Труды целителя Вэй

      Цзян Яньли никогда не думала, что ей будет так интересно общаться с Цзинь Цзысюанем. Благодаря интенсивной практике, они довольно скоро выработали свои устойчивые сочетания цветов, чтобы не гадать, а быстро считывать смысл послания друг друга, но столкнулись с неизбежным ограничением: как передать количество с помощью цвета? «Никак», догадалась Яньли и завязала первый узел в их с Цзысюанем немом диалоге. Юноша высоко оценил её догадку и они резко расширили список тем, на которые могли общаться: завязывали узелки крупнее для десятков, направляли узлы в разные стороны, чтобы передать значение «вчера» или «завтра». Восторженное пополнение словарного запаса продолжалось несколько дней, до тех пор, пока они не столкнулись с новым ограничением — их язык одновременно немногословен и избыточен. Пытаясь составить сообщение на пару строк, они тратили много времени да ещё начали путаться в значениях узлов, а в случае ошибки очень долго ковырялись, развязывая ногтями крохотный узелок. Пару раз служанки едва не застали их, но обоим хватало силы духа соврать с непроницаемым выражением лица, что всего-то пасма спуталась. Бурное развитие нового способа общения пришлось приостановить — нужно было как-то упорядочить знания. Воздух между Цзысюанем и Яньли наполнился сосредоточенностью: оба усердно вышивали, лихорадочно пытаясь что-то придумать.       Спустя две стражи и множество готовых вышивок Яньли взялась за отложенные для общения нити. «В Дао дэ цзин была такая строка: «Пусть народ снова начинает плести узелки и употреблять их вместо письма» — наплела она послание Цзысюаню. Расшифровав его, Цзысюань задумался, дёрнул бровями, вспоминая что-то, и ответил: «Я помню упоминание об этом и у Конфуция». Он уже подтолкнул послание для прочтения Яньли, как дернул его назад и доплел узелки: «Шицзин». Хотя их язык был не в состоянии выразить эмоции, выражение лица Цзысюаня подсказало Яньли, что в разговоре он бы вскрикнул от озарения. Она махнула рукой, показывая, чтобы он продолжил мысль. Цзысюань схватился за нити: «Я видел среди других стихотворений одно, где описывался юноша, слишком рано надевший пояс взрослого. Там зачем-то была игла, и автор насмехался, что тот лишь делает вид, будто умеет ею пользоваться». За то время, что Цзысюань взволнованно плёл послание, могла бы сгореть четверть палочки благовоний. Но идея вдохновила их обоих — похоже, мудрые предки уже вовсю использовали то, что они пытаются изобрести с нуля. Цзысюань и Яньли воодушевлённо взглянули друг на друга: как здорово, что они вспомнили об этом! Как только закончат на сегодня — сразу в библиотеку!              — Они поладили? — удивилась мадам Цзинь. — Разве не вы говорили, что они и словом не обмолвились за те несколько дней, что бок о бок просидели?       Однако склонившиеся служанки настаивали, что радостный взгляд молодых людей был искренним и взаимным, а после обеда Цзян-гунян и Цзинь-гунцзы направились на прогулку вдвоем.       — Они обменивались посланиями, писали пальцами на столешнице и путали нити, чтобы продлить время свидания.       Мадам Цзинь и мадам Юй озадаченно переглянулись.       — И куда же они направились? — спросила мадам Юй.       — В библиотеку, госпожа.       Женщины вновь красноречиво взглянули друг на друга: при должном желании и нужных талисманах, свидание в библиотеке и впрямь могло бы пройти плодотворно, но… Хотелось радоваться, только не получалось, ведь обе сомневались, что дело тут во внезапном любовном порыве обрученных.       — А в библиотеке куда направились? — нетерпеливо потребовала ответа мадам Юй. Служанки переглянулись.       — Они направились к книгам по истории и красноречию, мадам.       Скучнее некуда. Идеально! Мадам Цзинь поджала губы, пытаясь сдержать нервный смех. Как тут удержаться, когда Цзысюань и Яньли на ужине появятся с опухшими губами? А вот мадам Юй почему-то не нравилось то, что она слышала, хоть и не могла объяснить, почему. То ли её тревожило странное бесстыдство дочери, то ли то, что она сама этому потворствовала.              