Запертое сердце

Тишина всегда была лучшим способом привести свои мысли в порядок, отрезвить свой разум, решить все нависшие проблемы. В полном одиночестве, без лишнего шума, ты ясно оцениваешь ситуацию, не поддаешься чужим эмоциям или чувствам. Решение находится сразу, все тревоги исчезают, спокойствие снова захватывает твою душу... Только на этот раз любые попытки найти выход из сложившейся ситуации терпели полное фиаско. Как бы он не пытался взять все под контроль - все разрушалось. Это проклятое разъедающее чувство разочарования в самом себе не давало покоя. Зачем СССР вообще влез в эти отношения? Почему поддался своему желанию, а не голосу разума? Где же он перешел грань дозволенного? Все, что случилось в зале заседаний, полностью на его совести. Только он виноват в этой буре эмоций. Поддался соблазну, дал слабину, а теперь не может осознать - то ли он счастлив, то ли нет. Нужно ли жалеть о поцелуе или, наоборот, радоваться неожиданному удовольствию? Где найти ответ? Что ему теперь делать? Холодок пробежал по коже, стоило вдруг вспомнить о той, которой он обещал быть всю свою жизнь. Только что, рядом с другой, Союз предал все свои чувства к ней. Его Надежда, его лучик света, угаснувший во тьме... Как же теперь он сможет глядеть на ее снимки? Все мысли будут лишь о том, как он бесстыдно изменил ей с другой. "Предатель!". Чувство, словно она сидит рядом с ним, не покидало его. Стыд сковывал каждую клеточку тела, не позволяя поднять голову и убедиться, что он в комнате находится один. Казалось, что покойная супруга прямо сейчас сжала его плечо, с обидой глядя своими пустыми глазами чуть ли не в самую душу. И это убивало его... "Ты клялся быть со мной до последнего вдоха, Союз. Так почему же нарушил эту клятву, отдав свое сердце другой?". Его дыхание сбилось, голова закружилась от нехватки воздуха. Словно женские руки, желая отомстить, сжали его горло, ожидая, когда он от удушья потеряет сознание. Коммунист боялся этих нахлынувших ощущений. Озноб не позволял успокоиться, убрать отвратное чувство чужого присутствия. Будто покойная супруга сейчас стоит напротив него, продолжая громко повторять одну и ту же фразу: "Изменник!". Закрыв руками лицо, мужчина попытался взять себя в руки, сделать дыхательную гимнастику, сосчитать хотя бы до десяти, но не мог... Его разрывало из-за чувства вины, сердце болезненно сжималось, стоило лишь представить растерянную Канаду в зале заседаний. Оставил ее одну, а сам спрятался в своей комнате. Бросил после того, как показал свои чувства. Разве это поступок настоящего мужчины? Он не заслуживает ни одну из этих женщин, понимая свою никчемность. "Ты просто мерзкий. Жалкий. Даже смотреть тошно. И это предводитель советского народа?!". Нечто темное и опасное окружило его, вынуждая закрыть руками уши и зажмуриться. Каждое слово въедалось в израненную душу шатена, оставляя новые кровоточащие раны. Он ощущал себя в центре недовольной толпы. Именно той, которая требовала устроить ему "публичную казнь". СССР словно слышал, как все вокруг кричат, освистывают его. "Ублюдок"! "Свинья"! "Предатель"! Все эти слова адресованы ему, и только ему. Просто потому что он желает другую... Еще никогда Союза так не терзали собственные чувства. Ему казалось, что каждый человек в доме ненавидит его из-за поступка, совершенного в порыве страсти. И от этого становилось лишь хуже. Хотелось бежать, спрятаться в темном углу дома, и никого не видеть, пока эта надоедливая совесть не утихнет. Но разве это произойдет? Скорее всего чертово чувство будет терзать его всю жизнь... - Пап, ты не отвечал, так что я вошла к тебе. - Донесся до него еле слышный голос старшей дочери. - Хотела спросить, что случилось с Канадой. Она в ярости вышла из зала, и закрылась... Пап? Но коммунист не отвечал, игнорируя ее слова. Он настолько оказался поглощен своими чувствами и мыслями, что не желал замечать никого вокруг. Даже свою кровинушку, которая спешно подошла к нему и присела на корточки, желая понять - все ли в порядке с ее стариком. - Отец, что-то болит? Сердце беспокоит? - потрясла она