Was that really me?

— Каин прошу...— настолько сильно, насколько могла, я прижимала кофту к пулевому ранению. Будь бы Анна в сознании, я бы начала искать выход из этих грёбаных катакомб. Но я не могу сдвинуться с места, ведь, если я уйду, то она потеряет ещё больше крови. — КАИН! — я кричала в надежде того, что хоть кто-то прийдёт и поможет. Лила ли я раньше слёзы градом из-за кого-то? Чувствовала ли самый настоящий страх, постепенно просачивающийся в вены и разносящийся по всему телу холодящей красной жидкостью? Беспокоилась ли о ком-то? Ответ: нет, никогда. Я всегда испытывала безграничную неприязнь и безразличность к окружающим. Конечно же во мне была капля человеческого, но такая ничтожно крохотная, что молниеносно она превращалась в пар и растворялась в воздухе, будто и не было её совсем. Мама не любила меня, она испытала ужасные муки при моём рождении. Ей было даже противно взглянуть на меня, ибо она была настолько обессилена... И думаю, она вовсе пожалела, что не избавилась от меня на ранних сроках. Я помню её взгляд... помню обеспокоенные лица медсестёр. Обычный ребёнок плачет и истошно кричит, когда его достают из тесного пространства, тогда он впервые видит что-то, кроме кромешной тьмы. Если дитя молчит, то и этому есть объяснение: адаптация может занять от одной до пяти минут, прежде чем ребёнок закричит. Малыши начинают кричать спустя 1–5 минут после рождения. Но со мной и этого не случилось; и нет, я была полностью здорова. Отсутствие крика — признак болезни. Врачи не понимали как такое возможно, ведь после всех обследований, оказалось, что я была в норме. Я росла тихой и незаметной девочкой, к которой никто не питал особой любови. А выросла я такой холодной и отстранённой, лишь благодаря матери. Глядя на отношения других детей с их родителями, я завидовала самой грязной завистью. Я столкнулась с травмой рождения, которую моя мать любезно мне предоставила. Избежать травмы рождения нельзя, но её можно пережить. И я пережила это. Задачей матери является компенсировать эту травму своей заботой и любовью к младенцу. Мать для младенца — это весь его мир. Если мать своей любовью "докажет" младенцу, что мир прекрасен — он вырастет счастливым человеком, не боящимся жить. Я не познала материнскую любовь, познала лишь одиночество. Боль, отведённая мне, моей матерью, была не физической, а душевной. Кто действительно виновен в моём отчуждении и временами безумии, так это моя мать. Она травмировала меня. После трёх лет, проведенных невесть где, я утратила всё, что когда-то крылось в самих уголках моей сущности. Эти уголки, казалось, давно припали толстым слоем пыли и грязи. С появлением Анны, пыль развеялась, очищая некогда мутные и чёрные затворки подсознания. Паралельно появлению Анны в моей жизни, раскрылись и другие стороны собственной первоосновы. Душа из умервщлённой и чёрствой консистенции, которую казалось никак не восстановить, вновь заиграла новыми красками. И нет, не яркой цветогаммой Иттена, а полнейшей её противоположностью. Несмотря на внутренние перемены, моими оттенками являлись и доселе являются тёмные, мрачные, обсидиановые; чёрные, с сильным оттенком, как у вороньего пера окраски цветового спектра. Где-то на глубине рассудка, находилась крупица того самого, сияющего и волнующего колорита, вызванного во мне благодаря Анне. Я слышу резкий треск, но не от костра. Он погас в тот же миг, когда грешная душа Ника покинула этот мир. Над головой одна за одной постепенно загорались люминесцентные лампы. Довольно яркий свет, сразу же ударил в беззащитные глазные яблоки, от чего я поспешно зажмурилась. Привыкнув к, на первый взгляд ослепительному свету, я проморгалась. Помещение всецело поглотил запах дыма и крови. Я взглянула на лежащего неподалёку Ника. В его глазах зияли кроваво чёрные дыры, носовая кость раздроблена, шея была сплошной жидкой субстанцией, от одежды осталась лишь первоначальная форма: всё остальное залито вязко-алым субстратом. Под телом парня красовалась огромная лужа, а стены были покрыты хаотичными брызгами крови. Взгляд зацепился за книгу Апокалипсиса, лежащую в противоположном углу, от гадкого тела Ника. Я так сильно увлеклась жесточайшим убийством, что совсем забыла про свою главную цель. У меня отобрали мне принадлежащее. С каждой тварью дрожащей, посмевшей позарится на моё, будет содеяно данное. Я имею полное право вершить судьбы низших. Нарушивший грань отведённую, увязнет в жестоких