Библиотека клана Лань бесспорно первая в мире заклинателей, однако Башня Кои с Ляньхуа У могли бы посоревноваться за второе место. К счастью для Цзысюаня, адепты Цзинь больше уделяли внимание куртуазным навыкам, чем развитию эрудиции, так что во время переписывания семейной хроники рыться в архиве ему было не сложно — библиотекари похрапывали, а наружу он и сам не стремился. Здесь же все оказалось иначе. Библиотечный павильон в Ляньхуа У встретил шедших на приличном расстоянии друг от друга Цзинь Цзысюаня и Цзян Яньли шелестом бумаги, звоном ветряных колокольчиков и удивительной прохладой — наверняка дело в талисманах, чтобы книги не испортились от жары и влажности. Такое облегчение от жары могло бы привлечь учащихся под крышу храма знаний, но бездельничать здесь им никто не позволил. Библиотекарь клана Цзян выглядел так, будто сразу после работы с книгами шел заниматься контрабандой — и преуспевал в этом деле. Многочисленные шрамы на лице и теле, пронзительный взгляд и хмуро сведенные брови не добавляли ему дружелюбия, а мощные жилистые руки и вполне себе боевой тешань, которым он время от времени выразительно похлопывал себя по ладони заставляли учеников Цзян сливаться в управляемые ручейки и течь между стеллажами со свитками и книгами и низкими столиками для чтения и письма.       Цзян Яньли перед библиотекарем не трусила, она тихонько спросила о нужных книгах и пошла вперед, показывая Цзысюаню направление. Он следовал за сообщницей, скользя глазами по названиям бесчисленного множества книг, которое видел в общей секции — сколько же хранится в закрытых помещениях? Уму непостижимо.              Один из столиков был так завален трактатами, что Цзысюань сперва решил — его используют библиотекари для учёта и составления списков. Но затем над корешками мелькнула знакомая макушка, и сердце Цзысюаня ёкнуло. Вэй Усянь, не отрывая взгляда от развернутого перед ним свитка, потянулся, хрустнув шеей, а затем снова склонился над строками, скрывшись за стопками справочников. Цзысюань со своего места не видел их названий. Яньли шёпотом окликнула напарника — она подобрала несколько книг, в которых упоминался древний способ записывать послания узелками.       Быстро проглядев одну из них, Цзысюань заметил много полезного и предложил Яньли сесть за столики, чтобы сделать записи.       Сам он сел сбоку от Вэй Усяня, чтобы тот, ненароком повернув голову, смог увидеть его благородную осанку, изящную каллиграфию, достойную благородного мужа сосредоточенность на мудрости древних… Ах, увы, не очень-то Цзысюань сосредоточился на записях ученых мужей. Гораздо больше стараний он вложил в то, чтобы привлечь внимание Вэй Усяня, но вот беда — тот словно прирос взглядом к свитку и ничего вокруг не замечал... Да и сам свиток, похоже, тоже. Попытавшись ещё пару раз попасть в поле его зрения, Цзысюань понял: умом Вэй Усянь сейчас где угодно, только не в библиотеке. Пытаться трясти перед ним перьями было не более эффективно, чем швырять жемчуг в реку, надеясь восхитить цапель. Цзян Яньли, проследив за этой короткой драматичной сценой, развернувшейся между юношами, милосердно прикрыла нижнюю часть лица ладонью, не дав Цзысюаню заметить, насколько её развеселило увиденное.       Едва Цзысюань задумал сдаться и вернуться к тому, за чем и пришел в библиотеку, как Вэй Усянь резко изменил выражение лица. Он практически хищно поглядел в сторону отдаленного помещения, перед которым за столом сидел знакомый Цзысюаню ученик Цзян по имени Юйлун, четвертый сын наставника Вэй Усяня Му Шихэ. Вывеска над юношей сообщала, что он сторожил хранилище медицинских книг. Вот вход в него-то Вэй Усянь и рассматривал с выражением голодного духа, цепляясь взглядом за каждую мелочь, что-то быстро строча в своих записях.       