Without unnecessary emotions

      Иногда бывали такие дни, когда София отдыхала. И не просто на словах, а реально.       Она могла себе позволить сутки валяться в кровати, поочерёдно то засыпая, то просыпаясь и листая новостную ленту. И это было отдыхом.       Часто Братиславская в выходной убирала всю квартиру, перемывая посуду и протирая пыльные полки. Это было отдыхом.       Были моменты, когда София сидела за химией, физикой и алгеброй, стараясь самостоятельно вникнуть в новую тему. И это тоже было отдыхом.       Отдыхом было все, что не связано со спортом, а с фигурным катанием в особенности. Даже шоу и любительские соревнования София смотреть не могла.       Раньше отдыхом был только спорт. То, как девушка им горела, было опасно и завораживающе одновременно, но сейчас иначе. Даже думать о тренировках было противно.       Она не могла и представить, что в один момент жизнь перевернется с ног на голову.       Её повседневной рутиной был лёд, лед и ещё раз лёд. С восьми до восьми стабильно София выгорала в ледовом дворце, тренировки сменялись все реже, а финал Гран-при все приближался.       Арена больше не манила так, как раньше. Лишние минуты на ней доставляли неудобства и весьма неприятные ощущения, и как бы Братиславская не хотела работать на результат, находиться на льду было до тошноты тягостно.       София видела, как Кристина выкатывает идеальные прыжки, когда как сама пыталась не упасть с тройного. Она с уверенностью решила для себя, что не при каких обстоятельствах не пойдет на ультра-си, иначе колено просто не доживет до чемпионата мира.       Стоило ли вообще говорить, как себя чувствовала Братиславская? Стабильно плохо, но иногда можно было и перевести дух. Например, в раздевалке, когда между льдом и залом был перерыв в час, который полностью отходил на сон. После всех тренировок за день София максимально быстро собиралась и бежала либо на последний автобус, либо к машине такси.       Её мать не ночевала дома уже несколько дней.       Иногда ей хотелось поговорить. Просто пооткрывать рот, издавая звуки, которые сольются в слова и предложения. София никогда любила разговаривать.       Она не любила русский язык.       Иногда ей хотелось в школу. Хотелось обычной подростковой жизни, школьных приключений, но однажды, поставив спорт выше учёбы, от этого уже невозможно отказаться. Она не ходила в школу с пятого класса и уже почти не помнила своих одноклассников.       Ей хотелось жить. Жить, а не выживать, не существовать, не влочить душу по миру. Хотелось проживать каждый день в счастье, в море эмоций, позитива и других ощущений, но увы и ах, это невозможно.       Она могла лишиться жизни. И тогда ей хотелось смерти.       А сейчас она может умереть. Но хочет жить.              — Старченко, аксель выкатывай! — как всегда грубо кричит Мария Дмитриевна. Бедная Рита, отбившая, кажется, все коленки и зад, измученно кивает и в очередной раз едет на злополучный триксель. Ничего не выходит вновь, и усталость берёт верх, заставляя посидеть на холодном льду немного, чтоб отойти от постоянных падений. — Рита, прекращай сидеть, тебе еще произвольную откатывать!       Но у Марго нет возможности даже встать. Её трясет то ли от холода, то ли от слабости, но самочувствие явно оставляет желать лучшего.       Она все таки не спеша поднимается, опираясь на ближайший бортик, едет к Мишагиной, начиная что-то негромко говорить ей. Та реагирует мгновенно, взрывается, громкими криками ругаясь на девчушку, что готова буквально разрыдаться. Другие девочки стараются не обращать внимания на перепалку, иначе попадет и им тоже, но глухой звук удара чего-то тяжёлого заставляет обернуться половину присутствующих.       — Твою мать, — чертыхается Мишагина, подскакивая и смотря на красное пятно, расплывающееся на льду. Марго пробила затылок. — Геля, неси нашатырь! Катя, бегом за медиком! — но пока Катя добежит до медика, проще будет вызвать скорую, чем занимается Ангелина Викторовна, пока бежит в тренерскую. Вера соображает быстрее Кати и уже скрывается за дверями арены.       Через семь минут Старченко лежала на лавке, под носом её уже несколько раз пролетела ватка, смоченная в нашатырном спирте, медик бинтовал голову, пострадавшую в инциденте больше всего, но сама девушка в сознание не приходила. И только спустя еще десять минут санитары скорой положили Риту в машину и увезли в отделение.       Завтра весь тренерский штаб будет знать об артериальной гипотензии Маргариты Старченко. Послезатра новость о завершении её карьеры разнесется по всей стране.

