back time

Избежать праведный гнев физ-рука у ребят получилось с трудом, но все же им это удалось, прошмыгнув незаметно мимо него в тот момент, когда он уже начал потихоньку подниматься вверх по лестнице. Когда они бежали по ступеням вниз, Антон едва сдержал в себе сдавленное шипение, рвущееся на свободу. Каждый шаг ему давался с непосильным трудом, а саднящее и продрогшее тело только больше мешало ему передвигаться. Но физическая боль сейчас волновала его меньше всего. Он уже осязал на себе мамин опечаленный и озлобленный взгляд, но морально не был готов к надвигающейся критике с её стороны. Отчитывать Карина умела довольно искусно, перетягивая на себя одеяло и каким-то волшебным образом выставляя все так, словно все её слова - истина. Антон понимал, что объясняться ему придется долго. Долго и муторно, кое-как уворачиваясь от полетевших в него вопросов, как те самые герои из боевиков от пуль. В голове гудело и в ушах изредка проносился раскатистый перезвон, от которого хотелось избавиться поскорее. Все, что ему нужно было сейчас - горячий чай, Олины крепкие объятия и теплая мягкая кровать, в которой он готов был утонуть. Когда они все же вышли на знакомую тропинку, усыпанную снегом, и Антон завидел вдалеке между толстыми стволами деревьев свой обшарпанный, но родной дом, он прочувствовал явившийся мандраж, льющийся по телу словно ядовитой ртутью. И в течение времени, с которой они приближались к нему, шаги Антона становились все более робкими и нерешительными, выдавая свое искреннее нежелание показываться на глаза семье в таком виде. Ромка замер в пяти метрах от дома, словно перед ним выросла невидимая стена, которая не давала ему ступить дальше и, развернувшись к Антону всем корпусом, произнёс немного устало: — Ну, — вздохнул он, — иди давай, заходи, — Ромка кивнул в сторону дома, однако Антон, которого будто приковало цепями к земле, не спешил открывать двери родного жилища и проходить внутрь. Его взгляд метался по сторонам, словно стараясь зацепиться за что-то и оттянуть время перед собственной экзекуцией. И Ромка, от которого было сложно утаить что-либо, конечно же заметил это сразу. Заметил эту нерешительность и бегающий взгляд. Он взглянул на Антона вопрошающим взглядом и спросил, — че встал, как вкопанный? Антон сомкнул губы, неловко потерев рукой шею. До чего досадно было признавать свою трусость перед Ромкой. Конечно же это по-детски - переживать по поводу того, что скажет мама, будучи семнадцатилетним взрослым парнем, но сердцу почему-то было неспокойно. Что-то скребло глубоко внутри, предупреждая о плохом. Уверенность в том, что в этот раз он не отделается одними замечаниями со стороны матери, росла с каждой секундой. — Да я просто… — Антон запнулся, в горле все ещё першило от морозного воздуха и криков на крыше. Ромка взглянул на него с капелькой просветления и, с задумчивым выражением лица махнув ногой по снегу, наблюдая за ворохом летящих по ветру снежинок, спросил несколько обеспокоено: — Все-таки боишься от матери ремня получить? Это было так очевидно, что хотелось от стыда провалиться сквозь землю. Но тут, скорее всего, дело было немного в другом. — Если бы, — хмыкнул Антон, заметно помрачнев. Он потер глаза замерзшими руками. Пальцы коченели от мороза, а щеки щипало от кусачего ветра. Голос стал тише, словно он надеялся скрыть истинную причину своего нежелания заходить в дом. Все же, было неловко и странно обсуждать своих родителей с Ромкой, — Скорее, боюсь разочаровать, — пробормотал Антон. Он взглянул на Ромку, все же не сумев совладать с собственными эмоциями, посылая ему немного грустную улыбку, — Знаешь, она слишком остро реагирует на мои ссадины, даже не знаю, что будет, когда я зайду в дом. Ромка замялся, явно обдумывая сказанное и тщательно подбирая слова перед тем, как ответить. — Ну… Я не знаю твою маму, но… — Ромка понимающе закивал, — думаю, намного проще будет пройти через всю эту хуету сразу, чем стоять и морозить жопу под окнами, сверля свой мозг вопросами о том: «что же случится, если она увидит меня таким», — он перехватил взгляд Антона и сузил глаза, — разве я не прав, обосрыш? — Ты-то прав, — Антон вздохнул, переминаясь с ноги на ногу. Ботинки будто увязли в снегу, как в зыбучих песках, и шагу не ступить, — но все равно как-то… Сдавленное и тихое «страшно» комом застряло в горле. Страшно увидеть реакцию родителей и Оли. Страшно завидеть на их лицах излишнее переживание и услышать мамины истерики по поводу того, что он все-таки не сдержал данное обещание. «Все будет хорошо» «Мне уже намного лучше» Как же хотелось завыть от того, как нелепо сейчас прозвучали эти слова в голове, параллельно оценивая свой внешний вид, глядя на грязную и мокрую одежду и на собственные сбитые костяшки пальцев. Впервые в жизни Антон узрел свои руки такими и почему-то был горд собой как никогда прежде, думая о своих ранах как о боевых трофеях. Теперь, по мнению Антона, эти руки действительно можно было назвать мужскими. Не нежными, не мягкими, как у Оли, а грубыми, с кровоточащими ранками и обветренными от мороза, как у папы. Единственное, что приносило дискомфорт - это неприятная боль, проявляющаяся при каждом сжатии ладоней. Однако, холод искусно притуплял это ощущение. Ледяные дрожащие руки рефлекторно потянулись к собственной шапке с круговой надписью «спорт» и натянули её по самые глаза, отчего носовые упоры очков неприятно надавили на кожу, заставив щуриться, вот только Антон был готов перетерпеть эту мелочь, это ведь сущий пустяк на фоне того, что сейчас происходит в его сознании. Это просто катастрофа. Его сумбурные мысли прервал уверенный голос Ромки. — Просто зайди в дом, — Ромкин голос стал твердым, как сталь, — а там будь что будет. — он махнул рукой, — Отхватишь и забудешь, — Завидя неуверенность во взгляде Антона, что поправил очки на переносице, выглянув наконец из-под своей шапки, Ромка закатил глаза и простонал недовольно, засунув замёрзшие ладони в карманы своей кожаной куртки, — Блять, обосрыш, — Ромка нахмурился, — че ты нюни распустил? Ты блять, час назад пиздился с толпой уебанов и тебя нехило так отдубасили. — он перевел дыхание, не скрывая своего искреннего возмущения, — А терь все, что ли? Хвост поджал, как нюник? — Я знаю, что это нелепо выглядит, — Антон сжал шуршащую ткань своей куртки в ладонях, — Но ничего не могу с собой поделать, ноги будто придавило чем-то… — он взглянул на свои ботинки, вновь переводя внимание на напротив стоящего Ромку, — И шагу ступить не могу. Ромка нахмурился, шмыгнул покрасневшим от мороза носом, и грубым движением потер его тыльной стороной ладони. Антон невольно улыбнулся уголками губ от осознания. Кажется, Ромка все-таки умеет мерзнуть, как нормальный человек. Наверное, было глупо радоваться такому, но этот факт возродил внутри Антона какое-то странное и детское удовлетворение. — А если тут стоять будешь, как вкопанный и ебать себе мозги - к херам в снеговика превратишься. — он растер ладони и выдохнул в них горячий пар, стараясь отогреть руки, и подытожил, — И я, походу, тоже скоро превращусь, зад льдом покрылся уже. Антон хохотнул, взглянув на Ромку блестящими и посветлевшими глазами, которые благодаря снегу, что отдавал ярким светом, обступив со всех сторон, стали почти полупрозрачными, будто лед на замерзшем озере. Слова из уст сорвались ещё до того, как Антон осознал смысл сказанного: — Спасибо тебе, что проводил. Ромка взглянул на него с достаточно удовлетворенным выражением лица и Антон, внимательно наблюдавший за каждой его эмоцией и действиями, почувствовал легкое волнение. — Чет ты разошелся вовсю, — хмыкнул Ромка, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу от холода, — сегодня день благодарения? — Ой, да отстань, — фыркнул Антон, немного смутившись, — я, вообще-то, умею благодарить. — Ага, — махнул рукой Ромка, щелкнув языком, — это я уже понял, копишь дохуя, а потом сопливую речь толдычишь, — он кашлянул в кулак, — я чуть слезу не пустил, пока слушал твою хуещипательную речь. — Какую-какую речь? — Антон взглянул на него с практически страдальческим выражением лица, — Ром, иногда ты кажешься таким умным, — он театрально прижал руки к груди, — и я действительно диву даюсь в такие моменты, а потом ты, слава Богу… — он возвел взгляд к небу, словно стараясь завидеть наверху того самого Бога, —…выкидываешь подобную дичь, и я облегченно выдыхаю. — Ты опять назвал меня тупым, — констатировал Ромка, рвано выдохнув. Антон пожал плечами и проговорил максимально невинно: — Да нет, просто не очень умным… — Антон прыснул со смеху, откуда-то взяв силы и отпрыгнув от резко потянувшегося к нему Ромки, который точно готовился отвесить ему хороший подзатыльник. Он еле удержался на ногах, глядя на Ромку с мнимым удивлением на лице и возмущённо проговорил, — То спасают, то добить желают. Определись уже! Ромка прыснул и изрек: — А я определился, — всплеснул он руками, — надо было тебя ещё там, в снегу, на растерзание А-шкам оставить, — и добавил насмешливо, — додик. — Да что ты, — не остался без ответа Антон, чувствуя зарождающуюся шутливую перепалку, — я, хотя бы, не спотыкался, как дурак, пока по лестнице вниз бежал. — Да потому что ты и не бежал нихера, — парировал Ромка, — на мне висел мертвым грузом, чуть не помер тащить тебя, — Ромка на секунду замолк спохватившись, и добавил, — Да зайди ты уже в дом, а то раньше времени в штаны наложил и мне тоже страдать приходится. — Ну так домой иди, — упорно упрямился Антон, — чего встал тут? Ромка улыбнулся с капелькой иронии и заявил: — Вот и закончился день благодарения, — он вздохнул будто бы разочарованно, — Вот люди пошли, то благодарят, то нахер посылают. — и вторил с такой же интонацией, с какой минутой ранее проговорил Антон те же слова, — Определись уже! — А как ещё с тобой по-другому? — фыркнул Антон, начиная дрожать всем телом от холода, и, кажется, это не получилось скрыть от Ромкиных внимательных глаз. — Обосрыш, — Ромино лицо приобрело привычную суровость, он добавил твёрдо, — ты мне зубы не заговаривай, просто зайди в свой чертов дом, хватит убегать. Антон даже почувствовал крошечную досаду от осознания, что его план так быстро рассекретили, пока он пытался оттянуть время недолгими и глупыми разговорами с Ромкой. Все же ему действительно стоило бы наконец зайти в дом. Стало даже совестно от того, что по причине его нерешительности приходится страдать ещё и Ромке. — Ладно, иду я, — фыркнул он, стараясь не показывать свою робость, что зрела до сих пор внутри, пуская корни. Он было развернулся, чтобы двинуться к знакомым дверям, как тут же замерев, добавил обеспокоено: — Ты только осторожнее домой иди, — его лицо хоть и не так отчетливо, но выражало искреннее волнение, — темнеет уже. Ромка хмыкнул, хотя на его лице буквально на секунду мелькнуло удивление, что не получилось скрыть от глаз Антона. Из-за чего? Из-за того, что Антон попросил его быть осторожнее по пути домой? Ромка натянул свою шапку пониже. И Антон вновь завидел в его глазах ту самую искру смелости и непоколебимой решительности. — Мне не привыкать, — он слабо улыбнулся и, махнув Антону рукой, попутно вытащив из кармана штанов сигареты, добавил короткое и уставшее:— пока. Когда Ромка развернулся к Антону спиной, Антон, немного растерявшись, смог лишь пробормотать еле слышимое и невнятное: — Пока… И в распаленном до этого мыслями сознании, стоя у трухлявых деревянных ворот собственного дома, пронеслось немного печальное и тихое: «Мне не привыкать». Антон тяжко вздохнул, потерев веки, прекрасно понимая значение сказанной фразы.