Цзысюань пробежался взглядом по названиям книг на столе у Вэй Усяня — всё что-то околомедицинское. Нормы физического развития, стадии духовного самосовершенствования, советы по здоровому образу жизни, травники... Самым близким к тому, чем занимаются целители, оказался свиток, лежавший прямо перед Вэй Усянем. Цзысюань едва сдержал брезгливую гримасу, выхватив глазами несколько строк — там подробно описывались изменения испражнений при болезнях.*       Переведя взгляд на свой пустой лист, Цзысюань обозначил в уме ключевые моменты: Вэй Усянь собирался узнать причину болезни Цзян Фэнмяня и, для начала, отследить изменения в, кхем, естественных потребностях главы клана. Он явно продолжает искать совпадения в описании болезни… Но почему в книгах, которые лишь косвенно относятся к целительству?       Огненные часы, зажженные у входа, обрушили в фарфоровую чашу металлический шарик — закончился один шичэнь. От неожиданного звука вздрогнули как Вэй Усянь, так и бесстыдно изучавший его стол Цзинь Цзысюань. Вэй Усянь выглядел так ошарашенно, словно его вырвали из глубокой медитации. Он медленно моргнул, перевел взгляд на соседей по столикам и лучезарно улыбнулся:       — Шицзе!       Главный библиотекарь выразительно хлопнул себя по ладони тешанем.       Яньли молча улыбнулась в ответ Усяню, а Цзысюань выразительно поднял бровь. Вэй Усянь быстро вытащил на стол талисман тишины и, несмотря на возникший защитный купол, продолжил шепотом:       — Шицзе, рад тебя видеть! Ты что-то ищешь? Я могу подсказать.       — Ты тоже что-то ищешь, — шепнула Яньли, указывая взглядом на груду книг у Усяня. Тот отмахнулся.       — Тут все не то.       Цзысюань осторожно взглянул на записи Усяня, но едва успел разобрать… метки защитных талисманов? Что-то уж совсем странное. При чем тут защитные талисманы?       Вэй Усянь вновь остро взглянул в сторону медицинского павильона и в голове Цзысюаня возникла догадка, озвучивать которую он не спешил. В конце концов, кое-кто с ним до сих пор даже не поздоровался!..       — А-Сянь, если это что-то медицинское, почему бы тебе…       — Шицзе, выбрось из головы, ничего такого. Давай лучше тебе помогу!       Посомневавшись, Цзян Яньли коротко объяснила Вэй Усяню, что именно они с Цзысюанем ищут в книгах и на несколько мяо на лице Вэй Усяня возникло выражение «ничего не понятно, но очень интересно».       — С ходу могу вспомнить только цзешэн.       Яньли тихонько уточнила, как пишутся иероглифы, а Цзысюань продолжал выжидающе смотреть на Вэй Усяня. Тот на маленьком кусочке бумаги написал Яньли список книг, где можно было посмотреть подробнее: большую часть из них они уже нашли.       — Но, шицзе, если тебе нужно иметь способ тайно с кем-то связываться, для этого есть иные способы…       Цзинь Цзысюань разрывался между желанием нагнуться сильнее, чтобы точно попасть в поле зрения Вэй Усяня, и аристократической гордостью. Ну не мог же он его не замечать!.. Или всё-таки игнорировал нарочно?       — Да вижу я тебя, как такого не заметить-то? — словно почувствовав его душевные метания, сказал Вэй Усянь. Его голос прозвучал опустошённо.       — Что ты ищешь?       — Тут всё не то, — повторил Вэй Усянь, раздосадованно махнув рукой.       — А то, что надо, — там? — Цзысюань указал глазами в сторону медицинского хранилища.       Вэй Усянь мрачно кивнул. Яньли с явным сочувствием склонила голову набок.       — Тебе стоит довериться своему наставнику, а-Сянь. Семья Му уже несколько поколений как работает нашими главными целителями. Если батюшке отчего-то нехорошо, то именно они смогут разобраться.       Вэй Усянь промолчал, у Цзысюаня мурашки пробежали от наивности девушки. Конечно, причин не доверять главному целителю у Яньли нет, но что бы она сказала, знай, что её отец уже до неспособности подождать привязан к чаю с дурманящими травами? Знает ли Цзян Фэнмянь о своем состоянии? Если знает, то… Тогда странно: Цзян Ваньинь ведь едва принимает участие в управлении кланом. Сколькими ночными охотами он руководил? Сколько мелких конфликтов решил? Он вообще вхож в совет клана? Если его к передаче власти готовят только церемониями усмирения духа, то нынешний глава клана Цзян самый недальновидный из всех людей в Цзянху.       