treat my heart

Поздний вечер в больнице. Коридоры освещены мягким светом. Минхо идёт по привычному маршруту вечернего обхода. На нём белый халат, а в руках — книга с потрёпанной обложкой. Несмотря на её возраст, книга выглядит ухоженной, словно её владелец заботится о ней с особой любовью. Он заходит в одну палату за другой. Его голос спокоен и уверенный, пациенты встречают его с тёплыми улыбками. Он спрашивает о самочувствии, даёт рекомендации и иногда позволяет себе короткий, добродушный комментарий, чтобы поднять настроение. Наконец, Минхо направляется к самой тихой палате. Его шаги замедляются, а выражение лица становится чуть мягче. Это последнее место на его маршруте, но почему-то именно сюда он всегда спешит с особым чувством. — Привет, — тихо произнес мужчина, переступая порог. — О, добрый вечер, доктор Ли, — парень с широкой, заразительной улыбкой поприветствовал мужчину. Его настроение словно заразило и Минхо, заставив уголки его губ дрогнуть в ответной лёгкой улыбке. — Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил Ли, пододвигая стул поближе к койке Джисона. — Всё хорошо, спасибо, — ответил Джисон, не теряя радостного выражения лица. — Я принёс тебе новую книгу, — с этими словами Минхо положил небольшую лёгкую книгу на прикроватную тумбу. Глаза Джисона засияли от интереса, когда он увидел обложку. — Какой жанр? — с любопытством спросил парень, осторожно беря книгу в руки, словно она была чем-то драгоценным. — Детективы, — спокойно ответил Минхо, наблюдая за реакцией Джисона. Глаза парня загорелись ещё ярче, и на его лице появилась широкая улыбка. — Обожаю детективы! Спасибо, доктор Ли. Вы каждый раз приносите что-то интересное. — Рад, что угадал с выбором, — с легкой улыбкой произнес врач, ненавязчиво наблюдая за тем, как Джисон пролистывает страницы. Парень немного замер, прочитав аннотацию на обратной стороне. — Вы уже читали? — спросил он, бросив взгляд на Минхо. — Да, это одна из моих любимых книг. Решил, что тебе тоже понравится. История здесь не только о преступлениях, но и о том, как люди справляются с жизненными трудностями. — Звучит интригующе, — задумчиво сказал Джисон, закрывая книгу и прижимая её к груди. — Думаю, начну прямо сегодня. — Отлично, — одобрительно кивнул Ли. — Если будут мысли или вопросы, поделись, мне будет интересно узнать твоё мнение. — Договорились, доктор, — с теплотой ответил парень, его голос звучал мягче, чем обычно. Парень всё ещё оставался ужасно худым. Его руки казались почти прозрачными, а тени под глазами стали ещё глубже, чем раньше, почти болезненного оттенка. Лицо осунулось, теряя остатки последние капли юношеской округлости, и выглядело ещё более измождённым, чем месяц назад. Минхо внимательно смотрел на него, стараясь скрыть беспокойство. Его чуткий взгляд скользнул по деталям: сухость кожи, слабое напряжение в пальцах, как будто Джисону даже держать книгу в руках было тяжело. — Джисон... — мягко начал он, наклоняясь ближе. — Ты уверен, что всё хорошо? Нечего не беспокоит? Парень замялся, отводя взгляд, будто надеялся, что доктор не заметит явной фальши в его словах. — Да, доктор Ли. Просто немного устал... всё как обычно, — тихо сказал он, стараясь звучать бодрее, но голос выдал слабость. Минхо не ответил сразу. Он знал, что Джисон не любил говорить о своём состоянии, предпочитая скрывать боль за натянутой улыбкой. Но игнорировать явные признаки ухудшения было невозможно. Минхо сделал глубокий вдох, стараясь говорить спокойно, но твердо. — Сдай завтра анализы. Нужно сравнить с твоими прошлыми результатами, — его голос звучал мягко. Джисон замер, взглянул на доктора, потом отвёл взгляд, не торопясь отвечать, — Это обязательно? — тихо спросил он, пробуя избежать прямого отказа. — Да, Джисон, — спокойно, но настойчиво ответил Минхо. — Ты знаешь, что это нужно для твоего же блага. Парень сдался, устало выдохнув, — Хорошо, доктор Ли, — наконец согласился он, нервно теребя край одеяла. — Завтра сделаю. — Молодец, — одобрительно кивнул Минхо, чуть мягче улыбнувшись. — Ты сильный, и мы обязательно справимся. Джисон только коротко кивнул, снова взглянув на книгу в руках, но на его лице ясно читалось беспокойство. — Отдыхай, — спокойно сказал Минхо, поднимаясь со стула. — Мне нужно по делам. Лучше ложись спать, уже довольно поздно. Твой организм нуждается в отдыхе. — Нет, нет, пожалуйста, не заставляйте меня спать, — тут же возразил Джисон, чуть приподнявшись на койке. — Я и так целыми днями лежу и ничего не делаю. Думаю, такими темпами моя задница станет плоской от постоянного лежания. Минхо разразился лёгким смехом, его глаза на мгновение засветились теплотой. — Хорошо, хорошо, — сказал он, вытирая уголки глаз. — Тогда если хочешь, ты можешь выходить на прогулки в задний двор с другими пациентами, но только в сопровождении лечащего врача, то бишь меня. — Правда? — Джисон сразу оживился, но Минхо поднял палец, давая понять, что ещё не закончил. — Но только при одном условии: ты сейчас ложишься спать. Согласен? Парень на мгновение задумался, прищурившись, словно обдумывал серьёзную сделку. — Ладно, уговорили, доктор, — с лёгким вздохом сдался он. — Но учтите, я буду считать минуты до завтрашней прогулки! — Договорились, — с улыбкой ответил Минхо, поправляя одеяло на парне. — Спокойной ночи, Джисон. — Спокойной ночи, доктор Ли, — ответил тот, уже заворачиваясь в одеяло, но улыбка всё ещё не покидала его лица. Одарив засыпающее лицо парня мягкой, почти отеческой улыбкой, Минхо задержался на мгновение, словно проверяя, что тот действительно успокаивается. Затем, бесшумно поднявшись, он вышел из палаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Коридор встретил его тишиной, нарушаемой лишь приглушёнными звуками издалека. Минхо сделал глубокий вдох, проведя рукой по волосам. Его мысли всё ещё были сосредоточены на Джисоне, на его слабости и упрямой попытке казаться сильным. Мужчина коротко вздохнул и отправиться дальше по своим делам.

