По ту сторону объектива

***

Скарамучча окидывает меня равнодушным взглядом и поднимает руку, хлопая пальцами вместе, намекая мне закрыть рот. Остаётся лишь вздохнуть и отойти от этого человека, который с довольной улыбкой пересчитывает купюры в руке и прячет потом в карман тёмных джинсов. Отхожу к дивану и сажусь рядом с Кли, которая продолжает заплетать косичку из тёмных прядей волос брюнета. Альбедо поднимает сестру на руки и сажает её на свои плечи, она хватается за пряди его волос и радостно визжит, пока я стараюсь аккуратно размотать косичку и выпутать из неё резинки для волос от девчонки. Аккуратно перебираю между пальцами тёмные волосы и заправляю их за ухо, которое начинает покрываться слабым румянцем. У него даже кончики ушей холодные, хоть и забавно пылают алым оттенком. — Забирайте своего придурка, мне нужно Кли отвести в больницу. Говорит художник и ловко снимает девочку с плеч, держа её на руках. Начинает её покачивать как младенца, а той лишь становится ещё веселее. Альбедо уносит её в комнату, пока она махает ногами и пытается спрыгнуть на пол с желанием донимать Сяо. Скарамучча встаёт со стула и поднимает руки выше, отчего его толстовка слабо задирается и оголяет живот. Снова замечаю край шрама и отвожу взгляд в другую сторону, замечая акриловые рисунки бабочек Кли на стенке. — Ты где спал? Сяо тихо спрашивает и с осторожностью кладёт свою макушку на моё плечо, его кончики волос щекочут мою шею, отчего хочется засмеяться, но я сдерживаюсь, и только уголки губ дёргаются вверх. — На детской кроватке, мать твою. Я надеюсь, вы потрахались, ибо я больше не буду тут ночевать. Угрюмо шикает на нас и швыряет в сторону темноволосого королеву с шахмат. Сяо даже не дёргается, ибо фигурка летит чуть выше головы и бьётся об стенку, отскакивая звонко по полу. Брюнет трясёт головой и окончательно расслабляется на моём плече. От таких слов окидываю его только скучным взглядом и фыркаю. Ага, конечно, прямо там в клубе, когда я чуть не облевал пол танцпола. Я даже не помню, что произошло прошлой ночью. Надеюсь, и не вспомню, но безумно надеюсь, что ничего Сяо в пьяном бреду не наговорил. — Я тебя отвезу в отель. Говорит Сяо и поднимается с моего плеча, покидая комнату. Скарамучча усмехается и подходит ко мне, садится на корточки, и его макушка находится на уровне моих колен, словно он хочет положить свою голову мне на ноги. Только вот если он это и сделает, так это с целью вспороть мне живот. — Зачем тебе моё знакомство с Моной? Тихо шепчет и пожирает меня своими, хоть и слишком красивыми, но пронзительными глазами. Словно он уже узнал, зачем мне это, почему меня это интересует и какой я ответ ожидал увидеть. — Вы явно были хорошо знакомы. — С каких пор тебя волнуют мои взаимоотношения с Моной? Почему ты не присмотришь за своим пёсиком? — улыбается и встаёт на ноги, теперь смотря на меня свысока. — Он не пёс. Огрызаюсь и поднимаюсь, слабо толкая его плечом, чтобы пройти в коридор. Лучше бы и не спрашивал, толку-то, будет скрывать даже такую информацию, какую еду имел на завтрак. Душный человек, которого я знаю только на ноль целых и одну десятую процента. Чувствую спиной, как японец замахивается фигуркой, чтобы и мне прописать по хребту ею, но в последний миг передумывает и откладывает её обратно на шахматную доску. Сяо уже готовый ждёт нас у выхода, меня скоро начнёт трясти от этой маски, которая закрывает половину его лица. Сажусь на корточки, чтобы завязать шнурки на конверсах, как меня слабо пихают, и немного качусь в бок, успев упереться