Если же не знает… Цзысюань затаил дыхание. В таком случае все обретало смысл, однако…       Позади прошли ученики Цзян, и несколько из них негромко окликнули Вэй Усяня — пора было идти на тренировку по гребле.       Тот кивнул, быстро спрятал записи в рукав и присоединился к ним.       Цзысюань поймал взгляд Яньли и лицом выразил немой вопрос: почему книги Вэй Усяня не из медицинской библиотеки?       — А-Сянь все ещё не дал клятву целителя, — с грустью пояснила Цзян Яньли. — Защитные печати не пустят его в помещение, а большинство книг оттуда выносить запрещено.       — Но он уже лечит людей, — удивился Цзысюань. Яньли с улыбкой кивнула, приподнялась на месте и вытащила из стопки на столике Вэй Усяня пару истрепанных книг. Их названия ничего не сказали Цзысюаню. Пробежавшись глазами по тексту он понял, что это приключенческие романы.       — В них врач путешествует по Цзянху вместе с другом-заклинателем, один лечит, а другой изгоняет нечисть. Похоже, их автор очень хорошо знаком и с тем и с другим ремеслом, потому что а-Сянь часто приставал к старшим с расспросами: «Чжан Ячу сделал то-то — это верно? Лю Ю вылечил боль в животе тем-то — это верно?» и оказывалось, что герои делали многое верно. Если же что-то было не так, то ему охотно объясняли в чем ошибка. А-Сянь эти книги зачитал до дыр, — Цзинь Цзысюань пролистав истрепанные страницы, зацепился взглядом за слово «ртуть». На следующих нескольких страницах целитель Лю Ю изучал и лечил людей страдавших теми же недугами, что он видел в Молине. Он же и раны обрабатывал, и травы собирал, и проводил диагностику — словом, занимался тем, что должен был делать настоящий целитель.       — Не думаю, что сильно ошибусь, если скажу, что основа знаний а-Сяня о медицине построилась на этих двух романах.       Цзысюаню и так трудно было говорить, но теперь он просто не смог бы подобрать слов. Две книги прочитал, послушал критику старших — и взялся лечить?! Как же Вэй Усяню везло до сих пор. Из глубин памяти всплыло предупреждение тетушки Юй не брать ничего из рук «недоучки» и теперь эти слова казались довольно справедливыми. Однако, ответ Цзысюаня не изменился бы, он как и прежде, принял бы из рук Вэй Усяня всё — в конце концов, если там окажется яд, он просто его переварит. Увидев выражение его лица, Цзян Яньли махнула рукой:       — Нет, конечно, не только книги. Он с девяти лет помогал в сборе трав и был на подхвате у старших учеников-целителей, так что настоящий опыт лечения у него уже есть, но…       Но это не глубокие фундаментальные знания. Это практический опыт, так и крестьяне друг друга лечат. Поставить верный диагноз потому что он совпал с описанием в хорошо проработанном приключенческом романе — не то же самое что самому понять причину болезни. Тем более, что у него нет возможности почитать что-то посерьезней описания естественных нужд!       — Клятва так важна?       — Конечно, — Яньли приподняла ладонь и принялась загибать пальцы, — клановые техники лечения, артефакты, талисманы, редчайшие медицинские справочники, записи о здоровье членов ордена… Не думаю, что в клане Цзинь такое может читать кто угодно.       Её слова звучали разумно, хотя Цзысюань никогда не стремился проверить что-то из медицины: подобранные матушкой целители были им преданы и хорошо знали свое дело. Глубоко погрузившись в свои мысли, Цзысюань понял, чем может помочь Вэй Усяню. Цзян Яньли, заметив, как заблестели его глаза, коротко шепнула:        — Цзинь-гунцзы что-то придумал? — получив кивок в ответ, она подбадривающе улыбнулась: — Тогда вперед!              