*

На следующий день, уже днем, Минхо снова пришёл в палату Джисона. Его шаги были мягкими, но твёрдыми, и он с улыбкой подошёл к кровати пациента. — Ну что, Джисон, — сказал он, — как ты себя чувствуешь? Готов на прогулку? Парень приподнялся на локтях и, несмотря на усталость, его глаза сразу засветились. — Конечно! — ответил он с лёгкой искоркой в голосе. — Я уже весь день ждал этого момента. — Отлично. Тогда давай, поднимайся, я помогу тебе, — Минхо одобрительно кивнул. Он протянул руку, помогая Джисону встать с кровати. Хлопот с ним было немного, но Минхо всё равно был внимателен, ведь парень явно был не в лучшей форме. Как только Джисон встал, Минхо поддержал его, не спеша, чтобы тот привык к ходьбе. — Сегодня выберем тихую часть сада, — предложил Минхо, медленно введя его к двери, — Я уверен, свежий воздух тебе пойдёт на пользу. Минхо заметил, как осенний ветер пробежался по коридору, принося с собой свежесть. Перед тем как выйти, он остановился у двери палаты и посмотрел на Джисона с лёгкой улыбкой. — Подожди немного, — сказал он. — Осень всё-таки, на улице прохладно. Ты должен быть в тепле. Джисон замер, глядя на Минхо с легким недоумением. Он не был подготовлен к холодной погоде, так как у него не было тёплых вещей. Да и вообще одежды. Ли понял его молчание и улыбнулся. — Я принесу тебе что-то, — быстро сказал он и, не дождавшись ответа, направился в свой кабинет. Через несколько минут он вернулся с тёплым пальто и клетчатым шарфом в руках. — Вот, возьми, — мягко сказал Минхо, помогая Джисону накинуть пальто. — Это должно тебя согреть. Парень удивлённо взглянул на него, но не сказал ничего. Он лишь молча принял помощь, ощущая, как пальто и шарф добавляют тепла и уюта. — Спасибо, доктор Ли, — тихо произнёс он, чувствуя благодарность за внимание и заботу. — Не за что, — ответил Минхо, поднимавшись с ним на прогулку. — Будь осторожен, и наслаждайся свежим воздухом. — Кстати, а где другие ваши пациенты, доктор Ли? — неожиданно спросил Джисон, оглядываясь по сторонам, будто пытаясь найти других людей в коридоре по которыму они медленно шагали. Минхо чуть наклонил голову, улыбаясь. — Большинство моих пациентов старшего поколения и предпочитают утренние прогулки, — ответил он. — А днём я полностью свободен, так как у меня перерыв. Джисон слегка удивился, но его лицо сразу же стало ещё более взволнованным. — Погодите. Вы что, потратили свой перерыв на прогулку со мной? — с лёгким шоком в голосе спросил он, посмотрев на Минхо. Минхо мягко кивнул, не убирая улыбки с лица, — Да, я рад провести время с тобой, Джисон. — Боже, зачем? Я же мог выйти вместе с остальными утром, если бы знал. Вы могли бы передохнуть нормально, — продолжал переживать парень, его голос становился всё более торопливым. Минхо остановился и мягко положил руку на плечо Джисона, останавливая его бурю эмоций. — Джисон, — сказал он спокойно, стараясь успокоить его. — Всё нормально. Я здесь не только как доктор, но и как человек. Мне важно, чтобы ты чувствовал себя лучше. Прогулка с тобой — это для меня не труд, а приятное времяпрепровождение. И плюс я хотел чтобы ты чувствовал себя комфортно. Джисон замолчал, посмотрев в глаза Минхо. Сначала он сомневался, но постепенно его лицо расслабилось, и он тихо выдохнул. — Спасибо, доктор Ли, — шёпотом сказал он, снова немного расслабляясь. Когда они вышли в сад, Минхо заметил, как Джисон вдохнул воздух, и его лицо немного расслабилось, будто почувствовав облегчение. — Здесь намного лучше, — сказал парень, улыбаясь. — Рад, что тебе нравится, — ответил Минхо, внимательно следя за его состоянием. — Прогулка поможет тебе расслабиться и восстановиться. Если захочешь, можешь пройтись немного больше. Джисон кивнул и начал медленно шагать, хотя его движения всё ещё были немного замедленными. Минхо шел рядом, поддерживая его в случае необходимости. — Доктор Ли, — снисходительно позвал его Джисон, когда Минхо снова поддержал его, рукой за предплечье. Мужчина поднял взгляд, встретив спокойные глаза парня. — Я не хрустальный, не переживайте так, — с мягкой улыбкой сказал Джисон, стараясь скрыть свою слабость под лёгким юмором. Минхо немного замедлил шаг, его взгляд стал более серьёзным, но улыбка всё же осталась на губах. — Я знаю, — ответил он, — но мне важно, чтобы ты не переутомлялся. Твое здоровье важнее всего. Джисон усмехнулся, но на лице снова появилась лёгкая грусть. Он понимал, что Минхо забоится о нём, даже если пытался это скрыть. — Спасибо, — тихо сказал он, чуть наклонив голову. — Просто... я не привык что кто-то так печётся обо мне. Я всегда надеялся на себя и старался быть сильным. Минхо мягко прикоснулся к его плечу, — Ты и так уже очень сильный, Джисон, — сказал он. — Но иногда сила заключается не в том, чтобы всё делать самому, а в том, чтобы позволить другим помочь. — Хорошо, спасибо, — сказал Джисон, снова слегка улыбнувшись, но затем его взгляд стал более серьёзным. — Но расслабьтесь, пожалуйста, я чувствую ваше напряжение даже через вашу улыбку. Минхо на мгновение замер, осознавая, что, несмотря на свою попытку скрыть беспокойство, Джисон заметил. Он глубоко вдохнул, мягко опустив плечи. — Ты прав, — ответил он, немного смягчив голос. — Я просто переживаю за тебя. Но постараюсь успокоиться. Он сделал ещё один глубокий вдох, выдыхая напряжени, — Спасибо, что напомнил, — добавил Минхо с лёгкой улыбкой. — Буду стараться быть более расслабленным. Джисон тихо хмыкнул, видя, что Минхо действительно старается, — В следующий раз попробую стать более терпимым к вашему напряжению, — сказал он с едва заметной улыбкой, чувствуя, как атмосфера между ними становится легче. — Хм, пытаешься вывести меня на эмоции? — весело хмыкнул Минхо, взглянув на Джисона с лёгким упрёком, но в его глазах был тепло и лёгкая игра. Джисон чуть замер, явно удивлённый таким ответом, и после секунды молчания, не смог удержаться от улыбки. — Ах, вы меня поймали, — с притворной обидой сказал он. — Но серьёзно, доктор, лучше расслабьтесь. Минхо засмеялся, кивая, — Хорошо, хорошо, — сказал он с искренним смехом. — Видишь я уже почти полностью расслаблен. Джисон тихо вздохнул, но его взгляд стал мягким, — Да-да вы совсем не напряжены. Хм, тогда, может, попробуем насладиться прогулкой, а не думать о работе? Раз уж вы так расслаблены. Минхо кивнул и, не сдерживая улыбки, повёл его дальше. Они гуляли по тихому саду, наслаждаясь прохладным воздухом осеннего дня. Минхо заметил, как Джисон с каждым шагом становился всё более утомлённым. Его дыхание стало прерывистым, а выражение лица немного изменилось, как будто парень пытался скрыть свою усталость. Минхо внимательно наблюдал за ним и, не дождавшись, пока Джисон почувствует себя хуже, предложил, — Джисон, давай присядем на скамейку. Ты выглядишь усталым. Парень попытался сдержаться, но всё же с лёгким вздохом согласился. — Я в порядке, просто ещё немного не привык к таким прогулкам, — сказал он, слабо улыбнувшись. — Но если вы настаиваете, я не откажусь от отдыха. Минхо мягко положил руку на его плечо, направляя к скамейке, и Джисон присел, благодарно выдохнув. — Не переживай, всё нормально, — сказал Минхо, садясь рядом. — Это не соревнование, мы можем отдыхать столько, сколько нужно. Джисон посмотрел на него, и его взгляд смягчился. — Спасибо, доктор. Вы, наверное, ждёте от меня больше энергии, а я всё такой слабый... Минхо усмехнулся и слегка похлопал его по плечу, — Боже, Хани, перестань благодарить, — невольно вырвалось из уст Минхо, и, услышав своё обращение, он чуть замер. Это милое, непривычное обращение само собой сорвалось с губ. Джисон удивлённо уставился на него, словно пытаясь понять, что это было. Минхо заметил его взгляд и сразу же замялся, а потом обеспокоенно посмотрел на парня. — Ой, прости, я не хотел... — начал было оправдываться Минхо, но неожиданно его перебил Джисон с нежной улыбкой. — Всё в порядке, доктор Ли, — сказал он мягко. — Мне нравится. Обращайтесь ко мне так. Минхо слегка растерялся, но его лицо сразу же смягчилось. Он не ожидал такого ответа, но в глубине души ему стало легче. — Хорошо, — сказал он, пытаясь снова настроиться на спокойный тон. — Тогда Хани, если что, ты должен отдыхать, а не переживать из-за таких мелочей. Джисон кивнул, его улыбка стала ещё шире, а лёгкое удивление в глазах заменилось на тёплое чувство благодарности. — Спасибо, доктор Ли... Минхо тихо засмеялся, когда услышал очередное благодарение. — Ну вот опять благодаришь, — подметил он с улыбкой. — Ты точно меня соблазняешь на новую привычку. Джисон слегка покраснел, но тут же улыбнулся. — Простите, это как-то само собой получается. Я ведь не могу не быть благодарным, когда ко мне так хорошо относятся, — сказал он, немного оправдываясь, но в его голосе была лёгкая игривость. Минхо кивнул, продолжая улыбаться, — Но, Хани, давай договоримся: ты перестаёшь благодарить меня за каждую мелочь, а я просто буду продолжать заботиться о тебе, как положено. Согласен? Джисон засмеялся, несмотря на свою усталость. — Согласен, — ответил он, чувствуя, как напряжение уходит, а его настроение становится легче. Тихую идиллию, которая царила в саду, внезапно нарушили громкие голоса. Минхо обернулся, а следом за ним и Джисон, оба сразу же обратили внимание на шум, доносящийся из дверей больницы. Из двери вышел блондинистый парень в лёгкой одежде, а за ним следовал мужчина в белом халате. — Хёнджин, — подумал Минхо, нахмурив брови, заметив, как друг выглядит очень раздражённым. — Ли Феликс, остановись немедленно! — громко сказал Хван, пытаясь остановить парня, но тот, похоже, игнорировал его. Джисон с интересом наблюдал за происходящим, не понимая, что именно происходит, но ощущая напряжение в воздухе. Блондинистый парень слегка подрагивал от холода, но явно старался не подать виду. Минхо заметил это, но его внимание было приковано к разговору. — Феликс! Феликс, хотя бы накинь на себя что-нибудь! — вздохнул Хван, явно беспокоясь о своём пациенте, но Феликс лишь раздражённо рявкнул в ответ. — Отъебись от меня, — буркнул парень, не обращая внимания на просьбы. Минхо немного подвинулся к Джисону, говоря тихо, — Хани, посиди здесь немного, я сейчас приду. — И, не дождавшись ответа, он быстро направился в сторону Хёнджина, пытаясь вмешаться в ситуацию, пока она не вышла из-под контроля. — Хван, что у вас тут происходит? — с хмурым лицом спросил Ли, подойдя к другу. — Да всё то же самое, —тяжело вздохнул Хёнджин, потирая виски, — Я уже с ума схожу. На прошлой неделе он едва не покончил с собой — взял острый шприц и воткнул себе в живот, пока санитарка на минуту вышла. — Как ты мог такое допустить?! Ты осознаёшь, что мог потерять не только работу, но и своего пациента?! — ярко вспыхнул Ли. — Думаешь, я этого не понимаю?! — Хёнджин резко поднял взгляд полный усталости и отчаяния. — Блять. Ли, да что ещё я могу сделать? Он наотрез отказывается посещать психолога, про медикаменты и речь идти не может. А сбежать он пытался при каждом удобном случае. Минхо глубоко вдохнул, пытаясь подавить раздражение. Он смотрел на друга с холодной решимостью. — Хёнджин, — начал он твёрдо, — я уже говорил тебе раньше: ты не справишься с ним в одиночку. Эта ситуация выходит за рамки твоих возможностей как врача. — И что ты предлагаешь? Просто сдаться? — с вызовом в голосе спросил Хёнджин, его руки сжались в кулаки. — Нет, — спокойно, но жёстко ответил Минхо. — Я предлагаю передать его тому, кто может ему помочь. Ты не только вредишь себе, но и усугубляешь его состояние, продолжая бороться в одиночку. Хёнджин отвернулся, стиснув зубы, — Я не могу... Я не могу просто отпустить его. Это будет как предательство. — А если он снова попробует сделать что-то с собой? — Минхо сделал шаг ближе, его голос стал ещё твёрже. — Ты думаешь, это не будет предательством? Ты уже на грани, Хван. Ты не можешь продолжать так. Хёнджин молчал, опустив голову. Минхо вздохнул, кладя руку на плечо друга. — Это не значит, что ты проиграл, Хёнджин. Это значит, что ты понимаешь, что его жизнь важнее твоего чувства ответственности. Подумай об этом. Хван кивнул, не поднимая взгляда, и выдохнул, — Ты прав... как всегда. Чёрт. Я подумаю, ладно? — с усталой мольбой в голосе сказал Хёнджин, потирая виски. Минхо внимательно посмотрел на него, затем перевёл взгляд на Феликса, который медленно бродил неподалёку, а затем, казалось, устав от холода или эмоций, присел на соседнюю скамью рядом с Джисоном. — Хорошо, но поторопись, — твёрдо ответил Ли, вновь обращая взгляд на друга. — Мы не знаем, когда он решит что-то ещё выкинуть. Хёнджин молча кивнул, опустив голову, а Минхо ещё раз посмотрел в сторону Феликса. Джисон, который всё это время тихо наблюдал за блондином, заметил, как тот подрагивает от ветра. Не долго думая, он поднялся со своей скамьи и направился к Феликсу, решив сесть рядом с ним. — Эй, — спокойно произнёс Джисон, опускаясь на скамью рядом с парнем. — Ты в порядке? Феликс удивлённо поднял взгляд на него, но ничего не ответил, лишь отрывисто пожал плечами. Джисон на мгновение задумался, глядя на блондина, который выглядел так хрупко и замёрзло. Затем, не раздумывая долго, он снял с себя клетчатый шарф, пахнущий ментоловыми сигаретами и лёгким ароматом стерильности — всё, что так сильно ассоциировалось с Минхо. Он мягко ткнул парня в плечо, привлекая его внимание, — Вот, возьми, — спокойно предложил Джисон, протягивая ему шарф. Феликс удивлённо посмотрел на протянутый шарф, а затем на Джисона, явно не зная, как на это реагировать. — Нет, спасибо, оставь себе, — отмахнулся блондин, всё ещё растерянно глядя на него. — Замёрзнешь ещё. Джисон легко усмехнулся, поправляя пальто, которое согревало его. — У меня есть пальто, а у тебя только тонкая рубашка. Думаю, тут очевидно, кто из нас нуждается в шарфе больше, — мягко заметил он, протягивая шарф ближе. Феликс выглядел необычно: милый, с тонкими чертами лица и россыпью веснушек, словно искусно нарисованных кистью художника. Его светлые волосы и мягкие черты лица создавали впечатление, будто перед Джисоном был настоящий ангел. — Просто возьми, — настоял Хан, глядя прямо ему в глаза. Феликс на секунду замер, а затем нехотя взял шарф, слегка покраснев. — Ладно, — тихо произнёс он, укутываясь мягкой тканью. — Спасибо. Джисон слегка улыбнулся и спокойно откинулся на спинку скамьи, молча наблюдая за тем, как Феликс бережно укутывает себя шарфом. — Я Джисон, кстати, — мягко представился Хан, слегка улыбнувшись. — Феликс, — коротко ответил блондин, легко кивнув. — И почему же ты здесь, Феликс? — спокойно спросил Джисон, глядя на парня с интересом. Феликс закатил глаза и раздражённо фыркнул, бросив быстрый взгляд в сторону Хёнджина, стоявшего у дверей. — Потому что один из упрямых врачей отказывается давать мне выписку, — с явным недовольством ответил он, обхватив себя руками, будто пытаясь согреться ещё сильнее. Джисон легко усмехнулся, наблюдая за его реакцией. — И я так понимаю, этот "упрямый врач" — доктор Хван? — с лёгкой иронией уточнил он, приподняв бровь. Феликс скептически взглянул на Джисона, но уголки его губ чуть приподнялись. — Ты догадливый, — саркастично протянул он, вновь бросая короткий взгляд в сторону Хёнджина, который стоял неподалёку, напряжённо наблюдая за ними. — Почему же он не даёт тебе выписку? — спокойно уточнил Джисон, чуть наклонив голову. Феликс нервно передёрнул плечами и отвёл взгляд, — Потому что, по его мнению, я «не готов» покинуть больницу, — последнюю фразу он произнёс, копируя серьёзный голос Хёнджина, добавив саркастический жест пальцами в воздухе. Джисон тихо усмехнулся, — Ну, учитывая, что ты только что вышел на улицу в одной рубашке в такую погоду, он может быть и прав, — мягко подметил он. — О, только не начинай, — фыркнул Феликс, но его взгляд стал чуть мягче. — Ты с тем красивым доктором заодно, что ли? — Может быть, — ответил Джисон с лёгкой улыбкой, пропустив комментарий насчёт внешности Минхо. — Но это не отменяет того, что тебе действительно нужно о себе позаботиться. Феликс на мгновение замолчал, обдумывая слова Джисона, но затем отвёл взгляд, делая вид, что ничего важного не услышал. — А ты-то чего здесь? — невзначай спросил Феликс, краем глаза глядя на Джисона. — О, ну у меня лейкемия. Рак крови, — с удивительным спокойствием и лёгкостью бросил Хан, будто говорил о чём-то обыденном. Феликс замер, ошарашенно уставившись на него, — Ты серьёзно? — наконец выдавил он, не скрывая шока. — Абсолютно, — кивнул парень, его голос был спокойным, почти шутливым, хотя глаза оставались серьёзными. — Но не волнуйся, я не собираюсь разыгрывать драму. Феликс всё ещё не мог найти слов, поражённый тем, с какой лёгкостью Джисон говорил о таком страшном диагнозе. — Ты… ты всегда так спокойно об этом говоришь? — пробормотал он. — А что мне остаётся? — Хан пожал плечами. — Либо я буду плакать, либо жить дальше, насколько это возможно. Я выбрал второе. И тот самый "красивый" доктор пообещал вылечить меня, — с лёгкой улыбкой сказал Джисон, кидая взгляд на Минхо, который разговаривал с Хёнджином неподалёку. — Хотя это, конечно, маловероятно. Людей, выживших после лейкемии, всего два на миллион. Феликс нахмурился, но ничего не сказал, внимательно слушая. — Я не тешу себя иллюзиями, — продолжил Хан, спокойно глядя перед собой. — Но я дал себе разрешение довериться доктору Ли. Знаешь, жизнь меланхолична и кратковременна. Я не хочу тратить своё время на жалобы о том, что я слишком молод или что ещё не успел пожить. Просто принимаю это как факт: раз так случилось, значит, так и нужно. Феликс молча смотрел на него, поражённый той лёгкостью и мудростью, с которой Джисон говорил о своей судьбе. — Но, — голос Хана стал чуть тише, а взгляд потеплел, — если бы у меня был шанс, я бы хотел прожить чуточку дольше. Хоть немного, чтобы увидеть, что будет дальше. Эти слова повисли в воздухе, наполненные тихой искренностью. Феликс, не зная, что ответить, просто отвёл взгляд, чувствуя, как внутри поднимается странное, тягостное чувство. — Цени жизнь, которая у тебя есть, ведь есть люди, лишённые этой роскоши, — тихо вздыхая, продолжил Джисон. — Так мне говорил дедушка, когда я был маленьким. Будь он здесь, я бы непременно поблагодарил его за эти слова, потому что благодаря им я чувствую, что не потратил жизнь понапрасну. В его голосе звучала мягкая грусть, и Феликс молча слушал, ощущая, как эти слова касаются его. — А где он сейчас? — тихо спросил Ли, его голос был полон того же невыраженного сожаления, что он ощущал и сам. Джисон посмотрел в небесную синеву, и его взгляд стал немного более отрешённым. — Он? Он сейчас с бабушкой, отдыхает на небесах и наблюдает за мной сквозь мягкие облака, — сказал он с лёгкой улыбкой, но глаза были затуманены. Это была не улыбка радости, а тихая грусть, будто он знал, что их не будет рядом, но всё же продолжал чувствовать их присутствие в себе. Парень немного замолчал, а потом добавил, почти шепотом: — Я чувствую их рядом. Иногда, когда мне