Кричи

Весь мой стиль Вся моя грация Всё, что я пытался сделать, чтобы сохранить лицо

♪ The Brief — Paul Haslinger, Ben Frost       Данила уже не видел, как Обскурантизм махнул рукой Временной петле и скрылся вместе с ними с места преступления.       — Соня отправилась заложников вытаскивать? — спросил Тизм, когда они уже были недалеко от школьной ограды.       — Ну да. Ты лучше скажи мне, че это было за выступление? — ехидно поинтересовался черноволосый у приятеля.       Обскурантизм улыбнулся без особого энтузиазма.       — Знаешь, я как увидел этого Руслана, мне показалось свинством сражаться против него. Он был в шаге от отчаяния. Все его мысли были о каком-то Даниле. А когда я этого Данилу увидел, мне все стало понятно.       — И че, бля? Ты решился сделаться героем? Не забывай, что ты взялся школы поджигать!       Обскурантизм ничего не ответил. Он лишь обернулся, чтобы последний раз посмотреть на полыхающую школу. А в голове до сих пор метались чужие мысли о собственной беспомощности и бесполезности.

***

      Страх. Осознание. Чувство вины. Снова страх.       — Какого хера тут всё пылает?! — раздался шепелявый голос, который прервался кашлем.       Данила чувствовал на себе непонятливые взгляды коллег. Но ничего сделать не мог. Ноги словно прилипли к полу. Горящая куча из чувств полыхала внутри замерзшего тела.       Словно загипнотизированный, он смотрел на Руслана.       — Даня! Спасай его! Не стой, прошу! Он же задохнется! — Юля, стоящая поодаль, кричала, надрывала голос, чтобы лидер опомнился. Зрачки, обрамленные серебристой радужкой, сузились от страха за чужую жизнь.       Юра и Денис, пытавшиеся спастись из огня, вмиг побледнели и начали оглядываться.       — Что за хуйня тут творится, кто-нибудь мне может объяснить?! — Юра в абсолютном непонимании матерился, пока его глаза не остановились на балконе внутри спортзала, — Даня… — кудрявый с широкими глазами развернулся к лидеру на пятках и поднял пистолет, — Если ты сию же секунду не сдвинешься с места, то, клянусь, я…       Юра даже договорить не успел. Ледяной воздух вышел из рта Данилы. Его глаза резко начали светлеть, все тело обрамили зеленые молнии. За долю секунды он оказался на балконе, где разорвал веревку из волос. Руслан свалился к нему на трясущиеся руки уже почти бездыханный.       Ошейник — твоих рук дело.       Ошейник — твоих рук дело.       Ошейник — твоих рук дело.       Данила не решался смотреть на Руслана. Его слегка прикрытые глаза неподвижно покоились на чужом животе.       В этой горящей школе становилось слишком опасно. Даня прокашлялся и крикнул:       — Тут есть заложники! Займитесь ими!       Он не увидел, как его коллеги кивнули, не услышал их бега. Он взял Руслана крепче и отправился из этого места прочь.

***

♪ Burning Pile — Mother Mother       — Мы сделали всё, что могли. Пациент был близок к летальному исходу.       Денис, стоящий рядом, возмутился.       — А че это Вы говорите так, будто он сдох?       — Шмальц, сто хуёв тебе в жопу! Не возникай.       — Сейчас Руслан спит под тщательным наблюдением, потому что его удушье усугубляется нестабильным психическим состоянием.       АГРовцы в основном молча слушали врача, хотя почти у всех были вопросы. Например, как, черт побери, их лидер это допустил?!       Умеряли свой пыл они из-за небывало разбитого состояния Данилы. Обычно после поражения или какого-либо другого неприятного события он рвал и метал, но сейчас…       — Спасибо, что спасли его, — он благодарно кивнул врачу. Копна отросших рыжих волос упала ему на глаза, — Но у меня есть еще одна просьба. Я знаю, что у Вас есть врач, который ставит на ноги за сутки. Пожалуйста, договоритесь с ним.       — Я попробую. Но у него два умирающих человека, от которых он и так не отходит.       Данила тяжело выдохнул.       — Спасибо.       Тело будто забыли смазать. Оно еле передвинулось до лифта.       Лифт перенес АГРовцев на первый этаж, где их встретила облагороженная приемная. Где-то ходили врачи в халатах, где-то — посетители. Далеко за пределами видимости выла скорая помощь.       Они вышли на улицу. Дождь, моросящий весь день, приутих, изредка попадая на одежду или волосы. В частых лужах отражалось пасмурное небо.       Хлопнули дверцы машины. Тихо загудел мотор. Данила молчаливо вез их на базу, за всю дорогу не сказав и слова. Да и другие предпочитали молчание. Даже Денис только едва шевелил губами.       Скоро постукивание капель о стекло вновь участилось. Они приближались к дому.