***

Антон считал маму понимающей, благоразумной и очень чуткой женщиной, что могла понять все, что угодно… Но… Чувство вселенского восторга и неутомимой радости быстро поубавилось ровно к тому моменту, как Антон зашел в дом. Он, как и предчувствовал, столкнулся с очень бурной реакцией матери прямо с порога. Её глаза, завидя собственного сына в грязной, местами рваной и мокрой одежде, ранами на лице, кровавыми подтеками на коже, что невозможно было скрыть, и взлохмаченными волосами - расширились от ужаса и заставили почувствовать, как по спине ордой пробегают мурашки и как по лбу от накаляющейся атмосферы в коридоре стекает маленькая капелька пота. — Антон, это… Что такое?! — она повысила голос и была крайне возмущена, но ещё больше - напугана, — О Боже мой… — она обхватила его щеки ладонями и аккуратно приблизила к себе, осматривая раны на лице и мрачнея с каждой секундой, — на тебе же живого места нет… Антон едва не зашипел от боли. Мамины прикосновения были достаточно осторожными и мягкими, но даже с её предельной аккуратностью раны на лице ощущались довольно остро. Стоило ей провести ладонью по щеке и все - адская боль обеспечена. Она немного отстранилась, уперла руки в бока, что придало ей некой суровости, и произнесла намного тише, будто вулкан, который спал до этого крепким сном и готовился извергнуть жгучую лаву: — Ну и как ты теперь это объяснишь? — голос её был надтреснутый и точно набирал обороты, готовившись с минуты на минуту разразиться гневной тирадой, — скажешь, что опять с лестницы упал? Антон поджал губы от собственного бессилия. Что бы он сейчас ни произнёс - выйдет из этой игры проигравшим, несомненно. Он ведь заверил маму, что все с ним будет нормально, и ничего плохого ни в коем случае не случится. Вкрадчиво уверял в том, что ему лучше, и ему ни в коем случае нельзя отсиживаться дома. Однако в первый же день пребывания в школе после того, как он пролежал в больнице - пришел побитый, напоминающий своим видом бездомного. Он даже не знал, что сказать, и какие слова использовать в свое оправдание, чтобы выйти сухим из воды. Однако нужно ли ему было это? Антон и так уже заврался, прекрасно понимая, что такими темпами он действительно разучится говорить правду. Каждый день ему приходилось придумывать определенные причины, стараясь не запутаться в собственной лжи. И прямо сейчас он метался с одного вопроса на другой, пытаясь отогнать свою боязнь. Соврать в очередной раз, или собрать всю свою решимость и наконец сказать правду? «Трус» - преследовало его годами ненавистное слово. Разве он хочет оставаться таким и дальше? Хочет потерять себя и потонуть в своей лжи полностью, будто утопающий? Он мотнул головой. Нет. Больше нет. Антон чувствовал вину и вопреки своему вопиющему нежеланию говорить правду, все же, взял себя в руки, вдохнул побольше воздуха и решился ответить честно маме впервые, ровным тоном, ведь больше он не станет убегать: — Нет, — когда из его уст сорвалось первое слово, будто давая разрешение говорить дальше, Антон почувствовал, как следующая фраза выходит наружу плавно и легко, — подрался с парнями из параллельного класса, — Он поднял на маму взгляд, стараясь разглядеть на её лице хотя бы капельку понимания. Мама после этих слов шумно выдохнула, поджав губы, и Антон осознал, что сейчас в него точно полетят вопросы. Он, не растерявшись, продолжил, хотя внутренности сжимались с каждой новой репликой, — Так вышло, — его голос осип после криков на крыше, он прочистил горло. А затем проговорил то, отчего в груди созрел, словно спелые ягоды в жаркий летний день, безудержный восторг, — они тоже свое получили, — Антон кое-как сдержал улыбку, чувствуя триумф от проделанного. И имя этому чувству - гордость. — Что значит, «свое получили», Антон? — возмутилась мама, уже явно растеряв все терпение. Кажется, она кое-как заставила себя дослушать до конца, все это время стараясь не перебивать Антона. Быстро же она исчерпала свой лимит. Она устало потерла веки, выговаривая несколько разочарованно и вымученно, — И почему ты в это вообще полез? Антон сглотнул, готовясь произнести нужные, тщательно подобранные слова в свое оправдание. Хотелось наконец снять с себя рваную одежду и смыть всю грязь с кожи, а не стоять в коридоре и оправдываться перед матерью. Ведь, несмотря на паршивость всей ситуации, он был уверен, что мама поймёт его. Он вздохнул устало. — Это было в целях самозащиты, мам… — Антон было хотел объясниться, очень надеясь на то, что мама все же поймёт его и немного смягчится, но все было вопреки его мыслям, совершенно по-другому: — Глупости не говори, — пресекла его Карина, нахмурившись, — Все всегда можно решить словами, — после этой реплики Антон почувствовал, как внутри что-то начинает с остервенением царапаться, стараясь вырваться наружу. Кажется, это были его неоправданные ожидания, — а ты поступил, как настоящий хулиган, — а затем уколола побольнее, заставив Антона прочувствовать вязкую на языке горечь от подступившего к горлу разочарования, — разве я так тебя воспитывала? Эти слова действительно ужалили. В сознании закрутились мысли, словно всполошенные пчелы, врезаясь друг в друга и наводя хаос. Антон не мог понять, что с ним происходит и почему его столь сильно огорчило сказанное. Что это за глупая фраза «все всегда можно решить словами»? Неужели мама настолько наивна и действительно верит в подобные вещи? Нет, возможно, его обидело вовсе не это. Сердцу стало плохо и отвратительно. Это потому что мама, хоть и не напрямую, сейчас стоит и оправдывает его обидчиков? Боже, как же ему хочется сорваться с места и уйти в свою комнату. С чего он вообще взял, что мама выслушает его до конца и примет во внимание его слова? Он еле набрался смелости чтобы рассказать все и открыться, а в итоге что? Антон сжал руки в кулаки. Он понимал, что в данный момент ему стоит просто молча перетерпеть и принять соответствующее наказание, но он просто не мог смириться с тем, насколько это все нечестно. Это нечестно. Обида на маму была сильнее его здравомыслия. Он посмотрел на нее взглядом пронзительным, злым и протестующим. — Неужели ты правда думаешь, что все на свете можно решить словами? — голос Антона понизился на пол-октавы. Он чувствовал, как потихоньку зарождается его упрямство и даже какая-то детская обида. Потому что именно сейчас он совершенно не хотел продолжать этот диалог с мамой. Раздражение подступало с утроенной силой. Впервые за целый месяц его настигло гулкое желание закрыться в комнате подальше от собственного родителя, — в каком мире ты живешь, раз думаешь, что от простых слов бесчестные люди изменятся и прекратят творить дикие вещи? — Не перечь мне, — пресекла его Карина, — я думала, что ты действительно вырос и стал благоразумнее. Осознаннее, в конце концов, — голос стал тише, — и что я вижу теперь… «И что ты видишь теперь?» - шипел внутренний зверь Антона. — Ну да, — хмыкнул Антон, не сдержав в себе рвущуюся наружу язвительность, — Мне нужно было просто стоять и терпеть, — он криво улыбнулся, стараясь не показывать маме, насколько сильно его задели её слова, — я ведь должен быть благоразумным, так пусть избивают, мне не жалко, не за чем сопротивляться, так ведь? — в интонации уже отчетливо слышалось гневное отчаяние. Он был так зол и разочарован, что ядовитые слова то и дело отскакивали от языка. Но мама совершенно не смягчалась, наоборот. Карина будто с каждой последующей фразой готовилась обнажить свои иголки, подобно ежу. — Ты говорил, что над тобой не издеваются! — зашлась в гневной тираде Карина. Кажется, слова Антона не возымели никакого эффекта и все сказанное им было проигнорировано, — а это что такое?! — она указала на него рукой от макушки до ног, не скрывая своего возмущения, — весь в крови пришел, я в ужасе! Как ты прикажешь мне реагировать? Она права и Антон прекрасно осознавал это. Но ему и не нужно было доказывать собственную правоту, потому что он готов был стерпеть её возмущения и гневные крики, однако она каждый день уверяла его об одном. Антон взорвался, будто зажгли спичку и кинули в канистру с бензином. — Ты говорила, что если что - я не один! — воскликнул Антон, более не сдерживая свой пыл. Он ударил себя в грудь, — Что я смогу поговорить с тобой о чем угодно, на любые темы и ты выслушаешь. — в горле шипело, — Что же я получаю сейчас? — он взглянул на маму туманными глазами, — Это были пустые слова? — Он внезапно почувствовал, как плечи каменеют от разом на него взвалившихся проблем. Мама от подобных слов вздрогнула, замерла и растерянно замолчала на пару секунд, уже более осознанно глядя на сына, будто всерьез обдумывая его слова. Антон трактовал это по-своему и уже пожалел о сказанной в пылу фразе, стараясь умерить проснувшийся гнев. «Боже, ты ведь уже не ребенок, чтобы обижаться на подобные вещи!». Однако свои чувства он контролировать не мог. Возможно, причиной его злости была еще усталость и ужасно ноющее тело, ведь в другой такой день Антон бы просто молча принимал летящие в него обвинения и наставления. Или, например, вновь взявшийся из ниоткуда холод, ползающий по коже подобно стае всполошенных насекомых. Противно, холодно и уже даже немного привычно. Однако, Антон уж точно не хотел свыкаться с такими отвратительными ощущениями, от которых в животе скручивалась спиралью невыносимая боль, поднимающаяся тошнота и, конечно же, неустанное раздражение. — И то, что у меня случилась… — Антон запнулся, стараясь тщательно подбирать слова. Он сомкнул веки, попытавшись войти в мамино положение, которая, скорее всего, говорила обидные вещи на эмоциях, — стычка, не значит, что надо мной издеваются. Это просто разборки между парнями и все. — Так, чего вы расшумелись тут? — папин басовитый голос заставил вздрогнуть обоих и воззриться в его сторону. Антон даже в некоторой степени почувствовал облегчение с его появлением. Всяко лучше получить от него нагоняй, чем ругаться в коридоре с мамой. — Карина, своими криками ты разбудила Олю, — папа перевел внимание на Антона и поменялся в лице. Сейчас на нем читалось удивление и заметное переживание, — Антон… — растерянно проговорил он, — А с тобой-то что произошло? — А ты посмотри на него, Борь, — кивнула в его сторону мама, чересчур эмоционально продолжая, — пришел и заявляет с порога, что подрался. Так ещё и гордится тем, что сдачи дал! Антон не знал, куда себя деть. Эмоции, скопившиеся внутри просто обжигали и норовили выйти наружу. Хотелось сорваться от обиды на маму, чтобы отстоять свои слова. Он действительно надеялся, что она поймёт его, ведь она была Антону ближе всего. Все это время шла к нему навстречу, терпела и старалась идти на уступки. Нет, он понимал, что выглядит в данный момент просто ужасно. Любой родитель будет на взводе и отчитывать своего ребенка за неосторожность, но некоторые фразы, выпаленные ею на эмоциях отзывались в Антоне оглушительной, лишенной всякого благозвучия, какофонией. Струны терпения рвались, а доверие к матери легко ломалось с каждой новой репликой, как хрупкий смычок от скрипки. Отец смерил Антона