Великолепный век: Империя Эндрил

Рене только закончила осмотр. Она моет руки – всегда так делает –и вытирает их белым полотенцем. Нил натягивает тунику на плечи и выходит из-за ширмы, которая состоит из простой белой ткани. Эндрю сидел на подушке за пределами ширмы. Рене выходит за омегой и снова кланяется султану. - Скажи честно – я смогу забеременеть? – Спросил Нил. Эндрю поднялся с подушки, подходя к своему омеге. Нил выглядел спокойным, но его волнение выдавали руки, мявшие костяшки. Эндрю положил ладонь на его кисти в успокаивающем жесте. - Ответь. Рене поднялась, чтобы смотреть султану прямо в глаза. - Может. – Когда юноши уже хотели облегчённо выдохнуть, Рене продолжила. – Но это приведёт к смерти. Эндрю нахмурился, а Нил побледнел. - Тело Нила Эфенди долгое время подвергалось воздействию яда. – Альфа это знал. Нил рассказывал об этом. – И он плотно осел в его тканях. Яд необходимо вывести. Иначе это приведёт к смерти джарие или смерти ребёнка. Вероятность здоровой беременности есть, но она крайне мала. У Нила кружилась голова. Всю свою жизнь он не обращал внимания на события прошлого, пытаясь скрыться от него. Он никогда бы не подумал, что захочет иметь ребёнка, а теперь его происхождение стоит на пути его собственной семьи. - Сколько это займёт времени? – Спросил султан. С каждым словом лекаря его вид становился всё мрачнее. - Месяцы, может годы. Пока боли не исчезнут. Это станет сигналом к выздоровлению. Эндрю посмотрел на Нила. Омега смотрел в ответ, ища поддержки в кариех глазах и находя её. - Как будем выводить? – Спросил омега, принимая решение. - Травами, банями, отварами. Всем, чем можно. – Отвечает Рене. – Всё, что поспособствует выведению. Если Повелитель позволит, я свяжусь со своим учителем, чтобы обсудить методы. Значит дело серьёзное. Если бы Нил жил просто так, то это не стало такой большой проблемой, но он собирался подарить новую жизнь, а беременность может поменять многое. Эндрю не мог потерять и омегу и своего ребенка. - Позволяю. Делай всё, что посчитаешь нужным. Рене поклонилась. Эндрю и Нил покинули ложу лекаря. Всю дорогу до покоев Нила не отпускала мысль, что он никогда не сможет понести. Его испортили слишком сильно, чтобы это можно было исправить. Он не сомневался в способностях Рене, но и не питал иллюзий по поводу способностей Лолы. Кровать в покоях султана стала фактически их общей, но сегодня никому из них не спалось. Нил стоял на балконе, глядя в бескрайнюю черноту неба. Неужели столь много черного и в нем? Сильные руки обвили его талию. Эндрю прижался к его спине, уложив подбородок на плечо. - Ещё не время хоронить себя. – Твёрдо сказал он. - А вдруг у меня не получится? – Шёпотом спросил Нил. - Нет. – Отрезал Эндрю. - Но… - Нет. Ещё ничего не решено. Рене выведет яд, а потом будет потом. Не думай об этом сейчас. Нил расслабляется в теплых объятиях, принимая такое суждение. Сейчас нет смысла переживать. Это не поможет делу. Наверное, он слишком раскис от комфорта и заботы. Нужно перестать думать о том, что ещё не произошло. На черном небосводе загораются звёзды, освещая путь. Они отражаются в глазах Нила, когда он поворачивается к Эндрю. Альфа смотрит на него и любуется им. - Пойдём спать.

