Without unnecessary emotions

      Разрыв коленных связок...       Трёхнедельный курс лечения...       Два месяца восстановления...       Страшные фразы в тот день услышала София и поняла, что жизнь прежней не будет.       — Разрыв связок коленного сустава в основном и получают спортсмены в результате удара или столкновения с чем-то, в вашем случае это падение на сустав. Как вы так умудрились? — спрашивает врач у Софии, неподвижно лежащей на больничной койке. У двери стоит её мать, тренер и Кристина, просидевшая со взрослыми три часа, пока Братиславскую-младшую оперировали. — В основном лечение занимает порядка четырёх месяцев, но это если досконально. Мы прописали курс, длительностью три недели, это время девушка может быть здесь. Далее мы выпишем её и полтора месяца желательно не нарушать режим и обойтись без нагрузок.       — А последствия травмы? — дрожащим голосом спрашивает Елена.       — В вашем случае это целый список, — хмыкает мужчина. — От лёгкой боли при ходьбе до неподвижности сустава. Но, я думаю, раз девушка молодая, организм сильный и обойдётся без этого.       — Выкарабкается, — вставляет комментарий Кристина.       — Ты здесь что-ли? — испуганно спрашивает Мария Дмитриевна. — А ну-ка, не грей уши! Подожди в коридоре.       Елена, ошеломленная новостями, тотчас начинает плакать. София не выдерживает:       — Заниматься-то когда можно?       — София! — грозно окликает её тренер. — Вот когда поправишься, тогда на лёд и приходи.       Но Братиславской это не понравилось. Ей было необходимо выйти на тренировку как минимум за неделю до чемпионата России, вот только проблема в том, что до него в целом ещё две недели. Очень мало, это даже меньше, чем курс лечения.       Когда палату покидают все, оставляя Елену наедине с дочерью, взрослая не сдерживает эмоций и твёрдо говорит:       — Я все знаю, — её тон не позволяет усомниться в правде, а слезы на глазах не влияют на разговор.       — Что? — устало вздыхает дочь.       — Все. Что из сборной тебя исключили, что из резерва выперли, что Федерация давит, — женщина глядит голубыми глазами. — Ты из-за этого так бьешься? Софа, плюнь ты на это!       — Мам, я не могу так, — София впервые за долгое время пускает слезу. — Я всю жизнь работала для Олимпиады, а потом оказалось, что тупая болезнь мне не даёт катать Россию. Сейчас, когда я хочу пробиться на мир, вместо меня возлагают надежды на какую-то девку, сидящую за дверью! — тихо, но срываясь на плачь, говорит София. — Я всю жизнь живу только ради катания, а сейчас они так подло пользуются моим неудачным прошлым сезоном!       Обе молчат. Крис за дверью ничего не слышит, она бездумно тычет в телефон, отвечая на сообщение Берестовской. Та несильно волнуется, а Витальченко думает почему-то, что подругу Софа потеряет.       Ей становится её жалко. Она не хочет боле находиться в сборной, не хочет быть любимицей страны. Она хочет, чтобы Софии стало лучше и в моральном, и в физическом плане.       Но когда в коридоре появляется и Елена, они втроём, включая тренера, покидают больницу и разбредаются в разные стороны. Елена на машине, Мария Дмитриевна успевает на автобус до ледового дворца, а Крис идёт пешком, таща на плече сумку с коньками и формой.       Когда Витальченко, ещё не успев покинуть пределы больницы, слышит сигнал автомобиля, машинально оборачивается и видит серую ладу, идеально сочетающуюся с тучами Петербурга.       Елена машет Кристине рукой, а та запрыгивает на переднее сидение, тут же пристегивая ремень.       — Здравствуйте, — говорит девушка.       — Виделись, — хмыкает женщина. Кристина не шевелится, тихо сидит, прижимая к груди сумку. Она чувствует, как зубцы конька упираются ей в ребро, но девушка молчит, не меняя выражение лица. — Я хотела поговорить о Софии.       И Витальченко расслабляется. Она понимает, что ругаться на неё не будут, что они тут не за этим.       — Вы не будете меня ругать? — выдыхает Крис.       — За что? — искренне удивляется женщина. — Ты первая, кто оказал помощь моей дочери. Я должна быть благодарна тебе в первую очередь. Она же у меня одна и, — Елена сглатывает. — Если я её потеряю, то потеряю и себя.       Теперь Кристина осознаёт, что не зря пришла в ледовый дворец. Ведь если бы её там не оказалось, София наверняка только сейчас оказалась в больнице. Её бы только сейчас прооперировали, а всё потому, что на ледовой арене она была одна.       — Ты хорошая девушка, это видно, — улыбается женщина. — Я знаю, что ты сейчас оказалась в сборной.       — Да, но я не хотела занимать место Софи. Я очень уважаю её, она спортсмен мирового уровня, и мне жаль, что...       — Кристина, ты знаешь, — Елена останавливает поток бездумной болтовни девушки. — Соня всю жизнь работает только для того, чтобы угодить. Ты понимаешь, о чем я?       — О да, — хмыкает младшая. — Федерации нынче не угодишь.       — Её на первом юниорском сезоне включили в сборную. Потом она победой в чемпионате России и Европы заслужила доверие и уважение не только Федерации, но и страны. Она была сильно расстроена, что вылетела из состава.       — Я не виновата, — тут же вновь извиняется Крис.       — Я и не виню тебя. Ты заслужила это. У тебя медаль Олимпиады, чемпионата мира, Европы, и ты абсолютно заслуженно заняла своё место. Я всего лишь хочу сказать, что и ей нужно туда вернуться.       — Я помогу, — кивает Кристина и отстегивает ремень, когда видит угол ледового дворца. — Я сделаю всё, чтобы София вновь оказалась в составе сборной.       — Спасибо, — благодарно кидает Елена, но девушки и след простыл.       Кристина, утыкаясь в телефон, поднимается по ступеням, а следом её чёрный редми вылетает из рук, и благо, она успевает поймать его. Но шишки на лбу не избежать.       — Дура, смотри куда прешь! — громко говорит высокий парень потирая живот, куда девушка прилетели своим лбом.       — Это ты куда прешь, — грозно начинает Крис. — Тут стрелка «вверх» для слепых нарисована? Идиот, я на тренировку опаздываю, отойди! — парень на секунду задумывается, а потом кидает вслед девушке, почти скрывается за дверями дворца:       — Ты случайно Братиславскую не знаешь? — Витальченко останавливается.       — Эта та, что София? — и видит кивок. — А кто же её не знает. Вот только ты её ближайшее время не встретишь, она в больнице.       — Как так? — хмурится парень, а светлые кудряшки поднимает ветер, показывая тёмные брови.       — У неё разрыв связок. Три недели в больнице лежать будет, так что на встречу не надейся.       — Тебя как зовут-то?       — Кристина я. Тренируемся вместе с Софией.       — Я Антон. Приятно познакомиться.       — Ну, не скажу, — Витальченко встаёт с перил, на которые ранее опиралась.       — Прости за столкновение. Я не хотел, — но Кристины на улице нет. Хлопает дверь и виднеется за стеклом её силуэт. Антон набирает номер в телефоне и подносит айфон к уху, слушая гудки, а после заспанный голос сестры.       — Лиз? В какой больнице Братиславская?