тяжело, мне кажется, что они тут, рядом. Наблюдают. Это помогает. Немного, совсем чуть-чуть, но помогает. Феликс кивнул, не зная, что сказать. Он видел, как для Джисона память о родных живёт в его словах, в том, как он воспринимает этот мир. — Мои родители не разговаривают со мной, — сказал Феликс, его голос был тихим, почти невесомым. — Почему? — спросил Джисон, стараясь удержать спокойствие, но глаза его отражали искреннее беспокойство. — Я их очень сильно обидел. Кажется, слишком сильно, — Феликс опустил взгляд, его плечи слегка дрожали. — Я покусился на сердце, которое должно биться, ведь они любят это сердце. Его слова повисли в воздухе тяжёлым молчанием. — Что ты сделал, Феликс? — спросил Хан, его голос был нежным, а прикосновение к плечу поддерживающим. — Я.... я пытался покончить с собой, и не раз, — выдавил он, ощущая, как слова словно застряли в горле. — О, боже... Феликс, — тихо вздохнул Джисон, наблюдая, как парень начинает трястись от приближающейся паники. Он быстро и осторожно притянул его к себе, обнимая за плечи, стараясь успокоить. Феликс вцепился в пояс чужого пальто, пряча лицо в плече Хана. Слёзы начали скатываться по его щекам, и он тихо заплакал. Джисон мягко гладил его по спине, ощущая, как его собственное сердце сжимается от боли за этого человека. — Мне жаль... так жаль, — шептал Феликс, отчаянно пряча слёзы в чужом плече. Джисон продолжал обнимать его, не отпуская, давая понять, что он здесь. Хёнджин и Минхо, ставшие свидетелями этой сцены, обменялись недоумёнными взглядами. Хван хотел было подойти, но его остановил Минхо, крепко схватив за руку. Мужчина посмотрел на друга, который внимательно следил за происходящим, и заметил, как тот качал головой. Хван, поняв, о чём тот думает, лишь снисходительно кивнул в ответ. Они оба молчали, понимая, что сейчас не место для вмешательства, но и не могли не переживать за то, что происходило между Феликсом и Джисоном. Особенно Хёнджин. — Феликс, что ты сейчас хочешь сделать? — тихо спросил Хан, всё ещё держа парня в своих объятиях, его голос был полон волнения. — Я... я не хочу... не хочу ещё больше расстраивать их... своей смертью, — с трудом выдавил Феликс, задыхаясь от слёз. — Хорошо... хорошо. Не делай этого, — тихо прошептал Джисон, чувствуя, как слёзы с трудом собираются в его глазах. — Что... что мне... что мне сделать, Джисон? — поднял голову парень, в голосе Феликса звучала настоящая растерянность, словно он не знал, что делать с болью внутри. — Попроси помощи, — мягко ответил Хан, чувствуя, как его сердце сжимается. — Не нужно проходить через всё это одному. Есть человек, который очень сильно хочет тебе помочь, — продолжал Джисон, его голос был полон мягкости и теплоты. — Так окликнись на его зов, прими его помощь. Не оставайся один. Не теряй времени, которое тебе дано. Найди хотябы одну причину, чтобы жить. Феликс смотрел на него, глаза его были полны неуверенности, но в его взгляде появилась слабая искорка надежды. Джисон знал, что эти слова могли стать первым шагом к переменам. Феликс перевёл взгляд за плечо Хана и столкнулся с обеспокоенным взглядом Хвана, который не скрывал своих переживаний. — Если почувствуешь, что тебе не хватает терпения и сил, просто приходи ко мне, — мягко сказал Джисон, его слова были наполнены искренней заботой. — Я буду слушать тебя. Я умею слушать и слышать. Феликс тихо вздохнул, его взгляд немного прояснился, хотя боль и сомнения всё ещё были в его глазах. Но в эти моменты, когда ему предлагали поддержку, он начинал чувствовать, что, возможно, всё ещё не потеряно. — Спасибо, — тихо прошептал Феликс, его голос был полон благодарности и, возможно, впервые за долгое время — надежды. Джисон кивнул ему с нежной улыбкой и аккуратно выпустил из своих рук. Феликс встал и, немного поколебавшись, направился к двери, где всё ещё стояли Хёнджин и Минхо. Джисон проводил его взглядом, и, возможно, впервые в жизни искренно улыбнулся, понимая, что что смог кому-то помочь. В его душе было тепло от мысли, что, может быть, он стал для кого-то тем человеком, к которому можно обратиться за поддержкой. У него никогда не было настоящих друзей, и эта мысль согревала его сердце. Увидев приближающегося Феликса, Хёнджин немного дернулся вперёд. Как только парень оказался достаточно близко, Хёнджин не смог сдержаться и в мгновение ока накрыл его своими объятиями. — Прости, прости, прости, — зарывшись в шею Хвана, Феликс прошептал, его голос был дрожащим и полным отчаянной боли. — Помоги мне. Хёнджин крепче прижал его к себе, понимая, что этот момент был решающим для Феликса, и, возможно, именно сейчас он готов был принять помощь. Хёнджин чувствовал, как тело Феликса напряжённо дрожит в его объятиях, и это чувство беспомощности, которое исходило от парня, било прямо в сердце. Он крепче сжал его, пытаясь передать хоть немного тепла и уверенности, что в этом мире есть место для надежды. — Я здесь, — тихо сказал Хёнджин, проводя ладонью по спине Феликса. — Я помогу тебе, ты не один. Всё будет хорошо, мы пройдём через это вместе. Феликс не оторвал головы от его плеча, но в его голосе уже не было такой резкой паники. Он начал успокаиваться, ощущая, что кто-то действительно рядом, готов помочь, поддержать, не отвернуться. — Ты не один, — продолжал Хёнджин, обнимая его всё крепче, словно пытаясь защитить от всего этого мира. — Всё будет хорошо, просто не сдавайся. Я тебе помогу. Минхо, стоявший в стороне, наблюдал за этой сценой, и в его глазах тоже промелькнула искренняя поддержка. Он знал, что это только начало, но, возможно, в этот момент что-то изменилось, и Феликс наконец-то сделал первый шаг — шаг в сторону исцеления. — Ты молодец, Хани, — тихо произнёс Минхо, подходя к Джисону. Его голос был мягким, как осенний ветер, несущий тёплый покой. — Он просто потерялся и устал. Ему нужен спутник, который будет его направлять... и друг, — негромко сказал Джисон, его взгляд был прикован к фигуре Феликса, который входил в больницу следом за Хёнджином. — И ты решил стать этим другом? — Минхо слегка склонил голову, изучая лицо Джисона, будто мог без труда считывать его эмоции. — Я надеюсь, — хмыкнул парень, ненадолго задержав взгляд на враче. Он поджал губы, как будто стеснялся своих мыслей, но тут же поднял глаза. Их взгляды пересеклись — спокойный, уверенный Минхо и Джисон, полный смешанных чувств. На мгновение в воздухе повисло молчание, но в нём не было напряжения, лишь нечто тёплое и неуловимое, будто они вдруг стали понимать друг друга без слов. — Это... правильно, — наконец сказал Минхо, слегка улыбнувшись уголками губ. — Ты даёшь людям то, чего им не хватает. — И сам учусь этому, — тихо ответил Джисон, отворачиваясь к саду, где листья медленно опадали на тропинки. — Если я могу хоть кому-то помочь, значит, всё не зря. Минхо наблюдал за ним, ощущая странное чувство гордости и восхищения. Он подошёл чуть ближе и мягко сказал: — Ты больше, чем думаешь о себе, Джисон. Иногда люди, которые считают себя потерянными, становятся маяками для других. Парень бросил на него задумчивый взгляд и кивнул, будто что-то для себя решил. — Давай вернёмся, ветер поднимается, — тихо предложил Минхо, глядя на то, как волосы Джисона слегка развеваются на холодном воздухе. Парень мягко улыбнулся и кивнул. — Хорошо. Но знаете, мне почему-то вдруг захотелось бананового молока, — он слегка прищурился, глядя на Минхо, словно проверяя его реакцию. Врач бросил на него взгляд с едва заметной улыбкой и сделал шаг вперёд. — Ты получишь его сразу после капельницы, — пообещал он спокойным, но твёрдым голосом. Джисон хмыкнул, догоняя врача, — Ладно. Но вы дали слово, доктор Ли. Будьте добры его сдержать, — он специально добавил нотку серьёзности, хотя глаза блестели от игривости. — Конечно, Хани. Я всегда выполняю свои обещания, — тепло отозвался Минхо, уголки его губ слегка приподнялись. Когда они дошли до дверей больницы, ветер усилился, обдав их холодным воздухом. Минхо подал Джисону руку, чтобы помочь открыть тяжёлую дверь, и тот, чуть замешкавшись, принял её. — Вы всегда так внимательны? — спросил парень, входя в тёплое помещение. — Только с теми, кто заслуживает этого, — отозвался Минхо с лёгкой улыбкой. — Значит, я везунчик, — Джисон фыркнул, но в его голосе слышалась искренняя благодарность. — Скорее, я, — неожиданно сказал Минхо, прежде чем направиться к стойке, чтобы проверить записи медсестёр. Джисон проводил его взглядом и снова почувствовал тёплое ощущение внутри — такое, которое он давно забыл. Возможно, впервые за долгое время он чувствовал, что не один. Когда Минхо вернулся к Джисону, его взгляд был мягким, но на лице явно читалась лёгкая усталость. — Ну что, готов к капельнице? — спросил он, кивая в сторону палаты. Джисон прищурился, будто оценивая его слова. — Подождите. Вы что, собираетесь поставить мне капельницу… самостоятельно? — с лёгкой ноткой сомнения произнёс он, вставая и направляясь за врачом. Минхо бросил на него взгляд через плечо, слегка приподняв бровь, — Ну да. А почему ты удивлён? — Нууу, как сказать… — Джисон затянул с ответом, скрестив руки на груди. Минхо чуть прищурился, остановившись перед дверью палаты и придерживая её, чтобы парень прошёл первым. — Ясно. Ты мне не доверяешь, да? — Не совсем так, — начал Джисон, усаживаясь на койку и закатывая рукав. — Просто вы выглядите усталым. А усталость, как известно, плохо влияет на концентрацию. Минхо усмехнулся, доставая необходимые инструменты. — Хорошо, мистер "забота о врачах". Тогда ложись, и посмотрим, сколько новых дырок появится на твоей руке. — Его тон был настолько притворно доброжелательным, что Джисон не смог сдержать смешок. — Теперь-то я вам точно не доверяю, доктор Ли, — отозвался он, но в голосе звучала явная нотка шутки. Минхо остановился, сложив руки на груди и смотря на него с лёгкой усмешкой. — Джисон, ты ведь понимаешь, что если кто-то и может проколоть твою руку насквозь идеально, так это я? — Это угроза! — дёрнулся в сторону Джисон, глядя прямо на него. — Пока что нет, но она может ей стать если ты сейчас же не замолчишь, — парировал Минхо, берясь за работу. Джисон фыркнул, расслабляясь на койке, — Ну ладно. Если что, считайте это тренировкой. — Тренировкой? — переспросил Минхо, поднимая бровь. — Ну да. Для вас — чтобы доказать мне свою "идеальность". А для меня — чтобы понять, стоит ли доверять вам в будущем. Минхо покачал головой, тихо улыбаясь, — Хорошо. Тогда смотри и учись, Хани. Когда игла вошла в вену с точностью, от которой многие опытные медсёстры бы позавидовали, Джисон удивлённо поднял брови. — Ладно, признаю, вы хороши, — сказал он, чуть покачивая головой. Минхо самодовольно кивнул, словно ожидал именно такого ответа, — Я же говорил. Джисон хмыкнул, глядя на капельницу. — Хорошо, теперь вы действительно заслужили моё доверие. Но не забудьте — я жду банановое молоко. Минхо рассмеялся, откинувшись на стул рядом. — Ты слишком настойчив. Но я сдержу своё слово, не переживай. Джисон расслабился на койке, наблюдая за тем, как Минхо проверяет капельницу. — Доктор Ли, — вдруг тихо начал он, немного отворачивая взгляд. — А вы всегда так заботитесь о своих пациентах? Минхо на секунду замер, а затем, не отрывая глаз от оборудования, мягко ответил: — Забота — это часть моей работы. И если я могу сделать кого-то чуть счастливее или облегчить чью-то боль, то почему бы и нет? Джисон тихо усмехнулся, — Значит, вы такой со всеми? Минхо, наконец, посмотрел на него, слегка склонив голову, — А ты думаешь, я делаю что-то особенное именно для тебя? Джисон пожал плечами, стараясь скрыть лёгкий румянец. — Ну, не знаю. Вы уделяете мне так много внимания... Минхо улыбнулся, но его взгляд стал серьёзным, — Ты не просто пациент, Джисон. Ты человек, который борется за свою жизнь. А если я могу быть рядом и поддержать тебя в этой борьбе, значит, я делаю всё правильно. Джисон почувствовал, как что-то тёплое прокатилось внутри его груди. Он внимательно посмотрел на врача, его взгляд был наполнен благодарностью. — Спасибо, доктор Ли. Минхо тихо усмехнулся и откинулся на стуле. — Ты уже говорил мне это сегодня, Хани. Может, хватит? Джисон рассмеялся, а затем, серьёзно взглянув на него, добавил: — Тогда скажу в последний раз. Спасибо, что вы есть. Минхо замолчал, его взгляд стал мягче. — Просто живи, Джисон. Этого достаточно. Они молчали несколько минут, но в этой тишине чувствовалось тепло. За окном сад постепенно окутывался золотистыми красками заходящего солнца. — А теперь отдыхай, — нарушил тишину Минхо, поднимаясь. — Капельница займёт время, а мне надо позаботиться о твоём банановом молоке. — Не забудьте! — улыбнулся ему молодой человек. Минхо бросил взгляд через плечо и кивнул, покидая палату. Джисон смотрел на закрывающуюся дверь, чувствуя лёгкость, которое ощущал очень редко. Позже Минхо вернулся с обещанным банановым молоком, Джисон уже выглядел куда лучше — капельница сделала своё дело, придав парню немного энергии. — Как самочувствие? — спросил Минхо, ставя небольшой пластиковый пакет с молоком на прикроватный столик. — Чувствую себя как новенький, — с улыбкой ответил Джисон, потирая руку, где только что была игла. Минхо сел рядом, наблюдая за ним, — А пить молоко будешь, или я зря бегал? — Конечно буду! — Джисон тут же потянулся за пакетом, вскрыл его и сделал большой глоток. — Ммм, идеально. Минхо усмехнулся, наблюдая за его довольной физиономией. — Рад, что ты доволен. Джисон вдруг опустил пакет и задумчиво посмотрел на Минхо. — Доктор Ли... — Хм? — А вы... всегда были таким? — Каким? — Заботливым. Серьёзным. Вдохновляющим, — Джисон чуть смутился от собственных слов. Минхо улыбнулся уголками губ, но его взгляд стал чуть печальным. — Жизнь научила. Быть врачом — это не просто работа. Это иногда означает видеть людей в самых тяжёлых моментах их жизни. Хочешь не хочешь, начинаешь ценить всё, что у тебя есть, и заботиться о тех, кто в тебе нуждается. Джисон смотрел на него, ощущая что-то похожее на восхищение. — Это звучит... невероятно. Минхо мягко кивнул, но затем неожиданно сменил тему. — Ладно, хватит серьёзных разговоров. Ты уже решил, чем займёшь свой вечер? — Эмм... ещё нет. — Тогда у меня есть идея. Джисон удивлённо поднял брови. — И какая же? Минхо наклонился вперёд, его взгляд был почти игривым. — Сыграем в шахматы? Или ты боишься проиграть своему доктору? Джисон рассмеялся, покачав головой. — Боюсь? Да я вас обыграю в два счёта! — Это мы ещё посмотрим, Хани, — ухмыльнулся Минхо, вставая. — Подожди здесь, я принесу доску. Когда он вышел, Джисон улыбнулся. Этот день, казалось, стал чем-то особенным. Простые моменты, но в них было столько жизни и тепла, что он чувствовал: он не один, и бороться за каждый новый день становится немного легче. Шахматная партия была в самом разгаре, Джисон задумчиво щурился на доску, подбирая стратегию. Минхо, напротив, выглядел абсолютно уверенным, с лёгкой ухмылкой наблюдая за его сомнениями. — Вы специально делаете вид, что у вас всё под контролем? — подозрительно прищурился Джисон. — Вид? — Минхо усмехнулся и сделал очередной ход. — Я просто знаю, что мой опыт на моей стороне. — Опыт, говорите... — Джисон усмехнулся, быстро переставив свою фигуру. — Шах. Минхо чуть приподнял брови, а затем неожиданно рассмеялся. — Ладно, признаю, ты хорош. — И это вы говорите, даже не проверив позицию? — А я проверю, не переживай, — Минхо задумчиво склонился над доской, но в этот момент в дверь палаты постучали. — Войдите, — сказал он, не отвлекая взгляда. Дверь открылась, и на пороге появился Хёнджин с двумя стаканами кофе в руках. — Извините, что отвлекаю вашу битву умов, — улыбнулся он, заходя. — Но у меня новости, которые вас заинтересуют. — Какие ещё новости? — Джисон поднял взгляд. Хёнджин, слегка помедлив, подошёл ближе и поставил кофе на стол. — Феликс согласился начать терапию. Джисон удивлённо распахнул глаза, а Минхо наконец оторвался от доски, его лицо просветлело. — Правда? — Да, — Хёнджин кивнул. — После вашего разговора он выглядел... по-другому. Как будто впервые за долгое время ему стало легче. Джисон опустил взгляд, чувствуя лёгкое тепло в груди. — Это хорошие новости, — сказал он тихо. — Да, — согласился Хёнджин, усаживаясь рядом. — Кажется, ты здорово на него повлиял, Джисон. — Я просто... сказал то, что чувствовал, — смущённо ответил парень, пожав плечами. Минхо усмехнулся, но его взгляд был полон гордости. — Ты молодец, Хани. — Пф, я знаю — фыркнул Джисон, покраснев. Хёнджин хохотнул, поднимая стакан. — Ладно, давайте не отвлекаться от игры. Джисон, раз уж ты так успешно сражаешься с Минхо, думаю, следующая партия будет между нами. — Вы уверены? — усмехнулся Джисон, его глаза загорелись азартом. — Более чем, — ответил Хёнджин, улыбаясь. И хотя вечер начался как обычный, он превратился в настоящий праздник — с лёгким смехом, подшучиваниями и ощущением, что жизнь, несмотря ни на что, всё ещё полна радости. .— Ну что, уже хотите сдаться, Доктор Хван? — усмехнулся Джисон, с хитрым блеском в глазах, наблюдая за напряжённым выражением лица Хёнджина. — Ну уж нет, не дождёшься, — отозвался Хёнджин, склонившись над доской. Его взгляд метался между фигурами, словно он обдумывал все возможные сценарии развития. — Тогда не тяните время, — поддразнил Джисон, опираясь на руку. — Или вы просто ищете способ отступить красиво? — Ого, Хани, ты стал гораздо смелее, — усмехнулся Минхо, сидя рядом и наблюдая за их противостоянием. — А кто сказал, что я отступлю? — Хёнджин поднял взгляд, прищурившись. — Просто готовлюсь к победе. — Это было бы убедительно, если бы вы не думали над ходом уже пять минут, — не удержался от комментария Джисон. Хёнджин бросил на него мимолётный взгляд и сделал ход, переставляя ладью. — Вот так, — заявил он, с довольным видом откинувшись на спинку стула. Джисон окинул доску взглядом и чуть улыбнулся. — Шах. Удовольствие в голосе парня было почти осязаемым, и Хёнджин замер, его самодовольная улыбка исчезла. — Что? — переспросил он, снова склонившись над доской. — Я сказал, шах, — повторил Джисон, слегка наклонив голову. — Может, хотите отменить предыдущий ход? — Ни за что, — буркнул Хёнджин, но по выражению его лица стало понятно, что он недоволен своей ошибкой. Минхо, не выдержав, рассмеялся. — Вот это да. Я думаю, ты нашёл себе достойного соперника, Хёнджин. — Ещё не вечер, — отозвался тот, собирая волю в кулак. Игра продолжалась, напряжение росло, а комментарии Минхо лишь подливали масла в огонь, но вечер закончился неожиданным финалом: — Мат, — объявил Джисон, отклоняясь на стуле с довольным видом. — Нет, ну это нечестно, — возмутился Хёнджин, но в его голосе слышались и удивление, и уважение. — Справедливо, — поправил его Минхо. — Джисон, кажется, стал твоим официальным соперником. — Только если ты согласишься на реванш, — нахмурившись, добавил Хёнджин. — В любое время, — ухмыльнулся Джисон. Вечер завершился на лёгкой ноте: со смехом и с лёгкой головной болью. Но Джисон об этом не кому скажет.