взглядом нечитаемым и проговорил достаточно сдержанно, без всяких срывов на высокие тона: — Карина, поднимись к Оле, мне не нравится её кашель, пусть примет лекарства и выпьет горячий чай. Я сам поговорю с Антоном. Мама, молча окинув Антона взглядом суровым в последний раз, быстрыми шагами поднялась на второй этаж. Топот её ног отдавался эхом по всему дому от резко вставшей тишины. Похоже, она очень сильно переживала за Олю, потому что её выражение в то же мгновение заметно поменялось с свирепого в взволнованное. — Пойдем, — папа отвернулся, продемонстрировав Антону свою спину и направился на второй этаж. Антон тихо выдохнул, чувствуя какой-то крошечный страх перед разговором с отцом и засеменил следом за ним. Рассудок находился в сонной апатии и совершенно не хотелось разговаривать ни с кем. От обиды хотелось ударить кулаком в стену, выбить дверь, проломить стол. Чертовы эмоции контролировать было сложно. Когда они зашли к Антону в комнату, папа присел на кровать и посмотрел на него немигающим взглядом, ожидая момента, когда Антон наконец решится сесть на стул, стоящий напротив. Антон вздохнул, более не топчась в дверях, будто ожидая расстрела, словно перебежчик, что вернулся после предательства в свою страну. Он сел на стул и уложил руки на свои колени. Папа томить не стал, тотчас атакуя вопросами. — Ну, и как это произошло? — Антон потупился, стараясь не пересекаться с грозным отцовским взглядом. И хоть папа говорил достаточно спокойно, все же, Антон чувствовал мандраж перед предстоящей экзекуцией. Папа тяжко вздохнул и произнёс вкрадчиво, потерев тыльной стороной ладони подбородок, — Антон, — задумчиво начал он, — не держи зла на свою мать, она просто… — он замялся, пытаясь найти подходящие слова, — переживает за тебя, вот и ругается часто. Антон сжал ладони в кулаки, лежащие на коленях. Тремор охватил все тело, что будто находился в ледяном коконе. Замерзший, грязный, обиженный и злой. Как же было стыдно предстать в таком виде перед отцом. Обычно Антон не давал себе слабину, стараясь молча терпеть летевшие в него вразумления со стороны мамы. Его хладнокровию можно было позавидовать, ведь он действительно старался быть идеальным сыном, думающим о чужих чувствах в первую очередь, вот только не о своих. Но чаша терпения в этот раз не просто качнулась, она упала на пол и с треском разбилась. Унизительно. — Я понимаю её, — сдавленно ответил Антон и добавил обиженно, — но она, похоже, меня понять совсем не хочет, — он не смог сдержать в себе колкости, лезущие наружу, — иногда кажется, будто я со стенкой разговариваю. Папин взгляд смягчился. — Мама у тебя такая, — хмыкнул он, — вспыльчивая, чуть что - разгорается пуще любого костра и успокоиться потом долго не может. — он вздохнул и проговорил с трепетом, — но если уж она реагирует на твой избитый вид так остро, значит, действительно тебя любит, — он хохотнул, — Она просто не умеет по-другому, постарайся не злиться на неё, дай ей время, думаю, она уже жалеет о сказанном. На папином лице засияла теплая улыбка и Антон, завидев его выражение, замер, впервые почувствовав с его стороны истинные, неповторимые, очень нежные чувства к маме. Особенные. Он говорил о ней с трепетом и благоговением, с мягкостью и тщательно подбирая слова. И выражение его кардинально менялось, будто молодея на десятки лет. Словно совсем юный влюбленный мальчишка, рассказывающий о своей первой любви. У Антона дрогнуло сердце. Казалось, словно он узнал о чем-то сакральном, личном, скрытом от посторонних глаз. Он даже несколько растрогался при виде такого отца. Обида на маму, конечно, никуда не делась, но Антон решил попробовать прислушаться к папиным словам и поставить себя на её место. Он ведь даже не знает, каково это - быть родителем. Осуждать маму за проявленное переживание было глупо и даже по-детски, но Антон не мог с этим ничего поделать, потому что чувства были смешанные и не давали простора для других эмоций. Возможно, чуть позже обида стихнет и он сможет её простить. — Я постараюсь, — выдавил из себя Антон, — но не обещаю. Папа хмыкнул, точно стараясь войти в его положение: — Этого достаточно, — он прочистил горло, тут же возвращаясь к началу разговора, и спросил осторожно, — так… Это случилось в школе, или? Антон совершенно не хотел рассказывать об этом. Некоторые вещи должны оставаться в тайне от родителей, тем более такие, как драка. Антону целых семнадцать лет, и до восемнадцати тоже осталось совсем немного времени. Будет очень стыдно, если родители, подверженные беспокойством и чувством долга укрыть свое чадо от опасности, заявятся в школу с претензиями, словно Антон за себя сам заступиться не смог. — В школе, — хмуро ответил Антон, стараясь не показывать свое вопиющее нежелание продолжать этот диалог. Слова еле выходили, застревая в горле тяжелым комом. Папа склонил голову набок, и призадумался. — С тем парнем? — Папа возвел взгляд к потолку, точно пытаясь отыскать в памяти нужное имя, — Как же его там звали… Рома, да? — Антон тотчас вытянулся по струнке, заслышав знакомое имя. — Нет! — чересчур громко и усердно для обычного отрицания ответил Антон. Папа взглянул на него удивленно, точно озадаченный такой бурной реакцией, и Антон тут же продолжил робко, стараясь сдержать свои чувства в узде. Он сконфуженно кашлянул в кулак, глядя куда угодно, только не на папу, — он наоборот мне помог… Он тут ни при чем, — Антон сцепил руки в замок, вздохнул и продолжил — с парнями из параллельного класса сцепились просто… Папа закивал с неподдельным интересом. Конечно, его хмурое выражение и без слов говорило о том, что он точно не одобряет такие вещи, однако, кажется, он относился к дракам намного проще, чем мама. Возможно, в школе папа тоже частенько вступал в потасовки и нередко заявлялся в таком же виде, в каком сегодня заявился Антон. — А причину не скажешь? — осторожно спросил он. — Можно я умолчу? — Антон взглянул на папу решительно, — Мне не очень хочется о таком рассказывать. Отец сверлил его глазами пронзительными и изучающими, словно стараясь найти какие-то ответы на свои вопросы, однако, немного поразмыслив над словами Антона, лишь тяжко вздохнул. — Хорошо… — папа закивал, и Антон даже несколько удивился тому, что тот так легко согласился на его просьбу. А затем, папа, чуть склонившись к Антону, спросил неожиданно, — но, кажется, ты дал сдачи? — голос его смягчился полностью и в нем теперь слышалось лишь неприкрытое любопытство. Антон вопросительно взглянул на отца и ответил рассеянно: — Да… На папином лице засияла яркая улыбка, а в глазах отчетливо читалась непомерная гордость. — Молодец, — промолвил папа довольным тоном. Антон даже несколько растерялся от подобной похвалы со стороны отца, отуплено глядя на него. Затем папа спохватился, — Только маме не говори, что я тебя похвалил, вместо наставлений и всяких речей о том, что драки - это плохо, — он поморщился, — а то опять начнётся эта тема про плохое воспитание. — папа, судя по его выражению, будто жаловался на головную боль, а не вспоминал мамины наставления, — У меня уже уши вянут слушать одно и то же каждый день. В груди Антона затрепетало от мысли, что его наконец-то кто-то понял, не повышая голоса и не стараясь выпытать ответы на свои вопросы. Он даже немного растрогался от подобного, как ребенок, который после стольких криков наконец был услышан. Он облизнул иссохшие от волнения губы, неловко потирая шею рукой и выдавил из себя сиплое: — Не буду, пап, — нервно хохотнул Антон, тут же оттаяв. — Только не думай, что я одобряю такое, — нахмурился папа, скрестив руки на груди, — И ещё, — продолжил он тише, словно за дверью стоит мама и подслушивает их разговор, — сделай вид, словно я сделал тебе замечание, помаячь перед ней в плохом настроении, думаю, у неё после этого проснётся совесть, и она тут же переключит свою злость на меня, — он улыбнулся, — идет? Антон захохотал от того, насколько забавной получалась ситуация. Папа решил прикрыть его, защитить от мамы и навлечь на себя её праведный гнев. На самом деле, насколько смешно это ни выглядело со стороны, выдержать мамину нескончаемую тираду было своего рода подвигом. Антон почувствовал безмерную благодарность по отношению к отцу. Его так тронуло то, что отец заступился за него, избавив от маминых упреков, что Антон почувствовал какую-то легкость, хотя пятью минутами ранее ему хотелось свернуться в одеяло от жгучей обиды. Когда они вышли из комнаты, Антон действительно скуксился и сделался очень огорченным, будто его только что беспричинно отругали. Они спустились на кухню, где уже сидели Оля с мамой, попивая горячий чай с любимыми Олиными конфетами. Сестра уминала за обе щеки белочку, параллельно смотря в окно и с восхищением в больших глазах разглядывая явившиеся из-за мороза дендриты на стекле. Как только она повернулась к Антону, улыбка на её лице растаяла мгновенно, а конфета отправилась ютиться обратно в стеклянную вазочку, стоящую на столе. Антон понимал, что прямо сейчас получит ещё и от Оли порцию нескончаемых переживаний. Она окинула его взглядом опечаленным и взволнованным, и произнесла несколько робко, вскакивая с места и двинувшись в его сторону торопливыми шагами: — Тоша, что с тобой случилось? Мама, сидящая за столом, тоже обернулась в сторону Антона, не обделив его вниманием, но тотчас отвернулась обратно, проигнорировав его присутствие. «Ах вот как?» - шипел зверь, притаившийся внутри Антона. «Теперь и разговаривать со мной не будешь?» Оля, которая не получила ответ на свой вопрос, нахмурилась и спросила чуть громче: — Ты что, подрался? Антон наконец взглянул на неё. Он даже не знал, что сказать в этот раз, потому что все было настолько очевидно, что Оля, которой уже было целых тринадцать лет, сто процентов догадалась обо всем сама и никакая ложь, сказанная Антоном в попытке выйти сухим из воды сейчас не возымеет на сестру никакого эффекта. Но раз уж он решился сегодня быть честным, то нужно быть честным до конца. — Да, — признался Антон, тут же начиная уверять сестру в том, что все в порядке, несмотря на его побитый вид, — Но все нормально, Оль, немного отдохну и все заживет. Оля поменялась в лице. Её выражение сейчас безошибочно говорило о том, насколько сильно она была взволнована и потрясена его внешним видом. — Отдохнёшь и пройдёт? — она нахмурилась, её глаза заблестели и Антон на секунду испугался, что сестра сейчас разревется. Однако она уже была достаточно взрослой, поэтому вместо слез в ход пошли лишь причитания, — Но Тош, ты же весь в ссадинах! — она приблизилась к нему и осмотрела его лицо, не пропуская из виду ни один синяк. Антон отчетливо видел её дрожащие от волнения серые глаза. Ему захотелось её успокоить и объяснить ситуацию, но она вдруг напряглась, отступив от Антона на шаг. Над её головой будто загорелась лампочка и она произнесла встревоженно, — Это тот страшный хулиган сделал, который как-то приходил к нам домой? У Антона по спине пробежали мурашки от осознания, что вся его семья была негативно настроена по отношению к Ромке. Даже маленькая Оля