рукой в пол. — Тебе там места мало? — Для профилактики, расслабился слишком. Снова улыбается синеволосый, а мне приходится лишь сдуть прядь с кончика носа и раздражённо завязать шнурки, пару раз перевязывая их, ибо давят. Стою по руку Сяо, хмурю брови, пока прожигаю глазами Скарамуччу. Раздражает, бесит, невыносимый человек. Почему он не мог быть таким, как тогда, на балконе? — Кли, не залезай на свою постель, подхватишь что-то. Кричит Альбедо и выходит из детской, прикрывая двери. Японец лишь фыркает и шепчет себе, скорее всего, оскорбления на японском. Сяо от услышанного пихает локтем его в рёбра, отчего тот уже шипит на брюнета. Я безумно рад, что Сяо вместо меня может долбануть эту агрессивную чихуахуа. — Итэр, Люмин уехала к вашей маме, советую пока не приезжать к ней, — он берёт меня за плечо и сжимает его, — она очень злая на тебя. — Я это понял уже по «доброму» утру… До сих пор ощущаю ту фантомную боль от руки сестры. Могу понять её злость, но она же сама ходит по клубам, почему же такая реакция на мои похождения? Хотя это, наверное, потому что она не напивается как я и потом не лежит в больнице. Люмин всегда меня прикрывала, всегда врала отцу и матери, где я и с кем я. Даже когда я её сам лично не просил об этом, всё равно отвечала «Итэр занимается у Альбедо» или же «У озера сидит с Венти». Но второй вариант прокатывал до одного инцидента… — Итэр? Всё хорошо? Альбедо отпускает моё плечо и возвращается к Кли, помогая ей застегнуть розовенькую рубашку. Я лишь киваю на беспокойство Сяо и выхожу из квартиры, перепрыгивая одну из ступенек и выходя на улицу. Скарамучча и брюнет без спешки выходят из подъезда, открывая машину. — Хей, тушканчик, брысь в норку на заднее место, — слабо бьёт меня по плечу и расслабленно садится на пассажирское место. — Кто, прости?! — вспыхиваю от этого обращения, сажусь сзади и хлопаю громко дверью. — Скарамучча. — А ты вообще закройся, кидала. И на него успевает напиздеть Скарамучча, пока застёгивает ремень безопасности. Сяо глубоко выдыхает и садится за руль, выезжая на дорогу. Как у него сил хватает выдерживать такой паскудный характер японца? Так ещё ж японский язык знает, ведь не просто так он его пихнул в рёбра. Вчера должен был вообще пойти в то место с Моной, я не любитель одиночества в таких местах. Да и вообще я раньше их не любил, у меня болела голова от громкой музыки, а от запаха алкоголя выворачивало наружу. Если бы я из прошлого увидел бы себя сейчас — точно бы повесился. Открываю нашу переписку с Моной и замечаю, что мои десять сообщений она не прочитала даже, хотя писал их вчера, а сейчас уже двенадцать часов. — Сяо, а ты можешь завезти меня к Моне? — нагибаюсь ближе к двум сиденьям впереди и держусь рукой за спинку брюнета. — Нахуя к ней? — Скинь адрес. Одновременно говорят парни, и Сяо лишь закатывает глаза на агрессию Скарамуччи. Может быть, японец воспримет мою просьбу как палки в колёса, но мне нужно приехать и убедиться, что с ней всё в порядке. Я ни разу у неё не был, но она часто предлагала заглянуть, потому её адрес всегда был закреплён в нашей переписке. Просто пересылаю сообщение и откидываюсь на спинку сиденья. Кожаный салон белого оттенка, тут ничем не пахнет, ведь машина напрокат и вряд ли будут тут вешать пахучки с разными запахами. Может, это и к лучшему, меня немного подташнивает, и если бы тут был ещё аромат, боюсь, мой желудок бы этого не осилил. Упираюсь лбом в дверцу и прикрываю глаза. Мне должно быть спокойно, но почему-то тревога всё равно возникает в моей груди.