Му Юйлун был из тех юношей, чье сердце покорила стрельба из лука. Рожденный в семье врачей четвертым сыном, он, несмотря на несчастливое число, проявлял наибольший талант на медицинском поприще. Стараясь сохранить его дар непорочным, родители запрещали ему прикасаться даже к тренировочному оружию, а клятву целителя он дал, едва сформировал золотое ядро, так и не обретя свой меч. Му Юйлуна не очень огорчало то, что его рукам неизвестна тяжесть меча, однако лук, стрелы, изгиб кибити, звук тетивы, шорох оперения — вот что заставляло его восхищенно застывать на месте. Не дерзая взять оружие в руки, он регулярно оказывался на стрельбище, под предлогом лечения мелких ран товарищей. Травмы случались не так часто, отчего Юйлун больше времени восторженно следил за теми, кто мог взять стрелу, приложить к тетиве и пустить в полет, да не абы куда, а метко поразить цель. Как у заядлого болельщика, у него уже выработались свои предпочтения в стилях стрельбы, он вел свой личный список лучших лучников и порой, когда оставался один, вставал в стойку и представлял как сгибает лук и посылает стрелу в небо. Он представлял себя то дашисюном Вэй, целящимся с пламенным азартом в глазах, то наследником Цзян, посылающим стрелу с таким видом, будто цель — его личный враг. Вот бы как они!.. Но — целители не сражаются. Таково разумное наставление предков. Когда-то Юйлуна всерьёз заинтересовали доводы дашисюна Вэй о том, что целитель на поле боя очень даже нужен. Но отец и старшие братья быстро объяснили ему, насколько глупо такое стремление.              — Кто будет лечить, пока ты сражаешься? Кто будет лечить твои раны — ты сам? И сам пострадал, и другим не помог. Вот молодец!       — Во время сражения мышление меняется, человек сосредоточен только на том, чтобы выжить. Как за одно мгновение снова стать спокойным лекарем, который без спешки осмотрит раны и облегчит страдания? Немыслимо.       — Хорошо, допустим, ты установишь непробиваемую защиту вокруг себя и раненого. И тут — атака! Войска несутся на тебя со всех сторон, крики, лязг оружия, а раненых всё больше. Как ты спасёшь своего раненого и вынесешь его с поля боя? Почему его, а не главу клана? Почему его, а не лучшего друга?       — Не слушай смутьянов, а-Лун. У тебя талант, не губи его.              Глядя на разгорячённых во время тренировочных боёв соучеников, Юйлун вздыхал — похоже, спокойствие действительно не то, что можно обрести в пылу схватки. Он верил в это, пока на тренировочном поле не появился Цзинь Цзысюань. Его расшитые золотом одежды сверкали на солнце, жёлтая ткань недвусмысленно намекала, что он едва ли не ровня императору, а сдержанно-отстранённое выражение безупречного лица напоминало о статуях божеств. Он разительно отличался от соучеников Цзян даже кольцом для стрельбы. Не привычный цилиндр, а нечто скошенное набок, украшенный драгоценными камнями и золотом нефритовый коготь.       — Подарок из далёких западных земель, — шептались ученики Цзян.       Но больше всего Юйлуна поразил стиль стрельбы «Сюань-сюна». С одинаково бесстрастным выражением лица Цзысюань мог сражаться на мечах и стрелять — как на скорость, так и на меткость. Но лучше всего ему удавалось поражать сложные цели. Он бы наверняка сумел сохранить спокойствие и сосредоточиться на лечении, даже когда вокруг бушевала схватка. Вот бы быть как он!..              И вот — тот самый яркий, восхитительный, несравненный наследник Цзинь оказался прямо перед Юйлуном и что-то спросил. Юйлун так растерялся, не ожидая, что Цзинь Цзысюань обратится к нему с просьбой, что смог только приподнять брови, выдавить из себя: «А?» и пригнуть голову. Цзысюань сдержанно втянул воздух через нос и достал заранее заготовленную записку. «Можно ли выносить книги из медицинского отдела?» — с удивлением прочитал Юйлун.       — Большую часть — нет. Зачем Цзинь-гунцзы что-то такое?       Цзинь Цзысюань торопливо положил вторую записку на стол, где просил подобрать книги о головных болях, которые можно ненадолго взять.       Юйлун поднял на него удивленный взгляд:       — Если у Цзинь-гунцзы головные боли, то лучше всего обратиться к целителю. Зачем же…       — Хочу, — коротко ответил Цзысюань, внимательно вглядываясь в озадаченного Юйлуна. Он слегка приподнял брови, отчего его лицо приобрело самодовольное выражение: — И имею право.       — А?.. — снова выдавил Юйлун.       — Тот змей, которого снесло ветром. Я сбил его.       