***

— Доброе утро, Джисони, — раздался мягкий женский голос. Ехён осторожно вошла в палату, прикатывая за собой тележку с медикаментами. Но её привычная приветливая улыбка быстро померкла, как только она заметила состояние парня. — О, доброе утро, — устало пробормотал Джисон, подняв на неё глаза. Его лицо было бледным, руки слегка дрожали, а к носу он прижимал уже пропитавшуюся кровью салфетку. — Боже, Джисони, что случилось? — встревоженно спросила медсестра, быстро подойдя к его койке. — Я не очень хорошо себя чувствую, — тихо признался он, его голос был слабым и хриплым. — Можете, пожалуйста, поскорее дать мне лекарство? Ехён заметила, как его взгляд расфокусирован, а движения замедлены, будто он боролся с дезориентацией. — Нет, какие лекарства, — встревоженно отмахнулась девушка, ощупывая его лоб и запястье. — Подожди, я должна позвать доктора Ли. Почему ты никого не позвал раньше? — Я только что проснулся, буквально пять минут назад, — едва слышно ответил он, опустив голову. Ехён замерла на мгновение, сжав руки. Затем она решительно выдохнула: — Я сейчас вернусь, — сказала она и быстрым шагом выбежала из палаты. Она тут же направилась к кабинету Ли, стучась, а затем пытаясь открыть дверь. Но та оказалась заперта. — Чёрт, — выдохнула она, обводя взглядом коридор. Затем, не теряя времени, побежала к ресепшену, где сидели дежурные медсёстры. — Где доктор Ли? — спросила она, едва переводя дыхание. — Он уехал рано утром, сказал, что вернётся ближе к вечеру, — удивлённо ответила одна из медсестёр. — Что-то случилось? — Позже объясню, — быстро бросила Ехён, уже мчась к единственному кабинету, где ещё мог быть врач. Она распахнула дверь без стука, едва не сбив её с петель. — Доктор Хван! Хёнджин поднял голову от документов, явно удивлённый столь внезапным визитом. — Сестра Ким? Что случилось? — Срочно! Джисону плохо, ему нужна ваша помощь, — выпалила она, переводя дыхание. Хёнджин мгновенно встал, не задавая лишних вопросов, и направился к двери. — Рассказывайте по дороге, что произошло, — бросил он через плечо. Ехён быстро объяснила ситуацию, пока они шли по коридору. Когда они добрались до палаты, Хёнджин вошёл внутрь, его взгляд тут же скользнул по состоянию парня. — Джисон, ты меня слышишь? — спокойно спросил он, садясь рядом с койкой и доставая фонарик для проверки реакции зрачков. — Да... Но я... как-то... плохо, — пробормотал парень, его голос дрожал. Хёнджин начал быстро осматривать его, задавая уточняющие вопросы, и одновременно отдавал указания Ехён. — Подготовьте капельницу. Нам нужно стабилизировать его состояние. Позовите ещё одну медсестру, чтобы помочь. — Да, доктор, — отозвалась Ехён и быстро скрылась за дверью. Через несколько минут Хёнджин уже устанавливал капельницу, мягко разговаривая с Ханом, чтобы успокоить его. — Всё будет хорошо, Джисон. Просто доверься мне, — сказал он, глядя парню прямо в глаза. — Спасибо, доктор Хван, — прошептал тот, прежде чем его веки медленно опустились. Хёнджин выпрямился, наблюдая за капельницей, и тихо выдохнул, — Тебе скоро полегчает. — Какого чёрта?! Только вчера всё было хорошо! — громко рявкнул Хван, отшвырнув медицинскую карту на стол. Его пальцы нервно теребили ручку халата, а голос дрожал от злости и беспокойства. — Я не понимаю, как человек, который вчера спокойно гулял по саду и улыбался, вдруг оказался в таком состоянии! — он резко обернулся к медсестре. — И где этот Ли, когда он нужен больше всего?! Ехён, стоявшая рядом, сжала кулаки, чтобы не потерять самообладание, и мягко проговорила: — Доктор Хван, пожалуйста, успокойтесь. Мы должны сосредоточиться, чтобы помочь ему. — Сосредоточиться? — Хёнджин развернулся к ней, его глаза метали молнии. — Ты видишь, в каком он состоянии? А теперь скажи мне, как я должен это исправить, если даже не понимаю, что вызвало такой резкий спад?! На кровати Джисон с трудом приподнял голову, его лицо было бледным, а губы дрожали, но он всё же попытался улыбнуться. — Доктор Хван, вы всегда такой... эмоциональный? — хрипло произнёс он, стараясь сделать голос как можно более беззаботным. Хёнджин замер, его строгий взгляд смягчился, но голос оставался резким: — Не смей шутить в таком состоянии, Джисон. Ты хочешь довести меня до инфаркта? — Ну... если это поможет... отвлечь вас от моего состояния... — Джисон попытался засмеяться, но получилось лишь слабое сипение. Хван тяжело выдохнул, присев рядом с кроватью: — Ты неисправим. В этот момент в палату вошёл Инна, лаборант, держа в руках свежие результаты анализов. Его спокойное лицо выглядело немного обеспокоенным. — Доктор Хван, я нашёл причину. Это реакция на одно из лекарств. Она крайне редкая, но иногда встречается в таких случаях. Хёнджин быстро схватил листки и пробежал их взглядом. — Реакция? — он нахмурился и тут же раздал чёткие распоряжения: — Ехён, срочно приготовь антидот. Инна, нужно проверить, не затронуло ли это другие показатели. И где, чёрт возьми, доктор Ли?! Ехён кивнула и выбежала из палаты. Инна оставил бумаги и направился к лаборатории. Хван вернулся к Джисону, его тон стал мягче, но глаза оставались напряжёнными: — Это не твоя вина, понял? Мы всё исправим. Тебе просто нужно держаться. Джисон слабо улыбнулся, его голос прозвучал еле слышно: — А я что делаю? Хван усмехнулся, хотя в его глазах читалась усталость: — Старайся сильнее. Ты обязан выкарабкаться, потому что я не собираюсь терять пациента, за которого так переживает мой друг. Инна, стоявший в дверях, тихо добавил: — О, так это он? Тот самый человек, чьё сердце доктор Ли старается сохранить любой ценой? Джисон, несмотря на слабость, хрипло рассмеялся: — Ого, обо мне уже слухи по больнице ходят? Какая честь, — он попытался скрыть своё смущение за очередной шуткой. Хван покачал головой, глядя на парня: — Ты неисправим, но на этот раз это к лучшему. У нас нет времени на твою скромность, так что поправляйся быстро. Джисон устало закрыл глаза, но его губы всё ещё дрожали в лёгкой улыбке. — Ин, присмотри за ним. Мне нужно позвонить Минхо, — Хван коротко кивнул в сторону Джисона, который лежал с закрытыми глазами. Инна молча кивнул, его спокойствие было почти заразительным. Он шагнул в палату, бросив через плечо: — Не волнуйся, я за ним присмотрю. Хёнджин, казалось, не слышал его. Он уже выходил в коридор, на ходу доставая телефон. Найдя нужный контакт, он быстро нажал вызов, приложив аппарат к уху. — Давай, Минхо, возьми трубку, — пробормотал он, нервно оглядываясь вокруг. Тонкий гудок звучал в динамике снова и снова, а ответ так и не поступал. Хёнджин сжал челюсти, досадливо выдохнул и сбросил вызов. Он набрал снова. И снова. Ничего. — Чёрт, Минхо, где ты? — тихо выругался Хван, его пальцы нервно барабанили по экрану телефона. Проходившая мимо медсестра с тревогой посмотрела на него: — Доктор Хван, всё в порядке? — Нет, не в порядке, — резко ответил он, после чего быстро взял себя в руки. — Извините. Всё нормально. Он набрал третий раз, но результат был тем же. Телефон упорно молчал, словно его владелец отключился от всего мира. Хёнджин шагнул к окну в конце коридора, опёрся рукой о подоконник и провёл свободной рукой по волосам. Ему нужно было думать. Срочно. — Минхо, если ты сейчас не ответишь... — пробормотал он, нажимая на вызов ещё раз. На этот раз он оставил голосовое сообщение: — Где ты? У Джисона серьёзная реакция на лекарство, его состояние ухудшилось. Нам срочно нужна твоя помощь. Ответь, как только услышишь это. Сбросив вызов, Хёнджин тяжело вздохнул. Он вернулся в палату, стараясь выглядеть спокойным, но Инна сразу заметил, что врач на грани. — Он не ответил? — тихо спросил лаборант. — Нет, — Хван тряхнул головой, подойдя к кровати Джисона. — Мы справимся сами. У нас нет другого выбора. Хёнджин, осмотрев Джисона ещё раз, поднял взгляд на Инна: — Что будем делать, Ин? Чхве, всё так же спокойный, скрестил руки на груди и посмотрел на врача. — Для начала, нам нужно точно знать, какой компонент вызвал такую реакцию. Если результаты анализов верны, это что-то из последней схемы лечения. — Мы уже исключили большинство лекарств, но времени мало, — Хван нервно прошёлся по комнате, бросив взгляд на часы. — Я не могу просто ждать. Ин кивнул, обдумывая. — Тогда придётся действовать методом исключения. У нас есть антидоты для большинства препаратов, которые мы использовали. Начнём с самого вероятного. Хёнджин резко остановился, — Это рискованно. Если мы ошибёмся... — Если мы ничего не сделаем, риск ещё выше, — спокойно ответил Чхве, его голос был твёрдым, но не агрессивным. — Ты сам это знаешь, доктор Хван. Хёнджин нервно выдохнул и взглянул на Джисона, который слабо шевельнулся на кровати, открывая глаза. — Эй... вы опять спорите? — хрипло пробормотал он, слабая улыбка скользнула по его губам. — Тихо ты, — ответил Хван, подойдя ближе. — Ты вообще не в том состоянии, чтобы вмешиваться. — Да уж... но, кажется, я всё ещё тут, — Джисон закрыл глаза, его голос стал тише. — Так что, делайте, что умеете лучше всего. И перестаньте спорить! Инна и Хёнджин обменялись взглядами. — Хорошо, — Хёнджин кивнул, решительно сжав кулаки. — Тогда начинаем. Ин, готовь антидоты, мы будем проверять по списку. — Уже в процессе, — коротко ответил Ин, двинувшись к медицинской тележке. Хван повернулся к Джисону, его голос стал мягче, — Ты держись, понял? — Конечно, — пробормотал Джисон, прежде чем снова закрыть глаза. Хёнджин внимательно посмотрел на Инна, проверяя его уверенность. — У нас нет права на ошибку, Ин. Чхве поднял взгляд от тележки, на которой уже начал сортировать ампулы. — Мы не ошибёмся. Верь своим знаниям и мне. Джисон слабо усмехнулся, не открывая глаз: — Это просто эпичная сцена доверия. Надеюсь, я не умру от ваших вдохновляющих речей. Хван фыркнул, но не смог сдержать лёгкой улыбки. — Даже в таком состоянии язвишь? Невероятно. Ин, не поднимая головы, добавил: — Это хороший знак. Если он может шутить, значит, он ещё с нами. — О да, великолепно. Рад быть источником оптимизма, — прошептал Джисон, его голос с каждым словом становился слабее. Хван нахмурился, наблюдая, как его пациент вновь впадает в слабость. — Чёрт, времени мало. Ин, быстрее. — Уже почти готово, — спокойно ответил Ин, наполняя шприц. Через пару минут первый антидот был введён. Хёнджин пристально наблюдал за Джисоном, ловя любые изменения в его состоянии. — Что-нибудь? — спросил он, когда прошло несколько минут. — Пока ничего, — Инна проверил пульс и дыхание. — Переходим к следующему. — Мы должны справиться, — Хёнджин пробормотал себе под нос, стараясь сохранять спокойствие. Вторая доза была введена, и спустя несколько мгновений Джисон медленно открыл глаза. Его дыхание стало ровнее, и слабая улыбка скользнула по его губам. — Кажется... я ещё жив. Хёнджин облегчённо выдохнул, с трудом скрывая радость. — Скажи ещё раз, что не доверяешь мне, и я серьёзно подумаю оставить тебя без ужина. — А ты уверен, что твоя кулинария спасёт меня больше, чем твои врачебные навыки? — Тихо, — Инна прервал их спор, сканируя показатели. — Кажется, мы нашли виновника. Его состояние стабилизируется. Хван посмотрел на коллегу с благодарностью: — Ты спас нам обоим жизнь, Ин. Чхве только усмехнулся: — В следующий раз постарайся не доводить себя до истерики. — Постараюсь, — Хван уселся на стул, чувствуя, как напряжение покидает его тело. Джисон, хоть и слабо, но всё же улыбнулся: — Спасибо вам... обоим. — Отдыхай, — мягко сказал Хёнджин, поправляя его одеяло. — Завтра я принесу тебе банановое молоко. — Ловлю на слове, доктор Хван, — усмехнулся Хан, — А где... доктор Ли? — тихо спросил парень. Хёнджин вздохнул и прикрыл глаза, слегка потерев переносицу. — Доктор Ли? Этот предатель уехал ранним утром, оставив нас разбираться с твоими "сюрпризами". Джисон усмехнулся, хотя и выглядел всё ещё слабым. — Вот как... А я думал, он всегда рядом, чтобы спасать своих пациентов. — Обычно так и есть, — ответил Ин, продолжая наблюдать за показателями. — Но даже у него есть личные дела. — Угу, личные дела, — с сарказмом добавил Хван, сложив руки на груди. — И вот мы здесь, пытаемся держать тебя в живых. — Признаю, я впечатлён, доктор Хван. Вы отлично справляетесь, даже без своего "наставника". — Хан, не доводи меня, — Хёнджин ухмыльнулся, но в его глазах всё ещё читалась усталость. — Я серьёзно. Если хочешь продолжать язвить, то дождись возвращения Минхо. Он будет рад выслушать твои комментарии. — Договорились, — хрипло засмеялся Джисон, прикрывая глаза. Хёнджин подошёл ближе, проверяя его температуру и дыхание. — Ладно, отдыхай. А Минхо я найду и лично заставлю объяснить, почему он исчез в самый неподходящий момент. Ин бросил на него насмешливый взгляд, — А если он скажет, что был на встрече с министром здравоохранения? — Тогда я попрошу этого министра назначить встречу в другое время, — хмыкнул Хван. — Вы двое меня развлекаете больше, чем телесериалы, — тихо произнёс Джисон, не открывая глаз. — Молчи, Хан, — синхронно ответили Ин и Хёнджин, переглянувшись. В этот момент дверь слегка приоткрылась, и в палату заглянула Ехён: — Доктор Хван, у нас есть обновление по состоянию других пациентов. — Уже иду, — ответил он, бросив последний взгляд на Джисона. — Ты пока отдохни, и не вздумай нас снова пугать. — Постараюсь, — слабо улыбнулся тот. Когда Хёнджин и Ехён вышли, Ин подошёл ближе к Джисону и тихо сказал, — Знаешь, тебе невероятно повезло. Эти двое, несмотря на все их споры, действительно заботятся о тебе. — Я знаю, — хрипло ответил Джисон, усталость всё больше брала своё. — Но пусть лучше заботятся тихо... Ближе к ночи Хван, снова попытался дозвониться до Минхо. Хёнджин раздражённо прошёлся по кабинету, снова набирая номер Ли. Но, как и раньше, результат оказался неизменным — телефон был выключен или вне зоны действия сети. Стиснув зубы, он тяжело выдохнул и, спрятав телефон в карман, ударил ладонью по столу. — Где ты, чёрт возьми... Минхо? — прошептал он, глядя в пустоту. Его голос дрожал от смеси гнева и тревоги. Это было совсем не похоже на Минхо. Он всегда предупреждал, если уходил, всегда находил способ остаться на связи, даже если это было сложно. Но сейчас — полное молчание. Хёнджин выдохнул, стараясь успокоиться, но раздражение от ситуации не отпускало. — У меня как будто своих забот мало, — буркнул он, пытаясь разрядить обстановку хотя бы словами. Работа не стояла на месте: пациенты, сложные случаи, дежурства, — всё это уже давно стало его привычной нагрузкой. Но мысли о Минхо тяготили сильнее, чем он готов был признать. Хёнджин не только возмущался из-за объёма работы, который ему теперь придётся разгребать одному, но и искренне волновался за друга. Минхо был важной частью его жизни. С тех пор как умерла сестра Ли, тот словно посвятил свою жизнь одной цели — спасать других. Он тогда поклялся, что станет врачом, чтобы излечить как можно больше людей. Эта цель стала его компасом, его смыслом жизни. Но Хёнджин знал, что у такой одержимости есть и обратная сторона. Он слишком хорошо помнил, как Минхо зарывался в работу, уходил в себя, поглощённый бесконечным чувством долга. Он видел, как друг истощал себя, загоняя в угол. Это состояние Минхо было пугающим, почти разрушительным. Он становился замкнутым, упёртым до фанатизма, отгораживался от всех. И это делало его уязвимым. Хёнджин тяжело сел на стул, проведя руками по лицу. — Опять взялся за старое? — пробормотал он, глядя на лежащий на столе телефон. — Только попробуй сорваться сейчас, Ли. У меня и без твоих глупостей голова кругом. Но за этими словами скрывалась искренняя тревога. Хёнджин всегда переживал за Минхо, как младший брат, которому не всё равно. Он понимал, насколько глубоко может завести друга его одержимость спасением других. И это пугало. Когда Минхо вернулся, стрелки часов уже перевалили за два ночи. Измученный, со следами пыли на одежде, он открыл дверь своего кабинета. Внутри, развалившись в его кресле, сидел Хёнджин. При виде друга в глазах Хвана одновременно вспыхнули гнев и облегчение. — Ты совсем с ума сошёл? — с порога начал Хёнджин, даже не дав Ли сделать шаг внутрь. — Где ты был весь день? Почему телефон выключен? Минхо устало прикрыл за собой дверь и бросил сумку на пол. — Прости, Хван. Я пытался всё объяснить, но… — Он провёл рукой по растрёпанным волосам и сел напротив друга. — Меня вызвали в пригород на срочную операцию. Пациентка в коме, шансы минимальные. Местные врачи отказались — слишком большой риск. — Ты издеваешься? — Хёнджин стиснул зубы, но всё же слушал дальше. — Операция прошла успешно, но по дороге обратно я пробил колесо. Телефон сел. Эвакуатора ждать времени не было, пришлось искать помощь на месте. — А сказать об этом раньше ты не мог? — Хёнджин резко встал, стукнув ладонью по столу. — Как я должен был это сделать, если оказался, чёрт знает где, с севшим телефоном? Ты вообще блять думаешь, что говоришь? — резко парировал Минхо, усталость в его голосе сменилась раздражением. Хёнджин на мгновение замолчал, поняв, что перегнул. Затем вздохнул, проводя рукой по лицу, — Ладно, ступил. Прости. — Балван, — выдохнул Ли, слегка улыбнувшись и потирая уставшие глаза. — Но тут у нас тоже проблемы, — продолжил Хёнджин, откинувшись на спинку кресла. — Утром Хану стало плохо. Сестра Ким ворвалась ко мне в кабинет с криками, что у Джисона кровь из носа хлещет ручьём. Минхо напрягся, мгновенно переключившись сразу в свой серьёзный режим, — Что с ним? Ты проверил? — Всё, что мог. Ин помог мне, кстати. Его анализы в шкафчике, посмотри. Но похоже, это реакция на препарат, который он принимает. Ин уверен, что дело в компонентах лекарства. Минхо кивнул, тут же поднимаясь с кресла, — Он сейчас в палате? — Да, спит. Но, Минхо… — Хёнджин запнулся, а затем добавил: — Тебе бы отдохнуть. — Позже. Сейчас я должен убедиться, что с ним всё в порядке, — бросил Ли и направился к выходу. Хёнджин проводил его взглядом, ощущая, как раздражение уступает место облегчению. Несмотря на всё, Минхо оставался человеком, который ставил чужое здоровье выше своего. Именно за это его ценили — даже если порой это сводило с ума. Когда шаги Минхо затихли в коридоре, Хёнджин наконец расслабился. Теперь, зная, что друг цел и невредим, он мог выдохнуть. Всё было под контролем. Осталось только заскочить к Ликсу, которого он не видел весь день. А потом, наконец, отправиться домой.