***

      — Вы не только не справились с заданием, но и подвергли серьезной опасности своего коллегу. Вы и раньше не справлялись со своими обязанностями, Данила, но это переходит все границы. Школа почти вся сгорела, по уцелевшим камерам видеонаблюдения мы увидели, что заложников спасала террористка! Новый участник вашей группировки снова попал в больницу! Как вы собираетесь это объяснять?       Странное дело… Одно выверенное действие за другим давали сбой. Модель поведения, продвигавшая Даню годами, настолько неожиданно подставила, что он на какое-то время вылетел из реальности.       Он осознавал, что совершил ошибку, но не понимал, где именно.       Стоило-таки не пускать Руслана в школу? Стоило быть деликатнее и мягче? Стоило не принимать эмоционально чувствительного человека в свою команду? Стоило тренировать его жёстче, чтобы Руслан не попался?       Данила упрямо выискивал причины, которые лишь косвенно способствовали такому исходу.       На деле же…       Данила только набрал воздуха, чтобы ответить, как в дверь кто-то постучал.       — Прошу прощения.       Данила удивленно посмотрел на Юлю. На ее лице застыло обычное серьезное спокойное выражение, но сейчас оно пускало холодок по коже.       АГРовцы лишь переглянулись, и затем Юля встала рядом с Данилой. Светло-серые глаза уверенно стрельнули вперед.       — Не считаете ли Вы взваливание вины за общую ошибку на одного человека чем-то неправильным?       — Юлия! Прошу покинуть кабинет!       Даня не ожидал, что Юля за него вдруг вступится. Неужели он дал понять, что не справляется?       Нервный смех рвался наружу. В пальцах покалывало.       — Я буду находиться здесь до того момента, пока не услышу, что наказание будет общим.       Сейчас то же состояние. Совершенно потерянное, невнятное, без всяческих контуров. Даня пытался думать, анализировать, но мешали эмоции. Он весь день просидел в комнате, отрицательно реагируя на предложения поговорить от Юры, Дениса или Юли.       Может, он боялся услышать то, к чему был не готов. Или хотел побыть наедине с собой, ибо знал, что слова поддержки или осуждения не помогут ему прийти к истине.       На второй день всë стало ещё хуже. Проснулась злость. Данила знал, что она ни к чему хорошему не приводит, но это не мешало эмоционировать.       Он практически перестал винить себя и занялся поиском причин, почему Руслан заслужил такой исход.       Стоило Руслану сосредоточиться на задании, а не строить из себя маленькую сентиментальную девочку. Тренировки бы помогли ему достичь чего-то еще, кроме врожденной сексуальности. Руслан совершенно не умеет выбирать равных себе соперников. Такому, как Руслан, в конце концов, не место в антитеррористической группировке!       Стук в дверь прервал парад его убедительных аргументов.       — Что? — внутренняя злоба прорвалась через глотку, что заставило человека за дверью на несколько секунд замолчать.       — Ты будешь завтракать? Вчера весь день из комнаты не выходил.       — Если захочу поесть, то выйду и поем, — рявкнул Даня. Но больше из-за отличной звукоизоляции, а не потому что злился.       Как только голос Юры за дверью исчез, Даня понял, что реально очень голоден. Он вздохнул и подошёл к двери, но тут произошло то, чего он вовсе не ждал. К мыслям об абсолютной вине Руслана подключилась уверенность в том, что, как только он выйдет, все начнут его осуждать. И страх, что они будут правы.       Даня завис, неосознанно кусая губы.       Руслану не место в антитеррористической группировке. И есть подозрения, что ему тоже.       Он отошел на два шага назад от двери. Зеленые глаза напряжённо смотрели в пустоту, губы, плотно сжатые, сдерживали шипение.       Опять стук в дверь. До Данилы он дошел с большим трудом. Он поднял взгляд, неосознанно прекратив дышать.       