Что-то пошло не так

На следующий день я собралась в театр вместе с дядей. Побывать в закулисье, понаблюдать за репетицией. Я была безумно счастлива. Одела светло-бежевое платье чуть выше колена, заплела две толстые косы, подкрасила брови, ресницы и немного губы. Вскоре мы были в театре. Дядя Шура провёл меня в гримёрку. – Можешь посидеть в зале. Прямо по коридору и налево. – Он стал перебирать сценарий, оставленный на столе. – У нас скоро репетиция. Я выбежала в коридор пошла к сцене. За кулисами как всегда уютно, сказочно и темно. Мне нравилось это. На сцене стали появляться артисты. Я спустилась в зал и села на один из чёрных стульев возле стены. Началась репитиция. Вскоре на сцену вышли дядя Шура, Андрей Александрович и другие артисты. На первом ряду зала сидел Плучек – режиссёр Театра Сатиры. Про него Ширвиндт мне рассказал вчера. Не скажу что самое хорошее. Это была репетиция спектакля «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Плучек давал указания и просил переиграть некоторые сцены. На сколько я поняла, спектакль собирались заснять для телевидения. Я безумно восхищалась игрой Миронова. Он был, пожалуй, одним из немногих актёров который действительно выкладывался, дышал, жил своей работой. Он заряжал особой энергией и поражал своим талантом, безусловно. Образ Фигаро Андрей Александрович передал, что называется, в самое яблочко. Я всю репетицию наблюдала за ним, глядя большими глазами. Когда стали репетировать сцену без Андрея, он спустился в зал и занял одно из зрительных мест. Миронов был безумно красив, особенно в образе бологура Фигаро. Я достала чистый альбомный лист из папки, карандаш, ластик и стала зарисовывать его портрет. Мне нравилось смотреть на него, нравилось запечатлеть пропорции его лица. Через несколько минут Миронов вернулся на сцену. Я добросала по памяти. Его лицо так и стояло перед глазами. Портрет был в полу профиль, так, что было видно глаза. Эту часть лица было передать сложнее всего. Они у Андрея особенные: загадочные, живые, немного грустные и такие трогательные. Я даже и не заметила, как пролетело время. – Ну что ж, коллеги, надеюсь в субботу всё запишем на «Ура!». Все свободны. – Объявил Плучек и покинул зал. Актёры разошлись по гримёркам. Дядя поймал меня глазами, убедился, что я на месте и ушёл за кулисы. Репитиция была окончена. Зал опустел. Я осталась одна. Театр для меня всегда нёс в себе что-то загадочное и волшебное. Мне здесь нравилось. Я села в конец третьего ряда и долго глядела на сцену. Потом снова принялась за портрет Андрея, выделяя пропорции лица тенями и тем самым придавая ему ещё больше жизни и реалистичности. Грифель карандаша мягко и ловко скользил по прядям волос, запечатлённым на рисунке. – Похож, чёрт побери... – Раздался тихий смех над моим ухом. Я вздрогнула и обернулась. – Прости. Напугал? – За моей спиной стоял Миронов и, судя по всему, уже давно. Костюма Фигаро на мужчине уже не было. Он был в брюках и белой рубашке. – Здравствуйте, Андрей Александрович. – Мужчина сел рядом со мной. – Можно? – Он медленно взял из рук моё творение, восхищённо разглядывая его. – Сама рисовала? – Я смущённо покивала. Андрей не мог подобрать слов. – Как? – Спросил он после долгой паузы и посмотрел на меня. – Я просто люблю писать портреты. – Улыбнулась я. – Ты учишься в художественной школе? – Самоучка. – Я в шоке. – Сказал он, кладя лист мне на колени и по-прежнему глядя в глаза. Я тихо посмеялась. – Когда ж ты успела? – Пока Вы из зала наблюдали за репитицией. – Андрей увидел у меня папку с другими работами и, скромно улыбнувшись, указал на неё. – Покажешь? – Да, конечно. – Улыбнулась я. Мужчина рассматривал портреты моих родственников, друзей, людей которых я запечатлела в школе, метро или автобусе. – Прямо как живые. – Вам нравится? – Не то слово. – Он снова посмотрел на свой портрет, лежавший на моих коленях. – У тебя талант. Это ж надо... – Я покраснела и опустила глаза. Андрей усмехнулся. – Я даже получился симпатичнее чем в жизни. – Я внимательно посмотрела на Миронова, вглядываясь в черты его лица, от чего он невольно замер, вскинув брови. Потом осмотрела его портрет, вытянув в руке вперёд. – Нет, Андрей Александрович. В жизни Вы на много симпатичнее. Это ни один художник не передаст. – Андрей смущённо улыбнулся, опустил глаза. – Да ладно... – Я посмотрела на него и улыбнулась. Миронов снова стал всматриваться в мою последнюю работу. – И как у тебя получается передавать глаза? Не то что глаза, сам взгляд. – Да, это всегда довольно сложно... – Я повернулась к Андрею, заглядывая в самые его глаза. От такого пристального взгляда, у мужчины прервалось дыхание. Я стала дополнять его портрет, а точнее глаза. Хотелось передать всю их красоту и чувственность. В них целый мир. Миронов сразу понял это и пару минут сидел неподвижно, глядя на меня.