***

Сет сходил с ума. Он знал это. И в этом был виноват тот калфа. Проклятый колдун, совершенное творение. Всевышний решил поиздеваться над смертным альфой, поместив рядом столь греховное воплощение низменных желаний. Сет не хотел предавать Элисон. Его любовь, его пару. Единственную в его сердце. Но как только появлялся Рико, порочное тело предавало его, отдаваясь во власть извращённых фантазий. Омега должен принадлежать ему или должен быть наказан за то, что так бесстыдно соблазняет его. Калфа пришёл с очередным докладом. Сет был уже готов. Рико снова соблазнял его, так невинно опуская глаза. Склоняясь в поклоне, как верный слуга, но альфа всё видел. Видел, как омега выгибал поясницу, демонстрируя округлые выпуклости. Видел, как тот вдыхал полной грудью, чтобы привлечь его внимание. Бесстыдная шлюха. Сет поставил два серебряных кубка и разлил в них вино. - Выпьем за то, чтобы Всевышний скоро даровал нам новых шехзаде. Рико улыбается прекрасной улыбкой. Мысль о возвышении Нила ему определённо нравится. Вино блестит в свете факелов. Оно сладкое, как сок из сонрелы. Рико делает ещё глоток, чтобы распробовать вкус. Сет смотрит на него темными глазами. Нечистый омега, заполненный грехом, как кровью. Рико не шёл к нему в руки сам, хотя заставлял желатьжелатьжелатьжелать. Недавно люди альфы выяснили интересную деталь, но Сет не доложил об этом повелителю. Он хотел взять тот сахар, оставшийся с инцидента, но от него избавились, как и от всей партии на корабле. Откуда приходил товар не удалось выяснить, и Сет практически сошёл с ума, но доложили, что Крекерной пылью Эрнандес любил приправлять не только еду, но и вина. А пил он в основном с лекарем Прустом. Тот просто не мог не знать, что вино отравлено. Поэтому Сет пришёл к нему. - Ты достанешь мне Крекерную пыль, а я тебя не выдам. Хищная улыбка лекаря стала согласием. А Сет стал соучастником. Но у него не было другого выбора. Рико должен был поплатиться за свои издевательства. Он должен был принадлежать ему. Пруст сдержал своё слово - Крекерная пыль у хранителя покоев на руках. Но она лишь в одном кубке. Рико чувствует странное тепло, разливающееся по телу. Неужели он умудрился заболеть в такое-то неспокойное время. Он прикладывает руку ко лбу, чтобы убедиться. Для Сета это сигнал. Крекерная пыль начинает действовать. Альфа отодвигает кубок и идёт к омеге. Чернильный запах внезапно такой яркий в рецепторах Рико. Он задыхается. Что происходит? - Ты такой бесстыжий. – Ядовито шепчет альфа. – Смеешь соблазнять меня, притворяясь невинным. Рико пытается нахмуриться. Соблазнять? Но… Он же ничего не делал. Перед глазами всё начинает плыть. - Красуешься, выгибаешься, но не подпускаешь к себе. Что я ещё должен был сделать? Скажи мне. Рико не хотел этого. Он хочет что-то сказать, но голоса нет. Сет хватает его за горло, как в тот день. - Все вы омеги такие. Бесстыжие. Грешники. Зачем я был нужен тебе? Зачем ты заставляешь меня предавать своё сердце? Его губы агрессивно сталкиваются с губами Рико. Руки калфы взлетают вверх, но тут же падают обратно. Конечности такие тяжёлые. Тело наливается свинцом. Сет разрывает поцелуй, когда чувствует, что омега обмякает. Он отшвыривает его от себя, и Рико падает на подушки, разложенные на полу. Подготовился. Он подготовился… Альфа сбрасывает с себя всю верхнюю одежду, оставаясь только в нижнем белье. Он пинает кубок, который выпал из ослабевших рук Рико. Пятно вина, словно кровь, становиться единственным свидетелем этого преступления. - Зачем ты это делал? Смотри чего ты добился. Сету хотелось кричать, но он знал, что во дворце даже у стен есть уши. Альфа подходит к обессиленному омеге, хватает подол, задирает юбку. Рико пытается свести ноги, но Сет хватает его за колени, открывая вид на прозрачную смазку, выделившуюся из-за Крекерной Пыли. - Проклятая шлюха. Даже сейчас не успокоишься! – Шипит Сет, вонзая в омегу сразу два пальца. Рико трепыхается, как птенец, выпавший из гнезда. Он пытается уйти от прикосновения, но тело не слушается. Всё, что он может сделать – это слабо извиваться. Он чувствует, как ломаются его крылья. - Так получи, что ты желаешь, стерва! – Рычит альфа и вторгается в мягкое нутро. Рот омеги открывается от оглушительной боли. По щекам течёт что-то тёплое, и Рико надеется, что это кровь. Надеется, что она вытечет вся и этот кошмар закончиться, но он не умирает, а боль продолжается. Сет продолжает вбиваться, в слух проклиная Рико за то, что он украл его ночь с Элисон. Он ненавидит омегу, одновременно испытывая извращённое удовольствие от разбитого вида калфы. Это месть за месяцы издевательств. Рико думает, что сошёл с ума, но его разум в трезвости, когда боль внизу разъедает ядовитым теплом. Сет выходит прежде, чем узел успел бы набухнуть. Он хватает омегу за плечи, нависая над ним. — Это всё – твоя вина. – Плюёт альфа в его лицо. – Если кому-нибудь расскажешь, нас заставят заключить брак, и тогда я превращу твою жизнь в ад. Это будет повторяться каждый день. Никому, кроме меня, ты больше не нужен. Испорченная шлюха. Таких дерут только в борделе. Рико против воли впитывал каждое его слово. Он просто не мог отвести взгляд, а страх и стыд выдалбливали каждую букву на подкорке сознания. Сет поднимает омегу и буквально отшвыривает от себя. Рико летит к двери. - Убирайся! – Шипит альфа. Шок заставляет омегу действовать, хотя каждое движение отдается адской болью. Он на автомате бредёт к гарему, хватаясь за стены, но не останавливается возле дверей, а направляется к хаммамам. Бани ещё тёплые, хотя внизу давно затушили костры. Наклониться, чтобы взять чашку впервые такая трудная задача. Только опрокинув воду на себя, Рико вспоминает, что надо бы раздеться. Он медленно тянет ткань вниз, и оно сползает по телу самостоятельно. Омега вздрагивает – каждое прикосновение материала к коже отдается эхом нежелательным прикосновением пальцев. Рико боится смотреть вниз. Поэтому намыливает себя с закрытыми глазами, быстро пробегаясь по травмированной части и сдерживая скулёж после новой волны боли. По ногам течет что-то теплое. Рико не хочет думать кровь это или чужое семя. В гареме тихо, когда он возвращается. Наложники, калфы и евнухи давно спят. Рико с трудом добирается до комнаты, потому что мокрое платье облепляет тело и кажется другим человеком. В комнате калфа подходит к зеркалу. В отражение простое черное платье в пол, жидкий волос, собранный в косу, рукава доходят до локтя. Никаких украшений. Единственное, что можно отдалённо посчитать за бесстыдство – это воротник платья, оголяющий ключицы. Это действительно он виноват? Виноват в опухших заплаканных черных глазах? Виноват в укусах на оголенной части груди и шее? Виноват в той ужасной боли, что сейчас разрывает его изнутри? Может, он не замечал этого, но для омег это обычное поведение? Может он действительно соблазнил его и даже сам не осознал? Рико сдёргивает с себя платье и отворачивается от зеркала, не желая видеть истерзанное безобразие. Сет прав. Теперь он такой – униженный и обесчестенный – никому не будет нужным. Омега натягивает на себя ночную рубаху - её мягкий материал не раздражает кожу – и падет на кровать, позволяя горьким слезам пролиться.