно просуществовать без неё и суток!       Питер не понимает, когда именно он принимается бездумно открывать и закрывать дверцы шкафов на кухне. И пусть практической пользы это не приносит, а со стороны парень выглядит как идиот, мысли в голове перестают носиться подобно броуновской частице.       Да что с ним не так? Он же намеренно шёл в гостиную, решительно искал встречи с Тони. И ведь нашёл! Он знает, что скажет. По крайней мере, он считал так утром. У него есть ещё несколько минут, чтобы убедиться в этом снова.        Так почему вместо этого… он сейчас дёргает дурацкие дверцы?       — Питер, тебе нужна помощь? — учтиво интересуется Пятница, и Пит вздрогнув, оборачивается. Как водится, никого не находит. К незримой и вездесущей собеседнице сложно привыкнуть.       — Я э-э, нет, нет, спасибо, — сбивчиво отмахивается он и с хлопком закрывает последний шкафчик.       — Если буду нужна, просто позови.       — Спасибо, мэм…       — Ты можешь звать меня как раньше, Питер.       Пит тревожно глядит на потолок. Там пусто,  нет даже пресловутой колонки, но звук идёт оттуда. Жутковато.       Как раньше?        — А как… я звал тебя раньше?       — По имени.        — У тебя есть имя? — удивляется Питер.       — Конечно, — голос ИскИн звучит слегка обиженно. Пит невольно восхищается: чтобы сделать робота настолько живым, нужно действительно быть гением. — Босс назначил мне имя Пятница.       — А, да, верно… Пятница, — задумчиво кивает он. Что-то такое Пит слышал от Тони во время его разговоров с потолком. Странное имя. Наверняка у Старка есть ещё какой-нибудь Понедельник или Среда.       — Ты можешь называть меня так. Если буду нужна, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.       — Я… учту, — соглашается Питер и устало упирается поясницей в столешницу. Пятница больше не выдаёт своего присутствия, но Питеру всё равно не по себе. В последний раз открыв шкаф и выудив оттуда стакан, он набирает воды и смачивает горло.       Поговорить с Тони. Он ведь хотел, он был… почти готов. Ну почему именно в этот момент Старку приспичило въезжать в него коробкой!        Стоять на кухне и пялится в окно кажется лучшим решением с учётом того, что в коридоре Старк до сих пор пытается разобраться с транспортировкой.        — Слушай, Пятница, — робко начинает он, разглядывая капли на дне стакана.       — Да, Питер? — с готовностью отзывается ИИ. — Чем я могу тебе помочь? Если интересно, твои хлопья стоят на верхней третьей слева полке сразу за банкой печенья.       — Мои хлопья?.. — нахмурив брови, рассеянно бормочет себе под нос. — Нет, Пятница, я… Мне не нужны хлопья.       — Тогда чем я могу быть полезна, Питер?       — Расскажи мне. О Тони, — решительно произносит Пит, глядя в окно.

***

      «Руки помнят» крутятся в голове слова Старка, произнесённые в ответ на полный сомнения взгляд Питера. Куча досок, металлические балки, шурупы и прочие элементы, функции которых Пит пока не мог определить. Тони вручил ему шуруповёрт и горстку дюбелей, и сам приступил к сборке. Пит с недоверием покосился на него, когда тот даже не взглянул на инструкцию.        Пит решил, что зря так беспокоился. Сборка мебели — совсем не страшно, хотя нюансы в виде компании Тони его, безусловно, смущали. Теперь же, проторчав здесь по меньшей мере полтора часа часа, привлечённый ещё и демонтажу старой кровати, Пит определённо не боялся. Ну, может слегка?       — Погоди, это ты что сейчас взял? — интересуется Питер, решив-таки вчитаться в мануал.       — Ламели, — отвечает Старк сосредоточенно, прикидывая, куда бы засунуть доску.        — Рано ещё, — заявляет Пит. — Сначала центральная перекладина. Вот. — Говорит он и сует инструкцию Тони под нос.       Старк задумчиво поджимает губы и забавно щурится на страницу руководства. В голове проскакивает мысль, что с таким выражением лица ему просто необходимы очки. Интересно, а с ними он был бы похож на доктора Беннера? Пит невольно прыскает от смеха.       — Что? — поднимает на него взгляд Старк, чуть усмехнувшись.       — Ничего, — улыбается Питер, и Тони, кинув на него подозрительный взгляд, возвращается к чтению.       Спустя непродолжительное нахмуривание бровей и оценивающее поглядывание на кровать, Тони произносит лишь ёмкое:       — Чёрт.       — Что случилось?        — Ножки… — выдыхает он устало. — Задние. Левая и правая. Надо махнуть местами. — Объясняет и возводит глаза к потолку, чтобы с досадой заключить:        — Пожалуй, инструкция — это не то, на что можно забить.       — Ой ли? — самодовольно посмеивается Питер. — Не это ли я пытаюсь объяснить тебе уже целый час?        Он стихает, стоит Тони задержать на нём задумчивый взгляд.        Кажется, Старк уже и забыл, каким может быть Питер. Не молчаливым, не робким и пугливым. Его Пит ведь совсем другой. Его Пит похож на кофе. И то, как ведёт себя Питер сейчас чересчур сильно напоминает его прежнего.        — Всё… хорошо? — беспокоится Пит.       — Да, — прочистив горло, отвечает Тони. Может, он поговорит с ним позже? Пожалуйста. — Вернёмся к работе, согласен?       Пит коротко кивает и вооружается инструкцией.       Примеряясь ножкой в паз, Питер думает о том, что в компании Старка не так и плохо. Пит определённо стал чувствовать себя лучше, стоило мужчине перестать просто сверлить его взглядом на кухне, и пришёл к выводу, что он не так уж страшен, когда говорит. Питер несколько раз хохотнул над сосредоточенным видом Старка и особенно выделил его манеру морщить нос и закатывать глаза, когда он чем-то недоволен. Ему не страшно сейчас, когда он узнаёт Тони заново. Ему страшно, когда он вспомнает — он узнаёт его заново.        Питер старается не забивать голову тем, что не поможет ему собрать кровать.       С глухим щелчком вставив в паз левую ножку, Питер выныривает из-под кровати. Тони отчаянно втискивает ламели по местам, держа в одной руке ещё несколько увесистых досок, отчего мышцы на его плечах ходят ходуном. Питер как под гипнозом склоняет голову набок, наблюдая за переливами взбугрившихся бицепсов и безмятежностью на его лице. Складывается впечатление, будто то, что он делает, ничего для него не стоит.       Взгляд постепенно ползёт всё ниже, пока не добирается до длинных мозолистых пальцев. Во рту невольно собирается слюна, и Питеру приходится гулко сглотнуть. Если он не ошибается, и Пятница верно ему объяснила, этими самыми пальцами, в которых так уверенно сжимает доску, Тони… Когда они с ним…        — Питер, ты в порядке? — взволнованно глядит на него Старк, почувствовав на себе пристальное внимание.       — Да! Я… Всё хорошо, я в порядке! — подозрительно резво отзывается Пит, и Тони скептически вскидывает бровь.       — Как скажешь, — недоверчиво произносит он, но не допытывается, за что Пит ему очень благодарен.        Пит ныряет обратно под кровать, и Тони стискивает зубы. Они торчат здесь уже черт-те сколько, а он не сказал ещё ни одного слова по тому поводу, по которому в действительности позвал его. Чтобы Тони Старк и не мог собрать кровать? Пф-ф-ф! Хотя, учитывая то, что из-за него они рисковали неправильно прикрутить кровати ножки, это звучит не так бредово.       Ну давай же, суетится в мыслях. Он ведь согласился. Это тот самый момент, когда ты можешь объяснится с ним. Другого шанса может не быть. Нужно просто начать… Давай. Ну же.        — Босс, Мэй Паркер в здании, — оповещает Пятница, и Старк вздрагивает. По кровати проходит легкая вибрация от удара затылком о днище, а затем слышится праведное возмущение уже выползшего Питера:       — Чего?! — и обращённый к Тони взгляд, полный ужаса и мольбы.       — У тебя есть семь минут, чтобы запомнить то, что я тебе скажу, — без колебаний выпаливает Тони, и Питер нервно сглатывает.