***

Плотные шторы не позволяют пробраться солнцу внутрь, чтобы осветить её светом. На бордовом кожаном диване с множеством царапин и рваных дыр лежит пара пыльных журналов в крошках от чипсов. Вокруг витает запах сигарет и алкоголя, а бутылки дешёвого шампанского стоят рядом с тёмным кофейным столиком. На поверхности стола наклеены разные марки от писем, а тарелки с остатками макарон в соусе песто не убраны ещё с позавчерашнего дня. На белом ковре с засохшими из-под колы пятнами спит девушка, каждые три минуты хмурясь. Темноволосая с длинными хвостиками мычит и переворачивается на спину, ударяясь об ножку кофейного столика лбом. — Блять… Прижимает ладонь к уже покрасневшему лбу и жмурится от головной боли. Переворачивается обратно на живот и приподнимается на локтях. Шипит от нытья в локтях и хватается за край дивана, пытаясь устоять на подрагивающих ногах. Колени в маленьких царапинках и в небольших синяках дрожат, и девушка падает на диван, мучаясь от головной боли. По оголённым плечам бегут мурашки от прохладного ветра из приоткрытого окна. — Зря… Зря, зря, зря… Мона потирает болезненные виски и пальчиком поправляет бретельку тонкой розовой майки, которая почти просвечивалает. Её сердце начинает быстрее биться, болью отзываясь в груди, а дыхание сбиваться. Хватается рукой за ткань на груди и сжимает её, пытаясь справиться со слабым удушением в глотке. Желудок начинает сжиматься, а во рту выделяется много слюны, которую сглатывать просто невозможно. Поднимается на ноги и прикрывает свои губы ладонью, шатаясь направляется в ванную комнату. Ударяется коленями об кафельный пол и хватается за края туалета, выворачиваясь наружу. Из уголков её глаз текут слезинки, которые ещё сильнее размазывают её темные стрелки и блестящие чёрные тени для век. Пару слезинок скатываются по тонкой шее и стекают по ключицам с татуировками разных созвездий. Мона упирается локтем в край и держится за свой мокрый лоб, зачёсывая передние пряди волос назад, чтобы не мешались. Облизывает губы, опухшие от алкоголя, и безумно хочется пить, но рядом есть только умывальник с водой из-под крана. Привстаёт и босыми ногами подходит к умывальнику, выкручивая кран с ледяной водой, и пьёт прямо из-под крана, параллельно умывая лицо. Двумя руками проводит по щекам и открывает глаза, решаясь посмотреть в треснутое зеркало перед собой. — Пиздец… Мона проводит пальцами по нижней губе и вытирает остатки засохшей крови из ранки. Глубоко выдыхает и борется с тошнотой, которая медленно уходит на второй план. Вытирается одним полотенцем, которое лежит на табуретке, и покидает ванную комнату, уже увереннее передвигаясь на ногах. Не решается открыть шторы, потому по пути на ощупь проходит в сторону арки на кухню, где свет немного пробирается внутрь. Полосочки солнца ползают по кафелю и немного греют оголенные лодыжки Моны. Девушка проходит мимо кухонного стола и нажимает на кнопочку пыльного радио. Песня начинает играть на тихой громкости, и темноволосая узнает её: «Night panda, krigarè twisted games». Прикрывает ресницы в чёрной туши и медленно двигает бёдрами, подходя к белому холодильнику с прикреплёнными бумажками с счётами на магнитиках, где из еды у неё, как обычно, молоко с яйцом и половинка хлеба. Замечает на дверце последнюю упаковку шоколадного молока с трубочкой и достаёт только его. Захлопывает с тихим матом дверцу и упирается поясницей в кухонную тумбу, распаковывая трубочку. Выбрасывает упаковку и с силой вставляет в картонную коробочку, отпивая глоток сладкого шоколада. Нормальный человек должен был принять лекарство, чтобы не было проблем с желудком, и выпить средство от похмелья, но у неё просто нет на это денег. Выходит из кухни и обводит скучающим взглядом комнату и какой тут происходит срач. Двигает плечами и держит в зубах трубочку из-под молока, уходя в коридор. По дороге наступает на одну из своих заколок и матерится от боли. Уже хромая подходит к лестнице и замечает под входной дверью три письма, закатывает раздражённо глаза и сжимает между белыми зубами трубочку. Садится на корточки перед письмами и поднимает каждое по очереди, подцепляя ноготком в тёмном лаке. Одно письмо с угрозой выключения света за неоплату счётов, потому оно сразу летит в мусорку рядом с выходом. Второе письмо с угрозой выключения воды, и оно отправлено три дня назад — тоже летит в мусорку