Мог ли Юйлун забыть тот восхитительный, тщательно просчитанный, почти невозможный выстрел, которым наследник Цзинь снёс недостижимого воздушного змея! Тогда Юйлун с видом знатока заявил, что на него можно махнуть рукой — только стрелу зря тратить. Но Цзысюань принял это за вызов. И справился так, что потеснил в списках лучших стрелков не только у Юйлуна, но и в целом, оставив позади наследника Цзян и дашисюна Вэй. Строго говоря, это не был обычный спор, да и никакого договора о выигрыше не существовало. Так что Цзысюань играл сейчас не совсем честно... но и Му Юйлун решил ухватить удачу за хвост. Прогнав в голове список книг, что он сможет вынести из хранилища, он ответил:       — Я могу помочь, но взамен я хочу чтобы наследник Цзинь научил меня стрелять из лука.       Сомнительная идея — учить адепта Цзян стилю стрельбы Цзинь, но вряд ли Му Юйлун окажется на соревнованиях стрелков, так что Цзысюань согласился. Юйлун подошёл к дверям, положил ладонь на створку — и вдоль косяков, а также по самим створкам коротко вспыхнули защитные печати. Центральный элемент, словно ключ, находился прямо на его коже — печать, которую можно было увидеть лишь в момент активации. Защита признала в нём своего, и двери открылись. Но даже мельком заглянуть внутрь у Цзысюаня не получилось — сразу за входом висела плотная тёмная штора, за которой Юйлун и скрылся. Его не было достаточно долго, чтобы Цзысюань заскучал. Обернувшись, он заметил у дверей библиотеки входившего Лань Сичэня. Тот шагал торопливо, с воодушевлением на лице, и, подойдя к Цзян Яньли, опустился напротив неё, что-то сообщая девушке. Ах, как расправились плечи его наречённой, как посветлело её лицо, какой нежный румянец разлился по скулам! Если бы сердце Цзысюаня не было давно и прочно занято, он бы, пожалуй, мог в тот момент очароваться девой Цзян. Бросив взгляд на наследника Лань, он с удовлетворением заметил в нём то восхищение, которого заслуживала девушка. Но тут же был вынужден отвернуться — подкатила тошнота. Слишком много белого на один фан чи! Му Юйлун вышел с обвязанными материей несколькими книгами и настоятельно попросил вернуть их пораньше утром, а Цзысюань назначил время тренировки, на чем они и разошлись. На ужине не было ничего примечательного, кроме откровенно утомленного, заметно сдерживавшегося от лишних слов и ронявшего палочки главы Цзян. Мадам Юй и мадам Цзинь настороженно поглядывали как на Фэнмяня, так и на Яньли с Цзысюанем, а вечером уединились в комнате мадам Юй, оставив Цзысюаня одного. Тот был только рад — его взгляд притягивала стопка книг, обернутых в ткань. Когда в привычное время раздались шаги принесшего лечебный чай Вэй Усяня, сердце подскочило к самому горлу от предвкушения. Стараясь оттянуть сладостный момент Цзысюань неторопливо пил чай и спросил как у него идет процесс с изучением болезни Цзян Фэнмяня. Вэй Усянь торопливо объяснил, что у него не так-то много открытий, но вот если ВЗЛОМАТЬ защитные печати в медицинском отделе!..       — Звучит опасно.       — Ну, согласно моим расчетам, примерно в одном случае из десяти меня разорвет на кусочки… Но риск того стоит! Ведь там находится столько книг, что мне надо, а я умею проникать в…       Чувствуя клокочущую гордость, Цзинь Цзысюань царственно поднялся со своего места за столом, принес книги и развязал узлы защитной ткани, раскрывая перед Вэй Усянем свою добычу. Вэй Усянь немедля умолк, потрясенно глядя на содержимое свертка. Цзысюань выложил томики ровно, неторопливо опуская один за другим названиями к Вэй Усяню. Тот ошарашенно переводил взгляд, следуя выкладке Цзинь Цзысюаня и когда последняя книга заняла свое место, Вэй Усянь бездумно на неё уставился, словно его разум натолкнулся на невидимую стену.       — А… Как…       — Я умею заключать пари, — ответил Цзинь Цзысюань, изящно поднимая чашку с лечебным отваром, — и выигрывать их.       Вэй Усянь придушенно взвизгнул, его лицо приобрело странное выражение, где восторг, восхищение, благодарность и оторопь смешивались друг с другом в битве за право быть выраженным, а его руки нервно метались, не зная, какую книгу схватить первой.       