говорила о нем с заметной неприязнью. — Оль, — пришел на помощь папа, — принеси аптечку, надо твоего брата привести в надлежащий вид. Оля окинула Антона в последний раз взволнованным взглядом и послушно поплелась в сторону ванной за аптечкой. Папа тяжко вздохнул. — Я запрещаю тебе общаться с тем мальчиком, — подала признаки жизни мама. И Антон почувствовал, как волнение противно скребет внутри него, сообщая о негативных последствиях, — чтоб я больше не видела его рядом с тобой, иначе я тут же заберу документы из школы и последние месяцы ты будешь доучиваться дома. В безопасности. Каждая клеточка тела Антона вытягивалась по струнке, а спектр сокрушительных эмоций превращался в бурю, которая становилась все больше и больше, норовя заставить его сойти с ума от поднимающейся злости. Антон воскликнул, стараясь совладать со своими чувствами, которые не шли ни в какое сравнение с тем, что было до этого: — Да это не он был! Мама устремила на него холодный взгляд, выражающий решительность и непреклонность. — Я все сказала, — прогремела Карина, — после него и начались все эти беды, а мне нужно, чтобы ты был здоровым, — в её голосе зазвучало неприкрытое подозрение, — И вообще, что за реакция? — Карина, да выслушай ты его сначала, зачем так сразу рубить с плеча? — вступил в перепалку Папа, стараясь хоть как-то разбавить ситуацию. Мама посмотрела на него недовольно и произнесла слишком резко: — Борь, вот ты вечно ему все с рук спускаешь, а потом он приходит вот в таком виде домой! Папа словно ошпарился об это предложение. Он взглянул на маму почти возмущённо и проговорил вполголоса: — Вот как? — в голосе отца послышалась обида, — просто я не делаю из каждой его драки драму, — похоже, отец тоже начал потихоньку выходить из себя, — Подрался и подрался, в его возрасте все дерутся. Что, теперь закрыть его в комнате и никуда не выпускать? — Вот только наш сын не должен быть таким! — прогремела мама, вновь переводя внимание на Антона, — И общаться с будущим уголовником тем более, — и произнесла с нажимом, — не должен! Антон хотел задохнуться от возмущения. Такое чувство, что они с папой разговаривают в пустоту и слова совершенно не доходят до маминых ушей. Она лишь из своего упрямства стоит на своем и не пытается даже попробовать прислушаться к нему. Он уже не контролировал свою мимику и всем своим видом показывал свой необузданный гнев. — Ты что, издеваешься надо мной? — Антона просто пробирало до трясучки от злости, — Ты совсем меня слышать не хочешь? — Я тебя прекрасно слышу, Антон, — холодно ответила мама, — вот только мои переживания не беспочвенны. Он сам приходил к нам домой и говорил, что замешан в издевательствах в твою сторону. Я, по-твоему, придумываю это все? — Так он ведь спас меня тогда, мама, — старался достучаться до неё Антон. Язык уже заплетался от усталости, а мозг кипел, совершенно отказываясь думать. Все будто шло против Антона, он не мог даже построить вразумительное предложение, чтобы выйти из этой перепалки правым, — А сказал он так, потому что… — он запнулся, прекрасно понимая, что все ещё точно не знает, почему Ромка так сказал в тот день. И эта заминка дала маме ещё одну возможность, чтобы кинуться на Антона с новыми вопросами. Мамино лицо выражало скепсис. — Потому что, что? — она вздохнула, собирая волосы в низкий хвостик, — Ты ведь и сам не можешь ответить на этот вопрос, Антон. Оля вернулась на кухню с аптечкой в руках и сразу же замерла на месте, заметив, насколько все переменились в настроении и насколько сильно атмосфера в комнате накалилась. Она взглянула на маму, затем на Антона, и тут же выражение её лица сменилось беспокойством, вкупе с щемящей грустью. Она, скорее всего, прекрасно понимала, что происходит, судя по тому, как громко ругались мама с Антоном, и даже в ванной комнате были отчетливо слышны их крики. Она топталась на месте, сжимая аптечку в руках и не понимая, что делать в такой ситуации и как сгладить углы, ведь ссор в семье не было уже очень давно. — Оль, давай сюда аптечку, — устало проговорила мама, переводя внимание на Антона и вновь меняясь в лице, — а ты садись давай, приведем тебя в порядок. Антон сжал зубы со всей мочи, желая всем своим естеством уйти из кухни ничего не обрабатывая и не пытаясь привести себя в человеческий вид. Хотелось закрыться в ванной и залечь с головой под воду, чтобы смыть наконец с себя всю грязь. Одежду хотелось выкинуть, а не пытаться зашить её и привести в порядок. Все адски болело, а мама, как назло, только усугубляла положение. Ему действительно после разговора с Ромкой стало лучше, и дышать стало легче. Кажется, только он понял, чего желал Антон. А именно - покоя. Чтобы его поняли, поддержали, а не пытались давать советы и нравоучения. Все, чего хотел Антон - это быть понятым. Однако мама, которой он доверился и наконец вывернул наружу душу, рассказав правду, только испортила ему настроение. Папа понял его с первой же фразы, даже маленькая Оля, хоть и напугана, кажется, тоже пошла к нему навстречу без лишних слов и обвинений, но только не мама. — Не нужно мне ничего обрабатывать, я спать пойду, поздно уже, — пробормотал Антон, быстрыми шагами ретируясь с кухни, прекрасно слыша, как мама кричит ему вслед озлобленное: — Антон! Он закрылся в комнате, чувствуя, насколько оглушительно громко бьется сердце от того, как сильно он перенервничал за сегодняшний день. Сквозь скопившуюся злость и нежелание что-либо делать, он все же заставил себя снять одежду и закрыться в ванной. Стоя под горячим душем, он ещё несколько раз прокручивал в голове мамины слова. Антон противился им всем своим существом. Ромка ведь ни в чем не виноват, а мама даже слышать его не хочет. А в попытке оправдать его, в ответ Антон получал только новую порцию маминой злости. Неужели нельзя к ней никак подступиться? Антон желал ударить кулаком в стену и разбить старую керамическую плитку. Хотелось завыть от глупости и абсурдности всей ситуации. Заберёт документы? Ничего же не случилось, чтобы принимать столь радикальные меры. Папа точно сказал - Подрался и подрался, с кем не бывает? Будто в старших классах парни не дерутся. Антон хотел завыть от досады. Бедный папа, который пытался достучаться до мамы, а она без устали продолжала стоять на своем. Какая же она упрямая. В итоге расстроила его своими словами. Как ни посмотри - реагировала она на ссадины Антона слишком остро. Горячая вода опаляла кожу и попадала на раны, заставляя Антона морщиться от нестерпимой боли и прикусить губу. Из собственного упрямства не дал матери обработать ссадины, теперь стой и терпи. Когда он лег спать, он услышал за дверью чей-то шорох, после чего дверь жалобно скрипнула, отворилась, и последовали легкие неторопливые шаги. Антон даже не оборачиваясь мог сказать сразу, кто именно наведался к нему в комнату в такое время. Оля. — Тоша, ты спишь? — робко поинтересовалась она, застыв в проеме. Она разговаривала очень тихо. Антон, чувствуя адскую боль, бегущую по телу, с непосильным трудом приподнялся на локтях, щурясь от яркого света, стараясь завидеть лицо сестры, которое превратилось в черное пятно. Он протяжно зевнул. — Ещё нет, Оль, — несмотря на паршивое настроение, он ни в коем случае не переводил негатив на сестру, ведь она точно не виновата в том, что ему сегодня изрядно досталось, — что такое? Оля замялась, а затем заговорила: — Я аптечку принесла, — произнесла она шепотом, продемонстрировав маленький белый футляр в руках, стараясь разговаривать как можно тише, — давай обработаем твои ссадины! — в её голосе слышалось волнение, будто Антон сейчас откажется от её помощи и немедленно выгонит из своей комнаты. Антон мягко улыбнулся, растрогавшись от подобного жеста со стороны Оли. Она настолько переживала за его здоровье, что буквально прокралась к нему в комнату, чтобы обработать раны в тайне от мамы. Зиявшая в груди дыра начала немного затягиваться с её приходом. Злость поутихла, а вместе с ней и нестерпимое раздражение. Забота Оли делала Антона намного счастливее, чем когда-либо. — Конечно, только быстрее заходи, Оль, — хохотнул Антон. После сказанного, Оля заметно оживилась и тотчас смело перешагнула порог, проходя в комнату. Она прикрыла дверь, нажала на выключатель и яркий теплый свет лампы больно ударил Антону в глаза, которые тотчас начали слезиться. Он сощурился, потирая веки и пытаясь привыкнуть. Оля присела на краю кровати и раскрыла аптечку, сосредоточенно вытаскивая из футляра перекись, вату и мазь. — Тоша, подвинься сюда немного, — она похлопала ладонью по покрывалу, — у тебя все лицо страшное, — причитала Оля, разглядывая его побитое лицо с искренним переживанием. Антон заулыбался. — Ну спасибо за комплимент, Оль, — съехидничал Антон беззлобно, пододвигаясь ближе к сестре и глядя на её сконцентрированное выражение, пока она решительно откручивала крышку от зеленой баночки. — Ты не подумай, ты-то сам у меня очень красивый! — воодушевленно пролепетала Оля, аккуратно проводя пальцами по щеке Антона, намазывая мазь на проступившие синяки, что выглядели довольно ужасно, — но сейчас ты правда очень страшный, — поморщилась она от досады, словно прочувствовав всю боль от этих ссадин, — мне даже смотреть больно! — она была очень честна в своих чувствах и говорила все, что взбредет ей в голову. Антон зашипел, когда Оля немного надавила на рану, и Оля, взглянув на брата взволнованными, блестящими глазами, робко спросила, — сильно болит? Антон прыснул со смеху, на что сестра посмотрела на него с недоумением. — Оль, — он хотел завыть мученически от того, насколько специфичным был запах у этой мази, которую Оля так старательно наносила на его ссадины, — ты нанесла мне эту мазь на все лицо. Она, кстати, сильно воняет. Оля, кажется, настолько увлеклась, что не замечала до этого столь зловонного запаха. Она принюхалась, нахмурившись, а затем чуть ли не подпрыгнула на месте, поморщившись от отвращения. — Фу! — Оля зажала нос двумя пальцами, явно прочувствовав эту невыносимую вонь, — Она и правда очень сильно воняет, Тош. Антон захохотал по-доброму. — Теперь я пахну… — он принюхался и озвучил с неким отвращением, — кажется, рыбой? — Скорее, какашками… — выдвинула свое предположение Оля с каменным выражением на лице, на что Антон не выдержал и громко засмеялся, чуть ли не содрогаясь в конвульсиях и стараясь зажать себе рот рукой, дабы не разбудить родителей. — Оля! — сквозь смех воскликнул Антон, — это что такое? — он пытался возмутиться как можно натуральнее, — Разве так выражаются добропорядочные леди? — Так ведь правда пахнет какашками! — не оценила шутку Оля. Она фыркнула, складывая вещи обратно в футляр, — надеюсь, когда ты умоешься, запах тоже пропадёт, а то в школе к тебе ни одна девочка не сунется. — Ой, велика потеря, — певуче протянул Антон, — Оль, не нужны мне никакие девочки, у меня же есть ты-ы! — Антон резко потянулся к ней, сжав маленькую Олю в крепких объятиях и прижавшись щекой о её мягкую щечку, на что та громко взвизгнула, пытаясь вырваться из кольца рук. — Тоша, — затрепыхалась Оля, смеясь, — ты же