Перелетные птицы

2023 год — Да хорошая идея, чего ты! — недоуменно косился на меня Дима. — Хорошая? — фыркнула я. — Ну да… Записывать оскорбительные ролики и обливать грязью противников оппозиции — очень хорошо и красиво! — Так тебе за это столько денег будут платить! Ни на одной работе так не заработаешь! Это ведь не на стройке корячиться… Дима знал, о чем говорил. Получив вид на жительство по гуманитарным причинам, он сразу же попал в строительную бригаду из беларусов и украинцев. Всего за пару недель на одного из его коллег упал кирпич, другому в глаз отлетел камень, а третьему перебило палец какой-то железякой. Дима бежал оттуда как можно дальше, наплевав даже на возможность заработать много денег. — Ты знаешь, я бы лучше на стройке… Зато это были бы честно заработанные деньги. — А тут не честно, что ли? — Нет, конечно, Дима! Это ведь гранты, которые выделяются для пострадавших людей, студентов, тех, кто бежит от репрессий! На них можно было бы открыть хостел, где такие люди могли бы жить бесплатно… Или создать новые рабочие места! — А ты не репрессированная? Мила, алло, ты в тюрьме сидела вообще-то! Я поджала губы. — Прекрасно помню об этой части своей жизни, незачем мне напоминать. До сих пор в кошмарах снится, что меня будят в два часа ночи и заставляют назвать фамилию, имя, отчество и статью. — Ну так вот! Ты репрессированная! Это твои деньги по праву! И вполне естественно, что тебя попросят их отработать. — Но я не хочу никого оскорблять! — Послушай, разве же это люди? Это — так, мусор, грязь под ногтями. Вот мы — да, мы чистые, светлые, мы невероятные, мы выше них. А они? Будь моя воля, я бы всех их поубивал. — Какой ты жестокий, Дима… Неужели это правда ты мне говоришь? — я была ошарашена. — А если люди против конкретно этих политических лидеров, но не поддерживают происходящее в стране? — Тогда они все равно враги, — уверенно сказал Дима. — Враги, потому что сейчас нужно держаться вместе, быть единым кулаком, который ударит по режиму! — Что ты несешь? Пафоса много, а смысла — ноль! Я не хочу зарабатывать деньги унижением других людей. Такие деньги счастья не принесут. В конце концов, у меня тоже есть вид на жительство, я могу пойти работать кассиром или товары раскладывать в магазине. — Серьезно? — улыбнулся Дима. — Ты — и товары раскладывать? — А что? Легальная работа, легальный доход… — И почему ты блогер, а не я… Я бы, не задумываясь, согласился. Такие предложения на дороге не валяются. — А я не могу… Я не хочу никого унижать и оскорблять, какой бы плохой этот человек ни был. — Ну, дело твое… Только оно того не стоит. На следующий день я пошла в магазин рядом с домом и спросила у кассира, к кому могу обратиться насчет работы. В тот же день меня приняли разносить товары в зале. График был два через два — и в те дни, когда я работала, сил у меня не было абсолютно ни на что. Зато в другие два я отрывалась как могла: отсыпалась, ходила в зал, делала маникюр, монтировала видео для блога — что-то смешное, а иногда и познавательное. Так пролетели два месяца, началась весна. Мы с Димой все так и жили вместе, правда, отношения у нас были похожи на отношения брата и сестры, а не возлюбленных. В принципе, у нас никогда и не было такой страсти… Познакомились мы на протестах, на почве репрессий сблизились, а потом все как-то само собой пошло. Я даже уже не понимала, люблю ли его. Тем временем Дима изменился. Он практически всегда сидел дома, говорил, что нашел работу «в интересах нашей страны». Практически все время он проводил за ноутбуком, нередко оккупируя кухню для созвонов и планерок. Что это за работа, я даже не догадывалась, пока однажды он не ушел в туалет, оставив компьютер на столе. И тогда я увидела, что он делает. Оказалось, мой парень в комментариях в разных чатах обливал помоями всех, кто писал критику в адрес лидеров оппозиции! Причем «дурак» — это было самое мягкое, что он использовал. В основном выражения были куда хуже и злее. Он желал людям смерти, описывал в красках, что с ними следует сделать (и побить — это еще куда ни шло). Я читала сообщения и не могла поверить, что с этим человеком я живу. — Ты что делаешь? — воскликнул Дима, вбегая на кухню. — Дима… Ты чем занимаешься вообще? — я сорвалась на крик. — Какие гадости ты пишешь этим людям? «Мечтаю увидеть, как твои кишки болтаются на воротах СИЗО» — это вообще что? Это как? — Ты ничего не понимаешь, Мила! Это же просто методичка! Да, надо быть злее, чтобы отбить охоту писать комментарии, потому что чем меньше негативных комментариев и чем больше позитивных, тем выше моя зарплата. Я хотел свозить тебя на отдых летом… — А ты не думаешь, что будет с теми людьми, кому ты это пишешь? — меня всю трясло. — Я не хочу на отдых за деньги, заработанные таким мерзким способом! — Солнышко, я ведь говорил, что это не люди. Это мрази, которые портят жизнь тебе, мне, другим светлым и осознанным людям, нашим лидерам… — Дим, ты говоришь сейчас, как сектант… Мне страшно… — всхлипнула я. — Милая, не бойся, — он положил ладони мне на щеки. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Он обнял меня, но моя дрожь все еще не утихала.