страданиях и бесконечных мучениях. ПЫЛАТЬ ЕМУ В КАЗНИ АДСКОЙ. Виски снова пронзила резкая боль. Будто кто-то вновь пытается завладеть моим разумом. Я аккуратно отпустила руки прижимавшие рану, и на негнущихся ногах подошла к книге. Быстро подняв её, я сразу же вернулась к Анне. Лицо девушки приняло бледноватый оттенок, губы пересохли и потрескались. Где же чёртов отряд?! Генераторы в строй вернули, а нас искать никто не собирается?! Дмитрий ты подлая тварь, тебе же вроде как дорога сестра. Тогда почему ты медлишь?! Она ведь может умереть! От одной мысли об этом, грудную клетку что-то болезненно сдавливало. Когда человек теряет сознание, самый действенный способ — искусственное дыхание. Но блять, я не могу этого сделать! Я не могу положить Анну на пол, это слишком опасно! Одно неверное движение имеет слишком дорогую цену. Всё, что я могла сейчас сделать, это нежно гладить подушечками пальцев её щеку. Прости Анна. Прости за то, что касаюсь тебя своими грязными, кровавыми руками... Неподалёку раздалось две пары торопливых шагов. Я инстинктивно схватила нож, некогда выпавший из рук культиста, лежащего в луже собственной крови. Я встала на ноги, тем самым закрывая Анну собой. Железная дверь отворилась. И в ту же секунду, я увидела Дмитрия, который направил на меня пистолет. Рядом с генералом показался ангел, одежда которого была перепачкана кровью разных оттенков: чёрная принадлежала отродиям, а алая принадлежала предателям. Взгляд Дмитрия ни на секунду не отрывался от меня, он даже не стал рассматривать помещение. — Бросай нож. И отойди. — выполнив указания, я бросила оружие. Нож со звоном рухнул на бетонный пол, пытаясь унять дрожь в голосе, я произнесла: — Анна... ранена. — я отошла в сторону, открывая вид на бледную девушку. Дмитрий сразу же оказался рядом с сестрой, осматривая её. Каин же рассматривал обстановку, его взгляд изучающе скользил то по Нику, то по культисту. Глаза ангела загорелись красным и он довольно ухмыльнулся, глядя на мою, пропитанную чужой кровью, одежду. Генерал в это время оторвал кусок своей штанины и перемотал тело Анны, а затем аккуратно поднял её на руки. С хмурым лицом, он сказал: — Пойдёмте от сюда быстрее. — безразлично взглянув на два истерзанных трупа, Дмитрий быстрым шагом направился на выход. Каин протянул мне ладонь, чтобы я вложила свою руку в его. Мы с ангелом последовали за генералом. Рука, за которую меня держал Каин, начала немного покалывать и я сразу же высвободила её. Ангел загадочно улыбнулся и сказал: — Вернула книгу? — Ты всё видел. Мог бы у меня разрешения попросить. — беспристрастно произнесла я, потирая ладонь. — Почувствовала что-то? — ангел выгнул бровь. — Смотря что ты имеешь ввиду. Если ты о том, о чём я думаю, то нет. Мне плевать, я бы и так любой ценой вернула её. Конец его никчёмной жизни — всеобщее благо, которое я "любезно" предоставила. — Я не об этом. Ты, понимаешь о чём. — на его слова я лишь вздохнула. Сжав руки в кулаки, я ответила: — К тебе "это" не относится. Лучше скажи мне, почему ты так спокойно отреагировал на то, что я забыла книгу в комнате. Твоё лицо при виде трупов выглядело уж слишком довольным. — Даже, если бы ты и не забыла книгу, то попросту не нашла бы её. Её уже не было в твоей комнате. — Каин... зачем? Какие твои истинные намерения? Ангел вновь улыбнулся: — Вспомни наш разговор в Роткове. — несмотря на то, что генерал шёл вперёди нас на довольно приличном расстоянии, Каин поравнялся со мной. Идя плечо к плечу, он прошептал: — Меня не интересуют дела отряда. Я преследую свои собственные цели. Отобрать у тебя то, что во истину тебе дорого, было единственным способом пробудить дремлющие в тебе силы. Ногти впились в ладони, оставляя кровавые полумесяцы на коже. "Отобрать, то что мне дорого" — ты мог отобрать у меня Анну... её могли убить... Я была поистине зла на Каина. Шрам на запястье запульсировал, а в глазах начало по немногу темнеть. Лёгкие постепенно покидал кислород. Я упёрлась рукой в стену, в надежде сохранить равновесие и не рухнуть на пол. Ноги стали ватными, а глаза покрыла тёмная плена. Я не устояла и потеряла сознание. Видимо я испытала чрезмерное количество чувств за довольно короткий промежуток времени. Целых три года, я не испытывала ничего. А всего за пару часов, меня захлестнул целый спектр: начиная от неконтролируемой агрессии и заканчивая истеричным отчаянием. Спектр включал в себя даже животный страх. Организм попросту не справился.