воняешь! Фу, уйди! — она громко хохотала, все ещё не оставляя попыток рвануться из крепкой хватки брата. Антон перевел дыхание, смахнув воображаемую слезу и мягко отстранился. Он прочистил горло, и озвучил почти возмущённо: — Значит ты меня разлюбила сразу после того, как я начал дурно пахнуть? — Антон театрально прижал руки к груди и округлил глаза в мнимом удивлении, — женщины такие жестокие! — Я тебя, конечно, люблю, — заулыбалась Оля, — но обниму только после того, как ты умоешься! — Ах вот как? — фыркнул Антон, — значит не очень-то ты меня и любишь! — А вот и люблю! — парировала Оля, смеясь, — Это так не работает, Тоша! Антон хохотнул. С приходом сестры в его комнату настроение заметно поднялось и вся эта распря с мамой уже не казалась такой уж огромной проблемой. — Боже, — Антон выдохнул. Глаза уже слезились от зловонного запаха, — у меня все лицо в этой жиже, наверное, не стерплю до утра так… Оля же его желание не разделила. Она нахмурилась и произнесла взыскательно: — Так если ты все смоешь сейчас, лицо так и останется страшным! — она вдруг встала с кровати и уперла руки в бока, видимо, таким образом стараясь навести на Антона немного страха. Антон еле сдержал в себе рвущийся наружу смех от попыток Оли выглядеть грозной. Все равно что шпиц, что усиленно старался казаться немецкой овчаркой. — Оль, — улыбнулся Антон и произнёс с капелькой досады в голосе, — думаю, утром и так станет еще хуже. — он хмыкнул, — Вряд ли мазь обладает какими-то волшебными свойствами и все заживет за одну ночь. Олино лицо заметно поменялось и настроение упало в пучину неизбывной печали. Она посмотрела на него с каким-то беспокойством, украдкой оглядывая ссадины на лице, будто стараясь вновь убедиться в том, что все действительно выглядит плохо, и тяжко вздохнула. Её выражение красноречиво говорило о том, как сильно её терзает то, что она никак не может повлиять на ссадины брата, будто, будь её воля, она была готова забрать их себе ни разу не колеблясь. Двинувшись к брату и поджав губы, она вытянула руку и её теплая ладонь легла на макушку Антона очень мягко, приглаживая торчащие белые пряди. Антон замер от неожиданности, словно боясь спугнуть, с трепетом принимая сей жест и с замиранием сердца наблюдая за маленькой Олей, которая, судя по всему, очень хотела его приободрить таким образом. Она приоткрыла губы и проговорила осторожно и тихо, стараясь вложить все свои чувства в эти короткие фразы: — Все хорошо будет, Тош, — она грустно улыбнулась и Антон прочувствовал явившуюся теплоту прямо в сердце. Её рука дрогнула, — а насчет мамы… — она замялась, видно, пытаясь найти подходящие слова и добавила твердо, — вы помиритесь. Антон перестал дышать, чувствуя, как по телу бежит живительный огонек и как все негативное за сегодняшний день уходит на второй план. Оля будто только что возродила в Антоне нечто новое. Что-то, очень похожее на новую жизнь, придававшую сил. Это было так похоже на сегодняшние слова Ромки. «— Эй… — проговорил Ромка осторожно, словно боясь спугнуть и произнёс то, чего так все это время желал Антон всем сердцем, — все устаканится и ссадины твои пройдут. — Антон чувствовал, как по коже бегут мурашки и как противный комочек вновь подступает к горлу. Ромка вздохнул как-то устало, однако тон его был уверенный и твердый, как скала, — скоро все заживёт, это не конец света, — и добавил, давая надежду на лучшее, — даю слово.» После сказанного, Оля убрала руку за спину и робко отступила на шаг, вглядываясь в серые глаза напротив. Точно такие же, как у неё - знакомые, родные и самые любимые. Она улыбнулась уголками губ, завидя на лице Антона совершенно другие эмоции. Антон, после Олиных слов поддержки прямо сейчас смотрел на неё посветлевшим взглядом и… Улыбался. Ему было так приятно получить от Оли те заветные слова, что придали ему уверенности и сил, давая новый заряд энергии, что он невольно растрогался. — Ты так выросла, — с какой-то теплой ностальгией в голосе проговорил Антон шепотом. Прямо сейчас он ощутил непомерную гордость, глядя на Олю, что понимала его без всяких слов. Он совсем упустил из виду её взросление и не заметил, сколько воды уже утекло. Насколько сильно все переменилось и стало иным. Оля повзрослела, и даже казалось, что мыслила она намного мудрее, чем многие взрослые. — Ты тоже, — с такой же мягкостью ответила Оля, глядя на брата яркими, блестящими глазами. Антон так растрогался, что готов был пустить слезу, и видимо, сестра это заметила, потому что она тут же произнесла громкое, — ой, да иди сюда! — она обхватила голову Антона руками и прижала к себе, крепко обнимая. Антон сжал её в ответ, немного растерявшись и слыша, как стучит сердце родного человека, и как Оля над его макушкой произносит трепетное, искреннее и очень желанное после тяжелого дня, — я люблю тебя, Тоша, не грусти, пожалуйста. Знала бы Оля, как сильно повлияли её фразы на Антона прямо сейчас, и сколько красок она вносила в его неспокойную жизнь. Вдруг вспомнилась Полинина анкета, которую она попросила заполнить ещё в шестом классе. «Лучший друг» И аккуратно выведенное шариковой ручкой Антоном короткое: «Оля» Антон прикрыл веки, наконец расслабившись и вслушиваясь в мерное дыхание Оли, произнёс очень, очень тихо: — Я тоже люблю тебя, Оль, — и добавил искренне, с благоговением, — спасибо.

***

Утро прошло в огромном напряжении. После вчерашней стычки, мама, видимо, решила устроить всем бойкот. За столом стояла мертвая тишина и Антон сидел на своем стуле, как на иголках. Мама, несмотря на то, что приготовила Антону завтрак как обычно, не проронила и двух слов, демонстрируя всем за столом плохое настроение и не скрывая своего недовольства. Папа, сидевший рядом с Антоном, будто давился ржаным хлебом, а не приятно пахнущим бутербродом с горячим чаем. Его понурое лицо заставило Антона почувствовать укол вины, будто он и был тем, кто кинул яблоко раздора и начал ссору. Дружелюбная и полная уюта атмосфера в доме куда-то испарилась, оставив за собой один лишь негатив и холод. Антон мог поклясться, что проведи он сейчас пальцами по воздуху - сможет прочувствовать этот негатив довольно отчетливо, осязать и увидеть. После вчерашней ссоры мама ничуть не смягчилась и видно не собиралась извиняться первой, всем своим видом показывая, что в этом конфликте она считает себя правой. Антону хотелось поскорее доесть свой завтрак и ретироваться подальше с кухни. Злость на маму превышала децибелы и её детское поведение только выводило его из себя, усугубляя положение. Он искренне считал, что впервые сможет открыться ей и она поймёт его, поддержит. Но он ошибся, и потому достаточно сильно разочаровался в маме. Антон понимал, что в данной ситуации присутствует львиная доля и его вины, но, видно, своим упрямством и непринятием своей неправоты он пошел в мать. Он залпом выпил остывший чай и буркнув короткое: «я пошел», двинулся на выход, заслышав за спиной мамино сухое: — Не задерживайся. Когда они с папой вышли из дома, Антон открыл дверцу черного бумера и устроился на заднем сидении, повернувшись к окну, и в этот раз глядя вовсе не на возвышавшиеся, величественные деревья, покрытые изморозью, и не на мерцающие под светом яркого солнца сосульки, свисающие с крыши дома, а на свое полупрозрачное болезненное отражение на стекле, смотрящее на него с заметной усталостью. Ссадины на лице действительно стали насыщеннее и отливали синевой. Ужас. Все-таки мазь не возымела никакого эффекта. Все стало настолько плохо выглядеть, что ему хотелось завыть мученически в собственные ладони. Заявляться в таком виде в школу и слышать перешептывания за спиной ему точно не хотелось. Одноклассники наверное вновь будут показывать на него пальцем и снова не обделят Антона вниманием. Осточертело чувствовать себя шутом на арене цирка. Но больше всего ему было паршиво от мысли, что он покажется таким избитым на глаза Ивана и ублюдков из одиннадцатого «А». Антон уже осязал их вытянувшиеся в издевательской усмешке лица, и раздражался с каждой секундой, ощущая, как сжимает кулаки с остервенением, впиваясь отросшими ногтями в кожу. Прекрасно. Мало того, что поссорился с мамой, так теперь ещё и вынужден столкнуться с очередными насмешками со стороны сверстников. Не хотелось бы каждую всплывающую неприятность превращать в драму, но Антон действительно чувствовал себя сейчас отвратительно. В груди клокотала обида, а за ней медленно плелось отвращение ко всему происходящему. Возможно, его настроение заметно улучшится, как только он встретится с Володей, Бяшей и… Антон невольно заулыбался. Ромкой. Воспоминания грели и придавали сил к предстоящему дню. Будь что будет. Он нетерпеливо елозил на кожаном сидении, ожидая встречи с ребятами и предвкушал момент, как впервые поздоровается с Ромкой. Удивительно, насколько волнительно было в преддверии обычного приветствия. Антон чувствовал себя несколько глупо, думая об этом, и излишне эмоционально относясь к простому рукопожатию, или же короткому «привет», однако он ничего не мог с собой поделать. Он каждой своей клеточкой чувствовал, как грядет нечто по-настоящему хорошее. И несмотря на довольно щепетильную атмосферу в доме, его настроение повышалось с каждым разом, когда дорога до школы сокращалась в дистанции очень быстро. Папин тяжелый вздох вытащил Антона из вороха мыслей. Антон взглянул на его напряженную спину и почувствовал ту самую давящую вину на сердце, которая не оставляла его в покое ещё со вчерашнего вечера. Он склонился к папиному водительскому сидению, прижавшись лбом о прохладную поверхность и произнёс виноватым голосом, осторожно, словно прощупывая почву под ногами: — Пап, прости, — извинения давались легко и выходили из уст так просто, словно ручей впадал в реку. Возможно, именно потому что папа действительно заслуживал их услышать, как никто другой, — из-за меня вы с мамой… — Не бери в голову, Антон, это вовсе не из-за тебя, — Папа слабо улыбнулся. Его голос зазвучал вымученно, он сжал руль покрепче, — твоей маме, похоже, нужно намного больше времени, чем я предполагал, чтобы успокоиться. Это действительно так. Мама напоминала сейчас разъярённого быка, а Антон себе - тореадора с красным платком, что продолжал её выводить из себя своими словами и действиями. Возможно, мама была уверена, предполагая, что Антон недолго думая наведается к ней с извинениями, если продолжить игнорировать его и демонстрировать свое недовольство, однако, вопреки всему, Антон на её манипуляции вестись не стал. Потому что он не чувствовал себя виноватым. Он ведь не сделал ничего плохого, в конце концов. А мама выставила все так, словно он хуже всех. Антон уж точно не ожидал от неё подобных наставлений на путь истинный и… «Разве я так тебя воспитывала?» Именно эта фраза наждачной бумагой проезжалась по сердцу и заставляла Антона чувствовать отчаянную злость. Смешно. Как только Антон сделал что-то по мнению матери неправильное, он сразу же попал к ней в немилость, становясь в её глазах каким-то хулиганом, который сломя голову понёсся в первую попавшуюся драку. Он ожидал слов