**

Минхо прошёл по длинному, слабо освещённому коридору больницы и осторожно открыл дверь в палату Хана. Тишина нарушалась лишь ровным ритмом медицинских приборов. Парень спал, его лицо оставалось бледным, но дыхание было спокойным. Минхо подошёл ближе, его взгляд скользнул по измождённому лицу пациента, а рука проверила пульс. Открыв шкафчик, где Хёнджин оставил результаты анализов, Ли поднёс бумаги ближе к настольной лампе. Его брови сошлись на переносице, когда он увидел причину утреннего кризиса. Ошибка была очевидной: компонент нового лекарства вызвал сильную аллергическую реакцию, что привело к ухудшению состояния. — Чёрт… — тихо выругался он, закрывая папку. Минхо тут же написал новые рекомендации для смены препарата, а затем вызвал медсестру, чтобы проконтролировать изменения в лечении. Пока он диктовал инструкции, тихий голос заставил его обернуться. — Доктор Ли? — слабый, но удивлённый голос принадлежал Хану, который с трудом открыл глаза. — Тсс, — Минхо мягко улыбнулся и сел на стул рядом. — Всё хорошо, ты в безопасности. — Вот и вы нашлись, — пробормотал Хан, пытаясь улыбнуться, хотя голос всё ещё дрожал. Минхо наклонился ближе, лёгким движением касаясь плеча парня, — Я здесь. Как ты себя чувствуешь? — Голова кружится… и в сон клонит, — слабо ответил Хан. — Это нормально, — успокоил его Ли. — Утром тебе станет легче. Хан замолчал на секунду, а потом, с трудом подняв взгляд на Минхо, спросил, — А вы больше не потеряетесь? Минхо невольно улыбнулся, ощутив лёгкий укол вины за беспокойство, которое он причинил. — Нет, Хан, я буду здесь, — тихо ответил он улыбнувшись, глядя парню в глаза. Хан кивнул, наконец расслабившись. Его веки сомкнулись, и дыхание стало глубоким и ровным. Минхо сидел рядом, не спеша уходить, наблюдая за состоянием пациента, пока не убедился, что всё стабильно. Когда дыхание Джисона окончательно выровнялось, а его лицо стало выглядеть чуть спокойнее, Минхо наконец позволил себе расслабиться. Он сидел рядом, прислушиваясь к ровному биению сердца молодого человека, пока усталость не начала подкрадываться всё ближе. Ли тихо поднялся, чтобы не разбудить Хана, и поправил одеяло на его плечах. Он выдохнул, оглядываясь по палате, словно проверяя, что всё на своём месте. В последний раз взглянув на спящего парня, Минхо вышел за дверь и, устало потирая лицо, направился обратно в свой кабинет. Там всё ещё царил небольшой хаос: бумаги на столе, пустая кружка с засохшими остатками кофе, оставленные впопыхах медицинские инструменты, которые лежат беспорядком на столе несколько дней.

***

Минхо всегда горел на работе, превращая каждый день в бесконечный марафон спасения жизней. Его безупречное мастерство вызывало уважение, но никто не догадывался, что за холодной уверенностью и точностью скрывалась глубинная усталость. Это была усталость, которую он упрямо отрицал. Для Минхо спасать других всегда было важнее, чем спасать самого себя. Но ему отчаянно нужно было, чтобы кто-то однажды спас его. Последние несколько дней он работал на износ, хотя объёма работы, требующего срочного вмешательства, и не было. Но Ли словно искал любой повод, чтобы не дать себе времени подумать. Руки должны были быть заняты — скальпелем, медицинскими инструментами, а порой и сигаретой, которую он курил на пустой крыше больницы. Смотреть на него становилось всё тяжелее. Его лицо осунулось, глаза казались пустыми, наполненными лишь отрешённостью, которая пугала всех вокруг. Но никакие уговоры не могли остановить Ли и его одержимость трудом. Шин, наблюдая за этим издалека, просила Хёнджина оставить друга в покое. — Не дави на него, Хван, — говорила она тихо. — Ему нужно личное пространство. Не заставляй его что-то менять. Это всё равно не сработает. Хёнджин был не согласен. Он метался между желанием встряхнуть Минхо и необходимостью оставить его в покое, как просила Суа. Но видеть друга в таком состоянии становилось невыносимо. Даже Джисон, обычно молчаливый и сдержанный, попытался достучаться до врача. — Доктор Ли, вы должны отдыхать. Хоть иногда, — осторожно сказал он однажды. — Вы так себя угробите. Минхо лишь отмахнулся с привычной пустой шуткой, пряча за ней всё, что сжирало его изнутри. Это был человек, которого холод медленно, но уверенно забирал в свои объятия. Суа пыталась помочь незаметно. Она приносила чай, оставляла записки с напоминаниями о перерыве, но всё это было бесполезно. Минхо был поглощён чем-то куда более тёмным, чем заботы коллег. Приближающаяся дата — 20 октября — становилась тяжёлым камнем на душе всех, кто знал, что этот день значит для Ли. Это был день, когда его вторая половина, его старшая сестра Ли Соль, покинула этот мир. Каждый год в это время Минхо будто углублялся в свои внутренние тёмные уголки. Никто не мог достучаться до него, кроме, возможно, призрака прошлого, который он не мог отпустить. Хёнджин понимал, чем грозит это состояние. Он боялся. Боялся, что после 20 октября Ли окажется за гранью, куда уже никто не сможет дотянуться. Но что бы он ни делал, эта грань приближалась с каждым днём. — Хани, меня не будет три дня. Я доверил тебя Хвану. Он о тебе позаботится, — холодно бросил Минхо, не удостоив парня даже мимолётного взгляда. Это обращение — "Хани" — обычно звучало ласково и тепло, но сейчас в нём была лишь пустота. Холодное, отстранённое слово, которое будто обожгло Джисона, зацепив что-то глубокое внутри. Минхо выглядел измождённым, как человек, который давно не знал покоя. Его круги под глазами становились всё темнее, а взгляд, устремлённый в бумаги, был пустым, словно он пытался спрятаться за ними от реального мира. Джисон вглядывался в его лицо, пытаясь привлечь к себе внимание. Но Ли продолжал игнорировать его, поглощённый "очень важными" документами, как будто Джисон и вовсе не стоял перед ним. Молодой человек глубоко вдохнул, стараясь подавить ощущение обиды. — Могу я узнать причину вашего отсутствия? — осторожно спросил он, глядя прямо на мужчину. — Дела, — коротко ответил Ли, ни на секунду не отрывая взгляда от бумаг. — Понятно, — тихо сказал Джисон, отворачиваясь. Он знал, что ничего не добьётся. Не станет копаться в его мыслях, не станет пытаться сломать стены, которые Минхо упорно возводил вокруг себя. Если его не хотят подпускать ближе, чем на тысячи метров, он не станет настаивать. Но внутри что-то всё же сжалось от горечи. Не из-за грубости или холодности Минхо, а из-за того, как глубоко он погрузился в эту бездну, вытесняя из своего мира всех, кто готов был помочь. — Не забудь принять лекарства, — тихо бросил Минхо, поднимаясь со стула. Джисон перевёл взгляд обратно, ощущая странную тяжесть в груди. Минхо казался очень слабым, слабым в плане сознания, словно разговор происходил не с человеком, а с его тенью. — Доктор Ли, — вдруг тихо позвал он, собравшись с духом. Минхо остановился, обернулся и посмотрел на него утомлённым, будто потухшим взглядом. — Да? — его голос звучал ровно, безэмоционально, как будто он просто ждал формального вопроса. — Вы... вы в порядке? — Джисон осторожно задал вопрос, стараясь не смотреть в глаза, но всё же набравшись смелости. На миг в лице Минхо промелькнуло нечто похожее на растерянность, но он быстро спрятал это за натянутой улыбкой. — Конечно. Не беспокойся, — произнёс он, пытаясь звучать уверенно, но его слова были пропитаны фальшью, которую трудно было не заметить. И, не дав Джисону возможности что-то ответить, Ли повернулся и вышел за дверь. Оставшись один, Джисон почувствовал, давящие ощущение в сердце. Он тихо выдохнул, глядя на закрывшуюся дверь, за которой исчез человек, который, казалось, нуждался в помощи куда больше, чем сам готов был признать. Минхо медленно прошёл по холодному белому кафелю, уставившись себе под ноги. Весь мир вокруг него будто потерял очертания — голоса, звуки шагов, запах антисептиков — всё стало приглушённым и ненужным. Добравшись до кабинета, он тихо открыл дверь, словно боялся потревожить чьё-то воображаемое присутствие. Бумаги в его руках, уже смятые от бессознательных движений, упали на стол с небрежным шуршанием. Подойдя к окну, Ли сунул руку в карман белого халата, нащупывая там знакомые предметы. Достав полупустую пачку сигарет и потрёпанную зажигалку, он открыл окно и закурил, не заботясь о правилах больницы. Первый вдох табачного дыма обжёг лёгкие, вызывая лёгкое головокружение. Он выдохнул сизый поток, наблюдая, как он растворяется в прохладном ночном воздухе. Сигарета дрожала в его пальцах, но это был единственный якорь, который удерживал его от полного крушения. Минхо прикрыл глаза, позволяя ощущению мнимой лёгкости на мгновение затмить гнетущую тяжесть внутри. Пустота, словно чёрная дыра, продолжала поглощать всё, что оставалось от его эмоций. Она лишала его тепла, смысла, воздуха. Он чувствовал, как тьма внутри сжимает грудь, словно вытягивая из него последние капли силы. Дышать становилось труднее, но он упрямо затянулся ещё раз, будто эта отрава могла хоть немного заглушить то, что разрывает его изнутри. Весь его вид — исхудавший, измученный, с тёмными кругами под глазами и опущенными плечами — кричал о том, как глубоко он упал. Но никто не видел. А если и видел, то не мог достучаться до того, кто добровольно выбрал утонуть в своей бездне. — Ли? — раздался мягкий голос. Дверь кабинета тихо приоткрылась, и на пороге появилась Шин Суа, держа в руке крафтовый пакет, из которого выглядывала горлышко стеклянной бутылки. — Можно к тебе? Минхо поднял взгляд, его лицо было усталым, а голос хриплым, словно он давно не разговаривал. — Проходи. Он потянулся к пепельнице, выбросив окурок. Слабый запах табачного дыма ещё витал в воздухе. Шин осторожно прикрыла дверь и направилась к столу. — У тебя есть бокалы? — спросила она, вытаскивая из пакета бутылку красного вина. Минхо бросил короткий взгляд на её находку, выдохнул и кивнул. Подойдя к шкафчику, он достал два высоких бокала с тонкими ножками и поставил их на стол. — Знаешь, в больнице пить нельзя, — сухо заметил он, присаживаясь на диван. — Да брось, это всего лишь вино, всего-то 15% алкоголя, — фыркнула девушка, открывая бутылку. — Ты ещё и штопор с собой носишь? — спросил Минхо, наблюдая за её уверенными движениями. — Нет, конечно. Он просто лежит у меня в кабинете на случай… экстренной необходимости, — усмехнулась Шин, разливая густую бордовую жидкость по бокалам. Она протянула ему один из бокалов: — Без сахара, можешь спокойно пить. Минхо взял бокал, кивнув в знак благодарности. Шин устроилась рядом с ним на диване и подняла свой бокал. Ли без слов понял её жест и поднял свой. Стекло тихо звякнуло в комнате, и оба сделали небольшой глоток. — Завтра двадцатое октября, — негромко сказала Суа, нарушая тишину. Минхо лишь мягко хмыкнул в ответ, продолжая смотреть в одну точку. — Что собираешься делать? — Всё как обычно, — ответил он, глядя в багровую глубину напитка. — Навещу её, пройдусь по городу, загляну к родителям. Потом вернусь сюда и лягу спать. Шин осторожно наклонилась вперёд, поставив бокал на стол. — Успеешь вернуться до своего дня рождения? На мгновение Ли замер, его взгляд упал на отражение вине, словно там были спрятаны ответы на все вопросы. — Нет, — коротко ответил он, затем хмыкнул, отворачивая взгляд. Суа хотела что-то сказать, но передумала. Вместо этого она потянулась за бокалом и сделала ещё один глоток. В комнате повисло молчание, в котором, казалось, скрывалось больше, чем они готовы были озвучить. — Я не собираюсь слишком глубоко копать, — мягко начала Шин, но в её голосе звучала твёрдость. — Но мне нужно знать, что ты собираешься сделать. Мне нужна гарантия, что ты вернёшься не слишком разбитым. Минхо взглянул на неё через край бокала, его глаза казались уставшими, но в них всё ещё читалась решимость. — Я не разобьюсь, — тихо, но твёрдо ответил он. — Обещай, — настояла девушка, подаваясь чуть вперёд, её голос стал более напряжённым. Ли замер, словно его остановили эти слова. Он опустил бокал на стол и задержал дыхание. На миг тишина в комнате стала почти ощутимой. Он пытался обдумать, сможет ли дать такое обещание. Сможет ли он быть уверен, что сдержит его. — Я не могу, — прошептал он, голос хрипел, почти ломался под грузом эмоций. Шин обречённо вздохнула, сжав бокал в руках, — Тогда хотя бы обещай, что вернёшься. Минхо поднял на неё взгляд, его лицо оставалось спокойным, но в глазах отражалось что-то большее — усталость, сомнения, и, возможно, доля боли. — Я обязательно вернусь, — произнёс он, тихо, но твёрдо. Шин кивнула, но её губы дрогнули в едва заметной улыбке. — Но разобьёшься. Мужчина не ответил, лишь отвёл взгляд, вновь устремившись на кровавый оттенок вина в бокале. — Тогда если ты будешь сломан, я постараюсь спасти тебя, хорошо? — прошептала девушка, её голос звучал сдержанно, но уверенно. Минхо поднял уголки губ в слабой, почти неуловимой усмешке. — Ага, — тихо произнёс он, чуть качнув головой. На мгновение между ними снова повисла тишина. Но теперь она не казалась напряжённой — скорее наполненной негласным пониманием. — Что ж, ладно. Я пойду, — сказала Шин, резко поднимаясь с места. Её движения были уверенными, но в голосе слышались скрытые эмоции. Минхо проводил её взглядом, пока она не подошла к двери. — Минхо, — неожиданно остановилась девушка, развернувшись к нему. Ли замер, их взгляды встретились. — Обязательно возвращайся, — её голос был мягким, но в нём чувствовалась твёрдость. — Здесь есть человек, которому ты дал обещание. Он всё ещё ждёт. Минхо нахмурился, будто не сразу понял, о ком она говорит. — Джисон, — прозрачно намекнула Шин, её глаза блеснули. Эти слова, казалось, пробили лёд в его сердце. Ли задумчиво посмотрел на неё, затем чуть склонил голову в знак понимания. — Я вернусь, — тихо, но уверенно произнёс он. Шин, довольная его ответом, мягко улыбнулась. Эта улыбка была искренней, обнадёживающей, словно говорила: "Я верю в тебя". — Береги себя, Ли, — сказала она и, развернувшись, скрылась за дверью. Мужчина остался один, смотря на закрытую дверь. Её слова всё ещё эхом звучали у него в голове. Минхо провёл рукой по лицу, пытаясь прогнать усталость. — Джисон... — тихо произнёс он, словно сам себе напоминая о своей ответственности. Он сделал последний глоток вина, отставил бокал и вздохнул. Несмотря на внутреннюю усталость, где-то глубоко внутри он чувствовал: у него есть причина вернуться, неважно, насколько трудным окажется этот путь.