его за плечи, привлекая к себе внимание. - Пап! Ну, скажи же уже что-нибудь. Тебе плохо? Шумно вздохнув, шатен, наконец, переключился со своих внутренних переживаний на любимую дочь, которая была готова в любой момент сорваться и позвать на помощь. Его маленький лучик надежды, который со страхом в глазах не отпускал руку родителя, пока тот, наконец, не пришел в чувства. Не думал коммунист, что когда-нибудь его уничтожат собственные переживания... - Все нормально. Ласточка моя, я в порядке... - Отец, я не слепая. Ты побелел! Я сейчас же позвоню врачу. Не хватало еще очередного приступа. - Россия, сядь! - рыкнул тот, останавливая дочь, а затем смягчился. - Пожалуйста... Послушай меня. Видеть растерянного и огорчённого СССР она не привыкла. Обычно такой вид и потухший взгляд говорил всего о паре вещей: кого-то нет на этом свете или возникли серьезные проблемы на работе. Россия попыталась проанализировать ситуацию, послушно сев рядом с отцом, и никаких причин для грусти или тревоги она не обнаружила. Ни о мировых скандалах, ни о крахе экономики она не слышала, а тем более о смерти кого-то из узкого круга знакомых отца. Но что-то же подействовало на него, привело в такое разбитое состояние. И тогда русская вспомнила о женщине, к которой он явно относится по-особенному. А ведь сегодня вечером они должны были подписать договора, а затем разойтись на мирной ноте. Только разве это хмурое лицо и потерянный вид говорит об удавшихся переговорах? - У тебя проблемы на работе? - начала она издалека, взяв отца за руку. - Не совсем... - не желал отвечать он, понимая, что правда может напугать или обидеть дочь. Дети всегда были привязаны к Надежде, и услышать то, что их непутёвый папаша около часа назад целовался с другой женщиной, они не готовы. К тому же, разве стоит обсуждать эту тему с детьми? Это только его жизнь и проблемы, нельзя перекладывать их на хрупкие плечи близких. - Пап, я же вижу, что ты мрачнее тучи. И это точно случилось после встречи с Канадой. - Мигом ответила россиянка, отрезвляя мужчину. - Вы поругались? - Нет... - пробормотал тот. - Не знаю... Я уже ничего не знаю. - Тогда... Может, выпьем чаю? - улыбнулась ему русоволосая, приобняв за плечи. - Тебе ведь нравится, когда мы вечером разговариваем за чашечкой чая. Я могу добавить лимона. Любишь ведь с лимоном? - Да, ласточка моя. - Поддался на уговоры шатен. - В буфете есть еще печенье и конфеты. - Отлично. Тогда я все подготовлю, а ты спускайся на кухню. Выпьем, поболтаем, а потом со спокойной душой ляжем спать. У тебя ведь завтра трудный день. Работы еще выше крыши. *** - Ну, как? Не много лимона я положила? - Все замечательно, Россия. Спасибо. Долгожданное спокойствие окутало Союза, стоило его дочери подарить немного уюта и тепла. Горячий чай, сладости и тишина, спрятанная в полумраке кухни - что еще не хватает в его жизни? Однако в то время, когда он думал лишь о чаепитие, русская внимательно наблюдала за его потухшим взглядом, измученным явно не работой. Кто-то расстроил ее отца, и ей необходимо найти этого подлеца и преподать ему урок. Она не позволит никому обижать любимого родителя, а тем более подвергать его здоровье опасности. Хрупкое сердце может не выдержать всех переживаний и трудностей. - Что случилось, пап? - наконец, спросила россиянка, поставив чашку на стол. - Я даже не желаю слышать бредни о том, что у тебя все в порядке. На тебе лица нет... Я таким убитым видела тебя после... После похорон. - Никто не умер. - Я знаю. Но ты выглядишь именно так. И меня это беспокоит. Мужчина ничего не ответил. Он не знал, что сказать на подобное, с печалью разглядывая в окне пейзаж ночной Москвы. А что, собственно, ему говорить дочери? СССР не желает вдаваться в подробности, говорить о своей интимной жизни. Зачем ребенку знать такое? Лучше дождаться, когда она отстанет, а после поблагодарить за теплый чай и пойти в спальню, готовиться ко сну. - Пап... Ты поругался с Канадой? Шатен не ожидал, что россиянка окажется настолько меткой в своих догадках. Удивленный взгляд и сконфуженный вид мигом выдал его, позволяя