Пытаясь помочь Вэй Усяню выбраться из захлестнувшей его волны эмоций, Цзинь Цзысюань жестом предложил начать с книги посередине. Он понятия не имел, о чем там говорилось и стоило ли начинать именно с неё, но Вэй Усянь тут же одолел паралич выбора и схватился именно за ту книгу, на которую указал Цзысюань. Он так рьяно впился взглядом в строки на страницах, будто собирался выжечь иероглифы на внутренней стороне своего черепа. В комнате наступила тишина, прерываемая лишь сопением Вэй Усяня. Цзинь Цзысюань пил чай и наслаждался своей победой.       Вэй Усянь скользил взглядом по строкам книг, листая их с максимально возможной скоростью — он искал что-то очень конкретное. Проглядев последнюю книгу из всех, он опустил её на стол — тихий звук слился с мягким стуком опустевшей чашки Цзысюаня. Тот ожидал увидеть множество эмоций на лице Вэй Усяня, но… дрожащее разочарование? Поджатые губы, блестящие от сдерживаемых слез глаза…       — С Цзян-цзунчжу все так плохо? — испугался Цзысюань. Вэй Усянь дёрнул головой, пытаясь понять о чем он, а потом помотал, так, что его буйный хвост хлестнул по плечам.       — Я думал, мне просто нужны книги, — сдавленным голосом сказал он. — Дайте книги, я сам разберусь…       Цзинь Цзысюань, как никто, понимал, что значит задетая гордость — а гордость Вэй Усяня сейчас держалась на волоске. Он взглянул на сжатые в кулаки руки, на закушенную губу, на то, как разочарование в себе и отчаяние накатывали на Вэй Усяня. Боялся даже лишний раз вздохнуть — в такой ситуации он и сам мог бы замкнуться в себе и натворить глупостей, пытаясь восстановить уязвлённую самооценку.       Причина его отчаяния была понятна Цзинь Цзысюаню без слов: как книги для обученных заклинателей бесполезны и даже опасны для простолюдинов, так и книги целителей не принесут пользы тем, кто не знает основ. Он просто не понимал написанного!       Но ведь Вэй Усянь не с улицы пришел!       — Ты уже лечил, — твердо сказал Цзысюань, сам схватившись за эту мысль как за соломинку. — И лечил хорошо. Я сам видел.       Вэй Усянь поднял на него взгляд, их глаза встретились. Его ноздри трепетали — он дышал глубоко, пытаясь взять себя в руки. Что-то в выражении лица изменилось: отчаянный залом губ смягчился, и Цзысюань продолжил:       — Уверен, у тебя есть идея. Догадка. Предчувствие. Что угодно.       Вэй Усянь отвёл взгляд, вслушался в себя и спустя несколько мяо осторожно кивнул.       — Перечитай спокойнее. Может что-то поможет.       Вэй Усянь обвел взглядом книги, которые только что чуть не растоптали его самооценку и слабо улыбнулся:       — Тут без пары кувшинов вина не разобраться.       Да как будто у Цзысюаня не было вина!       Хотя между ними и висело давнее обещание — научить, как сжигать алкоголь золотым ядром, сейчас Цзысюань не лез к Вэй Усяню с этим, а лишь молча подливал, как только его чаша пустела. Тот погрузился в чтение так глубоко, что Лань Цижэнь мог бы вывесить его портрет в качестве образца ученического усердия. Если вино его и пьянило, то внешне это было незаметно — Вэй Усянь читал, подперев голову рукой, иногда постукивал пальцем по страницам и быстро что-то записывал такой скорописью, что со стороны это могло показаться детскими каракулями.       Спустя три стражи, когда ночь за окном стала пугающе тёмной, вино давно закончилось, а Цзинь Цзысюань уже впадал в дремоту, сидя в позе медитации, Вэй Усянь вдруг вскочил на ноги. Прижав книгу к груди одной рукой, он начал расхаживать по комнате, второй рукой описывая широкие круги вокруг себя и своей головы.       Как бы странно это ни выглядело, Цзысюань не стал задавать вопросов, чтобы не отвлекать Вэй Усяня от догадки.       Вскоре тот резко сел — так рухнул с высоты своего роста на пол, что Цзысюань даже обеспокоился, не ударился ли он. Вэй Усянь стянул ленту из волос, растрепал причёску и, запрокинув голову, зарывшись пальцами в волосы, прикрыл глаза. Его загорелые руки, погружённые в распущенные волосы, в свете свечей — тех, что Цзысюань зажёг вместо привычных, но бездушных световых талисманов, — казались тёмными гибкими стеблями лотосов, колыхающихся в бездонной чёрноте бесчисленных прудов Ляньхуа У.       