***

— Доброе утро, Джисони! Как отдохнул? — весело щебетала санитарка, входя в палату с тележкой, на которой громоздились лекарства и антибиотики. Её голос звучал так, будто она была рада видеть каждого пациента, хотя Джисон знал, насколько тяжёлой могла быть её работа. — Здравствуйте, — парень оторвался от текста на белой бумаге и улыбнулся, хоть и немного устало. — Спал отлично, озноба вроде не было. — О, это прекрасно! — обрадовалась девушка, доставая шприц. — Хотела предупредить, что у тебя сегодня плановый осмотр с доктором Ли, но так как его нет, всё перенесли на следующую неделю, — пробормотала она себе под нос, набирая в шприц лекарство. — Понял, спасибо, — коротко кивнул Джисон. — А теперь давай поставим капельницу, и я принесу тебе лёгкий завтрак, хорошо? — сказала санитарка, прицепляя сосуд с прозрачной жидкостью к штативу и аккуратно придвигая его ближе к койке. — Можно обойтись без завтрака, я не голоден, — тихо пробормотал парень, отводя взгляд. — Ещё чего! — раздался резкий голос из-за двери. — Никаких пропусков приёмов пищи. Ты должен набрать вес и укрепить иммунитет. Лекарства сами по себе не справятся, — раздражённо заметил Хёнджин, появляясь в дверном проёме и опираясь плечом о косяк. — Тогда зачем вы ими меня пичкаете, если толку от них нет? — буркнул Джисон в ответ, не желая отступать. — Я не говорил, что от них нет толку, — Хван прищурился, шагнув в палату. — Я сказал, что лекарства не заменят элементарных потребностей твоего организма. А это — еда. Ты должен начать помогать своему телу. Джисон тяжело вздохнул, понимая, что спорить с Хёнджином бесполезно. Тот был упрям, как скала, когда дело касалось здоровья. — Ладно, уговорили, — сдался парень, всё же усмехнувшись. — Только, пожалуйста, без каши. — Вот и договорились, — удовлетворённо кивнул Хван, делая жест санитарке, чтобы та принесла завтрак. — И не пытайся снова от него отвертеться. Я за тобой слежу. Джисон только покачал головой, наблюдая за тем, как санитарка скрывается за дверью, а Хёнджин устраивается в кресле рядом, внимательно оглядывая его. — Тебе необходимо питаться, чтобы вылечиться, — повторил Хёнджин, его голос звучал хладнокровно, но с неоспоримой настойчивостью. — Я никогда не вылечусь, почему вы все этого не понимаете? — выпалил Джисон, дрожащий от бессилия. Его голос, полный скрытой боли, звенел в воздухе. — Да, я доверился доктору Ли, но это не значит, что я собираюсь купаться в иллюзиях. Я держусь за крошечную надежду, которую он мне дал, но не больше. — Сумин, вы закончили? — внезапно перебил Хёнджин, обращаясь к санитарке. — А... да, — растерянно ответила девушка, оглянув тонкую систему капельницы. — Тогда можете идти, остальное я сделаю сам, — спокойно, но твёрдо сказал он, входя в комнату. Его голос оставался нейтральным, но в его взгляде ощущалась тяжесть. Сумин быстро собрала мусор, кивнула и поспешила покинуть палату. Когда за ней закрылась дверь, мягкость, которую Хёнджин демонстрировал ради санитарки, моментально исчезла, уступая место ледяной серьёзности. Его тёмные глаза впились в Джисона, создавая вокруг себя напряжённое молчание. — Теперь слушай сюда, — начал он низким, тихим голосом, в котором было больше угрозы, чем в громком тоне. — Я не собираюсь нянчиться с тобой. Мне, откровенно говоря, плевать на тебя и твою жизнь. Но Минхо не плевать. Он доверил мне твоё сердце. Я отвечаю за то, чтобы оно продолжало биться. Джисон поднял на него глаза, дрожащие пальцы вцепились в одеяло. — Ты ужасный лицемер, — тихо, но отчётливо произнёс он. — Ты говоришь мне такие вещи, хотя сам однажды спас Феликса своими словами. Ты вдохновил его жить. И теперь ты сам себе противоречишь. Знаешь, я благодарен тебе за Феликса, но, может, тебе стоит сначала разобраться с собой? Эти слова ударили Хёнджина сильнее, чем он ожидал. Его лицо на миг дрогнуло, но он быстро вернул себе привычную холодность. — Ты можешь продолжать упорствовать, — его голос стал ещё ниже, почти шёпотом. — Не есть, не принимать лекарства, игнорировать мои рекомендации. И да, если ты умрёшь — это не отразится на мне. Ты мне никто. Джисон замер, но не отвёл взгляда. — Но ты важен Минхо. Если тебя не станет, ты хотя бы представляешь, что с ним будет? — Хёнджин сделал шаг ближе, его тень заслонила свет из окна. — Он будет разбит. Как тогда, когда потерял того, кто был ему дороже жизни. Не смей делать ему больно своей смертью. Я не хочу снова собирать его по кусочкам. Он выпрямился, тяжело вдохнув, словно сдерживал ярость, затем резко развернулся к двери. — Не пропускай завтрак, — бросил он напоследок, не оглядываясь. Дверь захлопнулась, оставив комнату в тягостной тишине. Джисон уставился в то место, где только что стоял Хёнджин. Его слова застряли в голове, повторяясь вновь и вновь, словно заевшая пластинка. И впервые за долгое время Джисон почувствовал, как внутри что-то дрогнуло. Он долгое время сидел на кровати, глядя в пустоту. Слова Хёнджина, такие холодные и жестокие, задели его глубже, чем он ожидал. Внутри него боролись две силы: одна шептала сдаться, а другая кричала, что он не может просто опустить руки. Он медленно поднял взгляд на капельницу, жидкость в которой капля за каплей стекала в его вену. Это было напоминанием, что его тело всё ещё борется, даже если он сам этого не хочет. — Какой же ты дурак, Джисон, — пробормотал он себе под нос, прижимая руки к лицу. Дверь палаты открылась снова, бесшумно и осторожно. В комнату вошёл другой человек — молодой парень с тёплыми глазами и лёгкой, чуть застенчивой улыбкой. — Привет, — тихо поздоровался он, чуть наклонив голову. Джисон поднял голову и встретился взглядом с Феликсом. — Ты что здесь делаешь? — удивился Хан, пытаясь скрыть замешательство. — Пришёл проведать тебя, — ответил Феликс, аккуратно присаживаясь на край кровати. Его движения были мягкими, будто он боялся потревожить Джисона. — Хван сказал мне номер твоей палаты, и вот я здесь. Слышал, что тебе стало плохо несколько дней назад. Хотел прийти раньше, но не успел, извини. — О... спасибо. Я сейчас в порядке, — кивнул Джисон, на его лице появилась слабая, но искренняя улыбка. — Как... как твоё лечение? — продолжил он, чтобы заполнить неловкую паузу. — Думаю, хорошо, — слегка пожал плечами Феликс, робко улыбнувшись. — Начал посещать психолога, пытаюсь бороться с эмоциями и не погружаться в пучину тьмы. Это сложно, но, кажется, я справляюсь. Он замолчал на мгновение, а затем добавил, уже тише: — Спасибо тебе, Джисон. Ты дал мне силы начать этот путь. — Ты молодец, Феликс, — мягко ответил Джисон, слегка наклоняя голову. — Не нужно меня благодарить, ты всё делаешь сам. Я уверен, ты справишься. Феликс улыбнулся, но его взгляд был серьёзен. — Ты сам через это проходишь, — пДжисон всё ещё сидел на кровати, глядя в пустоту. Слова Хёнджина, такие холодные и жестокие, задели его глубже, чем он ожидал. Внутри него боролись две силы: одна шептала сдаться, а другая кричала, что он не может просто опустить руки. Он медленно поднял взгляд на капельницу, жидкость в которой капля за каплей стекала в его вену. Это было напоминанием, что его тело всё ещё борется, даже если он сам этого не хочет. — Какой же ты дурак, Джисон, — пробормотал он себе под нос, прижимая руки к лицу. Дверь палаты открылась снова, бесшумно и осторожно. В комнату вошёл другой человек — молодой парень с тёплыми глазами и лёгкой, чуть застенчивой улыбкой. — Привет, — тихо поздоровался он, чуть наклонив голову. Джисон поднял голову и встретился взглядом с Феликсом. — Ты что здесь делаешь? — удивился Хан, пытаясь скрыть замешательство. — Пришёл проведать тебя, — ответил Феликс, аккуратно присаживаясь на край кровати. Его движения были мягкими, будто он боялся потревожить Джисона. — Хван сказал мне номер твоей палаты, и вот я здесь. Слышал, что тебе стало плохо несколько дней назад. Хотел прийти раньше, но не успел, извини. — О... спасибо. Я сейчас в порядке, — кивнул Джисон, на его лице появилась слабая, но искренняя улыбка. — Как... как твоё лечение? — продолжил он, чтобы заполнить неловкую паузу. — Думаю, хорошо, — слегка пожал плечами Феликс, робко улыбнувшись. — Начал посещать психолога, пытаюсь бороться с эмоциями и не погружаться в пучину тьмы. Это сложно, но, кажется, я справляюсь. Он замолчал на мгновение, а затем добавил, уже тише: — Спасибо тебе, Джисон. Ты дал мне силы начать этот путь. — Ты молодец, Феликс, — мягко ответил Джисон, слегка наклоняя голову. — Не нужно меня благодарить, ты всё делаешь сам. Я уверен, ты справишься. Феликс улыбнулся, но его взгляд был серьёзен. — Ты сам через это проходишь, — произнёс он после недолгого молчания. Его голос был тихим, словно он боялся нарушить хрупкое спокойствие палаты. — Кстати, Хван сказал, что ты сегодня особенно упрямый. — Он... немного, мм... как бы это сказать, — Джисон задумался, подыскивая слова. — Взрывной? — усмехнулся Ли, его глаза блестели от скрытого веселья. — Да! Именно. Кажется, это лучшее слово, чтобы его описать, — рассмеялся Хан, чуть расслабившись. — Он вообще сложный человек, — продолжил Феликс, качая головой. — Похож на меня, наверное, поэтому мы часто ссоримся. Иногда мне кажется, что я терплю его только потому, что он искренне заботится. Джисон кивнул, вспоминая последние слова Хёнджина. — Да, с ним бывает трудно, но он всегда говорит так, что это заставляет задуматься. — Почему вы поссорились? — осторожно спросил Феликс. — В этом конфликте я виноват, — честно признался Джисон, опустив глаза. — Хёнджин просто поставил меня на место. — И как же? — Словами. Жёсткими и болезненными. — Больно и по фактам? — усмехнулся Ли, поднимая бровь. — Именно, — усмехнулся Джисон в ответ. — Вернее не скажешь. — Это на него похоже, — согласился Феликс, затем задумался. — Но знаешь, он делает это не просто так. Это его способ заботы. Странный, грубый, но искренний. Джисон посмотрел на Феликса, и в его глазах мелькнуло что-то новое — не только понимание, но и небольшая искра надежды. — Ты прав, — тихо сказал он, словно впервые позволил себе принять это. — Может, мне стоит действительно прислушаться, — Феликс улыбнулся ему, тепло и ободряюще, молча соглашаясь с ним. Они сидели в тишине, которая окутала комнату мягким, почти убаюкивающим покоем. Каждый думал о своём, о чём-то тихом и наболевшем. Джисон рассеянно смотрел в окно, наблюдая, как свет дрожит на стекле. Феликс же отвёл взгляд на капельницу, следя за тем, как жидкость медленно поступает в вены Хана. Тишина была тёплой и обволакивающей. Это было редкое мгновение, когда молчание не требовало объяснений. В нём было достаточно присутствия друг друга. — Феликс, — тихий голос Джисона нарушил спокойствие. — Да? — Ли поднял глаза, внимательно глядя на друга. — Ты когда-нибудь хотел... узнать человека изнутри? — Джисон говорил осторожно, будто боялся, что его слова прозвучат странно. — Узнать изнутри? В каком смысле? — спросил Феликс, слегка нахмурившись. — Ну... не буквально, конечно, — Джисон грустно усмехнулся. — Узнать, что у него на душе, что творится в голове. Не залезать под кожу, а понять то, что он скрывает. Феликс задумался, глядя на капельницу, словно пытаясь найти ответ среди капающих капель. — Нет, — наконец сказал он, покачав головой. — Для меня человеческие эмоции — это сложный лабиринт. Если есть риск, что я не пойму, что у него внутри, то, честно говоря, я предпочитаю держаться на безопасном расстоянии. Как будто это защита от чужих тяжёлых эмоций. Он сделал паузу, обдумывая свои слова. — Но иногда... иногда я всё равно читаю людей на поверхности, становлюсь свидетелем их чувств, даже не осознавая этого. — А я бы хотел прочитать одного человека, — тихо сказал Джисон, его голос дрогнул, будто слова дались с трудом. — Он... он хранит в себе столько всего. Иногда мне кажется, что это должно быть невозможно для одного человека. Феликс внимательно посмотрел на него. — Зачем тебе это? — Не знаю, — Джисон вздохнул, проводя рукой по лицу. — У меня такое чувство, будто я хочу быть ближе. Ближе морально, а не физически. Но я боюсь переступить черту и всё испортить. Он стал таким холодным... таким ужасно одиноким. Феликс долго молчал, прежде чем осторожно спросить: — Ты хочешь ему помочь? — Да, — кивнул Джисон. — Но он держит дистанцию. Я не знаю, что с ним. Почему он так отдалился? Возможно, я сделал что-то не так. Но я боюсь спрашивать. Феликс посмотрел на него с мягкой грустью, словно понимал больше, чем хотел бы признаться. — Знаешь, иногда люди отдаляются не потому, что ты сделал что-то не так, — сказал он, осторожно подбирая слова. — А потому что внутри у них слишком много боли, с которой они боятся поделиться. Джисон посмотрел на него, его глаза блестели от эмоций, которые он больше не мог скрыть. — Тогда как быть? Как помочь, если он не пускает? Феликс немного задумался, затем улыбнулся, тепло и искренне: — Оставаться рядом. Быть доступным. И дать ему понять, что, когда он будет готов, ты всегда будешь здесь. Иногда это всё, что можно сделать. — Он изводит себя, и я беспокоюсь, — тихо начал Джисон, его голос звучал глухо, словно он боялся собственных слов. — Он словно отвалился от реальности. Я пытался, пытался вывести его в настоящее, но он игнорирует меня. — Ты любишь этого человека? — неожиданно резко спросил Феликс, внимательно глядя на Джисона. Джисон замер, словно слова Феликса попали прямо в цель, оставив его без защиты. — Что? Нет, нет, это не тот случай. Я не люблю… его, — поспешно отозвался он, но голос звучал натянуто, будто он пытался убедить не только Феликса, но и самого себя. Феликс, не сводя с него пристального взгляда, чуть наклонил голову, словно разглядывал трещины в его аргументах. — Тогда это странно, — медленно проговорил он, и в его голосе звучал тонкий налёт скептицизма. — Ты хочешь понять его до самого основания, узнать, что у него на душе, что его терзает. Ты беспокоишься о нём больше, чем о себе. Это не то поведение, которое ты обычно проявляешь к людям. Джисон опустил взгляд, его пальцы нервно комкали край одеяла. — Я… просто не могу смотреть, как он разрушается, — тихо произнёс он. — Он сделал для меня слишком много, больше, чем я заслуживаю. Я чувствую, что должен что-то отдать взамен. Феликс прищурился, скрестив руки на груди, его тон стал чуть мягче, но всё равно оставался острым, как лезвие. — Обязан? Или это потому, что он для тебя значит гораздо больше, чем ты готов признать? Джисон резко поднял взгляд, в его глазах мелькнули замешательство и протест. — Это не любовь, если ты об этом, — твёрдо произнёс он, хотя в голосе всё ещё слышались нотки неуверенности. — Это… это просто забота. Дружеская забота. Феликс тихо вздохнул, наклонившись чуть ближе. Его взгляд стал мягче, но не утратил серьёзности. — Джисон, я не пытаюсь тебя обвинить или заставить признаться в чём-то. Просто подумай. Иногда мы путаем дружбу с чем-то большим. А иногда боимся признать, что чувствуем больше, чем хотим показать. Джисон закрыл глаза, глубоко вздохнув, словно пытался справиться с бурей мыслей. — Может, ты и прав, — наконец пробормотал он. — Но это неважно. Главное — помочь ему. Вытащить его из этой тьмы, в которой он тонет. Феликс посмотрел на него с лёгкой улыбкой, но в его глазах всё ещё читалось беспокойство. — Только не забывай о себе, Джисон, — мягко сказал он. — Ты не сможешь вытащить другого из тьмы, если сам начинаешь туда погружаться. Постарайся понять, что ты чувствуешь, без оправданий и самообмана. Когда придёшь к ясному выводу, решай, стоит ли действовать или оставить всё как есть. Но не растрачивай себя на чужие демоны, если это разрушает тебя. Осмысли свои чувства. Слова Феликса повисли в воздухе, оставляя Джисона в задумчивости, где его сердце и разум сталкивались в молчаливой борьбе. Джисон снова замер, обдумывая слова Феликса. Он почувствовал, как эти фразы словно оседают где-то глубоко внутри, заставляя его взглянуть на ситуацию под другим углом. — Осмыслить свои чувства… — повторил он, словно пробуя эти слова на вкус. — Но что, если я не хочу знать правду? Феликс слегка усмехнулся, но в его взгляде по-прежнему светилась доброта. — Тогда это твой выбор. Но, Джисон, правда всегда найдёт тебя. Рано или поздно. И лучше быть готовым встретить её, чем убегать. Джисон тяжело вздохнул и закрыл глаза, опираясь головой на спинку кровати. — Это сложно, Лис. Я не знаю, как разобраться в том, что творится у меня внутри. И не уверен, что хочу копаться в этом. Феликс ненадолго замолчал, а потом мягко похлопал друга по плечу. — Ты сильнее, чем думаешь. Просто дай себе время. И помни: ты не обязан быть идеальным или сразу найти ответы на все вопросы. Иногда самое важное — это просто продолжать идти вперёд. — А если я упаду? — тихо спросил Джисон, не открывая глаз. — Тогда я подниму тебя, так же как ты понял меня, — без колебаний ответил Феликс. — Мы оба знаем, что падать — это часть пути. Главное — не оставаться на земле слишком долго. Эти слова пробудили в Джисоне едва заметную, но искреннюю улыбку. Он знал, что Феликс был прав. И хотя разобраться в своих чувствах всё ещё казалось ему пугающей задачей, теперь он хотя бы чувствовал, что ему есть на кого опираться. — Спасибо тебе, Ликс, — Джисон мягко улыбнулся, его голос звучал искренне, но чуть устало. — Не за что. Считай, что мы квиты, — отозвался Феликс с лёгкой улыбкой, поднимаясь с кресла. — Ты помог мне тогда, а сейчас я помог тебе. Ли шагнул к панели над кроватью, нажимая на кнопку вызова медсестры. — Я пойду, но ты поешь, хорошо? — Он обернулся, его взгляд был тёплым, но в нём читалась настойчивость. — Хорошо, — тихо рассмеялся Джисон, слегка кивнув. Феликс улыбнулся шире, махнул рукой на прощание и направился к двери. Когда он вышел, Джисон остался сидеть совершенно один в мирной тишине.