поддержки, а не того, что мама пойдет против него. — Я не знаю, почему она реагирует на это все так остро, — Антон действительно не понимал. Он откинулся обратно на спинку кресла и всплеснул руками, выражая свое возмущение, — Это же не конец света. — Эх, Антон, — выдохнул папа огорченно, и добавил тише, — поверь, у неё есть на это весомые причины. У Антона слова застряли в горле. Хотелось спросить, что именно это за причины, и был уверен в том, что это бы дало ему ответы на многие вопросы. Мама так и не рассказала ему о том, что она утаила от него. Любопытство росло с каждым днем, но только не желание матери открыть завесу тайны. Антон терпеливо ждал, однако ожидание было невыносимым и только подстегивало его спросить уже самому. Он дал ей достаточно времени, чтобы собраться с мыслями, поэтому Антон не понимал, в чем проблема. «Я запрещаю тебе общаться с этим мальчиком». Антон сжал руки в кулаки, впиваясь отросшими ногтями в длань. Несправедливо. Не дослушали даже, обвинив ни в чем неповинного человека во всех смертных грехах. — Рома правда ни в чем не виноват, — озвучил Антон, разрезая тишину, надеясь на то, что хоть папа прислушается к его словам и сможет очистить Ромкино имя хотя бы перед ним, — он помог мне, когда увидел, как те парни изб… — Антон запнулся, запоздало подумав о том, что слово «избивают» звучит довольно жалко, и перед папой он обязательно должен сохранить лицо, — ну, в общем… — Я верю тебе, Антон, — Папин низкий голос, несущий в себе сейчас твердую уверенность, подействовал на Антона весьма благотворно, заставив вздохнуть с облегчением, — раз уж ты так рьяно его прикрываешь, то, скорее всего, он неплохой парень. — Неплохой, — подтвердил Антон, не сумев сдержать улыбки. Когда они подъехали к воротам школы и Антон вышел из теплого салона автомобиля, папа опустил окно и взглянул на Антона со всей серьезностью: — Сегодня, будь добр, не ввязывайся в драки. — Пап, — немного обиженно начал Антон, закатив глаза, — почему ты говоришь так, словно я каждый день беспечно размахиваю кулаками? — Это на всякий случай, — Папа улыбнулся, обнажая зубы, его глаза озорно заблестели, — вдруг действительно в хулиганы подался, тогда праведный гнев твоей мамы настигнет и нас с Олей. Антон хохотнул. — Не подался, пап, — он махнул рукой, стараясь поскорее спровадить отца, — я понял, езжай уже, а то на работу опоздаешь. — Ну, — пожал плечами отец, — раз меня гонят - не смею задерживаться, — он поправил воротник своей куртки, — но скажу ещё раз - без выкрутасов… — Да понял я, пап! — почти возмущённо воскликнул Антон, смеясь, — до вечера! Папа, бодро засмеявшись, завел мотор и махнув рукой в последний раз, наконец тронулся с места. Антон как обычно наблюдал за удаляющейся машиной с теплой улыбкой, провожая отца взглядом, мысленно желая удачи. Он искренне надеялся, что они с мамой поговорят и разрешат все проблемы. До боли в сердце не хотелось, чтобы его прекрасная, любящая семья, о которой он мечтал с самого детства, разрушилась после такой нелепой перепалки. Стоило ему только прикрыть веки и вспомнить ссоры, громкие крики и гневные тирады, проносящиеся эхом по всему дому, как его тут же волной прохватывал мандраж. Он мотнул головой. Нет, в этот раз все по-другому. Успокоив себя этими мыслями, он двинулся в сторону железных ворот и завидев у дверей школы знакомую рыжую макушку, невольно заулыбался. — Володя! — воскликнул он, не скрывая радости в голосе, тотчас ускорив шаги. Ботинки до сих пор проваливались под толстый слой снега, словно зима упорно противилась приходу весны. Володя отреагировал на свое имя мгновенно. Он тотчас обернулся к Антону всем корпусом и энергично помахал рукой, лучезарно улыбаясь. Как только Антон полностью сократил дистанцию и подошел к другу, он произнёс достаточно бодро, натягивая пониже съезжавшую с макушки шапку, — доброе утро, ты рано сегодня! Володина улыбка растаяла и его лицо внезапно стало серьезным, точно приготовился атаковать всплывшими в голове вопросами и Антон прекрасно это понимал, и знал, о чем именно Володька сейчас спросит. Володя прочистил горло. — Для кого-то доброе, — начал Володька голосом елейным, неестественно улыбаясь, точно готовясь предъявлять претензии, — а кого-то вчера, вообще-то, бессовестно кинули и ушли домой без него! — он сощурил глаза, скрестив руки на груди, — я тебя вчера обыскался, чуть с ума не сошел! Ты весь побитый, кое-как передвигаешься и вдруг взял и исчез! Когда Володька возмущался, он это делал довольно усердно, усиленно жестикулируя и тараторя без умолку. В такие моменты Антон иногда порывался попросить его разговаривать помедленнее, чтобы он успевал уловить смысл сказанного, но что-то внутри него противилось этому, словно Володька от этого только пуще взбеленится и Антону придется слушать его тирады намного дольше, чем до этого. — Прости, Володь, не злись на меня, пожалуйста, — Антон сложил руки в молитвенном жесте, глядя на друга глазами блестящими, — появились непредвиденные обстоятельства и пришлось уйти… Володька заметно расслабил плечи. Он шмыгнул покрасневшим носом, попутно сдувая с него снежинки и спросил с нескрываемым интересом: — А поподробнее? — Ну… — Антон неловко почесал затылок. Почему-то было стыдно рассказывать Володе о том, что творилось на крыше, — на крышу поднялись чтобы вдохнуть, так сказать, чистого воздуха, и нас застал физ-рук… — уже на этой фразе он завидел на лице Володи глуповатую улыбку, точно готовился прыснуть со смеху, — Ну и вот, пришлось делать ноги, ты же знаешь, что он сделал бы, если бы поймал нас, — он хмыкнул, — Живыми мы оттуда не ушли бы точно, — закончил Антон, невольно заулыбавшись в ответ такой же глуповатой улыбкой, очень-очень заразительной. Володя тут же прыснул со смеху, словно ему наконец-то дали на это разрешение. — А в школе воздух что, закончился? — захохотал он и Антон полностью позволил себе расслабиться, осознав, что друг ничуть не в обиде, — Вот дураки, — Володька точно воспроизвел момент побега у себя в голове и вновь прыснул в кулак. Он открыл дверь, и пропуская морозный воздух в здание школы, зашел внутрь вместе с Антоном, — уши хоть целы остались? Теплое помещение школы влияло на тело Антона весьма благотворно, и он пришел к неутешительному выводу, что пока не потеплеет, на улице разгуливать не будет. Он искренне надеялся на то, что если он будет усиленно избегать холод - ему станет полегче. И это, на удивление, действительно было так. Хотя он все ещё не мог понять причины этих побочных эффектов, от которых хотелось только сжаться в комок от боли и стискивать зубы до скрежета. Мороз упорно лез под кожу, пускал корни, впивался и жалил. А чертово дыхание уже не поддавалось контролю, становясь порывистым и тяжелым, будто у астматика. Во избежание подобных ощущений, лежа на своей кровати ночью, он конвульсивно раздумывал над этим перед тем, как наконец уснуть. Во что бы то ни стало реже контактировать с холодом и меньше выходить на улицу. Да и с этим не было никаких проблем, папа ведь подвозит его и забирает из школы практически каждый день из-за маньяка, расхаживающего в посёлке. Это было Антону на руку. Пока он в тепле - леденящее чувство его не тронет. — Да мы вовремя сбежали… — Антон заметно поник, поравнявшись рядом с Володей, что шел медленнее него, попутно снимая куртку и шапку, — прости, что оставил тебя, ты ведь медсестру искать пошел… А я… — Да все нормально, — махнул Володька рукой, — но больше так не делай, — он примирительно улыбнулся, а затем вдруг спохватился, — и вообще, запиши-ка куда-нибудь себе мой домашний. На такие случаи пригодится! Ай, ладно, погоди… Володя внезапно раскрыл свой рюкзак, выудив оттуда смятую бумажку, торопливо выводя на ней номер своего домашнего телефона, попутно протягивая Антону. — А ты-то чего не позвонил мне вчера? — наигранно возмутился Антон, уперев руки в бока и с подозрением сузив глаза, хитро улыбаясь, на что Володя ответил с самым кислым, на каким был только способен, выражением на лице, сунув в руку друга смятую бумажку с номером: — Я-то звонил, — изрек Володя, — вот только пока до вас, Петровых, дозвонишься… — он вдруг остановился и замолк, неотрывно вглядываясь в лицо Антона и мрачнея с каждой секундой, — М-да… — Чего? — спросил Антон, заметив его резко поменявшееся настроение. — Долго стоять тут будете, ребятки? — прозвучавший рядом заспанный голос гардеробщицы заставил Антона вздрогнуть и осознать, где именно они сейчас находятся, — давайте сюда уже свою верхнюю одежду и дуйте на уроки. Не топчитесь тут. Антон с Володей не растерявшись засунули шапки в рукава своих курток и протянули женщине возраста сорока пяти лет, что глядела на них довольно уставшими глазами, сомкнув губы прямой строгой линией. Как только ребята сдали свои вещи, она лишь махнула рукой и вернулась к своим делам. — Выглядишь ты действительно плохо, — продолжил Володя, вздыхая от досады, — а самочувствие хоть как? — Честно? — Антон поморщился словно от невыносимой боли, — Будто грузовик переехал, даже рукой двигать больно. Володя печально улыбнулся. — В принципе… — начал он задумчиво, — После вчерашних приключений ты довольно легко отделался, эти парни ведь больные на голову. — Антон плелся рядом с ним, кивая головой на каждую фразу, — Твоя семья вообще как отреагировала? Нормально? — Ну как сказать, — хмыкнул Антон, вспомнив вчерашние гневные тирады, до сих пор звучавшие в голове довольно явственно, — если крики на весь дом можно назвать нормальной реакцией, то думаю, вполне себе да. Володя посмотрел на него с каким-то даже сожалением, словно Антон отхватил по его вине. — Всё эти ублюдки виноваты, — его голос понизился на пол-октавы, а затем проговорил, сведя брови к переносице, — надо будет навести на них порчу. — Какую порчу? — не понял Антон, замерев на месте, будто стоп-кран нажали, искренне удивившись. Володя томить не стал. — На понос! — фыркнул он, лукаво улыбаясь, — Чтоб неповадно было. — Чего?! — Антон залился смехом, — то есть, — он запнулся, переводя дыхание, — ты хочешь сказать, что все рыжие действительно ведьмы? Что ж ты раньше скрывал? — Конечно, Антон, — Володя прочистил горло, после чего сделал голос более дрожащим и низким, пытаясь выглядеть загадочным, — я тому неопровержимое доказательство, так что ходи и оглядывайся, — он гордо вскинул нос, будто все сказанное сейчас - истина. Антон решил ему подыграть, чувствуя, как он сейчас снова зальется коротким смешком. — Думаю, мне не стоит переходить тебе дорогу, — он подкинул рюкзак, съезжавший с плеч, — а то мало ли… Володя расхохотался. — Тебя, так уж и быть, — самодовольно начал он, — пожалею холопа. Ребята вновь залились смехом, плетясь дальше по все ещё сонной и полупустой школе. Сегодня первым уроком стояла геометрия, и ребята медленно, с особой неохотой поднимались на третий этаж. Потупив взгляд вниз и понаблюдав за лёгкой походкой Володи, Антон заметил довольно забавную, но очень бросающуюся в глаза деталь: Володя наступал только на определенную часть ступеней, а именно - окрашенную бордовой краской. Точно