***

Джан пришел ко мне в комнату утром, когда я как раз сидела на кровати и расчесывала волосы. Он постучал, затем осторожно заглянул и спросил: — Можно? — Да, — откликнулась я, сооружая высокий хвост на голове. — Как ты? — Уже хорошо. Совсем хорошо. Полна сил и уверенности в себе. — Вот и славно. Нужно поговорить. — Конечно. О чем? Джан усмехнулся: — По-моему, у нас только одна причина есть. Ты и твоя история. — Но я… Меня прервал звонок в дверь. Джан вышел из комнаты, и вскоре я услышала голос Санем: — Милана, доброе утро! Как ты? Я принесла поесть. Составишь нам компанию? За завтраком, конечно, пришлось все рассказать. Вспоминать о недавних (да и о давних) событиях было чертовски сложно. Санем и Джан слушали внимательно и, кажется, даже не верили, что такое может происходит. А кто бы поверил, что в маленькой стране де-факто правит кучка людей с деньгами, которая указывает властям, кого репрессировать, а кого погладить по голове? — Звучит ужасно, — честно призналась Санем, выслушав мою историю. — И теперь хоть стало понятнее, почему ты не можешь пойти в посольство. — Только я совсем не знаю, что мне делать… Может, можно жить здесь нелегалом, а потом получить документы? В Европу-то мне въезд закрыт… — Да, но без документов ты не сможешь получить медицинскую помощь в клинике или снять жилье, — уточнил Джан, постукивая вилкой о тарелку. — Ты, возможно, даже не сможешь устроиться на работу! — добавила Санем. — Разве не смогу? Неужели у вас не берут людей на подработки, ну, вроде как по знакомству? И деньги в конверте не платят? — удивилась я. — Такое есть, конечно. Но не факт, что тебя не обманут. И защитить свои права ты никак не сможешь, — сказал Джан. Я сникла. — Как тогда поступить? — Я спрошу у Метина, нашего юриста, возможно, у него будут какие-то идеи. — Джан, это отличная мысль! — воскликнула Санем. — Если что, мы сможем ведь взять Милану к нам? — Давай решим этот вопрос, когда юрист даст нам ответ, ладно? — рука Джана коснулась кисти Санем. Та мягко улыбнулась. — Мне неловко тут сидеть, — сказала я. — Чувствую себя нахлебницей или содержанкой… — Не выдумывай! — прервал меня Джан. — Ты попала в беду. Тебе надо восстановить здоровье, психическое состояние… Это не одного дня дело. — Мне одного дня хватило, — я отложила приборы. — Давайте хоть помогу с посудой. Благо, это мне позволили. Убрав со стола, я ушла в свою временную комнату. В доме у Джана было много книг на турецком и английском языках. Я взяла первую попавшуюся. Читать по-турецки (впервые после университета) было очень тяжело, и я едва осилила десять страниц. Затем переключилась на телевизор, пощелкала каналы. Время ползло чертовски медленно. Наконец наступил вечер, и вернулся Джан. Едва дверь хлопнула, я побежала ему навстречу: — Ну, что? Удалось поговорить с юристом? — Удалось, — Джан приобнял меня за плечи. — Есть один выход. Ты должна попросить статус беженца. — Что? Но… Турция ведь считает нашу страну безопасной… Мне не дадут убежище. — Послушай, это не страшно. Дело рассматривают несколько месяцев, а то и год. Если откажут, можно потом подать апелляцию. Я вздохнула и побрела в сторону своей комнаты. — Я не уверена в успехе, Джан… — Ну, не попробуешь — не узнаешь, получится или нет. — Логично… Хорошо, давай попробуем. А что я должна делать? Оказалось, что ничего особенного от меня и не требовалось. Вместе с юристом Метином мы подготовили описание всего, что случилось со мной за последние четыре года, снабдив это все фотографиями, видео, скриншотами переписок и прочим. Затем мы дождались назначенного дня и поехали подавать заявление на предоставление убежища. Сам процесс проходил очень долго, я ужасно устала и проголодалась. После заполнения кучи