***

      София от безысходности и безделия в прямом смысле слова плевала в потолок. Он был невысоким, так что это в целом не составляло труда. Еще она пробовала гулять по больнице, но уже за дверью её выловил врач и отправил в палату. Братиславская матюкнулась.       Вообще, она не любила использовать нецензурную лексику в речи, но последние события заставляли её нервничать всё больше.       Когда в дверь постучали, София тут же приняла более-менее приличный вид и ответила, что можно войти.       — Опять ты? — громко, но без эмоций восклицает девушка. — Видеть я тебя не хочу после того случая, че ты пришёл вообще!?       — Тебя проведать, дура. Лиза отправила, — прикрывается он, хотя Лиза сама недавно узнала о том, что у подруги травма. — Вы же типа лучшие подруги, а она не может.       — Мы не подруги, — резко говорит она. — Я ненавижу её так же сильно, как она меня. Я никогда с ней не общалась по собственному желанию, только для выгоды.       — Вот как, — Антон не много в шоке, но быстро отходит. — Что же, я передам Лизе, — он надеется, что девушка передумает и возьмёт слова обратно, но та не шевелится, лишь простынь слегка поднимается, оповещая о том, что София всё же дышит.       — Передавай. Мне всё равно, — и она сама не понимает: у неё реально отсутствует инстинкт самосохранения, или на это влияет недостаток эмоций? — Я с ней скоро вообще перестану контачить.       Антон удивляется: она ведь девчонка с характером и может спорить и стоять на своём, но он не встречал ещё человека, который будет рисковать дружбой.       — Это не дружба, — внезапно оглашает девушка.       — Да ладно, ладно, — примирительно говорит парень. — Я не спорю.       Мальцев в замешательстве. Он просто не понимает, что ему теперь думать о сестре и её подруге. Подруге? Впрочем, неважно.       Антон слышал, как Лиза по телефону обсуждает Софию, да и с братом нередко делится этими мыслями. А Братиславская сейчас говорит ему о том, что дружба-то, оказывается, вовсе не такая, как многие думают. Эта дружба выгодна Софии, и бесполезна Лизе.       — А как ты вообще начала свой путь в спорте?       — Я в четыре года пришла на каток к Марии Дмитриевне, — начинает София, разобравшись с мыслями. — Она тогда работала с девочками постарше, и я в её планы вовсе не входила. Мишагина не сразу взяла меня, а на испытательный срок, да и то под железобетонным натиском моей мамы. Уж не знаю, как она её уговорила, но ко мне стали относиться мягче, чем к другим, хоть это и было мало заметно. Кстати говоря, я так и не знаю, в чем же причина такой смены тона, — София переводит дух, нервно водя взглядом, а Антон щурится. Уже десять минут он стоит, опираясь на дверной косяк, чувствуя, как отваливаются ноги. — На первый год обучения я мало чему научилась, но прогресс был заметен. Меня оставили.       — Это получается, тебе было пять?       — Да. Я пришла в декабре, когда мне исполнилось четыре, а окончательно меня оформили в школу в мае следующего года. И свой второй сезон я начала уже официально.       В тринадцать лет я выиграла юниорский Гран-при, а следом и второй. Также за мной осталось серебро челленджера в Китае и именно так я отобралась на свой первый чемпионат мира. Он прошёл не так, как я планировала, очень скомканно, но золото мне удалось привезти домой.       — Я помню. Все газеты и телеведущие только и трещали и девочке, исполнившей в программе два четверных в самом юном возрасте.       — Ну, это ещё не самый юный, — отмахивается девушка. — Просто оценки за прыжки были запредельно высокие, почти максимальные. Ну так вот, а дальше я с треском и грохотом провалила первенство России среди юниоров. Тогда я попáдала почти со всех прыжков и заняла третье место с конца, точнее – десятое. Моя психика была не готова к большим поездкам по разным странам, а эмоциональная неустойчивость сильно повлияла на результат соревнований. В следующем сезоне было точно так же.       — Эмоциональная неустойчивость?       — Неправильно выразилась. Сначала я радовалась победам, а потом с уверенностью в победе разрушила обе программы. Вот так ты должен был это понять, — разъясняет София. — А вот при переходе во взрослые встала диллема: перевести меня, потому что я очень хорошая спортсменка с неплохим катанием, или оставить, потому что прошедший сезон я провалила. Конечно, меня перевели во взрослые и не стали держать в юниорах ещё, хотя и было желание. И тогда я сделала всё, чтобы люди не думали, что это решение было напрасным.       — Ты угодила им, но что тогда послужило поводом на исключение из сборной? — вновь щурится Мальцев.       — А ты слушай, — огрызается София. — Мой второй взрослый сезон стал Олимпийским. Меня, как фаворита, поддерживали больше всего, но вот незадача: я подвела сборную, — девушка выдыхает, прикрывает глаза и вспоминает этот момент. — Я получила серьёзную травму колена и просто не могла ходить. Меня винили в том, что я так несерьёзно отнеслась к здоровью, подвела страну и теперь отправлять некого. Мне пришлось лежать в этой же больнице, у меня не было шанса выступить на Играх и поехали другие три человека. Две москвички и, — София запнулась. — Моя хорошая знакомая.       — И после этого доверие к тебе пропало?       — Да, — она пожимает плечами. — Знакомая сначала заняла моё место в сборной, а потом ещё одна девка выпнула меня из резерва. И знаешь, я не упомянула, но с того провального юниорского сезона, того, что второй, я и завязала общение с Лизой. Она тогда была маленькая, хорошенькая и поэтому я не видела проблем не общаться с ней. Как оказалось, проблемы были.       — И что ты хочешь от этого сезона?       — Справедливости. Принятия. Включения в состав сборной. Я хочу прожить последний сезон без проблем. Но, к сожалению, одну уже нажила.