Цзысюань с опаской подбирал слова, боясь разрушить эффект своей поддержки или отвлечь Вэй Усяня от… чего-то. Тот учился прямо сейчас, и само таинство этого процесса мгновенно смахнуло с Цзысюаня дремоту. Он заворожённо ждал.       Наконец, Вэй Усянь остановился. Его волосы хоть и были более спутанными, чем обычно, но вороньего гнезда на голове не появилось, однако в голове Цзысюаня мелькнула шальная мысль — предложить расчесать их. Только он раскрыл рот, чтобы озвучить, пожалуй, самое бесстыдное предложение в своей жизни, как Вэй Усянь вдруг подался вперёд с грацией водного гуля и оживлённо спросил:       — Можно я пощупаю твой мозг?       Цзысюаню ещё долго предстояло постигать науку бесстыдства.       Пожалуй, для того чтобы лезть в голову главе великого ордена, у Вэй Усяня было маловато опыта в применении «Духовного зрения». Пусть он и провёл остаток ночи, копаясь в мозгах Цзинь Цзысюаня, отпуская шуточки про светлые пятна у него в голове — всё же этого было недостаточно. Однако всё, что говорилось в книгах, сводилось к одному: внутри головы Цзян Фэнмяня есть нечто, что давит на здоровую часть мозга — и происходит это уже довольно давно. Ему больно и плохо, вот почему ему нужен чай с афужуном! Оставить свое открытие без подтверждения Вэй Усянь никак не мог. Он дождался, когда наставник Му принесет ему чай и покинет комнату с очень напряженным выражением лица, а затем осторожно пробрался в комнату главы. Цзян Фэнмянь бессильно развалился у своего столика. Чашка перед ним была пуста, на губах ещё блестела влага. Он тяжело вздыхал и безуспешно пытался дотянуться до гуаня, чтобы распустить волосы.       Вэй Усянь бесшумно подошёл, без слов взявшись за дело. Фэнмянь дёрнулся, мутно взглянул на него, но тут же прикрыл глаза от удовольствия, когда Вэй Усянь принялся расплетать его косы, и натяжение на коже ослабло.       — Спасибо, Чанцзе… — пробормотал Фэнмянь. — Я даже позвать не успел, а ты уже здесь.       Сколько чувств захлестнуло Вэй Усяня в ту мяо: ужас от осознания, что у дорогого дяди Цзян галлюцинации, тихая радость от мысли, что он, возможно, так похож на отца, что их можно спутать. Сострадание, злость на наставника, твёрдая убеждённость в своей правоте — именно на неё Вэй Усянь и опёрся, чтобы успокоиться, слиться с духовной силой и направить её в голову Цзян Фэнмяня. «Духовное зрение» отличалось от «Слияния», которое Вэй Усянь уже умел выполнять, но было достаточно похоже, чтобы он смог освоить технику в самые сжатые сроки.       В отличие от «Слияния», где он практически становился частью тела другого человека и нуждался в партнёре, чтобы вернуться в себя, теперь он видел внутренним зрением тот орган, который собирался изучить. На пальцах же появилось чёткое ощущение прикосновения к чему-то гладкому и мягкому. Мозг он видел прежде — в черепах животных — и человеческий, скорее всего, не так уж сильно отличался.       Его поиски закончились быстро: среди нежных складок обнаружилось то, чего ни у него, ни у Цзысюаня не было. Что-то округлое, размером с куриное яйцо. То, чего там быть не должно, но что поселилось уже давно.       Вэй Усяня замутило, а злость только сильнее поднялась.       Не мог же его наставник не знать об этом, верно? Он, недоучка, как справедливо сказала госпожа Юй, и то догадался, научился, а многоопытный целитель — нет?!       Цзян Фэнмянь вздохнул:       — Хэ-сюн, ты так хорошо обучил его… Он такой же массаж, как ты делает. Так хорошо.       Вэй Усяня словно окатило ледяной водой. Он распахнул глаза — и прямо перед собой увидел побелевшего наставника Му, сжавшего поднос так сильно, что тот едва не трещал в его руках.       Их взгляды встретились — и Вэй Усянь всё понял.       Наставник Му давно знал, что творится с Цзян Фэнмянем. И очень, очень, очень не хотел, чтобы об этом узнал кто-то ещё.       Но теперь тайну знали двое.