***

      — Слышала, Рита в больнице лежит, — то ли спрашивает, то ли утверждает Кристина. Брови Софии взлетают на лоб. — Ага, сознание потеряла на тренировке, голова в бинтах вся, об лёд ударилась. Вера сказала, всю тренировку падала, потому что слабость чувствовала.       — Хорошая она, — говорит Братиславская, помешивая ложкой чай. Они сидят в гостях у Витальченко.       — Всмысле? Вера или Марго? — не понимает младшая.       — Ну, я вообще про Риту. Но и Вера тоже, — она отпивает кипяток из кружки и добавляет: — Мишагина теперь и юниорок убивает, прекрасно. Просто понимаешь, Рита же умница, силы берегла к выходу во взрослые в следующем году, а Машка решила не церемониться.       — Медаль нужна в любом возрасте, — пожимает плечами Кристина. Ей уж это знакомо.       София замирает. Она ведь знает, через что прошла подруга. И даже врагу она не пожелает такой работы.       Дверь внезапно хлопает, и Крис в беспокойстве оглядывается в коридор, где слышатся голоса. Братиславская не знает, что делать, поэтому для приличия опускает ноги со стула, ведь до этого сидела на пятках, и ставит кружку на стол.       — Ти, поставь чайник! — раздаётся противный голосок, настолько высокий, что удивительно, как только стекла не бьются.       Кристина вздыхает, но нажимает кнопку прибора.       — Кристина, о гостях предупреждают заранее! Если ты кого-то приводила без разрешения, я лично выставлю тебя за дверь и отправлю ночевать к тому, кого ты притащила... Доброго дня, — слегка растерянно заканчивает фразу девушка, хотя начало было многообедающе громким.       — Вечера, — кивает София, наблюдая, как на лице девицы мелькают десятки выражений.       — Алин, это София, моя подруга, Сонь, это моя сестра Алина, — знакомит Кристина, хотя её глаза быстро тухнут. Она обращается уже к сестре: — Арине передай, что чайник я поставила.       — Прекрасно, — ядовито ухмыляется Алина. — Она звала тебя, кстати.       Крис непонимающе хмурится, поглядывая то на сестру, то на подругу, покусывает губу, но София кивает, и она скрывается в комнате.       — У Кристины столько друзей, — мягким и обманчиво спокойным тоном говорит Витальченко старшая, продвигаясь ближе к табуретке возле Софии.       — Она очень общительная, — в ответку улыбается Братиславская, тут же задвигая ногой табуретку ближе к себе, не давая девушке подойти.       — О да, — скалится Алина, понимая, что игрок напротив совсем неплох. — Она моя любимая сестра, ведь несмотря на то, что мы с Ариной близняшки, с Крис мне все таки интересней.       — Да, я прекрасно тебя понимаю, — не перестает улыбаться София, что начинает выводить.       — Слушай меня сюда, — нежности резко заканчиваются, когда Алина позволяет себе подойти к Братиславской и схватить её за ворот кофты наманикюренными пальчиками. — Что бы я больше тебя в нашем доме не видела, — и тянет наверх, заставляя подняться со стула.       — Иначе что? — София не уверена, кто из них двоих старше, но и она не пальцем делана и отпор дать сможет. — Отпусти меня.       — Иначе что? — передразнивает Витальченко и тянет наверх сильнее. Она выше наверняка сантиметров на десять, но это не мешает Братиславской схватить её за кисти, сжимаюшие кофту и почти перекрывающие кислород, на что Алина лишь смеется.       — Иначе то, — шипит фигуристка, а через секунду хватает свою почти полную кружку с горячим чаем и выплескивает её на надоевшую собеседницу. Её порядком раздражают подобные заносчивые натуры, но они могли бы поговорить чуть дольше, если бы Алина не решила напасть первая.       