***

Пробуждение вышло не из самых приятных: всё тело ломило так, будто на каждой кости была оставлена фиолетовая отметина. Я осмотрела своё место нахождения — это была моя комната. Я попыталась сглотнуть слюну, но у меня не вышло и тогда я зашлась в приступе кашля. Тело было настолько обезвожено, что слюна просто-напросто перестала выделяться. Начав шарить рукой по шершавой поверхности тумбочки, на которую я обычно ставила бутылку с водой, я ничего не нашла. В следующий миг, мне протянули воду. На руке, держащей бутылку с водой, колыхался серебряный крест. Каин. Приняв сидячее положение, я взяла бутылку из рук ангела и сделала несколько жадных глотков. Как только мозг сконцентрировался, я сходу задала вопрос: — Где Анна? — В медицинском корпусе, вероятно. — ангел пожал плечами. Я начала подниматься с кровати, но Каин опустил руку на моё плечо, останавливая меня: — Куда собралась? — Искать Анну. Пусти меня. — Нет. Ты в обморок упала, мало ли что с тобой. Лучше поспи ещё. Вы — люди, такие... — ангел запнулся, — вообщем, тебе нужен отдых. Скривившись, я раздражённо скинула руку Каина с своего плеча. — Я всё равно пойду. — Да стой же ты. Какая упрямая... Тебя сейчас всё равно никто к ней не пустит. — его бровь презрительно выгнулась. — Я заставлю пропустить. — Интересно, каким образом. Выколишь глаза, так же как и Нику? Искромсаешь так, что кости будут торчать? — ангел улыбнулся. — К чему ты клонишь? — я не понимаю намерения Каина. В последние дни, он слишком непонятный и странный. — Что ты чувствовала, когда с каждым новым ударом выбивала из его тела жизнь? — Ничего. — я пожала плечами. Вину за содеянное я не чувствовала, к слову, категорически. Я не почувствовала абсолютно ничего. Так было нужно. Так было обязательно. Так было положено. Это должно было произойти. — Неплохо, Лэйн. Он заслужил мучительную смерть. — лицо озарила очередная улыбка. — Не ты ли с ним сговорился? Радуешься его смерти... разве ты не заодно с ним? — Нет. У меня иные стремления. — Ммм. Я совсем забыла про отряд. Никто не пострадал? — не то, чтобы меня волновала их жизнь. Но, если кто-то и умер, то это отлично. У меня будет меньше грязной работы. — У Лестера перелом руки. Кира лишилась левой ноги. У Анхеи открылась рана. — Как ж-а-а-аль. — я протянула последнее слово в ироничном тоне. Что действительно жаль, так это то, что никто не подох. — Жестокая. — Каин хмыкнул, — Я принесу тебе еды, а то голодная, вероятно. — Не нужно обо мне заботиться. — резко отрезала я. — Это не забота, а поблажка. — Меня не волнует еда, узнай что с Анной. — я произнесла довольно грубо, но затем добавила: — Пожалуйста. И всё же, я не могу относиться к ангелу, как к остальным. Он, по всей видимости, мне дорог... Мне трудно даётся понятие о том, что кто-то мне и вправду небезразличен. Каин, как никак, мой друг. По крайней мере, я так считаю. Но его поступок... я не прощу никогда. Книга могла сгореть до тла, а дорогой мне человек, мог умереть...