Сбежавшие подопытные

Это был самый отвратительный сон в ее жизни. Вернее, это даже сном назвать было нельзя, жалкое его подобие. Юкико всю ночь так и не смогла погрузиться в глубокое сновидение: она просыпалась каждые двадцать минут от кошмара, который крутился вокруг мертвого тела брата. После пятого такого пробуждения, она начала бояться закрывать глаза, потому и не сомкнула их до самого рассвета. Единственное, что смогло ее порадовать — это отсутствие мыслей в голове. Юки даже представлять не хочет, что было бы, если мозг мог нормально функционировать. Вероятнее всего, она словила бы паническую атаку, а может и вовсе сошла бы с ума. Но, к счастью, ни того ни другого не случилось. Вот только последствия очередной бессонной, так еще и наполненной ужасом ночи, скрыть было нельзя. От количества пролитых слез глаза залились краснотой, а лицо полностью отекло. Губы от стресса были искусаны в мясо. Проведи по ним языком — почувствуешь металлический привкус крови. Ко всему прочему, ее до сих пор потрясывало, складывалось ощущение, что она провела эту ночь на холоде. Тело ужасно ломило, словно вчера ее избивали на протяжении всего дня, словно она проходила пытку, хотя, учитывая случившееся, она не так уж и далеко ушла от правды, просто пытка была моральная. Юки физически ощущала, как мышцы давят на кости, а те скрипят, иногда даже хрустят, под их весом. Горло изнутри, казалось, было покрыто трещинами — настолько оно было сухое. И это только ее внешнее состояние. Внутри же все было намного печальнее. Юкико перестала себя ощущать, как нечто живое. Из нее словно вытянули душу, и она стала пустой бессмысленной оболочкой, носящей имя. До прошлого вечера она мало на что обращала внимание, но сейчас это ощущалось острее: звуки были ей недоступны, она не слышала мирного сопения детей, не слышала пения птиц за окном, не слышала монотонно тикающих часов, не слышала ничего, кроме звенящей пустоты внутри. Невидящими глазами она глянула в окно, где привычные лучи солнца разлетелись по опушке. А ведь день назад она точно также смотрела на творение природы и не подозревала о том, что произойдет в вечер того же дня. В груди было так пусто, словно вчера проткнули насквозь не Майка, а ее. Юки даже не ощущала, что ей стало глубоко плевать абсолютно на все: на внешний вид, на окружение, на рядом спящих детей. Ее «всем» были лишь два человека и за один жалкий день они были стерты с этой Земли. И если первый из них пропал физически, то другой же человек пропал для нее духовно. Мама. Теперь это слово давило с силой на язвочку, появившуюся за ночь. Оно приносило боль похуже физической. Боль предательства. И оно ощущалось на языке сильной горечью. Что Юкико могла о ней сказать? Ничего, что помогло бы убрать ее из жизни, что могло бы принести пользу, поменять ситуацию. Юки понятия не имеет для чего создан этот приют, кто они в нем и кем является мама. Она может лишь догадываться и не понимать почему самый добрый, позитивный и любящий всех своих детей человек, даже не дернулся при смерти называемого сына. Блондинка не знает, сможет ли вообще когда-нибудь взглянуть ей в лицо без отвращения. Собиралась ли она что-то предпринимать? Сейчас — точно нет, не в состоянии. Да и вообще есть ли в этом смысл? Если всех детей точно также убивали, то и ее эта учесть не обойдет стороной. Бесполезно сопротивляться, особенно когда нет союзников. А найти союзников среди детей, которые и так к ней относятся без симпатии, достаточно проблематично. Горечь от правды все ещё саднила горло. Подобное быстро не проходит, если проходит вообще. Перед глазами все плыло. Юкико не хотела выходить из комнаты, ведь она было единственным местом в доме, где Майк не появлялся. А еще комната была единственным местом, куда мама редко когда заходила. Но, к сожалению, оставаться здесь не вариант. Ее пропажу точно заметят, а это приведет к чрезмерному вниманию, которого она боится. Юки еще не