документов меня попросили подробно рассказать обо всем, что произошло со мной. Метин был рядом, чтобы дополнить детали или уточнить, если что-то непонятно. Больше всего на свете я боялась услышать: «Вы не имеете права получить статус беженца» прямо здесь, в этом неуютном кабинетике. Но, к счастью, этого не случилось. Опрашивающий меня сотрудник, мужчина лет сорока пяти, когда процедура завершилась, сказал: — Знаете, очень мало беженцев встречаю, которые приезжают в Турцию и уже говорят по-турецки. Хотя, вижу, вы учились на специальности «востоковедение». Если не секрет, почему выбрали именно ее? Я усмехнулась: — На самом деле, это «Великолепный век» виноват. У нас этот сериал по вечерам шел после новостей. Меня всегда гнали спать, но я все равно со скандалом выбивала право смотреть, и мама в конце концов перестала запрещать. Даже в школе на какой-то праздник я Хюррем оделась. Вот так и решила поступать на «востоковедение» и учить именно турецкий. — Понятно. Ну, что же, ждите теперь решения. Да, карту просителя убежища сделают в течение двух недель, придете за ней. После всей этой долгой процедуры я чувствовала себя уставшей и голодной. Когда мы вышли на улицу, Метин так и спросил: — Хочешь есть? — Ужасно! — призналась я. — Тогда поехали, покормлю тебя. Домой мы вернулись поздно. Санем и Джан уже ждали нас. Я вдруг поняла, как сильно соскучилась по этим людям — хотя еще недавно не знала никого из них. И вот пожалуйста, за считанные дни они заменили мне семью. Это все было странно и непривычно для меня. Когда-то ведь у меня была нормальная семья: родители, бабушка (мы жили вместе). Правда, теперь это «когда-то» кажется чем-то далеким — будто оно все произошло не со мной. — Ну, наконец-то! — Санем бросилась обнимать нас. — Мы уже Бог знает что подумали… Садись, — она привлекла меня к себе, и я, подобрав ноги, устроилась на диване, чувствуя ее руку на своем плече. — Ну, как все прошло? — Все отлично, — улыбнулся Метин. — Заявление приняли, скоро сделают карту просителя убежища, и у Миланы будет документ. — Так это же здорово! Значит, Милана сможет работать у нас? — Метин, возможно ли так сделать? — Джан посмотрел на юриста. — Пойдем поговорим, — сказал он, и оба вышли на террасу. Мы с Санем остались в доме. — Как думаешь, получится? — спросила я, прервав молчание. — Мне совсем не хочется сидеть на чьей-то шее или жить за чужой счет. — Ерунда, это вынужденно. Ты молодая совсем, наработаешься еще. Лучше не торопись пока. Может, на курсы какие запишись, там точно никто паспорт не спрашивает. — Даже не знаю… У меня ведь ни ноутбука, ни даже телефона нет. Ноутбук Дима забрал, чтобы писать комментарии и оскорблять людей, а телефон отобрали при депортации. — Ничего страшного, добудем и телефон, и компьютер, — утешила меня Санем. — Знаешь, а приходи завтра вечером к нам домой. Познакомишься с Лейлой, моей сестрой, с моими родителями. Поешь нормально. А то Джан тебя наверняка морит голодом. Мы рассмеялись. Вскоре вернулись Метин и Джан. Оба тоже были довольны. — Милана, есть способ устроить тебя на работу в «Фикри Харика»! — воскликнул юрист. — Правда, придется дождаться карту просителя убежища, чтобы у тебя был хоть какой-то документ. Попробуем открыть с ним банковский счет, я знаю, где это можно сделать. А потом сразу выйдешь на работу. — Вау! Метин, спасибо огромное! Какие чудесные новости! — обрадовалась я. В самом деле, за последний год это точно была самая радостная весть. Правда, как теперь дождаться выхода на работу? И кем я буду работать? Какие дела могут поручить иностранке с хлипким статусом просителя убежища? Но главным было не это — Джан позволил мне и дальше жить у него («по крайней мере, до первой зарплаты будешь здесь — это не обсуждается»), а с документом (пусть пока это и была справка о том, что я попросила убежище) я могла спокойно гулять по Стамбулу, изучать этот город и с каждой минутой влюбляться в него все сильнее. Тем более, погода была просто чудесная — ласково пригревало солнце, дул легкий ветерок, в воздухе витало спокойствие (а может, мне только так казалось). Я забыла о Диме, о том, как меня едва не вывезли на родину в тюрьму, о том, как пришлось выживать в Стамбуле почти без денег. Наоборот, теперь будущее виделось мне ярким и оптимистичным — и плевать на статус просителя убежища. Меня окружали прекрасные люди. Семья Санем приняла меня очень тепло и радушно — впрочем, как я поняла, они встречают так всех гостей. В их доме я почувствовала себя на редкость комфортно — прямо как когда-то в родной квартире в Беларуси. А всего через две недели я впервые перешагнула порог «Фикри Харика».

***

Первый рабочий день Рейян чуть выдержала. Она бегала по поручениям Дерен ханым, Джан бея, Эмре бея, носила кофе и чай, без конца сканировала документы и искала нужную информацию в папках и компьютере. Это был ее первый настоящий рабочий день за всю жизнь. Хорошо, что рядом была Милана, задорная светловолосая девчонка, которая, казалось, была счастлива от того, что она тут. Милану жизнь тоже не баловала — она была эмигранткой, попала в какую-то сложную ситуацию (Рейян не вдавалась в подробности). Но она улыбалась каждому, кто подходил к ней с вопросом, смеялась. И Рейян невольно позавидовала девушке. Ее голову по-прежнему тяготили мысли о Миране, о том, как свадьба обернулась для нее жестоким предательством. Хорошо хоть работа позволяла отвлечься. Смертельно уставшая, она добралась до хостела, приняла душ и залезла на верхний ярус своей кровати. Есть почему-то не хотелось. В теле разлилась усталость, которая буквально придавила девушку к кровати. Она закрыла глаза. А ведь завтра будет еще один такой же сложный день… Утром, одеваясь, Рейян обнаружила на бедре огромный синяк и удивилась. Откуда он мог появиться? Неужели она ударилась где-то вчера и забыла? Впрочем, день был суматошный, немудрено, что она забыла. А вечером ее еще придавили в транспорте — может, синяк появился из-за этого? Рейян взглянула на часы и ахнула: еще чуть-чуть — и она опоздает. — Темненькая, где мой кофе? — с порога завопила Дерен ханым. — Меня Рейян зовут, — напомнила девушка. — Мне все равно! Кофе неси! И сразу две чашки! Поняла меня? Рейян бросила сумку и занялась кофе-машиной. Пара минут — и напиток для Дерен ханым готов. — Пожалуйста, Дерен ханым, ваш кофе, — сказала она, заходя в кабинет. — Уже не надо, — процедила сквозь зубы начальница. — Ты бы еще медленнее шла. Поставь сюда и принеси срочно всю информацию о нашей кампании для фирмы «Компас Спорт». — А… где искать эту информацию? — Ты где работаешь, девочка? — воскликнула Дерен ханым. — Не задавай глупых вопросов. Растерянная, Рейян вышла из кабинета, совершенно не зная, в какую сторону идти. — Привет, — Милана уже была на месте, когда Рейян вернулась. Они с Джан беем ездили утром по какому-то делу, поэтому девушка опоздала. — Ты чего такая бледная? — Да это все Дерен ханым… Ищи, говорит, информацию о кампании для «Компас Спорт». А где искать? У меня даже нет ни одной идеи… — Ерунда какая! Сейчас все решим. ДжейДжей, можешь помочь пожалуйста? Молодой мужчина с пышными усами, поправляя подтяжки, тут же появился около их рабочего островка. — Слушаю? — ДжейДжей, где у вас могут быть документы о старых рекламных кампаниях? — спросила Милана. — Дерен ханым поручила Рейян найти их. — А что конкретно найти? — спросил коллега. — «Компас спорт», правильно, Рейян? — темноволосая девушка кивнула в ответ. — Это я