Хватка тут же слабеет, а квартиру режет крик. На него сбегаются две сестры, одна из которых почти копия той, на шее которой красное пятно от ожога и вся белая футболка в жидкости. Ей знатно повезло, что София пьет чай без сахара, иначе на одну вещь в гардеробе стало бы меньше, ибо сладкие напитки отстирываются сложнее.       Кристина мгновенно хватает подругу за руку, наплевав на уже остывшие лужицы чая на полу, ведёт её в коридор, заставляя быстро обуться и взять куртку и вылетает вместе с ней в подъезд.       — Ты что творишь? — выкрикивает Кристина, и эхо раздаётся по всем этажам.       — Перестань. Все хорошо, тебя это не коснулось.       — Да что хорошо, они меня убьют теперь обе! — младшая заметно нервничает, не представляя, что её ждет, когда она вернется в квартиру, но явно ничего хорошего.       — Просто в следующий раз ей не стоит так говорить обо мне и хватать своими руками! — тоже повышает голос София.       — Да из-за твоей вспыльчивости мы сейчас обе тонем! — злится Кристина и затихает. Расстроилась.       Братиславская, уже накинув куртку и стоя с руками в карманах, слышит за дверью шорох и приглушенные голоса. Подруга тоже оживает, заламывая пальцы от переживаний.       Но ничего далее не следует. София вздыхает, более от неё ничего не дождешься.       — Прости, Крис, — названная поднимает голову, хмыкает. — Понимаю, что надо было думать раньше и мое «прости» тебе никуда не уперлось, но все равно.       — Ладно, — Витальченко зачесывает волосы, переводит дух. — Все будет хорошо, ты права. Просто в следующий раз лучше промолчи. Алина очень конфликтная, ей как раз выгодней вцепиться в тебя, чем вытягивать слова клешнями. В моей семье вообще лучше молчать, — говорит Кристина, отводя взгляд.       — Пообещай, что расскажешь мне о своей семье, — просит старшая, протягивая руку и беря подругу за мизинец. Она поднимает глаза. — Пообещай. Я ведь обещала.       — А что ты сможешь сделать?       — Я? Я могу поддержать.

***

      Глаза опухли от бесконечных слез, белки покраснели, руки тряслись. Нос заложило, а горло саднило.       Вчера она кричала. Очень громко, разрывая сердце душевным криком, заставляя врачей ставить капельницу с успокоительным.       В пятнадцать лет закончилась её карьера. Она даже начаться не успела, как пришло время завершать на совсем не веселой ноте.       Маргарита Старченко – призёр и победитель юниорских этапов Гран-при, обладательница бронзовой медали первенства России и... все. Это все, что у неё есть. А большего и не будет.       У неё чертовски низкое давление и гемоглобин, у неё кружится голова, а чёрные точки сменяют разноцветный калейдоскоп перед глазами. Её тошнит, голова ноет от боли, но с этим ничего не поделать ближайшие недели две-три. К сожалению.       — Рита, можно к тебе? — в палате появляется София. Девушка слабо кивает. — Как себя чувствуешь?       — Стабильно плохо, — легко отвечает она, будто это в порядке вещей. Она маски не цепляет, привыкла говорить в упор и напрямую. От проницательности Братиславской не поможет ни одна маска.       — Все будет хорошо, слышишь? — настраивает София. — Ты сильная, я в тебя верю. Ты справишься, еще будешь кататься, — Рита мотает головой. Не соглашается. — Ты будешь выступать, будешь выигрывать, слышишь меня?       — Нет, нет, нет, — трясется Марго. — Нет, никогда больше. Я больна, София, с таким не катаются.       — А ты будешь, ясно? Ты еще лучше всех будешь, поняла?       