Секунда. Десять.       — Дань?       Услышав голос Юли, Даня завис ещё сильнее. Страх осуждения кратно вырос.       Пятнадцать. Двадцать.       — Я захожу.       Юля вместе с тарелкой какой-то вкусно пахнущей запеканки, зашла в его комнату и аккуратно закрыла за собой дверь. Даня проследил взглядом за тем, как она обернулась и посмотрела ему в глаза.       Секунда. Жалкая секунда, за которую Юля прочитала его, как ребёнка. Даня моментально увел глаза и отвернулся. Наступила давящая тишина.       Он знал, что говорить в конце концов придется ему. Юля может так хоть весь день стоять и ждать чужого словесного потока.       Он вздохнул:       — Ты знаешь, что произошло, пока вы втроем были во временной петле?       — Да, — почти моментально послышался ответ, — Мы вчера смотрели записи с камер, когда обсуждали это дело.       — Террористы оказались подготовлены, — Даня всё ещё смотрел в одну точку, будучи натянут, как струна, — …лучше, чем мы. Да и я был эмоционально нестабилен после одного… разговора. И в итоге не справился с задачей.       — Я знаю, о каком разговоре идёт речь.       Холодный, совершенно не приветливый тон подруги заставил Даню нахмуриться, чересчур резко развернуться и тут же выпалить:       — Ну же! Говори, что ты обо всём этом думаешь! Скажи, какой Руслан страдалец, и что меня надо было не отстранить от работы на месяц, а вообще уволить после такого!       — Ты ждешь… сочувствия?       Данилу будто током шарахнули. Юля, щурясь, смотрела на него глазами, полными презрения.       — Я молчала, когда увидела на шее Руслана статуэтку, которую невозможно согнуть без вспомогательной помощи. Впрочем… зачем мелочиться? До недавнего времени я молчала каждый раз, когда ты творил то, что тебе вздумается.       — Что, прости? — Даня сощурился так же, как и Юля.       — Когда я вошла, я увидела в твоих глазах страх и потерянность, ожидала, что ты наконец поймешь и признаешь свои ошибки, а в итоге до сих пор ищешь виноватых во всех, кроме себя.       Зеленые глаза яростно сверкнули. Юля опустила взгляд на чужие сжатые до хруста кулаки и снова посмотрела на Даню, но уже с усталым осознанием.       — Ясно.       Она спокойно поставила тарелку на пуфик у двери и развернулась, чтобы уйти.       — Говоря, что ты «каждый раз молчала, когда я творил то, что мне вздумается», ты хочешь сказать, что лицемерила несколько лет? Ведь от тебя я слышал только слова о том, какой я хороший лидер!       — Это то, что ты хотел слышать, — Юля повернула голову, чтобы искоса посмотреть в потемневшие от ярости глаза, — В закрывании глаз на собственные ошибки тебе равных нет. Поэтому ты когда-то так легко пережил пропажу своей девушки.       Пожар, назревавший внутри, в ту же секунду активировал его силу. Кулак неуправляемо направился в голову девушки. Та успела увернуться от него и сточить кусок двери, отлетевший в её сторону.       Пыль, треск, грохот породил маты со стороны кухни.       — Еб твою мать, что это ещё за хуйня?!       — Бля, я откуда знаю?!       Юра и Денис очень скоро появились у порога, едва не роняя глазные яблоки. Дверь и кусок стены разлетелись в щепки, чуть не выбив дверь напротив. Они увидели, как рука их лидера сверкала зелёными молниями, яростные зеленые глаза сверлили пространство перед собой.       Юля же выглядела… спокойно. Равнодушно даже. Она пару секунд смотрела на Данилу, а потом переступила через обломки и ушла в свою комнату.       Ярко подсвеченные зеленые глаза потихоньку потухали. Эта устрашающая Юру и Дениса маска потихоньку начала спадать.       Данила неподвижно смотрел перед собой. Секунды начали казаться минутами, звон в ушах становился всё сильнее. А потом резко пропал, когда лидер встретился с взглядом карих глаз в глубине коридора. Спокойным. Так же, как и Юля, осознавшим, какой Даня на самом деле.