рядом. — Я кому-то нужна только ради счётов? Ахуеть просто. Нервно дёргает головой и подбирает третье письмо, которое уже не с угрозой за счета. Отпивает глоток и ставит коробочку на пол, вертя в руках конверт. Он увесистый, словно там находится ещё кое-что помимо письма. На ощупь мягкое, словно она держит в руках пакетик соли или сахарозаменителя. Хмыкает и берёт конверт, пряча его в ящичек, оставив это дело на вечер. Если она сейчас начнёт думать и решать дела, в её мозг окончательно перестанет поступать кровь. Берёт обратно коробочку и поднимается по лестнице наверх в свою спальню. На рабочем столике царит бардак из разных гадальных карт, которые тоже уже в тонком слое пыли. Проводит по ним подушечками пальцев и хмурит брови. — Я не выплачу все счета таким способом… Шепчет себе под нос и поднимает макушку выше, чтобы слезинки не скатывались снова по щекам. Убирает их пальцами и чихает от пыли, случайно разбрасывая карты по полу. Она не хочет лишаться дома, который для неё оказался подарком судьбы. Запрыгивает на пружинистую постель и отодвигает вязаные тёмные шторы, которые ей помог связать Итэр. Она просила его научить не для увлечения, а чтобы хоть как-то выжить в будущем. Если бы не её упорство в этом, после первой неудачной шапки швырнула бы спицы в окно и ушла бы в место алкоголя и музыки. Теперь же у неё есть возможность не замерзнуть ночью, только и нитки стоят не дёшево… Мона прыгает и садится на край постели, застывая взглядом в пол. Её пальцы в маленьких царапинках, а на предплечьях синяки от ударов об косяки дверей в пьяном состоянии. Под глазами до сих пор остались чёрные пятна от макияжа. Достаёт из-под мягкой подушки пачку сигарет, чуть пролазает вперёд и достаёт ещё зажигалку. Зажигает первую сигарету и нервно выдыхает дым, поглядывая на картонную коробочку на столе. Её ноги начинают мёрзнуть от холодных деревяшек, но она привыкла к этому и уже даже не ощущает этого. Внизу раздаются стуки в дверь, и девушка резко поднимает глаза в сторону лестницы. Солнце греет её спину, а гнев и раздражение проползает по спине и дальше по лопаткам, заставляя сломать сигарету между пальцами. Встаёт с постели и спускается по лестнице, быстро подходит к двери и резко её открывает. — Я же сказала идти нахуй отсюда! Вскрикивает девушка и осекается, когда видит перед собой блондина с перепуганными глазами. Мона переводит глаза за спину Итэра и замечает на переднем сиденье Скарамуччу, который даже ухом не повёл на её вскрик. Внутри её сердце больно сжимается, и она прикусывает нижнюю губу, случайно делая ещё одну рану на ней. — Извини, я думала это другие люди… Тихо шепчет извинения и нервно поправляет майку. Растягивает губы в полоску и отводит глаза, ей безумно стыдно. — Ничего страшного, можно я зайду? — с растерянной улыбкой спрашивает Итэр и оборачивается назад, чтобы сказать Сяо о том, что задержится у неё дома. — Подожди секунду! Говорит девушка и резко захлопывает дверь перед носом фотографа. Подбегает к дивану в гостиной и ищет глазами свои шорты. Совсем забыла, что находится в нижнем белье. Неуклюже натягивает шорты на бёдра и чуть не падает обратно на диван. Подбегает обратно и впускает внутрь парня, потирая шею рукой. Задерживает взгляд на улице, и когда машина уезжает по дороге, только тогда она на миллисекунду замечает чужой взгляд на себе через окно машины. Судорожно выдыхает и закрывает дверь, прикрыв глаза и пытается успокоиться, не отпуская ручку двери. — Мона, ты в порядке? Итэр кладёт свою руку на плечо девушки, и та слабо дёргается, но разворачивается с лёгкой улыбкой. — Да, вполне. — Мона, я узнаю это состояние. Уже серьёзно говорит светловолосый и смотрит своими большими и красивыми глазами на девушку. Она не способна смотреть в них и отводит их в пол, на стену, на тумбочку. Куда угодно, лишь бы не ощущать, что её выворачивают наизнанку. — В порядке, говорю! Я так жила много лет ещё до тебя, как видишь, не сдохла. Усмехается Мона и уходит в гостиную, запрыгивает на диван и откидывается на спинку. Итэр проходит внутрь и садится рядом, разглядывая крошки и грязные тарелки на столе. — Мона, но это же не дело. — Итэр, ты роли перепутал, ты не мамочка мне. Уже огрызается девушка, и у неё зубы чешутся, ей нужно покурить или она сорвётся. Ни коробки шоколадного молока, ни пачки сигарет нет рядом, отчего ей хочется кому-то врезать.