***

      — Витальченко, ну что ты? — спрашивает Мария, когда Кристина подъезжает к ней. — Соберись давай, Россия скоро. На тебя надежды возлагаю.       — А где Лиза? — переводит тему девушка. Берестовской снова нет на арене.       — Черт её знает, ты не за неё беспокойся. Давай, лови четверные и на прогон. Зайдешь ещё к Софии сегодня.       Дни летели почти незаметно для Кристины, и очень заметно для Братиславской. Раз в день к ней заглядывала мать, принося с собой то мандаринку, то апельсинку. Два раза заходил Антон, на него София уже не реагировала так резко. Они, бывало, даже болтали после того разговора, но не более. Берестовская не появлялась, тренера не приходили, Кристина пару раз писала. Сама София уже подумывала сократить курс лечения, потому что прогресс уже был заметен. Она могла ходить, хоть это и отдавалось болью, и смысла в продолжении лечения не видела. Ей нужна квота на чемпионат мира, его победа и билет на юг, куда Братиславская уедет сразу же после окончания школы.       — Добрый день, Вячеслав Павлович, — вежливо здоровается девушка сразу, как только врач появляется у неё в палате.       — Здравствуй, София. Рассказывай, как дела? — спрашивает, параллельно записывая показания.       — Замечательно всё. Интересно только, когда к тренировкам можно возвращаться?       — София, вам ещё две недели лежать, не торопитесь. Если сейчас процесс ускорить, всё пойдёт не так, как нужно и скоро вы снова попадете к нам. Будьте терпеливей.       И София принимается объяснять, что ей нужно обязательно съездить в Екатеринбург на Россию, что в Грац она обязана попасть, что в Монреале должна появиться. А потом можно валить на все четыре и продолжать курс лечения.       — София, ну так нельзя, — мотает головой мужчина. — План прописан, нужно строго следовать ему, ни в коем случае нельзя отпускать вас сейчас, когда связки толком не зажили. Хотя бы ещё неделю, — теперь уже просит врач.       — Я не знаю, — пожимает плечами девушка. Неделя на подготовку – слишком мало, но уже что-то. — Четыре дня.       — Неделя, София, не меньше недели.       — Пять дней, и моего духу здесь не было.       — Ну, это ваше здоровье, — не спорит врач. — Позвоните матери и всё объясните, иначе меня заживо съедят за укорочение срока лечения.       А Братиславская уже на всё согласна. Ей лишь бы свалить отсюда, и хоть это и не произойдёт так быстро, но через пять дней она уже будет дома.       Вот только мама это не оценила.

***

Земфира – ПММЛ

      — Море обнимет, закопает в пески, — шёпотом поёт Кристина, пока идёт к остановке. — Закинут рыболовы лески, поймают в сети наши души. Прости меня, моя любовь...       Любовь к Земфире была бесконечна. Особенно к её ПММЛ . Такой лёгкой, вдохновляющей, дарящей свободу. Слушая только её можно было расслабиться.       — Тихо, не слышно не часов ни чаек... Послушно сердце выключаем, и ты в песке, как будто бронза, — тихо напевает Витальченко, а на неё оглядываются люди. Она улыбается счастливо так, что серый Питер завидует ей. Она лучик солнца для этого мрачного пасмурного города. Ей абсолютно всё равно, что идёт дождь, ей всё равно на тёмные тучи. Она в розовых очках, которые не как обычно бьются внутрь линзами, а в тех, что не разобьются никогда, сделанные из прочнейшего стекла. Она мечтала переехать сюда из жаркого Сочи, где родилась в далёком две тысячи седьмом и прожила восемь лет.       Противоположность Софии.       — Прости меня, моя любовь, — допевает Крис и садится в автобус, сразу оплачивая проезд.       Маршрут до больницы построен.       Ей приходится ехать стоя, но она в прекрасном настроении и это вовсе не пугает. Наоборот, Крис счастлива и кайфует от сегодняшнего дня. Она обязана рассказать обо всём Софии.       Витальченко забегает в отделение, на ходу надевая бахилы на кроссовки. У кулера быстро набирает стаканчик воды, выпивает, смачивая горло, и стучится в дверь палаты.       — Софа! — кричит она, врываясь в помещение. Та дёргается, роняя телефон из рук на нос, убирает гаджет, потирая ушибленное место.       — Чего ты орешь? — спокойно спрашивает девушка.       — Я тебе такое расскажу, — вдохновленно тянет Крис, присаживаясь.       — Ну попробуй, — хмыкает Братиславская.       И Кристина рассказывает последние новости фигурки. О сборной, а критериях попадания в неё, о планах на сезон.       — Мария Дмитриевна сказала, что если ты накатаешь двести сорок баллов, Федерация будет думать над включением тебя в сборную или, по крайней мере, резерв, — весело вещает Крис. — Это для тебя много, но меньше дать не могут. Даже Пономарёва со своими тремя тулупами всё ещё крутится возле этого количества.       — Падает вечно, — строго говорит София. — Если бы она эти тулупы выезжала, была бы уже мастером, а так она уже пять лет в КМСницах сидит.       — Справедливо, — кивает Кристина. — Как планируешь накатать две сорок баллов?       — За короткую выложиться на максимум. Четыре минуты терпеть я не смогу, на двух проще, — думает вслух Братиславская. — А так, тройные исполню. Меня выписывают через пять дней.       — Но ты даже не восстановилась. Так ведь нельзя.       — Но а что могу сделать, если это финал карьеры? — с некой скорбью отвечает София.       Шестерёнки в голове у Кристины начинают работать активней.