может представить, как поведет себя среди других. Вдруг ее психика не сможет этого выдержать, и она выльет все увиденное прямо всем детям. Это будет катастрофой. Наверное, будь она старше, то начала бы оценивать ситуацию и принимать какие-либо решения, но сейчас она все ещё ребенок, который не может и не хочет о чем-то сильно задумываться. Начнет задумываться — вспомнит о смерти Майка. Вспомнит о смерти Майка, начнется снова головная боль с воспоминаниями. Это все представляло собой некую цепочку. От одной мысли в другую, а от другой в третью и так далее. Поэтому просто ни о чем не думать — выигрышный вариант. Когда солнце уже почти полностью встало, девочка поняла, что лежать здесь ей уже не стоит. Скоро будет подъем, а при других детях собираться будет сложнее, они точно заметят ее состояние. Поэтому встав с кровати, она медленными механическими движениями, начала собираться. Пальцы были деревянными, на переодевание она потратила довольно много времени. И когда подошла к двери, Юки застыла. Рука дрожала, боясь опуститься на ручку. Выходить было страшно. Понимала, что, если выйдет — станет сложнее, ведь все будет давить на сознание. Сделает шаг наружу и придется играть роль, натянуть на лицо счастливую маску и играть обычную себя, от которой уже мало что осталось. На вдохе девочка осторожно открыла дверцу. Свечки уже давно потухли, поэтому света в коридоре не наблюдалось. Осторожными шажками Юкико пошла в ванную. Дорогу она знала наизусть, поэтому дойти в темноте не было проблемой. Малышка старалась не думать ни о чем и это, признаться честно, помогало. Не успела она заметить, как уже подошла к нужной двери. Осторожно ее открыв, стараясь сделать это как можно тише, Юки зашла в ванную. В комнате было достаточно темно, но только недавно появившееся солнце все же освещало часть пространства. Медленно, слегка шоркая обувью, Юки подошла к раковине и привычно взглянула в свое отражение. В обычные дни вид девочки оставлял желать лучшего, чего уж говорить о ее внешности сейчас. Скрыть последствия прожитого ужаса будет сложно. Очень сложно. Повернув кран в сторону холодной воды, девочка включила его. Струи достаточно быстро перебежали с теплой воды на ледяную. Набрав немного жидкости в руки, Юкико ополоснула лицо, стараясь хоть как-то привести свои чувства в порядок. К сожалению, ничего не вышло. По-быстрому умывшись, малышка вышла из уборной и именно в этот момент по всему зданию раздался звон. «Неужели я так долго умывалась?» — пролетело у нее в голове. Пожав плечами, она стала спускаться вниз. Побродив по коридорам, светловолосая наконец вышла в трапезную, где уже стояла мама. — Доброе утро, Юки. — с самой лучезарной улыбкой проговорила женщина. И ее голос выбил из легких воздух, девочка ощутила, как начала задыхаться. Но показывать ей свое состояние было категорически нельзя. Втянув тошнотворный кислород, Юки натянула жалкое подобие улыбки. Она вышла кривой и очень неубедительной, потому блондинка просто опустила глаза, угукая и кивая. Юкико двинулась в сторону тележки с посудой, начиная переносить ее в трапезную. Она не могла видеть, как мама нахмурилась, но ощутила спиной тяжелый взгляд. «Не получилось.» Девочка погрузилась глубоко в свои мысли, пока раскладывала посуду, поэтому не смогла заметить появления детей. — Доброе утро! — крикнула чуть ли ни в самое ухо подбежавшая Эмма. Даже не моргнув, с затуманенным взглядом, Юки продолжила раскладывать вещи, проходя мимо, но голова от громкого голоса зазвенела, отчего тело пробило болью. — Ау! — крикнула зеленоглазая, размахивая рукой перед лицом сестры. — Не тлогай ее, Эмма, — закатывая глаза, сказал Дон. — Нисего от нее не добьеся. — А вот и не правда! Норман сказал, что она с ним разговаривает! Пока они ещё какое-то время спорили, главная персона сего происшествия дошла до конца стола, кладя последнюю тарелку. — Ты в порядке? — спросил знакомый голос с боку. Впервые на что-то