Но детская психика уже сломана. София бы, конечно, поняла девочку, она тоже в такой ситуации была, и не раз. Вот только Рита должна понять, как будет лучше для неё, и сможет ли она работать дальше.       — Я хочу, понимаешь? Я хочу кататься. Но моя голова кружится настолько часто, что я не могу даже ходить без страха обморока. Я потеряла в весе критично много, понимаешь? — Рита загнанно бегает глазами.       — Сколько? — тут же реагирует старшая.       — Шесть за сезон. Таблетки медик выписал, вес гоняла последние три месяца. Мишагина убивает, понимаешь?       — Понимаю, — сочувствует София. — Сама благодаря ей за зиму десятку скинула.       — Но ты-то в норме была, нет? — удивляется Рита. — Ты сейчас сорок набираешь хотя бы?       — Конечно, — убеждает Братиславская. — Мы ведь не обо мне будем говорить, окей? Что произошло в тот день?       Маргарита рвано выдыхает, и можно заметить, что простынь в области груди поднимается все чаще. Волнуется.       — Мне уже давно было плохо, но я считала это нормой. Баловалась диетами и думала, что все обойдется, ведь всегда так и было. У меня кружилась голова тогда, я говорила об этом Мишагиной, но ей, наверное, было все равно, раз она отправила меня на триксель.       — И часто у тебя кружилась голова?       — За последние недели три – почти постоянно. Иногда, когда резко вставала или садилась, перед глазами темнело и звенело в ушах.       — И ты не обращала внимания?       — Ну, обращала, — мнется Рита. — Но для нас это ведь почти норма, так что я не волновалась сильно. А тогда мне еще так не повезло, всю тренировку падала, да еще и слабость чувствовала. Ну, подъехала потом к Мишагиной, сказала, а она орать начала. У меня, видимо, на резкий громкий звук голова отключилась и я сознание потеряла, а пришла в себя только здесь. Катя сказала, что я нехило об лёд приложилась, и что там еще есть пятно крови. Меня тошнит до сих пор от представления этого.       — Понимаю, — кивает головой Братиславская. — А сейчас как? Голова не кружится? Кристина сказала, что у тебя артериальная гипотензия.       — Ага, — подтверждает младшая. — Голова не беспокоит, зато на затылке ноет и болью тянущей отдаёт, но это если не сплю. Я стараюсь отдыхать, даже есть более-менее начала нормально. Я ведь и правда завязываю.       София цыкает. Вот упрямая, а, и шанса не дает себе на восстановление. Она бы на её месте еще сильней уперлась бы и не отпустила цель. Ох, Рита, ты так мала для большого спорта и так наивна.       — Ладно, Рит. Это твое дело.       — Да я понимаю и даже могу представить, почему у тебя такая реакция, — отчаянно говорит Старченко, и София останавливается у двери, хотя ранее собиралась уйти. — Но, пожалуйста, я ведь не ты. И я не смогу бороться. У меня нет сил и воли чтоб заново прийти на лёд. Я знаю и помню, как ты восстанавливалась после той травмы, я понимаю, что ты сильнее. Я не смогу.       — Рита, — оборачивается София. — Это не я сильнее. Это ты не веришь в свои способности.       — Но я правда не могу больше!       — Не можешь, — хмуро соглашается старшая. — Потому что не пробовала.       И покидает палату, оставляя Риту на растерзание собственным мыслям.       Подумать только. Она ведь может кататься, даже четверной восстановит, но просто не хочет верить в себя. София восстановилась практически с нуля, а здесь есть данные и не все потеряно, просто стоит лишь замотивировать на дальнейшие действия.       Но Братиславская не психолог, и хвататься за людей не будет. Если выбор Марго сделан, она уже не будет мешать. Она сделала все, что хотела.