мигом, — воодушевился ДжейДжей. — Идем, проведу тебя в архив. Нужная папка быстро нашлась. И Рейян поспешила обратно, думая о том, что бы она делала без ДжейДжея. — Спасибо огромное, — улыбнулась она. — Я бы одна не справилась. — Мне приятно помочь новым сотрудникам, — усмехнулся ДжейДжей. Когда они вернулись, то услышали, что Дерен ханым собирает всех сотрудников в холле. Рейян подошла к Милане: — Что здесь происходит? — Сама не знаю, — откликнулась коллега. — Вроде как завтра будет съемка рекламы, надо готовиться. — Интересно… Никогда не была на съемках. — Я тоже, — Милана улыбнулась. — Значит, так, — командным голосом сказала Дерен ханым. — У нас завтра важный и ответственный день. В семь утра мы все дружно, без исключений, — она стрельнула взглядом в сторону Рейян и Миланы, — собираемся в офисе и едем на съемку за город на целый день. Ответственная за этот проект — Санем. — Дерен ханым, а может, мы сегодня пораньше уйдем? — Гюлиз взглянула на начальницу глазами Кота из «Шрека». — Ну, там, подготовиться, собраться и все такое… — Конечно, — вместо Дерен ханым ответил Джан. — После обеда все можете быть свободны. Только не забудьте про съемку. Впрочем, эти его слова утонули в радостном крике. Милана и Рейян переглянулись. — Раз у нас выдался свободный день — точнее, полдня, — может, погуляем? — предложила Милана. — Давай, — у Рейян особо не было настроения, вдобавок, разболелась голова. Но она согласилась. Надо выгонять себя из наступающей депрессии — а что может помочь лучше прогулки с подругой? После обеда офис действительно быстро опустел. Остались лишь Лейла и Эмре бей — они никуда не ехали. Рейян и Милана привели в порядок рабочее место и тоже убежали. Погода была отличная, самая лучшая для прогулок. — Как тебе, нравится? — спросила у Рейян Милана, жуя симит на набережной. — Очень! — призналась Рейян — ей и правда была по душе вся эта суета. А уж теперь, когда завтра они поедут на съемки, хотелось, чтобы утро наступило как можно быстрее. — И мне нравится, — отозвалась Милана. — Раньше у меня скучная работа была. После университета я пошла работать продавцом-консультантом в магазин, но ненадолго. Однажды туда пришли силовики и задержали меня за участие в протестах против власти. — Неожиданно… А почему продавцом-консультантом? — Меня больше никуда не брали, — призналась Милана. — Везде запрашивали данные в государственных реестрах и видели, что у меня есть административное наказание за участие в протестах. А в магазине всем все равно было, там каждый месяц кто-то увольняется и кто-то приходит. — А почему ты туда не вернулась после задержания? — Ну, меня сначала в изолятор временного содержания поместили, потом открыли уголовное дело и перевели в СИЗО, а потом дали срок в колонии открытого типа. Это когда ты живешь в общежитии в какой-то деревне, работаешь там в поле или на ферме, и вроде как свободен, потому что не за решеткой, а вроде как и отбываешь срок, потому что везде надзиратели. Рейян почему-то подумалось, что ее жизнь в доме Шадоглу была практически такой же. Дедушка держал внучку взаперти, но она все равно сбегала гулять — и однажды встретила Мирана, свою первую и единственную любовь. Потому что так вряд ли можно еще кого-то полюбить. — В общем, я сбежала, потом сбежала из страны, ну а дальше… Ох! — Милана неосторожно махнула рукой, опрокидывая чай прямо на свои джинсы. — Вот черт! Это единственная одежда, которая у меня есть! — Правда, что ли? — удивилась Рейян. — Ну, нет, конечно, но только эти годятся для похода на работу. Ладно, я побежала домой — надо их постирать, чтобы они высохли к завтрашнему дню. Потом как-нибудь поболтаем. — Пока, — улыбнулась Рейян, провожая глазами Милану, которая бежала к остановке.