обратив внимание, девочка подняла свои посиневшие в тени глаза на брата: — Я в порядке. — спокойно ответила она. — По тебе и не скажешь. — внимательно ее рассматривая, глаза Нормана блеснули с явным беспокойством. — Эй, Норман! — крикнул откуда-то с кухни Рэй. — Иди сюда! Мне помощь нужна! — Уже иду! — повернувшись полу боком, ответил он. — Если захочешь, можешь в любой момент рассказать мне, ты же знаешь. Если что-то действительно случилось — не держи это в себе. — на его губах растянулась мягкая улыбка, когда он обратился вновь к сестре. — Да, конечно, спасибо… — кивнула светловолосая, наблюдая, как блондин удаляется в соседнюю комнату. Спустя некоторое время вся семья была уже в сборе и сидела за столом, наполненным всякими яствами. Сложив руки в молитвенном жесте, дети и мама одновременно проговорили молитву и приступили к трапезе. Аккуратно взяв в свою руку ложку, Юкико зачерпнула немного каши. Подняв глаза, она случайно зацепилась взглядом за соседнее место. Пусто. Сердце больно дрогнуло. От неожиданности она выронила ложку, глазами впиваясь на пустующее место. Дыхание на некоторое время сбилось, словно блондинка подавилась, стараясь как можно больше захватить воздуха в свои лёгкие. Взгляд нервно бегал по испуганным лицам детей, пока не наткнулся на проницательный взгляд матери. От такого внимания ее накрыла паника. Резко замерев, Юкико перестала дышать. Попытавшись улыбнуться, она сделала только хуже, поэтому улизнула под стол, доставая столовый прибор, который успел испачкать все вокруг кашей. Когда беловолосая снова села за стол, то взгляды постепенно отлепились от нее и лишь два человека продолжали смотреть в упор: аметистовые глаза матери и взгляд глубокой темной зелени Рэя. — Ты в порядке? — спросил тоненький голосок. Слегка дернувшись, девочка повернулась направо. Перед ней сидела Гильда, что слегка напуганными глазами смотрела на сестру. — Да, все хорошо. — пододвигая к себе чашку с чаем проговорила блондинка. — Просто не выспалась. — Ты всегда не высыпаешься… — протянула зеленоволосая. — Может стоит рассказать маме? — Не думаю, — тут же ответила ей старшая. — Это со временем пройдет. — Да… Как скажешь…— ответила ей Гильда. Отвернувшись от девочки, малышка двумя руками схватила горячую кружку, почти не чувствуя жара. Двигая пальчиками по керамике, она рисовала незамысловатые воздушные рисунки, пока ее взгляд был устремлён в красивый темно-янтарный цвет чая. Так она и просидела почти весь завтрак, не сказав более и слова. Словно в тумане Юкико уже оказалась на улице. Воспоминания о том, как они убирались и выходили, словно были покрыты толстым слоем пелены. Смотря на облачное небо, где местами проглядывали солнечные лучи, девочка шла куда-то. Она не знала куда идет, ноги сами вели ее. Здешний шум стал настолько размытым, что она даже не слышала, как ее кто-то зовёт. Но даже если бы она это слышала, то вряд ли бы ответила. Медленно передвигая ногами по новенькой зелёной травке, малышка зашла в лес. Небо под листвой деревьев скрылось, и теперь ее окружали лишь зелень и приятный свежий аромат. Продолжая движение, Юки даже не рассматривала ничего, просто шла прямо. И так продолжалось до тех пор, пока под ногами не появились корни знакомого дуба. Вскинув голову, она застыла. Такой знакомый, но теперь такой далёкий. Прямо как она. Достаточно странно сравнивать человека с дубом, наверное. Столько воспоминаний было привязано к этому дереву, столько всего здесь произошло и столькому ещё предстоит. Постаравшись успокоить свои дрожащие руки и бешено стучащееся сердце, девочка подошла к дубу. По привычке дотронувшись до шершавой коры рукой, она медленно провела сверху вниз. — Его больше нет… — шепотом сказала беловолосая. Неизвестно, чего Юки пыталась добиться этими словами. Возможно, она говорила это как утверждение себе, а может просто предавалась старым воспоминаниям, словно рассказала правду другу-дереву. Когда фиалковые