девушке снова задавать свои вопросы. Конечно, он не ругался с Канадой, но и не поступил правильно, оставив ее в одиночестве. Эта вина давит на его сердце, не позволяя получить желаемого облегчения. Он мечется между двумя женщинами, попутно ругая себя за слабость и нерешительность... А также за то, что не желает говорить всей правды своим детям. - Ох, папа... Что же ты наделал? - устало задала вопрос Россия. - Все же было прекрасно. - Не все так, как кажется... - наконец, заговорил коммунист. - Не надо тебе в это влезать. - Тогда не строй такой убитый вид. Веди себя естественно. - Неожиданно разозлилась та. - Я понимаю, что ты видишь во мне ребенка. Но все-таки я уже не маленькая. Со мной можно поговорить о многом. Так что, либо уже говори, как есть, либо прекращай убиваться и иди спать. Строго, но справедливо. Его милая дочурка действительно уже не ребенок... Почти все его дети выросли, давно готовы браться за работу. Один он все еще видит в них ту самую малышню, которая носилась по дому, громя все вокруг. И это мешает его отношениям с ними. Сейчас стоило бы объясниться с дочкой, сказать правду, выслушать ее мнение, а после сделать собственные выводы... А он, как упрямый дурак, отказывается от ее помощи, продолжая утопать в печали. - Ты права... - сдался мужчина. - Но мне сложно сказать правду, ласточка. - Почему? Чего ты боишься? - Потерять вас. Я боюсь, что после правды вы затаите на меня обиду, перестанете разговаривать... - Отец, мы уже не те маленькие дети. - Строго ответила русоволосая. - Все прекрасно понимаем. Доверься нам чуть больше... Не думай о том, что будет. Лично меня больше всего убивает то, что ты молчишь и постепенно угасаешь. Я ведь переживаю за тебя... - Знаю... Я прекрасно это знаю. - Так что случилось? Она точно не отстанет от него, желая знать правду. А СССР не может теперь скрыть истинные чувства к другой женщине, когда этого требует дочь. Почему-то он верит, что она ни за что не бросит его и не станет обвинять в ветрености. Россия не станет отворачиваться от отца из-за того, что он полюбил кого-то еще, кроме ее матери. - Я поцеловал Канаду. Его внезапное признание чуть не довело русскую до удушья. Не стоило пить остывший чай в тот момент, когда отец решил сделать искреннее заявление. Сама виновата... Но в то же время, свою ошибку можно считать платой за правду. И довольно интересную правду. Никак россиянка не ожидала, что ее целомудренный отец вдруг решится на подобное. Да и зная его, она не предполагала, что он вообще сделает первый шаг. И это еще больше заинтересовало девушку. - Та-ак... И что потом было? - откашлялась она, отодвинув чашку. - Вы теперь вместе? - Нет... - Пап, говори, как есть. Мне не десять лет. Что произошло между вами двумя? Не думал мужчина, что будет ощущать себя перед своей дочерью словно на допросе. Ведь рассказывать о своей нерешительности и глупости очень трудно... Практически невозможно. Слова неохотно вылетали из его рта, пока сам коммунист, опустив голову, вспоминал сегодняшний день. Как она смотрела на него, как дразнила и манила, и как он, идиот, сделал неожиданный порыв и сбежал, поджав хвост. Мужчина опустил подробности их страсти, не стал говорить России о своих чувствах, но также вкратце объяснил свой побег, испытывая стыд. Это позор... Однозначно. Он провалился и как муж, и как отец, и как мужчина. - Неожиданно... - ответила русская после недолгой паузы. - Даже очень. Не думала, что у нас появится мачеха... - Прости... Я перед вами провинился. Обещал быть верен вашей маме, а в итоге... - Я не понимаю, почему ты извиняешься? - перебила она отца. - Пап, я только готова ругать тебя за то, что ты ушел от Канады в такой важный момент. Но в остальном - вы оба взрослые люди, вы имеете полное право быть вместе. В чем проблема? - У меня до сих пор сердце не на месте, ласточка. - Вздохнул СССР, сцепив пальцы в замок. - Я... Канада мне нравится. Но я не могу... - Почему? - Я ведь верен вашей маме, Россия. Я давал клятву быть с ней до конца своих дней. Теперь все встало на свои места. Его до сих пор держит чувство обязанности