***

      Свирепый взгляд Мэй убивает, забирается под кожу и холодит внутренности. Её длинные наманикюренные пальцы отбивают по столу медленный и этим страшно пугающий ритм.        На вопрос Пита о том, как Мэй вообще узнала, что они «приехали», Тони пожал плечами и вернул Питеру что-то вроде «Твоя родня, ты и думай». Пит накуксился, но комментировать не стал.       «Старайся вести себя непринуждённо». На этот совет Старка Пит сначала хотел покрутить пальцем у виска, затем испугался, замешкался, потом собрался и в конечном счёте всё-таки покрутил. Тони состроил обиженную рожицу. Питер уверился в бесполезности совета, как только встретил Мэй у лифта. Бесполезен он был не потому, что невыполним, а потому, что Питеру даже не пришлось стараться, чтобы выглядеть спокойным. С появлением Мэй паника моментально исчезала. Это было… странно.        Питер впервые видит эту женщину не на фотографии, в голове у него каша, устроенная семиминутным экскурсом, а единственная вполне оформленная мысль такова: прямо сейчас он на заседании самого сурового суда, который решает его судьбу.       Мэй молчит, а Пит смотрит на неё выжидающе, поджав губы, и не знает, в какой именно момент она взорвётся оглушающим криком, но точно убеждён: это случится. Странное чувство дежавю. Питер впервые за долгое время совершенно не волнуется и даже уверен в собственных действиях. Его тело будто само знает, как ему быть, а голова— что думать. Такое положение дел настораживает, но Пит заталкивает сомнения поглубже в недра сознания.       Тони сидит в кресле гостиной позади Мэй и как-то напряжённо пялится в окно, с самого порога осаждённый её стальным тоном. Тони с непроницаемым выражением выслушал все обвинения и был великодушно отстранён от разговора и выслан прочь. Он решил, что если Питеру понадобится помощь — он вмешается, несмотря на то, что Мэй не оставила сомнений насчёт серьёзности вытекающих из этого последствий.       Пит посылает за спину тёти быстрый взгляд, и Тони уверенно кивает, многозначительно покосившись на Мэй. Пит смиренно вздыхает.       — Так… — неловко начинает он, но его прерывает гневный возглас:       — Молодой человек! — и Питера пробирает мерзкой дрожью. Ему вдруг кажется, что эта фраза достойна занимать топ-5 в его списке ненавистных выражений. Хотя, он пока не в курсе, в чём состоят остальные четыре. — Питер! Что происходит?        — Я… — снова пытается он начать, и снова ему не дают:       — Ты взрослый парень, и ты, безусловно, знаешь, как тебе лучше, но, дорогой! Учёба началась почти две недели назад! Я ещё могла понять, когда ты был ранен, могла понять, когда вы с Тони улетели в Ваканду! Но сейчас, Питер…        Тони рассказал ему не так много, как хотелось бы, но постарался уложить суть в те семь минут, пока Мэй добиралась на лифте. Хотя, если бы не предусмотрительные лекции Наташи, предметом которых был он сам, и которые он, хоть и без энтузиазма, но слушал, Питер был бы в довольно бедственном положении. Прости, Тони. Семь минут — критически мало для такого тотального ликбеза.       — Если ты так волнуешься об этом, в универе у меня всё в порядке, — заверяет Пит, и не сказать, что он врёт. Наверняка в университете действительно всё в хорошо. А как может быть иначе, если его там даже не было? На его памяти, его там не было никогда.       Пит не понимает, каким образом он это произнёс, и зачем он говорит ей всю эту блажь, но по-другому почему-то говорить не хочется. Не с ней. Ложь горчит на языке, и он с отвращением сглатывает.       — Ладно! — взмахивает она руками. — Мне, на самом деле, плевать на университет. С этим, я уверена, ты разберешься. Ты обещал зайти ко мне, Питер! Ты обещал! Знаешь, что?! Не помню, чтобы воспитывала тебя таким безответственным!        Питер знает, что в действительности он ничего ей не обещал. Но расхлёбывать теперь ему, так что делать нечего.       — Тётя Мэй, прости… — выдыхает Пит, зажмурившись, и упирается носом в сложенные в сложенные ладони. — Честное слово, прости меня.       Тот факт, что он ни в чём перед ней не согрешил, не заставляет его чувствовать себя менее виноватым.       Он идёт на поводу у подсознания, берёт её крохотные ладони в свои, чутко поглаживая нежные пальцы, и искренне заглядывает в глаза. Он не чувствует себя лишним рядом с ней. Он чувствует, будто знал её всю жизнь. Хотя, может это заслуга Наташи, и он просто так нагляделся на фотографии, что невольно решил, будто знаком с ней, но… Ему так тепло сейчас. Он вспомнил, что чувствовал нечто похожее тем утром, когда Тони поцеловал его, пока его не одолела паника. Только тогда это была вспышка: яркая, молниеносная. А теперь покой разливался по телу неторопливыми потоками, согревая каждую клеточку.        — Я вёл себя отвратительно. Безответственно, эгоистично, по-хамски…       Почему он… Он ведь ничего ей не должен, верно? Так зачем он говорит всё это? Он не знает, но с каждым словом ему становится легче. Питер не знает, извиняется он за безответственность или вообще за всё, о чём пришлось умолчать.       — Ты можешь говорить что угодно и окажешься права.       — Довольно, Питер, — с выдохом кивает Мэй, и Пит замечает, как она смягчается. — Я рада, что ты понимаешь это. Я слишком волновалась за тебя всё это время, чтобы устроить стоящую взбучку, но учти, в следующий раз ты так просто не отделаешься.       — Больше не буду, — легко улыбается он ей и замечает, как уголок её губ осторожно ползёт вверх.       — И где твой мобильный?!       — Не имею понятия.       Мэй недоверчиво щурит глаза, а затем пожимает плечами и выдыхает усталое и значительное «мужчины». Питу кажется, что он неплохо справляется с ролью племянника.        Тони осторожно вскидывается, вопросительно смотрит на Питера из-за спины тёти Мэй, и тот подаёт ему короткий сигнал «можно». Старк облегченно вздыхает, шепчет что-то благодарное в потолок и шагает к ним. Услышав шорохи позади, Мэй с подозрением оборачивается. Питер не видит её лица, но губы у Старка заметно поджимаются.       — Итак? — усевшись на стул, произносит Тони. — Консенсус? Мы можем вернуться к сборке мебели?        Выжидательно уткнувшись глазами в Мэй, Старк барабанит пальцами по столу. Мэй предостерегающе вскидывает бровь и говорит:       — И что, даже не расскажете о Ваканде?         Тони устало вздыхает и уже открывает рот, чтобы начать, как Мэй дублирует вопрос конкретно Питеру.       — О Ваканде? — тупо переспрашивает Пит, и Мэй терпеливо кивает. К Тони закрадывается подозрение, что Мэй распробовала лапшу, которую они вешают ей на уши, и вкус ей не понравился. — Ну…       Пит старался отвечать обобщённо, по возможности обращаясь к Наташиным лекциям и минувшему ликбезу Тони. Скупая помощь Старка, которому Мэй снисходительно позволила вмешаться в разговор, не по его желанию ограничилась тремя словами, и всё оставшееся время он молча посылал Питеру подбадривающие взгляды. Пит заканчивает, и, кажется, Мэй это вполне удовлетворяет, а вот Старк остаётся сидеть с едва прикрываемым восхищением на лице. Поймав на себе его одобрительный взгляд, Питеру вдруг становится жарко, и непривычное тепло разливается по телу.       Когда гнев Мэй испаряется окончательно, они переходят к обсуждению всякой ерунды. И вот здесь Питер чувствует, что ходит по грани, потому что если в разговоре о Ваканде уроки Нат и Тони были полезны, то в пустопорожней беседе мало чем могли ему помочь.        — Представляешь, оказывается Хелен занимается «благотворительностью», — щебечет о своём Мэй и пальцами показывает кавычки. — Пачками таскает домой беспризорных котов.       — По-моему, это хорошо, — неуверенно замечает Пит, припоминая, что где-то уже слышал это имя, но Мэй лишь фыркает.       — Она даже не заботится о том, чтобы поставить им прививки и прочее.       — Тогда это объясняет, откуда у нее хламидиоз, — пожимает плечами Питер.       Ему хватает буквально секунды, чтобы окоченеть под пристальным взглядом Тони. Мэй кивает как ни в чем не бывало, а Питер напрягается.       Пит вопросительно выгибает бровь, когда Тони даже перестал моргать. Тони медленно качает головой, продолжая смотреть, и улыбается, Пит настороживается.       В оставшуюся часть беседы Старк не произносит больше ни слова, уперев взгляд в вазочку на столе. Пит, не обращая внимания, продолжает болтать с Мэй столько, сколько она пожелает, и только через час, проводив её до лифта, Пит осознаёт, что впервые за всё это время не чувствовал себя одиноко. Он ощущает, как внутри что-то побитое и от этого хрупкое аккуратно собираается по частям.        Тони думает, что начинать реабилитацию с чужих недугов довольно странно, но, всматриваясь в меняющиеся на табло лифта цифры, он невольно растягивает губы в дурацкой улыбке.        — Почему ты запомнил только это? — странно усмехается Тони.       — Что? — не сразу отзывается Пит, сморгнув задумчивость.       Почему-то Старк не спешит ему объяснять и только взмахивает рукой, позвав за собой в спальню.