***

Я не могу смотреть на такую Мону, привык видеть её навеселе среди ярких фонарей клуба. Только благодаря ей я смог прийти в себя и окончательно не умереть от одиночества целый год. Макияж неаккуратно засох, её взгляд потускневший, а на руках и коленях синяки. Она периодически слизывает капельки крови с нижней губы и бьёт кончиками пальцев по колену. — Мона, если тебе будет нужна помощь, я всегда рядом. Пытаюсь до неё достучаться и хочу ещё сказать слова, как звучит громкий хлопок, сзади меня резко выключается музыка, а шум холодильника резко прекращает звучать. Мона поднимает голову и тихо смеётся, а я понимаю, что произошло. — Не напиздели всё-таки. Мона достаёт из-под подушки очередные карты и перебирает их между пальцами. Садится в позу бабочки и раскладывает их на краю дивана, чтобы снова забрать их и перебирать между пальцами. — Ты так не заработаешь на оплату жилья. — И без тебя знаю, — опять фырчит на меня и откидывает колоду карт в сторону подушки. — Принеси, пожалуйста, бутылку воды из моей спальни… Устало просит Мона и падает на бок, скучающе разглядывая крошки на полу. Мне приходится лишь вздохнуть и подняться, чтобы принести баклажку воды. Прохожу в коридор и поднимаюсь по лестнице, заметить её комнату не трудно, ведь из всех открытых дверей была лишь одна. Остальные по какой-то причине были заколочены досками. Моне и не нужно было много комнат, но почему надо было заколачивать аж досками?... Мотаю головой и захожу внутрь, хотя бы тут имеется солнечное освещение, и я быстро нахожу бутылку воды рядом со столиком. Пару карт валяются на полу, и приходится их переступить, чтобы пройти дальше. Поднимаю бутылку за горлышко и замечаю немного приоткрытый шкафчик. Всё бы нечего, если бы я не узнал уголок глянцевой фотобумаги. Оборачиваюсь назад и не замечаю никого, тихо отодвигаю за ручку ящичек. Замечаю пару фотографий и прикасаюсь к одной из них, разглядывая. На ней сама Мона, но слишком в причудливом наряде среди трёх девочек. У неё те же два хвостика, но ни намёка на макияж. Одета в чёрные одеяния, словно нарядили в монашку, и на груди висит маленький крестик серебряного цвета. Две девушки стоят покорно сложив руки, а Мона кривит нос и словно с презрением смотрит в камеру. Сзади девушек знакомое здание, которое я помню очень слабо. Хмурю брови и разворачиваюсь в сторону окна, отодвигаю чуть дальше шторку и смотрю в окно, где вид на давно сгоревшее здание. Там лишь разруха и сожжённые шторы. Пять лет назад была сожжена церковь, многие скинули это на неисправность оборудования или на кухню. Только вот это ещё и был церковный приют… — Мона… Я снова смотрю на фотографию и понимаю, что место идентичное. Хоть и многое там сгорело и разрушилось, но понять, что это то самое место, не так уж и сложно. Спрыгиваю с постели и подхожу обратно к шкафчику. Поднимаю вторую фотографию, на которой уже больше людей в одинаковых одеждах. На ней изображены как и парни, так и девочки. Мону сразу же я замечаю, её недовольное лицо можно распознать среди любых людей… Но замечаю ещё кое-кого… — Итэр! Ты чё там так долго?! Кричит с первого этажа девушка, и я дёргаюсь, случайно роняя бутылку на пол. Кладу обратно фотографии и задвигаю ящик, случайно хлопая им. — Я найти не мог! Вру и поднимаю бутылку, спускаюсь по лестнице и отдаю бутылку девушке, которая выпивает её за один раз. Вытирает губы и швыряет пустую пластиковую бутылку в другой конец комнаты. Сопровождаю эти действия скучным выражением лица. — Ты сегодня пойдешь в «RIO»? — Нет, я