и печали. Он скован собственными домыслами и клятвами, хотя временами эти цепи давали трещины. Как же русская не поняла этого с самого начала? Еще ребенком она считала, что его мир ограничен из-за ее братьев и сестер, но теперь ей удалось разглядеть душевные терзания Союза намного глубже. И сейчас россиянка должна уничтожить их окончательно. - Пап, мне надо кое-что сказать тебе честно. - Накрыла она ладонью его руки. - Ты ведь знаешь, я тебя очень люблю. Ты самый лучший отец в мире, и все мы так считаем. Я признательна, что столько лет ты воспитывал нас, не пытаясь найти нам новую мать... Но теперь мы выросли. Все изменилось, и ты тоже. Никто не запрещает тебе любить маму, ее никто не сможет заменить. Только хоронить себя из-за нее не надо... - Я не хороню... - Папа, я прекрасно все вижу. Тебе нравится Канада, и скорее даже ты влюблен в нее, но тебе мешает двигаться дальше клятва, которая уже не действительна. "В болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас...". - Я не могу... - тяжело вздохнул шатен. - Она бы не простила меня... - Мама хотела, чтобы ты не угасал. Чтобы двигался дальше, а не зацикливался на ее смерти. - Честно ответила русоволосая. - Как-то она сказала мне об этом, когда ей становилось хуже... Я не придавала этому значения, пока не увидела тебя и Канаду. Коммунист не мог поверить в услышанное. Его Наденька вряд ли бы сказала нечто подобное ребенку, забыв о нем. А может он что-то упустил? Может она говорила ему нечто подобное, но он не услышал или не желал слышать, убиваясь горем? Воспоминания о том дне размыты, остались лишь ощущения потери и печали. Тогда мужчина отрицал все: ее болезнь, ее срок жизни, ее последние желания. Он погрузился в иллюзию, что она выздоровеет и все будет как раньше, однако смерть шла попятам за его супругой... - Я не помню этих слов. - Обхватил он голову руками. - Зато я запомнила их на всю жизнь. - Спокойно ответила девушка. - Она просила нас быть крепкой и дружной семьей, просила меня приглядывать за братьями и сестрами, и за тобой тоже. Мама говорила, чтобы ты думал не только о работе и нас, но и о себе. Поэтому, пап, не надо выставлять ненужные ограничения. Мы все любим маму, но и тебя мы тоже любим и желаем счастья. Ты не предашь ее, если будешь рядом с другой женщиной. - А вы? - А мы уже взрослые люди. И прекрасно понимаем, что такое любовь. Иди к Канаде, поговори с ней. Не надо молчать. Иначе ты потеряешь и ее тоже. Его старшенькая как всегда права. Один раз он проигнорировал рыжеволосую, после чего потерял десять лет своей жизни, которую мог потратить на нее. Но сейчас СССР не готов повторить свою ошибку. Если он и в этот раз упустит возможность быть с канадкой, то более шанса не предоставится. - Я сбежал. - Опомнился шатен. - За такое меня точно по голове не погладят. - Тогда самое время извиниться. - Улыбнулась Россия. - Пап, на часы не смотри, время не совсем позднее. Она вряд ли будет еще спать. Да, даже если и будет, все равно иди. Ты ведь не знаешь насколько сильно ее ранил своим побегом. Если бы меня поцеловал мужчина, а потом ушел, ничего не сказав... Ну, я бы точно не захотела бы с ним говорить. Ощущая себя последним подонком, коммунист понимал, что простыми цветами он не исправиться. Перед Канадой придется выложить всю душу, все эмоции, чтобы она могла хотя бы смягчиться и не выливать на него весь свой гнев. Ему нужно рассказать о покойной супруге, о своих детях и трудностях за все эти годы, чтобы она приняла решение - нужен ли ей вообще вдовец, который не мог решиться на новую жизнь. *** Еще одна кофточка от злости полетела в чемодан. Канада никак не могла остыть, вспоминая этот позор и унижение от любимого человека. Этот трус испугался ее и искры, проскочившей между ними. Как он мог?! Взрослый мужик, а ведет себя хуже ребенка! Ее чувства растоптаны, самооценка упала ниже плинтуса, а эмоции еще сильнее захватывают ее сердце и душу. Облизав губы, женщина села на край кровати, спрятав руками измученное и покрасневшее от гнева лицо. Что теперь делать? Бежать из Москвы, как Союз из зала