***

– Ну давай, Танька. До завтра. Мне уже пора. Как-никак племянница приехала. – Понимаю. Когда появляются свои дети, в жизни появляются ограничения. А тебе вообще племянницу доверили. Ещё и такую взрослую. Мало ли... – Ой, фу! Не напоминай. Раньше с Настей было куда проще! Шура и Таня шли по коридору. Они попрощались на выходе из зала, после чего Ширвиндт направился к сцене. Александр тихо вышел на край сцены и застыл, увидев свою племянницу и Андрея. Не нравились ему их «гляделки». Ширвиндт нахмурил брови. – Так, это чо такое?! Мы вздрогнули и подняли глаза на сцену. – О, привет! – Растерянно сказала я. – Давно не виделись. Собирайся. Я жду у выхода. – Шура ушёл через служебный выход со сцены. Мы с Андреем посмотрели друг на друга. Я стала собирать все рисунки в папку. Миронов поднялся с места, а я протянула ему его портрет. – Андрей Александрович, – Актёр посмотрел сначала на портрет, потом на меня. – Это мне? – Да. Возьмите. – Спасибо, Настенька. – Тихо поблагодарил Андрей, принимая подарок. По глазам было видно, до чего он тронут. Миронов всегда был очень скромным и ранимым человеком. Он не считал себя красавцем, хоть и каждая представительница прекрасного пола была полностью убеждена в обратном, а тут с него картины пишут, так внимательно и чутко. Я забежала в гимёрку, включила свет и стала собирать свои вещи. Миронов ждал меня на выходе из зала, чтобы закрыть двери на ключ. Вскоре мы вместе направились к выходу из театра. – Тебе нравится спектакль? – Спросил Андрей в промежутке наших разговоров. – Мне очень нравится! Правильно решили записать его. Это должны увидеть как можно больше людей. – Хочешь у нас играть? – Я отрицательно помотала головой, улыбнувшись. Андрей тоже смешливо улыбнулся, наблюдая за моей реакцией. – Я боюсь. – Чего? – Брови его подлетели. – Боюсь что не доросту до такого. Сложно устроиться в Московский театр. А вдруг вообще не поступлю? Не понравлюсь... Работа эта требует много сил и энергии. И нервов. – Мужчина согласно кивнул. – Это да. Но тебе стоило бы попробовать. – Почему Вы так решили? – Миронов пожал плечами. – Мне так кажется. – Неужели Вы сами не боялись, когда поступали? – Ещё как боялся. – Он глянул на меня сверху вниз. – А теперь жизни без своей работы не представляю. Мы подошли к большим тяжёлым дверям театра. Андрей открыл её, пропуская меня вперёд. – А то смотри! Я бы за тебя словечко замолвил. У нас бы играла, в Сатире. На выходе нас встретил дядя Шура. От чего-то он был не доволен. Курил трубку и долго молчал по началу. – Почему так долго? – Я в гримёрке твоей копалась. – Брови Александра подлетели. – Чего?! – Да я вещи искала свои! – Нафига столько набирала? Ладно. Иди в машину. Я попрощалась с Андреем Александровичем. Мы улыбнулись друг другу, и я убежала в сторону дядиного автомобиля. Миронов уже собирался прощаться с другом, как тот остановил его. – Это что там было? – Серьёзно спросил Ширвиндт. – Где? – Дурака из меня не делай. В зале. – Аа! Анастасия мне шедевры свои показывала. Кстати, очень талантливо! Она молодец. Видел бы ты, как меня нарисовала. – Дрюсик! Я тебя ещё раз предупреждаю! – Шур, уймись! – Андрей закурил. – Мы просто общались! Ничего я с твоей девочкой не сделаю. Успокойся. – Ну смотри, друг. – Погрозил мужчина пальцем. – Она ещё ребёнок. Не приставай. – Шурка, у меня совесть есть! А вот тебе не совестно так думать обо мне? Я понимаю – не святой я! Да, женолюб. Но кроме Кати мне никого не надо! Неужели мне даже разговаривать с девушками нельзя? – О чём? Где лучше трахаться? – Мы про театр говорили! Про искусство! А ты... – Он немного прошёл вперёд. – Неужели я создаю столь похабнеческое впечатление? – Я тебя слишком хорошо знаю, Андрюша. – Шура подошёл к другу. Миронов засунул руки в карманы брюк и обиженно опустил голову. Ширвиндт положил руку ему на плечо. – Ладно, прости, старик.