поставил цель у себя в голове и сам же шел к этой выдуманной цели. Это было похоже на те маленькие и по-детски забавные, ничем необоснованные мысли, которые всплывали у Антона в сознании и он шел у них на поводу, что-то вроде: «если я не дойду до определенного класса за одну минуту, то я умру». Антон улыбнулся. — А с Бяшей вы… Поговорили? Володя заметно поменялся в лице, стоило Антону озвучить этот вопрос. Антон даже на секунду пожалел о том, что осмелился об этом спросить, наблюдая за реакцией друга. — Поговорили, — вздохнул Володя, явно не имея особого желания говорить об этом. Он потупил взгляд вниз, — он извинился, за все. По коже от этих слов побежали мурашки. Кажется, лед наконец тронулся. — А ты… Простил? — Антон старался задавать вопросы осторожно, дабы не показаться навязчивым и узнать, как все прошло. Он затаил дыхание, будто боясь спугнуть внезапно замолкнувшего Володю, который всерьез призадумался над ответом. Он протяжно вздохнул и ответил коротко, без всякого проблеска на негатив: — Простил. — Володя говорил о Бяше как о друге, который находился очень далеко отсюда, и Антон поймал себя на мысли, что Володя и в прошлом и, конечно же, сейчас - искренне ценил Бяшу. Скорее всего, спроси Антон Володю об этом сейчас, он бы получил в ответ яростное отрицание, однако блестящие глаза друга говорили совершенно о другом, — Он ничего мне и не сделал, — он хмыкнул, точно вспомнив вчерашний разговор, — Видел бы ты его лицо, когда я сказал, что все нормально, — он хохотнул, а затем протяжно зевнул, точно ночью засиделся за уроками, — я думал, что он разревется. — Охотно верю, — подхватил Антон его смех, воспроизводя в голове подобную картину, — он довольно сентиментальный. Когда Антон поднялся по лестнице выше, он запоздало заметил, что Володька немного от него отстал. На пять ступеней точно. Антон развернулся к нему, посмотрев на друга вопрошающим взглядом, завидя, как конвульсивно раздумывал о чем-то Володя, нахмурившись и сверля глазами пыльные ступени. — Ты чего? — спросил Антон, почему-то почувствовав легкое волнение. Казалось, Володя внезапно что-то осознал, или вспомнил о чем-то очень важном. Затем, подняв на Антона ясный взгляд, будто ему все на свете уже было известно, проговорил: — Так-так-так, теперь я поня-ял, — протянул Володька, сузив глаза, звуча так, словно он милиционер, который поймал грабителя на месте преступления с поличным. Он упер руки в бока, растянув губы в сардонической улыбке, — медсестру, значит, поискать послали? Антон непонимающе нахмурился, силясь вникнуть в то, о чем говорил Володя. И только когда шестеренки начали работать и до Антона запоздало дошел смысл сказанного, его глаза расширились от осознания и он проговорил растерянное, короткое и глуповатое: — Ой… Володя закивал, победно улыбаясь, подобно Чеширскому Коту, точно готовясь произнести нечто в своем духе: — Голубой! — фыркнул Володя, и проговорил с наигранно-страдальческим выражением, — А ведь я бегал по всей школе, искал медсестру, чтобы спасти тебя! — начал он одаривать Антона порцией напускных возмущений. Он, стараясь вжиться в образ обиженного парня, смахнул пальцем воображаемую слезу и прижал руки к груди для полноты картины, — а ты, оказывается, преследовал иные цели, дырявый ты носок! Антон прыснул со смеху от абсурдности данного оскорбления и подобного зрелища, заметно расслабившись и решившись подыграть другу в этом нелепом спектакле. — Я сам об этом узнал только после того, как ты ушел! — попытался оправдаться Антон, не сумев сдержать задорную улыбку и срываясь на нервный смешок, — Честное пионерское! — Ага, — Володя двинулся к нему, осторожно поднявшись на одну ступень, словно стараясь не спугнуть свою жертву, и воскликнул, — вот только ты не пионер, а предатель! — Антон понял, что пора уносить ноги, как только Володя потихоньку начал преодолевать расстояние между ними, произнося с угрожающими нотками, — Ну держись… Как только Володя рванул за ним, Антон, не теряя ни секунды, срываясь на громкий смех, что раскатисто пронёсся по этажам, опрометью понесся вверх по ступенькам. Ноги все еще покалывало от боли, а сердце заходилось в бешеном темпе, словно щуплый Володя действительно прибьёт его, если Антон попадёт под его горячую руку. И самое смешное то, что они бежали не только вверх по лестнице, как сделали бы нормальные люди, но ещё и бегали по коридорам, где находились кабинеты младших классов, которые непонимающе глазели на них, как на дураков, коими они и являлись. Вот только долго эта беготня не продлилась. Володя запыхался уже спустя жалкие пять минут, если не меньше, с его-то выносливостью. — Скажи, Володь, — искренне веселился Антон, замерев посреди ступеней, пока друг пытался перевести дыхание, — в чем смысл пытаться меня догнать, если ты знаешь, что бегаешь, как старик и пыхтишь при этом, как астматик? — Предателям… — Володя сглотнул слюну, вытянув руку вверх и оттопырив указательный палец, согнувшись и пытаясь отдышаться, — Слово не давали… — он устало оперся о железные перила, вскинув голову вверх, попутно смахивая с запотевшего лба прядь рыжих волос, и протяжно выдохнул, извергнув наружу этими тремя словами всю свою усталость, словно вулкан, — я сейчас помру-у… — Да все! — захохотал Антон, с восторгом, добавляя, — ты и так помер уже, куда ещё? — Ну ничего-о, — распрямился Володька, поправив свой галстук, что висел на нем после всей этой нелепой погони за другом очень небрежно, — я тебе ещё отомщу! — Сначала бегать научись, — захохотал Антон, — а не стони спустя две минуты, как умирающая чайка! — Антон показал ему язык, заливаясь смехом, когда Володя вновь ступил в его сторону угрожающим шагом. Когда они вновь сцепились в словесной шуточной перепалке, преодолевая последнюю ступень, Антон завидел у нужного класса знакомые лица. Бяша с Ромкой болтали о чем-то и посмеивались над своими глупыми шутками, и выглядели они так беззаботно и непринужденно, что Антон опять невольно впал в ностальгию. Его настигло сильное волнение. Руки запотели, а в животе стало щекотно. Ему казалось, что он прямо сейчас споткнется, пока будет идти, глядя на знакомую фигуру, приближающуюся с каждым новым шагом. Благо, такого конфуза удалось избежать. Когда они наконец подошли к ребятам, Антон, почувствовав взгляд Ромки на себе, решился было произнести простое и обыденное «привет» или же «доброе утро», но горло будто намертво сжали руками, а слова напрочь отказывались выходить наружу, как вдруг Бяша, двинувшись в его сторону, опередил его сразу: — Тоха, здарова-на! — воскликнул Бяшка бодро, протянув руку Антону и, не дождавшись ответного приветствия, сжал чужую ладонь в крепкой хватке. Его взгляд метнулся и к рядом стоящему и молчавшему как рыба, Володе, посылая несмелый кивок и слабую улыбку. И каково было удивление Антона, когда Володя не колеблясь кивнул ему в ответ. Антон невольно улыбнулся. Ему было так хорошо от представшей его взору картины, что сердце трепетало от волнения и неверия происходящего. Он украдкой посмотрел на Ромку, что наблюдал за ними, стоя в стороне, будто зритель в театре, и хотел было подойти к нему, как Бяша вдруг заметно поменялся в лице, — пиздец тебя помяло, выглядишь ещё хуже, чем вчера. Будто из жопы. — И тебе доброе утро, Бяш, — фыркнул Антон, стараясь удержать смешок, рвущихся наружу от чувства неутомимого счастья, что захлестнул его с головой. Они разговаривают. Просто стоят все вместе и разговаривают. — Язык твой из жопы, — гаркнул Ромка, закатив глаза, — хули разорался во весь коридор? — Да отъебись ты-на, — возмутился Бяша, выпустив из своей хватки чужую руку и разворачиваясь в сторону друга, — нормально я разговариваю, тебе лишь бы доебаться до любой хуйни. — Ага, нормально, — закивал Ромка, хмыкнув, — просто вопишь, как свин резаный. Бяша упер руки в бока, сделавшись очень дружелюбным и начал голосом елейным: — Тебе ещё раз напомнить, как вопил ты, когда Павел Владимирович тебе уши… — Бяшка от неожиданности отскочил буквально сразу, как только Ромка отвесил ему смачный подзатыльник. Он обиженно надул губы, попутно потирая ушибленное место ладонью, — Бля-на, больно, вообще-то! — Меньше трепаться надо, чтоб больно не было, — изрек Ромка непринужденно. Он вновь сместил вектор внимания на Антона и, не промолвив ничего лишнего, решительно протянул ладонь первым. Для рукопожатия. Антон отуплено смотрел на знакомую мозолистую руку со сбитыми в кровь костяшками так, будто видит перед собой восьмое чудо света. Он вдруг вспомнил то рукопожатие на физкультуре, когда он решился обманом обыграть Ромку в баскетболе. Эти воспоминания сейчас казались такими далекими и запутанными, забитыми в угол сознания Антона, что вспомнив о них сейчас, ему внезапно стало немного не по себе. Нет-нет, не потому что он боялся повторения тех же действий со стороны Ромки, а просто так, без какого-либо резона. Он и сам не мог дать объяснения своим суждениям, всплывающим мыслям и действиям. Скорее всего, он настолько привык к тому, что все идет наперекосяк, поэтому до сих пор не мог поверить в то, что спустя столько времени черная полоса наконец отступила и на замену появилась желанная белая. Несмотря на негативные мысли, скитающиеся по дебрям сознания, он робко и медленно протянул руку в ответ, которую Ромка тотчас сжал в своей крепкой хватке. Не так, словно он хочет сделать Антону больно, как до этого, а совсем по-иному, внушая доверие и чувство абсолютной защищенности. Пока они обменивались рукопожатиями, Антон чувствовал кончиками своих замерзших пальцев живительное тепло, исходящее от Ромки. Почему-то казалось, словно Ромка одним только своим прикосновением пробуждает в теле Антона какой-то огонек. Импульсы жара разливались по телу. Они разгорались все пуще, размораживая кровь, которую до этого покрывало толстым слоем льда. И Антону стоило немалых усилий, чтобы воздержаться и не вцепиться в это тепло клещами, будто утопающий за спасательный круг - отчаянно. Шероховатая и огрубевшая кожа ладоней чувствовалась довольно отчетливо, и Антон почувствовал себя точно умалишенным, раз обратил внимание даже на такую деталь. Он встретился с глазами напротив и наконец, решившись, высвободил чужую руку первым, произнося немного неуверенное и тихое: — Доброе утро. — Хуевое, — фыркнул Ромка, посылая кривую полуулыбку, — Геометрия первым уроком, опять эта лярва будет мне мозги ебать. — А надо было готовиться к контроше, — вставил Бяша насмешливо и с капелькой укора, — а не хуи пинать. — Ой блять, — щелкнул Ромка языком, взглянув на Бяшу с искренним возмущением, — а ты типа подготовился, небось опять паяльником свои картинки выжигал. Что на этот раз? — Ромка усмехнулся, — Хуй поникший? — А вот и не угадал-на, — Бяшка вдруг широко заулыбался, обнажая ровный ряд зубов и, глядя прямо в глаза Ромки с каким-то триумфом, выудил из заднего кармана своих штанов помятую длинную бумажку, выглядя при этом так, словно он фокусник, вытаскивающий из шляпы зайца. Это была шпаргалка. Антон не смог сдержать в себе смех, искоса завидя, как Володя всеми силами старается