заседаний? Пойти, поговорить с ним? Или высказать все, а затем уехать с гордо поднятой головой? Если бы только она могла возобладать над собой и принять окончательное решение... Но до сих пор ей не дают покоя два дорогих ее сердцу факта: женщина до сих пор любит Союза и обожает его детей, в особенности девочек, которых он привозил десять лет назад. Если бы канадка сумела откинуть все, что было между ней и коммунистом, она бы с лёгкостью забыла о нем, и даже не пыталась бы возобновить общение. И надо было ее сердцу привязаться именно к этому мужчине! Тихий стук сумел отвлечь ее от печальных мыслей, и вскочить на ноги. Кто-то ночью захотел ее проведать?! Россия точно не появилась бы на пороге спальни чужого человека в столь поздний час. Ее воспитание не позволило бы нарушить покой гостя. Союз также не стал бы идти в такое время, да и с его трусостью она быстрее утра дождется, чем его возле двери. Сделав глубокий вдох и выдох, женщина все же решила открыть дверь, гадая о неожиданном госте. И какое ее было удивление, когда вместо одного из детей или подчинённых коммуниста, она встретилась с ним самим. Виноватый вид, букет цветов и... Видимо он не ожидал, что она будет со злобой смотреть прямо ему в глаза. Ей было плевать на его мучения или чувство вины, теперь Канада не собирается бегать за тем, кто боится что-либо сделать для их отношений. Она уже была готова захлопнуть перед его носом дверь, но хитрец подставил ногу, чтобы та не выполнила желаемое. Значит, Союз готов говорить. Канадка посмотрит, удастся ли ему ее разжалобить и заставить простить его ошибки. На этот раз она не будет идти на уступки. - Если ты принес веник, чтобы так извиниться, то я могу показать, куда тебе с ним идти. - Грубо произнесла та, не волнуясь о его состоянии. - Как бы... Это лишь цветы. Я и не думал, что они смогут что-то изменить. - Пытался разрядить обстановку мужчина, испытывая самое сильное разочарование. Она все же в гневе. - Я войду? - Нет. - Рыкнула рыжеволосая, потянув на себя дверь. - Убери ногу. - Когда я с тобой поговорю. - Поздно. Закончились разговоры. Ты свой шанс упустил. - Ещё нет, раз ты до сих пор не позвала свою охрану. - Я закричу. - Канада, ты, правда, этого хочешь? - Союз, я устала... - шумно вздохнула она, желая уйти. - Уже поздно. Возвращайся в свою комнату. - Ну, нет. - Внезапно ухватился он рукой за дверь, с силой открывая ее. - Завтра ты либо не впустишь меня, либо вообще уедешь. Знаю я эти уловки. Недовольно цокнув языком, Канада отпустила ручку, посылая к черту все свои убеждения. Его неожиданная настойчивость разрушила все, о чем она думала. Но душа желала помучить его, чтобы он более никогда не смел убегать и прятаться. Недовольно плюхнувшись на кровать, канадка скрестила руки на груди и отвернулась от коммуниста. Посмотрит она, насколько его хватит. - Канада, я виноват... - Неужели ты это осознал?! - перебила его та, ощутив, как он тихо сел рядом с ней. - Я не должен был уходить. - Не стал он обращать внимание на гневные слова женщины. - И тому, что я сделал нет оправдания... Я повёл себя как трус. - Как последний козел! Ты просто использовал меня, а потом убежал! - воскликнула Канада, не сдержав ярости. - А я ведь поверила тебе! - Знаю. - Тогда почему, Союз? Почему ты свалил, когда должен был быть рядом?! Передумал? Решил, что недостаточно хороша для тебя? - Да, потому что я думал о своей семье! - вспылил мужчина, не выдержав давления. - Я боялся, что дети откажутся от меня, если я буду с тобой! Думал, что предам покойную жену, если буду с тобой! И я мучился от этого! Мне приятно быть с тобой, но все это давит на меня! Выдохнув, СССР отошел от канадки, массируя виски пальцами, и сел в ближайшее кресло. Больше ему не надо сдерживаться, все эмоции он уже выпустил. Остаётся понять: решит ли рыжеволосая поговорить с ним или выгонит, упрямо придерживаясь своей позиции? Почему-то он считал, что после его крика она точно покинет комнату, а может вообще столицу. Россия была права... Не надо было так долго сомневаться. - Ты не предашь никого, Союз. - Чуть тише ответила