***

Из машины я незаметно наблюдала за дядей и Андреем Александровичем. Вскоре они разошлись. Миронов сел в свою машину и уехал. Дверь в автомобиль, где сидела я, открылась. За руль сел дядя Шура и мы поехали домой. В городе уже темнело. На дорогах было полно машин. Я мечтательно глядела в окно и прокручивала в голове сегодняшний день. – Понравилось в театре? – Прервал молчание дядя. – Да. Очень. Мне нравится как ты играешь. – А Он? – И Андрей. Андрей Александрович... – Исправилась я. – Настя, я просто хочу предупредить тебя... – О чём? – У Андрея Александровича есть одна не самая положительная черта... – Он прервался. – Но и всё же? Что? – Он флиртует с каждой девушкой в театре. Крутит романы. – Я удивилась. – А Катя? – Катя... – Усмехнулся дядя. – Терпит она. Пока. – Я в недоумении подняла бровь. – А зачем ты мне это рассказываешь? – Шура ничего не ответил. Было и не надо. И так всё было ясно. – Ммм, ну понятно. – Я отвернулась к окну. – Думаешь что я легкомысленная дурочка. – Насть, да это он легкомысленный! – Дядя Шура, очнись! Мы просто разговаривали! – Ты писала с Миронова портрет. – Да. А что здесь такого? По-твоему, у меня отношения с каждым человеком, с которого я пишу портреты?! – Нет? – Я раздражённо вздохнула. – Нет. – Слава Богу. – Повисло недолгое молчание. Успокоившись, я продолжила: – И от куда вообще ты знаешь? – Сам мне нахваливал тебя. – От этой новости мне почему-то стало чрезвычайно приятно. – Я просто хочу донести до тебя, чтобы не думала даже. Да? Он – взрослый мужчина, а ты – девчонка. – Я фыркнула. – Господи, неужели от него без ума все женщины? – Так-то да. – Аа! Ты поэтому меня предостерегаешь?! Дядя Шура, – Я склонилась к нему. – да не нужен мне Андрей Александрович! Он интересный человек и потрясающий актёр! И он нравится мне, но совсем не так, как ты думаешь! – Правда? – Ну конечно! А ты что? Боишься что родителям придётся уже «недевочку» возвращать? – Я состроила хитрое лицо. За такое получила по лбу и засмеялась. – Ну и юмор у тебя. – Это всё твоё воспитание!