на этой неделе буду с Сяо, ты не напилась? — Не-а… — хохочет девушка и упирается локтем в колено, смотря на меня. — Откуда у тебя деньги на билеты в такие заведения? А выпивка там тоже платная. — Лишние сбережения. Двигает плечами Мона, а мне приходится лишь ударить себя по лицу. Сейчас на её груди нет того крестика, который был на фотографии, значит, этим местом она точно не дорожит. Тогда я только заканчивал школу, лежал в больнице с перевязанной головой и лишь по телевизору смог увидеть, как сгорала дотла церковь. Многих не удалось найти и, скорее всего, они погибли в тех разрухах. Мона, получается, выжила? Я безумно хочу спросить, но тогда она поймёт, что я рылся в её вещах, и в мою голову прилетит уже стеклянная бутылка, а не пощёчина. — Ладно, тогда я поехал, меня Сяо ждёт, — поднимаюсь с кресла и чуть не спотыкаюсь об бутылки. — Я тебе могу верить? Мона не сразу мне отвечает, она разглядывает коврик под собой и кивает. Мне приходится покинуть её дом. В машине уже нет Скарамуччи, Сяо его благополучно отвёз в их отель и теперь ждал меня. Тепло растекается в груди, что меня кто-то вот так ждёт. Сразу же падаю на переднее сиденье и выдыхаю, от меня явно несёт запахом сигарет. — Ты что-то о ней знаешь? — смотрю на Сяо и слабо улыбаюсь. Тянусь рукой к его лицу и мягко заправляю ему прядку за ухо. Кончики ушей опять краснеют, и я прекращаю над ним издеваться. — Я не лезу в дела Скарамуччи, потому отнюдь. Киваю молча и застёгиваю ремень, прошу отвезти нас домой. Нужно будет убраться в квартире и приготовить ужин, питаться одной выпечкой из кафе я не собираюсь.

***

— Итэр, этого паука можно было бы выкинуть через окно, зачем ты его смыл в унитаз? — Эти ползучие твари скоро свою цивилизацию у меня под кроватью создадут, — отвечаю ему, пока на коленях оттираю в ванной последние жёлтые пятна. Приходится чуть ли не перелазить через этот край, чтобы дотянуться до одного несчастного пятнышка. Все руки в химии, и я сам, похоже, пропах хлоркой и термоядерной жижей. — Что ты стоишь там? Помоги раковину помыть. Швыряю в него одну из мочалок и продолжаю мыть ванную. На его лбу забавная бандана белого цвета, которая не позволяет волосам мешаться. Не помню, с какого момента Сяо стал для меня вроде помогающей швабры, но сейчас он очень кстати. Если бы у меня был рядом фотоаппарат, то на верёвочке висело бы две фотографии: Сяо с микрофоном, а вторая с синей шваброй и тряпочкой в руке. — Что смешного? Тихо смеюсь и встаю с колен, выгибаясь в спине, отчего слышится звук чуть ли не сломанного позвонка. Ненавижу убираться, особенно в ванной комнате, но зато после этих мук находиться тут одно удовольствие. Подхожу к брюнету и поправляю его бандану на лбу, чуть туже затягивая её сзади. Так непривычно осознавать, что я могу без проблем взять и коснуться его. Без страха, что нарушу наши границы и начнется недоразумение. Провожу последний раз кончиками пальцев по прохладным скулам и ухожу обратно к ванне, смывать всю химию со стенок и с рук. — Ничего, просто мило выглядишь с этой тряпочкой. Сяо фырчит, но помогает помыть раковину мочалкой, отчего мне ещё веселее становится. Ставлю обратно душ и снимаю со своего лба вещь, пряча её в шкафчик. Руки побаливают, а ноги безумно ноют. Хочется лечь в постель и уснуть на неделю, а желательно обнять не подушку, а кое-кого другого. — Только раковина осталась, спасибо тебе огромное, что помог мне… Благодарю и перед тем, как уйти с ванной комнаты, касаюсь губами чужого плеча. Сяо мелко дёргается и