женщина, остывая. - Если бы ты был со мной, я ни за что не стала бы запрещать тебе вспоминать о жене. И дети... Они уже все взрослые. Я уверена, что они все поймут. - И это я только вечером понял... - прислонился спиной к спинке кресла коммунист. - Я вдовец с пятнадцатью детьми. Совершенно непригодный для второго брака. - Многие многодетные вдовцы и вдовы находят вторые половинки. - Но я не отношусь ко многим. К тому же... Ты свободная женщина, красивая, умная, отзывчивая. Зачем тебе я... У меня работа, заботы, плохое здоровье, дети. - Я люблю твоих детей. - Остановила его Канада. - Для меня ты и твоя семья важны. Я боялась, что вы не подпустите меня к себе. Казалось, что твоя жена осталась для тебя единственной.Но надо двигаться дальше. - Я знаю. - Посмотрел на нее шатен. - Россия... Она прочитала мне неплохую лекцию. Помогла разобраться со своими страхами. И... Канада, я был счастлив, когда мы поцеловались. Я давно не испытывал таких...ярких ощущений. И с удовольствием повторил бы то, что было в зале заседаний. - Но? - Я дурак, Канада. Тогда мне не надо было уходить. - Встал с кресла мужчина. - Скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты осталась рядом со мной? Я готов на все. Теперь она могла точно сказать, что его слова не пустой звук. Столько откровений и правды СССР никогда не говорил. Он действительно желает быть с ней, пытается исправить то, что натворил. Канада хочет верить в это, но... Он уже несколько раз отталкивал ее из-за страха. Разве есть гарантии, что все не повториться? Что если через несколько дней Союз передумает? - Не знаю... Это не первый раз, и... Вдруг ты заберёшь свои слова назад? Чем можешь доказать, что ты хочешь со мной отношений? - Доказать... - задумался он, опустившись перед ней на колени. - У меня есть вариант... И я бы хотел им воспользоваться. - И что же это? - удивилась она, позволяя мозолистым ладоням обхватить тонкие пальчики. - Будь со мной. Не как друг, а как моя женщина. Я смогу показать, что настроен серьезно и больше не уйду. - Ты... хочешь встречаться со мной?! - Если позволишь. Разве в подобное возможно поверить? Разве это не просто сон? Все вдруг изменилось, перевернулось с ног на голову! А канадка даже не знает, что ей теперь делать... Соглашаться и не упускать свой шанс, или отказать, помня обо всех ссорах и обидах? Ее молчание настораживало коммуниста, заставляло переживать об ответе. С другой стороны, он заслужил это волнение за прошлые ошибки перед рыжеволосой. Даже немного забавно наблюдать за растерянным и обеспокоенным шатеном. Таких эмоций никто более не сможет видеть. - Союз... Мне нужны гарантии. - Все же строго ответила женщина. - Я хочу знать, что ты не сбежишь, если появятся трудности. А их будет не мало... - Я уже все давно обдумал. - Поднялся с колена тот, утягивая ее за собой. - Теперь все изменится. И это не пустые обещания... Я не тот человек, который нарушит свои клятвы. И... Канада, я тебя люблю. Свои слова я ни за что не заберу... - Божечки! - не дала договорить ему она, крепко прижавшись к сильному телу мужчины. - Я думала, что ни за что не услышу это от тебя! Простые и банальные три слова сумели уничтожить все душевные терзания Канады. Дождалась! Наконец-то, он смог отпустить прошлое и сказать то, что она желала эти долгие годы. Верится во все происходящее с трудом, но какое же счастье слышать его признание и обещания быть рядом. - Прости, что так долго думал... - крепче обнял ее СССР, боясь, что она раствориться в его руках. - Что было, то было, Союз. - С улыбкой слушала канадка биение его сердца. - Теперь мы вместе... Но не думай, что от меня легко избавиться! Я же пристану к тебе, и не отпущу. - Я не против. - Даже если я буду иногда вести себя как ребенок? Или отбирать у тебя по ночам одеяло? - Меня это не пугает. - Засмеялся Союз, обхватив руками ее щеки. - Главное, что ты будешь счастлива. - Обязательно... Я буду счастлива с тобой. И тебя тоже сделаю счастливым! - уверенно ответила рыжеволосая, любуясь своим мужчиной. - Я знаю это. – Тихо произнес он, коснувшись губами ее покрасневшей щеки.