глаза начали слегка слезиться, а в горле какой раз образовался тугой комок, девочка поспешила уйти с этого места и желательно никогда не возвращаться. Пройдя пару метров, Юки увидела обширную поляну, которую освещал маленький лучик света, пробивающийся сквозь густые тучи. Пройдя прямо в центр зелени, малышка осторожно легла на спину, начиная наблюдать за передвижениями облаков. Умиротворяющее зрелище, честно говоря. Каждое облачко медленно плывет по небу, уходя далеко в даль, где видно его уже не будет, а на его место приходит другое — новое. Резко распахнув глаза, светловолосая от осознания поднялась на локтях. «Приходит новое… На место старого…» Как бы она не хотела все выкинуть из головы, мысли все равно медленно кружили вокруг прошедшего дня. Отчего-то она с каждым разом возвращалась к вопросу для чего это все было нужно. И внезапная мысль грозой раздалась в голове. — Это… — губы дрогнули. — Это же система… «Каждый раз, когда кто-то уходит, на его место приносят нового ребенка. Это схема, по которой они идут: каждые два месяца уходит один ребенок, а после у нас появляется новорожденный.» — мыслила девочка, покусывая губу. — «Черт.» Вдруг послышалось какое-то шуршание сбоку. — Привет! — размахивая рукой вышел мальчик. — Привет, — кивнула девочка, вновь ложась на траву. — Мы не смогли с тобой нормально поговорить, — выдохнув, сказал Норман. — Как ты? — подойдя поближе, мальчик сел около нее. — Все в порядке, — натянуто улыбаясь, помахала руками в разные стороны малышка. — Я просто не выспалась сегодня, вот и чувствую себя не очень хорошо. Пристальным взглядом посмотрев на сестру, мальчик нахмурился, а после сказал: — Ты грустишь из-за того, что Майк уехал? Улыбка тут же спала с лица блондинки и, поджав губы, через силу она кивнула. Подползая к светловолосой, Норман чуть приобнял ее за плечи: — Не расстраивайся! Я уверен, он будет к нам приезжать! Он же нас всех любит! От этих слов старшего брата, Юкико стало ещё хуже. Ведь она знала: он уже не напишет, он уже не придет, его уже нет в этом мире. Вновь криво улыбнувшись, блондинка, как болванчик начала кивать головой, покусывая щеки с внутренней стороны. Вдруг до их слуха дошли веселые крики детей, что, кажется, начинали играть в какую-то интересную игру. — Они играют в догонялки… — прошептала Юкико, вновь вспоминая свою гипотезу. — Ага, — кивнул Норман. — Хочешь вместе поиграем? — Нет, —ее голова отрицательно качнулась. — Сил нет. Если хочешь, можешь идти. — Не хочу. В ответ ему была тишина. И вот дети сидят на слегка прохладной траве, освещенные солнечными лучами, и слушают шелест листьев и зелени, окружающей их со всех сторон. Где-то далеко дети продолжали кричать и смеяться, чем разбавляли спокойную обстановку. — Спасибо, — неожиданно прошептала Юки. — За что? — удивлённо спросил Норман, поворачиваясь к подруге. — За все. — не уточняя сказала она. Решив не задавать больше вопросов, голубоглазый лишь пожал плечами. Около получаса они ещё сидели и разговаривали о несущественном, после чего Норман ушел под предлогом: «Пойду проверю, как там у ребят дела», а девочка осталась на полянке разглядывать чудеса природы. Голова все также обдумывала рожденное предположение, но это весьма уматывало не отдохнувший мозг, поэтому она сама не заметила, как погрузилась в сон. Этот день прошел, как обычно: завтрак, прогулка, обед, прогулка, ужин, прогулка, сон. За весь день у Юкико больше не состоялось ни единого полноценного разговора, чему она была несказанно рада. Стоя перед расстеленной кроватью, в полной темноте, блондинка медленно стянула с себя штаны и рубашку, а потом надела ночную футболку и шорты. Когда малышка уже лежала под теплым одеялом, она начала разглядывать потолок — ничем не цепляющий взгляд, ровный и белый. Спать не хотелось, поэтому она просто продолжила разглядывать свою обитель. За эту ночь ее глаза, как обычно, ни разу не сомкнулись, наверняка завтра они будут болеть.