***

      Роуди должен был вернуться тем же вечером, которым Питер и Тони завершили сборку кровати, но обстоятельства изменились, и он сообщил, что проторчит в Вене как минимум до конца недели. Тони на эту новость никак не отреагировал, зато его нехило встряхнуло от объявления Брюса об отъезде. Тони полчаса мариновал его вопросами, взывал к совести и прочему, что имеется у Беннера, но мужчина остался непреклонен. Заверив, что он сделал для Питера всё, что мог, Брюс собрал вещи и уехал. Тони с сомнением отпустил его, с ужасом осознав, что они с Питером остались в Башне совершенно одни.       Тони думал, что в отсутствие знакомых лиц (помимо его физиономии) Питер снова замкнётся, а Старк будет вспоминать их совместную сборку мебели всю оставшуюся жизнь и тешить себя картиной того, как Питер улыбнулся ему впервые за всё это время.       Чудеса случаются, и Пит вылезает на завтрак намного раньше обычного. Именно в это время Тони завтракает сам. С удивлением осознав, что Питер неловко, но всё же поддержал его попытку поболтать, Тони моментально воодушевляется.       После визита Мэй тем днём Пит снова сделался задумчивым и молчаливым. Старк не нашел объяснения подобной метаморфозе, но допытываться не решился. Вернулись к мебели они с подачи Питера молча, и Тони долго сожалел, что не смог поговорить с ним раньше, потому что теперь перспектива подобной возможности казалась ему очень туманной. Поздно вечером покончив с ужином, Пит скупо попрощался и ушёл к себе. Добредя до спальни, Тони ещё долго смотрел на собранную кровать, не решаясь ни уйти, ни застелить её.       Старк совсем не ожидал, что Пит решится на совместный завтрак и уж тем более не ожидал, что он готов поболтать с ним. Питер отвечал сухо и сдержанно, но даже самым коротким и общим фразам Тони внимал так отчаянно, будто в последний раз.       Воспользовавшись случаем, Тони приглашает Питера на вечер кино. Старк отчётливо видит, как он сомневается, и как краснеет его нижняя губа под укусами зубов. Когда Питер соглашается, Тони не верит, что ему не почудилось, но не может попросить повторить.        Тони совсем не волнует происходящее на экране громадной голограммы, потому что сбоку от него — пусть и на другом краю дивана, — развалившись в знакомой позе, лежит Питер, сжимая в руках миску с хлопьями. Тони до глупого неверия греет мысль, что Пит больше не убегает от него. Что Питер наконец может лежать с ним рядом и при этом не сжиматься в тугой клубок нервов и отчаянного страха. Если бы Питер не выглядел так знакомо и так по-родному сейчас, Тони попытался бы заговорить с ним. Но это разрушит иллюзию, а Старк ещё не до конца впитал долгожданную безмятежность на лице Питера. Когда в последний раз с тех пор он видел его не разбитым?       Тони так хочется привычно запустить пальцы в лохматую макушку и беззастенчиво хозяйничать в его волосах, пока Питер не зажмурится от удовольствия и не потянется за поцелуем. Тогда Тони бы мягко придержал его подбородок, взглянул на него, как на сакраль, и перехватил бы его рваный выдох губами. Распробовал бы его на вкус, как сотни раз до этого: тщательно, с толком, терпеливо. Вырвал бы из него несдержанный стон и улыбнулся, по-хозяйски притянув ближе. Чувствовал бы повсюду ласковые руки Питера, бесстыдно изучающие его тело. Тони оторвался бы от него лишь на мгновение за тем, чтобы окинуть мутным взглядом труды своих стараний: раскрасневшиеся щёки, подёрнутые пеленой глаза и припухшие губы. Потом снова коснулся бы его в поцелуе и целовал бы так, словно в губах Питера начинался и заканчивался весь мир.       Питер внимательно следит за ходом фильма и даже не догадывается, как сильно по нему скучают, находясь на расстоянии вытянутой руки. Питер издаёт смешок, и у Тони перехватывает дыхание.       — Тони? — вдруг зовёт его Питер.       — Да?       — Я уже видел этот фильм? — спрашивает Питер, и Тони не может определить: просто так или есть что-то в этом вопросе.       — Видел, — отвечает Старк, и Пит заинтересованно вскидывается.        — Давно?       — Недавно.       Питер задумчиво хмурится, но кивает. Тони вдруг охватывает знакомое, но забытое чувство. Он пытается ухватится за него, но прикосновение отдаёт острой болью в области груди, а затем чувство рассеивается, так и не определившись.       Тони переводит взгляд на экран, и в его голове рождается странная, но неудержимая идея.       — Пит? — зовет Старк, и тот, не отворачиваясь от голограммы, отзывчиво дёргает головой. — Что думаешь?       Тони не видит его лица, скрытого за капюшоном истерзанной временем толстовки, но по образовавшейся паузе отчетливо представляет, как растерянно он хлопает глазами.        — Ты про фильм? — произносит в конце концов Питер. — Ну… Прикольный.        — Прикольный, — тупо повторяет Тони, а затем Пит добавляет:       — Эмма идиотка, — и смотрит на него.       — Почему? — поражается Старк, улыбнувшись.       — Потратила время на такую посредственность, а теперь ревёт, — пожимает плечами Питер. — Я бы ещё понял, если бы она расстроилась из-за того, что поняла, какой была тупицей. Но это?…       Тони смотрит, как красноречиво Пит взмахивает руками в сторону экрана, и не может поверить. «Посредственность»?!       — Погоди, а как же татуировки? Он ведь хорош.       — Да кто там хорош-то? — фыркает Пит. — Только не говори, что он тебе понравился. Ни за что не поверю, что у хозяина такой квартиры такой ужасный вкус.       Тони не замечает, как его губы расплываются в улыбке. Он со смехом принимает своё поражение, и Пит возвращается к просмотру. Старк ещё долго думает над тем, как же легко удалось Питеру провести его в тот раз.       Стоит фильму закончится, как Пит вновь подозрительно смолкает, и Тони ничего не остаётся кроме как пожелать ему доброй ночи, получив в ответ дежурную улыбку, и тихо проводить взглядом удаляющуюся фигурку, обтянутую тёмной толстовкой. Глядя ему вслед, Тони вдруг понимает, о какое чувство успел обжечься — надежда. Теперь саднит.

***

      В оставшуюся неделю до приезда Джеймса Тони необъяснимо удавалось вовлечь Питера в разного рода занятия, начиная совместным приготовлением ужина и заканчивая сборкой пресловутого лего. Питу пришлось признать, что это куда интереснее, чем он думал. Тони даже сводил его в тренировочный зал, ссылаясь на предписания Брюса, и всё же смог убедить опробовать способности.        — Так, Пит, просто расслабься, — повторял он, задрав голову, пока Питер судорожно дёргался, распластавшись на стене зала.        — Не могу, Тони, я не могу! — пыхтел парень, безуспешно пытаясь оторваться. — Хватит липнуть! Хватит! Прекратите! — уговаривал он свои руки, дёргаясь всё отчаяннее. — Тони, сними меня отсюда!       — Питер, я не смогу этого сделать, не навредив тебе! Постарайся расслабиться! Вдох-выдох! Давай!       — Да как тут расслабишься?! Господи, Тони, напомни больше никогда не соглашаться на твои авантюры!       — А зачем ты полез под потолок?!        — Тони! — возмущённо обернулся на него Пит, и Старк закатил глаза.       — Ладно-ладно. Спокойно, Пит. Как ты обычно расслабляешься?       — Откуда я знаю! — соврал Пит.        Он растворялся в том, как Тони говорил о погоде, о политической обстановке, о фильмах, о наработках, об истории и искусстве. Голос Тони усыплял бархатом и нежностью полутона, от которого у Питера бежали мурашки по телу. Попросить его начать рассказ сейчас было бы глупо, и Пит отмахнулся от этой идеи.       В конце концов, Тони сдался, обул ноги в часть костюма и подлетел к нему. Тони не имел понятия, с чего начать, но стоило только ему коснуться Питера под рёбрами, он сдавленно охнул и тут же отлип, чуть не упав, поэтому Старку пришлось ловить его, загнанно дышащего, зажмурившегося, с испариной на лице. Когда Тони вместе с ним опустился на пол, он всё еще держал его на руках. Питер с шумным выдохом открыл глаза, взглянул на Старка снизу вверх и медленно растянул губы в веселой улыбке, пока Тони наблюдал, как его глаза наливаются безумным блеском.        — Тони, — хрипло выдохнул он, и у Старка подскочил пульс. — Давай ещё раз.       Тони скептически вскинул бровь, удобнее перехватил его рукой под спиной и сказал:       — Ты уверен? Учти, не я это предложил.       — Да, давай, — энергично закивал головой Питер, и Тони усмехнулся.       — Тогда тебе придётся слезть.       Пит растерянно заморгал, закопошился в его руках и неловко спрыгнул на землю. Отряхнувшись и поведя плечом, Пит снова улыбнулся и решительно двинулся к стене, стараясь не смотреть на Тони.       Старк был готов боготворить тот день, когда врезал ему коробкой. Пусть и заканчивались их встречи одинаково: странным молчанием Питера и его поникшей спиной, Тони был доволен тем, что имеет. Пока что ему достаточно и этого.       Пит же чувствовал себя странно. Его определённо тянуло к Тони, но вспыхивающие в голове мысли кружили голову в попытке догнать их и заставляли остановиться. Питер не боялся Старка, пока в башке не замкнёт, и нечто подсознательное не вгонит его в страх. Пит понимал, что ему действительно нечего бояться, но не мог ощущать себя рядом с Тони уютно в полной мере. Он всё больше напоминал самому себе мотылька, летающего в опасной близости от пламени. Он непременно обжигается, отлетает подальше, а затем возвращается вновь, надеясь, что в этот раз будет иначе. Собственные порывы изнуряют, Питер путается всё больше и ничего не может с этим сделать.        Каждый раз замечая Старка поблизости, он чувствует, как горячо разливается кровь по сосудам, и учащается дыхание. Питер в состоянии объективно оценивать действительность: Тони был умопомрачителен. Во всех отношениях. Одни его руки чего стоят. Пит никогда не выбросит из головы, как тепло его ладони касались его спины и обжигали даже через ткань футболки. Питер с силой отмахивался от этого наваждения, и даже не знал, почему. Что-то щёлкало в голове как раз в тот момент, когда присутствие Тони заставляло его сердце трепетать. Незримая граница, которую Питер не мог пересечь, как бы сильно ни хотел.       Ночь перед приездом Джеймса выдаётся неспокойная. Питер ворочается, засыпает на несколько минут и снова просыпается, подскакивая от малейшего шороха. Этот вечер они с Тони завершили за очередным просмотром фильма, и Пит даже не заметил, как прижался к его горячему боку плечом. В этот раз Тони включил Питеру «Звёздные войны», и тот испытал невыносимое чувство обиды. Воспоминания кружили в голове, но ни за одно из них ему не удавалось ухватиться. Они вертелись, подобно слову, образ которого до боли знаком, но суть ускользает сквозь пальцы снова и снова. Пит поймал себя на мысли, что ему жизненно необходимо вспомнить. Питер чувствовал, что на этот раз его желание вернуть себя чем-то отличается от того, что было раньше, но не мог уловить ту самую разницу. Убеждение поселилось в нём без оправданий, и он решил.        До первых лучей солнца остаются считанные мгновения. Впервые за долгое время Пит прикасается к веб-шутерам. Он бесконечно долго смотрит на них, пока наконец не фиксирует на запястьях под волнующий шум в голове. Проверяет несколькими прицельными выстрелами в ящик комода и усмехается, вспоминая старковское «Руки помнят». Он находит в ящике оставленный Наташей путеводитель, накидывает висящую в дальнем углу комнаты ветровку, с удовольствием нащупывает во внутреннем кармане бумажник и с выдохом распахивает окно. Промозглый ветер путается в волосах, он вдыхает глубже ночную сырость. Кажется, будто ветер прямо в голове гудит. Он в последний раз бросает взгляд на тёмную комнату, игнорируя давно севший телефон на полке, а затем неотрывно глядит в пропасть, высунувшись из окна и подставив шею под тяжёлые капли с крыши. Тишина. Вдох, обжигающий лёгкие. Рывок. В ушах вакуум. Падение. Экстремум пульса. Рефлекс. Подъем. Выброс адреналина. Полёт.       Питер вспомнит. Иначе ему придётся забыть дорогу обратно.