оборачивается, а я лишь усмехаюсь. На улице уже стемнело, а уборка заняла почти целый день. Хотя и не только уборка, я готовил на ужин запечённую картошку с сыром, а Сяо помогал мне не переварить рис с овощами. Салат, слава богу, взял на себя брюнет, иначе бы прямо в ванне и уснул. Переодеваюсь в жёлтую футболку с белыми мишками, откидывая в корзину голубую толстовку, и падаю животом на постель. Блаженно выдыхаю и переворачиваюсь калачиком на бок, устало накрывая себя одеялом. Не решаюсь уснуть, пока Сяо не закончит с этой раковиной и не зайдёт в комнату. Приходится потерпеть пять минут безумной сонливости. — Сяо… — зову его, и он оборачивается на меня, останавливаясь на месте. — Ты где спал вчера? — На стуле… Тихо говорит и снимает со лба бандану, откладывая её на стульчик в моей комнате. — Почему? Неужели я настолько неадекватно себя вёл вчера? Приподнимаюсь на локтях и снимаю резинку с волос, распутывая их, и они стекают по моим плечам золотым водопадом. Я не замечаю пристальный взгляд на своих волосах и щеках, потому почёсываю макушку и падаю спиной в мягкие простыни. — Не то чтобы… Говорит брюнет и подходит с другой стороны постели, ложится рядом со мной и перед этим снимает серёжки с ушей, кладя их на тумбочку рядом. Переворачиваюсь лицом к темноволосому и кладу свою макушку на свою руку, разглядывая чужие широкие плечи. Сяо, как и в прошлый раз, ложится на спину и прикрывает веки. — Развернись ко мне. Сяо меня слышит и не сразу открывает глаза, только спустя секунд тридцать он переворачивается и рискует посмотреть на меня. Так непривычно осознавать, что этот человек мой. Что я могу взять и коснуться чужих губ, провести кончиком носа по коже его шеи и напоследок лизнуть, заставляя его дрожать и сдерживаться. От этих мыслей мои щёки покрываются румянцем, а сердце начинает быстрее биться. Нет, не сегодня. Разворачиваюсь к нему спиной и ближе подвигаюсь к нему. — Обними меня, мне холодно… Тихо шепчу и жду, пока его рука ляжет на мой живот и прижмёт к своей груди. Что я буду ощущать его дыхание на своём затылке, и тепло его будет согревать мои лопатки. Так оно и происходит, но не так быстро, Сяо слишком аккуратен и нежен ко мне, мягко обнимает меня за живот и даже не касается оголённых участков кожи, хотя я чувствую, как его дыхание немного подрагивает. Кладу свою ладонь на чужую руку и сжимаю её, тяну выше и обнимаю её двумя руками, прижимая к своей груди. Его руки такие холодные, а пальцы такие тонкие, что я совершенно не удивлюсь, если он играл на пианино. Брюнет фырчит мне в волосы, и я тихо смеюсь, ведь они ему немного мешают. — Если тебе мешают мои волосы, могу отстричь их под каре. — Не смей, — фырчит мне на ухо, отчего тёплое дыхание заставляет моё сердце уйти в пятки и забиться чаще. Я же так не усну, что же ты делаешь… — Ладно-ладно! Пытаюсь отшучиваться и скрывать своё немного возбуждённое состояние. Мысли всё и лезут в голову, чтобы я запустил его руку себе под футболку и позволил коснуться тела. Позволил уткнуться губами в шею и оставить что-то после себя… Только вот Сяо нежно убирает мои волосы и прижимает ближе к своей груди, что я чувствую его мирное дыхание и сердцебиение. Аромат его одеколона окутывает меня повсюду, и мне кажется, что я не смогу жить без этого запаха рядом. В этих тёплых объятиях я чувствую себя в безопасности. Меня никто не сможет обидеть, задеть, напугать или поранить. Мне в этих объятиях не холодно, они согревают не только мою мягкую кожу, но и сердце. — Спокойной ночи, Сяо…

***