***

Минхо — подводный человек. Тот, в чьей груди колышется пустота, словно бездонная впадина морского дна. Внутри него — холодные течения, скользящие беззвучными тенями, срывая остатки эмоций, размывая границы между «был» и «есть». Он не чувствует тепла, не знает, как это — дышать полной грудью, ведь его лёгкие давно привыкли к вязкому, тягучему мраку. Ведь проходит эту процедуру уже десятый год. Вокруг него — безмолвие. Темнота настолько густая, что кажется живой: она шевелится, перетекает, скребётся по краям его сознания. Здесь нет солнечного света — только глубинный сумрак, потому что окна зашторены, двери закрыты. Мертвый воздух застоялся в комнате, пропитался призрачными тенями прошлого. Он не согревает, не даёт облегчения, а лишь напоминает о той, кто уже затонула. О той, кого засосала эта бездна — и ведь не по собственной воле. Ли вернулся домой. Вернее, в его призрак. Как только он переступил порог, страх сомкнул пальцы на его горле — дом вдруг стал самым страшным местом на земле. Здесь снова холодно, но уже не физически. Пусто, тихо и темно. Очень. Очень темно. Каждый угол, каждая тень словно ковыряли его изнутри, утаскивая в прошлое, заставляя вновь переживать события, которые он пытался похоронить. Он снова оказался в ловушке. Капкан захлопнулся. Ли вышел на балкон, чтобы не утонуть в пучине самовыедания. Чтобы не задыхаться от чувства недостатка — физического, ментального, бесконечно болезненного. В кармане у него две пачки сигарет и потрёпанная зажигалка — старая, покрытая царапинами, будто пережившая столько же, сколько и он. В голове — белый шум, ровный и давящий, словно статические помехи на пустом телевизионном канале. Внизу гудит дневная суматоха: автомобили, голоса, отдалённые звуки жизни, которые кажутся ему чужими, недосягаемыми. На языке — горечь табака, терпкая, сухая, обволакивающая. В руке догорает сигарета, и он наблюдает, как пепел оседает на балконные перила. Ветер треплет пряди его волос, но холода он не чувствует — внутри давно всё замёрзло. Окурок, дотлевшей сигареты полетел в свободном падении с балкона, из рук мужчины. Вдохнув совсем незаметную для его лёгких свежесть, Ли медленными шагами вернулся в гостиную. Просторная комната совсем тёмная из-за отсутствия света. Минхо не стал включать его. Не видел надобности. Он долго купался в своей боли под струями горячего кипятка. Вода обжигала кожу, но он не чувствовал боли — только пустоту, которая разливалась внутри, проникая в каждую клетку. Он совсем не соображал, когда вытирался махровым полотенцем досуха, когда выбирал чёрную рубашку и брюки под стать ей, когда натягивал одежду и приглаживал растрёпанные волосы. Всё происходило автоматически, словно его тело жило отдельно от сознания. Он находился в какой-то прострации: в голове — туман, в лёгких — горечь, а внутри — душащая пустота. Ли, словно заблудшая душа, скитался из одного угла квартиры в другой. Комнаты, когда-то наполненные светом и теплом, теперь казались холодными и чужими. Каждый шаг давался ему с трудом, ноги двигались медленно, будто несли груз, который был ему не под силу. Он едва переставлял их, словно силы его были равны силам девяностолетнего старика. Тишина звенела в ушах, давила, пробиралась под кожу. Он остановился у окна, вглядываясь в темноту нои. За стеклом город жил своей жизнью — кто-то спешил домой, кто-то смеялся, кто-то любил. Но Ли казалось, что этот мир теперь не имеет к нему никакого отношения. Он сделал глубокий вдох, но воздух будто застрял в груди, не принося облегчения. Пустота. Она затягивала его, и он не знал, сумеет ли выбраться. Или не хотел знать. Мужчина небрежно схватил забытый на журнальном столе телефон, намереваясь вызвать такси. Садиться за руль он не хотел — ни сил, ни желания, ни подходящего состояния. Голова гудела, мысли путались, а усталость накатывала волнами, лишая его всякой собранности. Сейчас ему нужно было просто добраться место назначения и наконец отключиться от всего. Полностью.

***

Вот исправленный и улучшенный вариант с небольшими дополнениями для лучшей плавности текста: В дверь мягко, почти робко постучались. Звук прервал гробовую тишину. Шин, сидевшая за своим столом, аккуратно разложенные стопки бумаг лежали по правую руку, терпеливо подписывала документы. Внезапно ручка перестала писать. Девушка слегка нахмурилась, но, не проявляя раздражения, аккуратно отложила её в сторону и негромко сказала: — Входите. Всё её внимание теперь было приковано к незваному гостю. Дверь медленно приоткрылась, и на пороге показался парень. Он выглядел немного помятым, будто не спал несколько ночей. Больничная форма, висевшая на нём мешковато, была явно на три размера больше, словно принадлежала кому-то другому. Исправленный и улучшенный вариант с большей плавностью и естественностью диалогов: Шин удивлённо посмотрела на парня, мельком оценивая его вид — бледное лицо, тёмные круги под глазами, нерешительная поза. — Доктор Шин, к вам можно? — его голос прозвучал тихо, почти неуверенно. Девушка чуть приподняла бровь, на мгновение застыла в лёгком шоке, но быстро взяла себя в руки. — Джисон-а, — губы тронула мягкая улыбка, — проходи. Она кивнула на стул напротив своего рабочего стола. Парень нерешительно переступил порог, словно всё ещё обдумывал, стоит ли ему заходить, но всё же шагнул вперёд и аккуратно прикрыл за собой дверь. — Надеюсь, я вам не помешал, — неловко хмыкнул Хан, опуская взгляд. — Нет, всё в порядке. Просто бумажная работа, — ответила Шин, легко пожав плечами. Она внимательно посмотрела на него, а затем, сменив тон на более мягкий, спросила: — Хочешь чего-нибудь? Чай, воду? — Нет-нет, ничего не нужно, — взволнованно замахал руками парень. — Пожалуйста, присядьте. Девушка легко кивнула. — Всё хорошо, Джисони? — осторожно спросила она, снова устраиваясь в мягком кресле. — Ты какой-то взволнованный. — Да… да, всё хорошо, просто… — Хан замялся, нервно сжав пальцы. — Вы говорили, что, если мне захочется поговорить, я могу прийти к вам, — быстро проговорил он, лихорадочно оглядывая кабинет в поисках точки опоры. Неловкость и напряжённость сковали его тело. — Да-да, конечно. Тебя что-то тревожит? — мягко спросила Шин. — Да... Доктор Ли, он... Что с ним? Вы не знаете? Девушка слегка напряглась, глядя в глаза зажатого молодого человека. — Я не имею права разглашать тайны Минхо, — тихо ответила она. — Но единственное, что могу сказать, — сейчас ему очень тяжело. Постарайся понять. Джисон молча кивнул, опустив взгляд. На мгновение в кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь едва слышным тиканием настенных часов. — Доктор Шин, вы могли бы рассказать мне немного о Минхо? — Хан впервые произнёс его имя вслух. Оно ощущалось на языке непривычно — чуть вязко, будто густой мёд, но в то же время завораживающе красиво. Хотелось повторять, повторять, повторять... Шин вопросительно посмотрела на него, но всё же кивнула. — Конечно. Что именно ты хочешь узнать? — Честно говоря, даже не знаю... Наверное, что-то простое, не слишком личное. Например, когда он родился, сколько ему лет, какой у него день рождения или, может, какие блюда он предпочитает, — без тени умысла перечислил Джисон, задумчиво переводя взгляд с бумаги на её лицо. Суа на мгновение замерла, затем уголки её губ дрогнули, складываясь в лукавую улыбку. — Знаешь, для человека, который не знает, с чего начать, ты задаёшь удивительно много вопросов, — с лёгким смешком заметила она. Джисон смущённо усмехнулся, потерев шею. — И хотя мне действительно любопытно, зачем тебе вся эта информация, я не стану спрашивать. — Почему? — удивился он, вскинув брови. Шин рассмеялась, её глаза лукаво блеснули. — Потому что я так решила. Она наблюдала за его реакцией с лёгким весельем, а Джисон лишь растерянно заморгал, не зная, что сказать в ответ. — А… ага. Ладно… — пробормотал он, чувствуя, как его мысли путаются. — Боже, какой милашка, — с лёгким смехом заметила Шин. — Расслабься, Джисони, у меня просто свой юмор. Так сказать, специфический. — Да, я так и понял, — усмехнулся Хан, неловко глядя на девушку. Шин слабо улыбнулась и откинулась на спинку кресла. — Кажется, мы немного отвлеклись. О чём это мы говорили? — О Минхо, — напомнил Джисон. — Сколько ему лет? — Пока что 34. — Почему "пока"? Шин приподняла бровь, но тут же с улыбкой пояснила: — А вот и ответ на твой следующий вопрос. Он родился 25 октября, и через два дня у него день рождения. — О, вот оно что. Тогда неудивительно, что он не появится в больнице в ближайшие дни, — кивнул себе парень. — Наверное, он готовится к празднику. У вас, наверное, есть какие-то планы на этот день? В ответ Шин лишь грустно улыбнулась, её взгляд скользнул по лицу молодого человека, будто выискивая в нём понимание. — Вовсе нет, — тихо произнесла она, в её голосе слышалась едва уловимая горечь. — Что? Почему? — Он не любит праздновать его, — мягко сказала Шин, её пальцы чуть заметно сжались на подлокотнике кресла. — Почему? — Это уже ближе к личному вопросу, но… я на него отвечу. Шин на мгновение замолчала, словно раздумывая, стоит ли ей говорить дальше, а затем с лёгкой улыбкой добавила: — Вообще-то я не должна отвечать на такие вопросы. Подобное лучше спрашивать у самого Минхо, а не у меня… но, увы, я слишком слаба перед красивыми мальчиками с милыми глазами. Так что тебе повезло. Она весело подмигнула, и Джисон мгновенно покраснел, чувствуя, как тепло разливается по его щекам. — Кхм… — он прочистил горло, быстро меняя выражение лица на более серьёзное. Шин тоже немного посерьёзнела, её голос стал мягче, почти задумчивым: — В день своего рождения он потерял очень близкого человека. Он не любит этот день, потому что именно тогда погибла его вторая половина… — Его… девушка? — осторожно уточнил он. Шин медленно покачала головой. — Нет… его старшая сестра. Джисон невольно сжал руки в кулаки, глядя в одну точку. Мысль о том, что человек, которого он привык видеть таким уверенным и непоколебимым, может теряться в собственной боли, тревожила его. — Вы боитесь за него? — осторожно спросил он, поднимая взгляд на Шин. Она медленно кивнула. — Боюсь — не то слово. Скорее… переживаю. Шин вздохнула, сцепив пальцы перед собой. — Минхо не тот, кто легко делится своими чувствами. Он привык всё держать внутри, не показывать слабости. Но в такие дни… — она ненадолго замолчала, подбирая слова, — иногда кажется, что он застывает где-то между прошлым и настоящим, и мы не знаем, как достучаться до него. Джисон задумчиво постучал пальцами по столу. — Но ведь он не один. Он мог бы просто… поговорить с кем-то. Шин слабо усмехнулась, но в её глазах не было веселья. — Мог бы. Но разве это так просто? Джисон замолчал. Он понимал, что есть такие раны, которые слова не залечат. Но оставить Минхо наедине с его болью тоже казалось неправильным. — А что, если в этот раз попробовать иначе? — наконец произнёс он, чуть прищурившись, будто обдумывая что-то. Шин взглянула на него с лёгким удивлением. — Что ты имеешь в виду? — Не знаю пока. Но мне кажется, что он не должен проводить этот день в полном одиночестве. Даже если он этого хочет. Шин внимательно посмотрела на Джисона, а затем медленно улыбнулась. — Ты упрямый, знаешь? — Мне говорили, — ухмыльнулся он. — Но, может, это тот случай, когда упрямство пойдёт на пользу? Шин опустила взгляд, её пальцы нервно сжались на подлокотнике кресла. — Я не знаю, Джисони… — её голос звучал тише, чем раньше. — Просто надеюсь, что мы не сделаем ещё хуже. Я больше не хочу его терять… Это слишком страшно. Джисон смотрел на неё, ощущая, как эти слова тянутся тонкой, но прочной нитью куда-то глубже, чем просто забота о друге. В её голосе звучала не просто тревога — в нём сквозило что-то более личное, сокрытое за привычной маской сдержанности. — Вы не потеряете его , — уверенно сказал он, глядя ей прямо в глаза. Шин усмехнулась, но улыбка вышла вымученной. — Хотела бы я в это верить… — Я хочу попробовать. Она задержала на нём взгляд, будто пытаясь понять, насколько серьёзны его слова. А потом кивнула. — Хорошо. Но, Джисон… — её глаза сверкнули предупреждением. — Если он захочет что-то сделать с тобой, я не смогу помочь. — Это уже моя проблема, — хмыкнул он. Шин вздохнула, но в её взгляде появилось тёплое понимание. Может быть, в этот раз всё будет иначе. В комнате снова повисла тишина, но на этот раз она была другой — не гнетущей, а наполненной чем-то неуловимым, зыбким, как предчувствие перемен. Шин медленно провела рукой по столу, будто стирая невидимую пыль, и вдруг устало улыбнулась: — Ты даже не представляешь, во что ввязываешься, Джисони. — Может быть. Но если не попробовать, мы так и останемся на одном месте, верно? Она вздохнула и откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. — Сумасшедший, — пробормотала она, качая головой. — Вы первая решили рассказать мне всё это, так что не удивляйтесь, что теперь я не могу просто отступить, — с усмешкой ответил он. — Эй я вообще-то не хотела, — громко возмутилась Суа, ударив по подлокотнику своего кресла. Шин посмотрела на него долгим взглядом, в котором смешались усталость, тёплая забота и некая грустная обречённость. — И что ты хочешь сделать? Джисон задумался. Он ещё не знал ответа. Он просто чувствовал, что Минхо не должен встречать этот день в одиночестве. — Не знаю пока. Но что-то, что напомнит ему, что он не один. Шин молча наблюдала за ним, а потом снова улыбнулась — на этот раз по-настоящему, искренне. — Тогда у тебя осталось два дня, умник. Дерзай.

***

Минхо вёл машину по пустынному шоссе, тонкой лентой тянущемуся к кладбищу, где покоится его сестра. Ранний рассвет разливался по небу нежными мазками золота и алой розы, но он не замечал этой хрупкой красоты — мысли беспорядочно клубились в сознании, унося его в прошлое. Внезапно из придорожных зарослей стремительно выскользнула белоснежная кошка. Её пронзительный, почти умоляющий мяу заставил его действовать быстрее, чем он успел осознать происходящее: руль дёрнулся в сторону, тормоза жалобно взвизгнули, а сердце гулко ударилось в рёбра. Не раздумывая, Минхо распахнул дверцу и вышел из машины. Он двигался осторожно, стараясь не спугнуть животное. Кошка сидела прямо посреди дороги, едва заметно вздрагивая, словно её лихорадило. Когда он присел перед ней, она вдруг издала протяжный, жутковатый звук — нечто среднее между плачем и воплем, в котором звучало неистовое отчаяние. Её огромные глаза, темнеющие на фоне белоснежной шерсти, вцепились в него с мольбой, от которой по спине пробежал холод. Минхо нахмурился, но прежде чем он успел что-либо предпринять, кошка резко сорвалась с места и метнулась к высокой траве у обочины. Он замер, внутренне колеблясь — разум подсказывал вернуться в машину, но что-то в этом существе не давало просто так его отпустить. Сдавленно выдохнув, он поднялся и шагнул следом. Густые заросли сомкнулись перед ним, окутывая прохладной полутьмой. Кошка скрылась в глубине, оставив после себя лишь еле слышный шорох. Минхо задержал дыхание, прислушиваясь. А затем, преодолевая необъяснимое беспокойство, осторожно раздвинул высокую траву руками… Среди кучки колючей, высохшей травы, едва заметный среди спутанных стеблей, лежал крошечный, беспомощный комочек шерсти. Его слабое, неровное дыхание почти не слышалось в прохладном утреннем воздухе. Белоснежная шёрстка, испачканная землёй и пылью, местами была испещрена неряшливыми чёрными пятнами, а тонкий, розовый язык безвольно свисал из приоткрытого ротика. Котёнок дрожал мелкой, прерывистой дрожью, словно последний отблеск жизни с трудом удерживался в его хрупком теле. Глаза, ещё не до конца раскрытые, тускло поблёскивали, отражая последние лучи заходящего солнца. Ветер, пробежавший по высокой траве, словно невидимая рука, мягко качнул его, и слабый, почти беззвучный писк сорвался с его потрескавшихся губ. Одинокий, беззащитный, он казался брошенным самой судьбой, оставленным среди этой шершавой, колючей пустоши, где вечерняя прохлада медленно, но неумолимо пробиралась под его тонкую шкурку, вытягивая последние крупицы тепла. Волнение заходило ходуном, сжимая грудь ледяными тисками. Ли с трудом сглотнул горький ком, застрявший в горле, словно тысячи раскалённых иголок впились в его сердце. Он стоял неподвижно, но внутри него бушевала буря. Кошка металась вокруг крошечного котёнка, тревожно вглядываясь в его неподвижное тельце. Она касалась его носом, водила усами по бледной мордочке, замирала, прислушиваясь к его прерывистому, натужному дыханию. Жалобное, почти беззвучное мяуканье сорвалось с её губ, пронизанное мольбой и отчаянием. Влажные янтарные глаза поднялись к Ли — в них застыла безысходность, немой вопрос и надежда. Минхо почувствовал, как что-то внутри него оборвалось. Пальцы дрожали, холодный страх цепко обвил сердце, но он заставил себя собраться. Паника не имела права взять над ним верх. Глубоко вдохнув, он медленно выдохнул, очищая разум от тревоги. Животные безошибочно улавливают эмоции людей — они чувствуют страх, волнение, сомнения… и смерть. Открыв глаза, Минхо мягко, почти ласково посмотрел на белоснежную кошку, наполняя свой взгляд спокойствием и уверенностью. Осторожно, без резких движений, он протянул руку, позволяя ей самой решить, можно ли ему приблизиться. Его палец замер в воздухе, давая кошке возможность обнюхать его кожу и убедиться, что он не причинит вреда. Она медленно шагнула вперёд, осторожно втягивая носом его запах, а затем неожиданно потёрлась мордочкой о его руку. Минхо едва заметно улыбнулся краешком губ, стараясь не спугнуть хрупкое доверие. Голос его прозвучал негромко, но уверенно, как шелест ветра перед рассветом. — Ты позволишь мне помочь? — его тон был мягким, почти умоляющим. — Твоему малышу нужна срочная помощь. Позволь мне отвезти его к ветеринару… Мы спасём его, обещаю. Он смотрел на кошку, ожидая её ответа, понимая, что в этот миг именно она — мать, которая не может спасти своего ребёнка, — принимает решение, от которого зависит чья-то крошечная жизнь. Кошка застыла, её уши слегка подались назад, а хвост нервно дрогнул. Она не сводила с Минхо глаз, будто пыталась заглянуть в самую глубину его души, распознать намерения, уловить хоть малейшую тень лжи. Её тёплое дыхание слабо касалось его пальцев, но она не отстранялась. Ли терпеливо ждал, стараясь не выдать собственного волнения. Время будто замедлилось. Между ним и кошкой растянулось безмолвное понимание — тонкая, почти неуловимая нить доверия. Наконец, кошка отвела взгляд, словно приняв решение. Она снова потёрлась о его руку, затем подошла к котёнку, осторожно поддевая его носом, будто показывая, что теперь его судьба в руках Минхо. Он аккуратно наклонился, его движения были размеренными, плавными, чтобы не спугнуть её. Пальцы коснулись крошечного тельца — оно было пугающе тёплым, словно маленький комок огня, охваченный лихорадкой. Сердце котёнка билось слабо, едва заметно, дыхание оставалось прерывистым, судорожным. Минхо крепче сжал губы. Время шло. — Хороший мальчик, — шепнул он почти нежно, словно слова могли согреть хрупкое создание. Он осторожно поднял его на руки, ощущая, насколько лёгким и хрупким был этот комочек жизни. Кошка поднялась на лапы и последовала за ним, ни на шаг не отставая. Она не рычала, не шипела, но в её взгляде читалась немая тревога. Она доверилась Минхо — но в то же время не была готова покинуть своего детёныша. Ли не удивился. Это было законом природы. Минхо быстрым, но осторожным шагом направился к машине, держа котёнка так бережно, словно он был соткан из тончайшего фарфора. Белоснежная кошка ступала рядом, не отводя от него янтарного взгляда, наполненного тревогой и безмолвной мольбой. Как только он занял место за рулём, кошка ловко вскочила на переднее сиденье, как только Ли положил котёнка на кожаную обивку рядом она мгновенно обвивая хвостом неподвижное тельце своего детёныша. Кошка принялась методично вылизывать его шерстку, будто стремясь согреть и утешить, а её уши дёргались при каждом малейшем звуке. Минхо, не теряя времени, выхватил телефон и быстро набрал номер. Гудки растянулись, казалось, в бесконечность. — Алло? Наконец, на том конце провода раздался знакомый голос, приглушённый зевком. — Чонхо, ты в клинике? — голос Ли прозвучал резко, почти отрывисто. — Да, я на смене. Что-то случилось? Рановато для твоих авантюр… — хмыкнул Им. — Жди меня. Срочно нужна твоя помощь. — Минхо не стал тратить время на объяснения и оборвал связь. Дорога к клинике казалась бесконечной. Светофоры сменяли друг друга, машины лениво двигались по трассе, но Ли держал руль крепко, сжимая его до побелевших костяшек. Краем глаза он наблюдал за котёнком: дыхание его было прерывистым, тело пылало лихорадочным жаром. — Держись, малыш… — выдохнул он, почти неслышно. Наконец, здание клиники выросло перед ним, залитое холодным светом ламп. Минхо выскочил из машины, распахнул дверь и поспешил внутрь. Запах антисептика резанул ноздри. — Что произошло? — Чонхо уже стоял у стойки, мгновенно оценив ситуацию по выражению лица друга. — Высокая температура, слабое дыхание, возможное обезвоживание… — быстро перечислил Ли, передавая ему крошечное, обмякшее тельце. Кошка немедленно запрыгнула на стол, вскинув голову и неотрывно следя за каждым движением ветеринара. Янтарные глаза метались между лицом Чонхо и котёнком, в них застыла смесь тревоги, надежды и беззащитности. Ветеринар быстро провёл осмотр, приложил стетоскоп, приподнял веки малыша, проверяя слизистые. — Критическое состояние. Лихорадка, обезвоживание, возможно, инфекция. Нужно срочное лечение, капельница, согревание… Мы сделаем всё возможное. Минхо кивнул, ощущая, как внутри снова сжимается ледяная рука беспокойства. Он посмотрел на кошку. Она неотрывно смотрела на него в ответ. Время замерло. Всё его нутро дрожало, будто тысячу ледяных иголок впились в его плечи. Минхо не отводил взгляда от котёнка, следя за каждым его слабым, рваным вдохом. Ветеринарские лампы отбрасывали холодный свет, отчего маленькое тельце казалось ещё более хрупким, почти прозрачным. Кошка сидела рядом, прижав уши, напряжённо вслушиваясь в тишину, разрываемую лишь мерным писком медицинских приборов. Чонхо работал быстро — капельница, согревание, инъекции. Минхо знал, что его друг делает всё возможное. Но с каждой секундой дыхание малыша становилось всё реже, а его тело — всё тяжелее в ладонях, словно жизнь медленно покидала его. — Давай, маленький, не сдавайся… — прошептал Ли, чувствуя, как в горле встаёт удушливый ком. Кошка жалобно мяукнула, склонившись над детёнышем. Она нежно толкнула его носом, как делала сотни раз прежде, словно пыталась разбудить. Но он не пошевелился. — Минхо… — голос Чонхо прозвучал глухо, почти извиняясь. — Он больше не дышит. Ли замер. Мир сузился до маленького комочка шерсти в его руках. Крошечная жизнь, только начавшаяся, уже угасла. Кошка замерла, вытянув шею, в её янтарных глазах застыло непонимание. Она снова тронула малыша лапой, затем провела языком по его голове, как будто ухаживала за ним, как будто могла вернуть его обратно… Но ничего не изменилось. Словно осознав, кошка издала протяжный, надрывный звук, полный боли. Это не было обычное мяуканье — это был крик матери, потерявшей дитя. Она не отрывалась от него, продолжая вылизывать безжизненное тельце, надеясь согреть, разбудить, спасти… Минхо стиснул зубы. Он видел смерть раньше, знал, как она выглядит. Но сейчас, глядя на отчаяние матери, он почувствовал, как что-то внутри надломилось. Опять. Опять кто-то умер рядом с ним. Опять на его руках. Опять. Опять. Опять... — Мне жаль… — только и смог сказать Чонхо. Но слова не имели значения. Кошка ещё долго сидела рядом с котёнком, прижимаясь к нему. Минхо не знал, как долго прошло время, прежде чем она, наконец, подняла голову. В её взгляде больше не было вопроса — только пустота. Она сделала последний шаг вперёд и медленно толкнула тельце носом, словно прощаясь. А затем, не издавая ни звука, повернулась и пошла к выходу.

...

Тяжёлый, удушающий ком застрял в горле, словно осколок битого стекла, впившийся в самое нутро. Минхо сидел в салоне своей чёрной Bugatti, вжавшись в холодную кожу руля, но не ощущая её. Сознание плыло в вязкой, глухой пустоте. Он не помнил, как покинул клинику, какие слова говорил ему Им, как добрался до машины. Всё слилось в бесформенный, болезненный туман, где реальность теряла очертания. Он не чувствовал. Или, возможно, чувствовал слишком много, чтобы осознать. Слёзы, предательские, безмолвные, стекали по щекам, но он не замечал их. Дрожь, пробирающая пальцы, сводящая суставы судорогой, оставалась невидимой. Он не замечал, как дыхание сбивалось, как грудь сдавливало невидимым капканом. Лишь когда в лёгких стало не хватать воздуха, а горло сжалось до боли, он осознал — он задыхается. Не только от слёз, но и от пустоты, заполняющей его изнутри. Мужчина судорожно втянул воздух, но грудь сдавило так, что вдох превратился в сдавленный, рваный всхлип. Он не плакал. Нет, это было нечто иное. Слёзы стекали по скулам, падая на его руки, но он даже не мог стереть их — пальцы дрожали так сильно, что казались чужими. Сквозь мутную пелену перед глазами он смотрел на отражение в стекле — потухший взгляд, напряжённые скулы, плотно сжатые губы. Он не узнавал себя. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что он должен взять себя в руки, что это просто ещё одна потеря в длинной череде потерь. Но тело не слушалось разума. Ощущение опустошённости было всепоглощающим, как бездонная пропасть, в которую он падал. Не было боли в привычном её проявлении, не было ни злости, ни отчаяния — только вселенская, парализующая пустота. Сквозь гул крови в ушах он слышал собственное тяжёлое дыхание. Паника поднималась волной, стискивая горло, не давая сделать вдох. Всё вокруг исчезло: город, свет фар, приглушённые звуки ночи. Был только он и удушающий ком в груди, разрывающий его изнутри. Ли с силой зажмурил глаза и стиснул руль так, что костяшки побелели. Он не мог позволить себе сломаться. Он не имел права на это. Но сколько бы он ни убеждал себя, сердце стучало в груди бешено и глухо, напоминая ему о том, что, несмотря на всё, он всё же чувствовал. Мысли клубились в голове, сплетаясь в ядовитый туман. Опять. Снова. Перед ним. На его руках. Минхо судорожно сжал пальцы, ощущая, как ногти впиваются в ладони. Почему? Почему именно он? Почему рядом с ним всегда смерть? Она преследует его, крадётся по пятам, не оставляя шанса на спасение. Она не выбирает — она забирает всех. Всех, кто хоть на миг оказывается рядом. И он остаётся. Всегда остаётся. Судьба была жестока. Не просто жестока — она смеялась над ним, забирая одно за другим, проверяя, сколько ещё он выдержит, когда наконец сломается. Пальцы дрожали, дыхание сбивалось, но в голове звучал только один вопрос: "Почему?" Почему именно он всегда теряет? Почему, сколько бы он ни пытался, сколько бы ни боролся, сколько бы ни старался спасти — в конце всё равно остаётся только холодная пустота? Минхо хотел кричать. Разорвать эту безмолвную ночь своим отчаянием, своей яростью, своей бессильной болью. Но звук застрял в горле, так и не родившись. И тогда он понял: ответов не будет. Никогда. Холодная, удушающая мысль пронзила его сознание. Он и есть смерть. Рядом с ним не живут. Рядом с ним умирают. Они чахнут, гаснут, исчезают, пока он остаётся. Всегда остаётся. Минхо всмотрелся в своё отражение в тёмном стекле. Глаза, пустые, безжизненные, смотрели на него с бездонной глубины. Тени легли под скулы, очерчивая лицо резкими линиями — как у призрака, потерявшего самого себя. Смерть не просто преследовала его. Она дышала с ним одним воздухом, вплеталась в его шаги, оставляя за ним тёмный след. Её ледяные пальцы касались каждого, кто приближался к нему, медленно, но неизбежно. Это не случайность. Это закономерность. Судьба не играла с ним — она давно уже всё решила. Решила, что его роль не спасать, а терять. И если он — сама смерть, разве имеет смысл бороться... В груди сгустился гулкий, всепоглощающий вакуум. Тяжесть этой мысли давила на плечи, пригибала к земле, лишала сил. Если он — смерть, то какой смысл в попытках спасти? Какой смысл протягивать руку, если каждый, к кому он прикоснётся, обречён? Минхо зажмурился, но даже в темноте за сомкнутыми веками он видел слишком многое. Лица — размытые, призрачные, затянутые туманом памяти. Глаза, в которых мерцала жизнь, и те же глаза, уже застывшие, стеклянные, лишённые света. Всё повторялось. Раз за разом. Сколько ещё? Сколько ещё судеб он должен разрушить? Сколько ещё сердец перестанут биться в его руках? Он стиснул зубы, впиваясь ногтями в ладони, но боль не приносила ни облегчения, ни ответа. Только глухая, неизменная тишина. Если он и есть смерть, то, может, пора перестать сопротивляться? Признать неизбежное, принять свою природу? А если… если в этом есть смысл? Не бороться, не страдать, а стать тем, кем он всегда был. Минхо медленно открыл глаза. В их глубине не осталось ни ужаса, ни вопросов, ни отчаяния. Только пустота.