подавить прорезающуюся на лице улыбку. — Подготовился он блять, — засмеялся Ромка, — я аж охренел от жизни, думал, что тебя подменили, а ты оказывается шпору накатал, — и добавил насмешливо, — Эйнштейн ты говяный. — У меня хотя бы есть все шансы-на, — не оценил шутку Бяша, гордо вскинув нос, — а вот у тебя-то их нет. Ромка вдруг нахмурился, призадумавшись. — Дай-ка сюда, посмотреть… — Ещё че, — ревностно прижал Бяша свою смятую бумажку к груди, — хочешь жить - умей вертеться, я всю ночь не спал-на. — Ну ты и мудила, — нахмурился Ромка тут же, — только попробуй меня потом о чем-нибудь попросить… — Он вдруг запнулся, принюхался, сведя брови к переносице и тут же резко зажал себе нос, выговаривая возмущённо и громко: — Бяха, фу бля, ты что, шептуна пустил? — Ниче я не пустил-на, — невозмутимо начал Бяша, не растерявшись и парировав в ответ, — если говном и воняет, то только от тебя, это ж ты вчера собачью будку от говна вычищал… Им понадобилось ровно две секунды перед тем, как медленно перевести внимание на стоявшего рядом Антона и тотчас догадаться, от кого именно шел столь резкий запах. Антон растерянно смотрел на то, как Бяша с невозмутимым выражением тоже молча зажимает себе нос двумя пальцами и как Ромка подытоживает с привычной, дурацкой и издевательской улыбкой, которая появлялась именно в те моменты, когда он готовился выкинуть отменную шутку: — Обосрыш… — Ромка закивал, поджав губы, одобрительно выдвинув подбородок вперед, словно задумавшись над значением данного слова и подытожил, срываясь на безудержный смех, — Теперь кличка твоя подстать тебе точно. Ровно после того, как он договорил, кто-то точно нажал на рычаг и ребята синхронно сорвались на громкий, сумасшедший ржач, стоя в коридоре и содрогаясь в конвульсиях, зажимая себе рот рукой и хватаясь за живот. Антону недолго пришлось гадать, из-за чего именно последовала подобная реакция, ведь в ту же секунду пришло осознание, будто удар по гонгу. Вчерашняя мазь. — Уф… — Бяша перевел дыхание, запинаясь на каждом слове от смеха, — Тоха, ты че, обделался что ль? Че ж несёт-то от тебя так… — Да ничего я не обделался, — возмутился Антон наигранно, хотя дурацкая улыбка упорно лезла на лицо, а вместе с ней и лезущий наружу стыд, — Это мазь так пахнет, сестра вчера постаралась, видимо не смылась до конца… — Ты че, провинился перед ней в чем-то? — Бяша не мог успокоиться, в очередной раз заржав во весь коридор, — это как проебаться надо было-на, — Ребята из другого класса уже начали понемногу коситься в их сторону. — Неужели настолько дурно пахнет? — Антон принюхался, невинно захлопав глазами, — Я не чувствую на себе… — Да потому что тебе уже приелось, — Рома махнул рукой и проговорил в нос гнусаво, — а воняет - мама не горюй. Разит как от дохлой рыбы. — Зато отрезвляет похлеще лимона после стопки с водкой, я аж проснулся-на, — пытался найти плюсы Бяша. — Вот только нет у нас водки, только вонь, Бях, — нашелся с ответом Ромка. Антон весь напрягся, бегая глазами по пыльному коридору, стараясь не умереть от явившегося стыда. Он же завтракал с родителями, выходил из дома и ездил с папой на машине. Так почему же это происходит с ним сейчас? Почему родители не сказали, что от Антона разит настолько сильно? Он ведь практически не чувствовал на себе ничего, так как уже привык к этой вони за ночь. Ладно мама, которая была на него зла, и лишь из своей вредности и принципа не оповестила о таком, но папа! И ещё кое-кто… — Володь, — начал Антон с легкой обидой в голосе, — а почему ты не сказал, что от меня пахнет? Володя захлопал глазами, словно не понимая, о чем сейчас идет речь. Он выглядел довольно растерянным и напряженным, точно чувствовал себя не в своей тарелке в компании ребят, с которыми он точно не хотел иметь ничего общего. Хотя, с Бяшей ему, кажется, может и неловко, но раз уж Володя нашел в себе силы поздороваться - все далеко не так плохо, как Антон думал ранее, буквально пару дней назад. — Антон, — он мягко улыбнулся, сжав лямку рюкзака и точно приготовившись сказать о чем-то важном, — дело не в том, что я намеренно умолчал об этом, у меня просто… — Володя нервно хохотнул, — Плохое обоняние. Многие запахи я просто не чувствую. — Совсем? — удивился Антон внезапно всплывшей наружу новой информации о своем друге. — Совсем, — ответил Володя коротко, пожав плечами, посылая привычную лучезарную улыбку. Антон даже немного растерялся. Он ответил не сразу, словно голос вовсе пропал и отказывался выходить напрочь, а затем произнёс тише: — Я не знал… — Мало кто об этом знает, — хмыкнул Володя, заметив, как резко поменялось настроение Антона, — Вот чего ты поник-то сразу, мне это жить никак не мешает! — Повезло кому-то сегодня-на, — даже тут нашел плюсы Бяша. — Ага, — поморщился Ромка, — а то с этим дивным ароматом его легче перепрыгнуть, чем обойти. Эти двое выглядели настолько комично, стоя в одинаковых позах, с зажатым пальцами носом, что Антон не смог сдержать глупую улыбку, упорно лезущую на лицо. — Пошли, — Володя мягко улыбнулся, игнорируя Ромку и стараясь отогнать неловкость, — у меня влажные салфетки есть, возможно, помогут. — Помогут, ага-на, как же! Просто вместо запаха говна будет уже запах говна с цветочками, — и выпалил, как на духу, — Роза среди навоза! — воскликнул Бяша, взрываясь в очередном приступе громкого смеха, — Я ща сдохну-у. — Обхохочешься, — кисло ответил Антон, закатив глаза, хотя и сам начинал уже потихоньку вливаться в диалог, стараясь отогнать свою робость и стыд подальше. Ну провонял за ночь и провонял, что теперь поделать-то? Это не конец света. Но вопреки этим мыслям он прекрасно чувствовал свои запотевшие от смущения ладони и горевшие пунцовым огнём щеки. Он хитро сузил глаза, протягивая с ленцой, — Я тут подумал и понял, кого вы мне сейчас напоминаете. — Ну и кого? — не растерялся Ромка, прижавшись спиной к стене и ожидающе выгнув бровь. Антон хмыкнул и ответил с каким-то даже детским восторгом: — Тех гиен из короля льва! — Но как от гиены смердит-то от тебя, — парировал Ромка, смеясь и вновь заходясь вместе с Бяшей в хриплом кашле, одаривая друг друга на эмоциях смачным подзатыльником, после которого один из них выкрикивал громкое и недовольное: «Да че ты бьешь, как в последний раз, утырок?!». — Н-не ребят, — Бяша вздохнул, переводя дыхание, — я в класс уже пойду-на, — он все ещё подрагивал от смеха, стараясь сдержаться, но получалось у него плохо, — а то окочурюсь тут с вами. Володя, похоже, тоже не горел желанием стоять в коридоре. Его кричащую неловкость Антон отчетливо ощущал стоя рядом с ним, будто Володя каким-то волшебным образом делился своим состоянием, посылая какие-то импульсы находящимся поблизости людям. Он снял с плеч свой рюкзак и, выудив оттуда влажные салфетки, протянул Антону резким движением руки: — Я тоже пойду, — закинув ранец обратно на плечо, произнёс Володя. Он улыбнулся, однако его улыбка была натянутая и несколько нервная, — возьми только, вдруг и правда помогут. Антон понял его немую просьбу без всяких слов, он послал ему улыбку, полную благодарности, забрав из его рук маленькую зеленую пачку и произнёс короткое: — Спасибо. Когда Володя кивнул и они с Бяшей скрылись за стенами класса, спустя несколько секунд Антону вдруг стало немного странно. Он не понимал, почему сразу не додумался зайти вместе с другом в помещение, будто ноги намертво пригвоздило к полу. Он просто растерялся и упустил нужный момент, а сейчас уже было поздно оставлять Рому одного в коридоре. Сердцу было немного неспокойно, будто Антон просто боялся неизбежного разговора с Ромкой. Так странно было от того, что как только он остался с ним наедине, все темы для разговора, глупые шутки и вопросы, которые он готовился задать ещё сидя в папиной машине, внезапно вылетели из головы. Стало тихо. Только приглушенный звук резвящейся ребятни за окном, что играли в снежки доносились за плотно закрытыми окнами. И под гнетом этой тишины Антон чувствовал себя немного не в своей тарелке. Глаза забегали по стенам школы, по пыльным, покрытыми паутиной люстрам, по старому, поцарапанному деревянному паркету, и, несмотря на скорый приход весны, все ещё работающим батареям. Он хотел произнести хотя бы что-то, чтобы разбавить эту невыносимо длинную паузу, но в голове стоял лишь шум, похожий на помехи сломанного телевизора. Да и вчерашний разговор все ещё вспыхивал в сознании, обуяв и так неспокойное сердце со всех сторон: «— Вот мое желание, — голос Ромки стих. Он повернулся к Антону всем корпусом, распрямился, вглядываясь в серые глаза напротив своими посветлевшими зелеными и спустя секундное молчание зазвучала короткая, но очень ровная, будто сказанная со всей душой просьба: — Нарисуй меня.» Антон даже не представлял подобную картину. Перед глазами маячил лишь пустой белый холст, а в ребрах сердце пританцовывало макарену. От подобного нелепого сравнения на лице выступила нервная улыбка. Ромка медленно перевел внимание на Антона и заметно изменился в лице. Больше не было в его выражении какой-то насмешки, как это было минутой ранее, будто Ромка все это время ожидал момента, когда он сможет поговорить с Антоном тет-а-тет. Перехватив его взгляд, Антон почувствовал волнение, разливающееся по телу. Ромка рефлекторно потер шею, спросив коротко и тихо, словно стараясь скрыть свое беспокойство, которое Антон все же уловил в его достаточно ровной интонации: — Болит? Антон даже немного растерялся от этого вопроса. Вновь вспомнился вчерашний разговор, что заставил Антона полностью открыться и расплакаться прямо на глазах сурового Ромки. Смущение зрело внутри и заставляло щеки Антона предательски заалеть. Он взглянул на Ромку посветлевшими глазами, стараясь найти ответы на тысячи вопросов, всплывших в сознании здесь и сейчас. Так много о чем хотелось у него спросить, оставшись один на один, однако ему все время что-то мешало. Надо было поскорее разъяснить все и разобраться с недосказанностью, разрешить недопонимания, которые все ещё грызли Антона вечерами, не давая уснуть. Он прочистил горло, дабы ответить достаточно ровно: — Так… — он по привычке надавил на синяк, оценивая уровень боли, и хотя болело знатно, он решил соврать даже о такой мелочи, сам даже не зная почему. Возможно просто из-за своего нездорового желания выглядеть сильным, он уже не контролировал свои слова и действия, — Не сильно. А в сознании все ещё звенели те слова, от которых сердце стучало все чаще: «— Не притворяйся, будто все в порядке, — После первой же фразы Антон почувствовал какой-то лёгкий мандраж, точно что-то не так, а затем, удержав секундную паузу, Ромка спросил очень, очень мягко, словно разговаривал с ребенком, которого сильно обидели, — сильно болит?» Ромка внимательно проследил за этим движением и ответил спокойно: — Пиздишь, — его лицо скрасила слабая полуулыбка. На зеленых глазах появились дрожащие блики и Антон поймал себя на мысли, что смотрит он на Ромку неотрывно слишком уж долго. Ромка хмыкнул, — если уж собрался наебывать, то делай это хотя бы не с таким лицом. — Каким? — не понял Антон, хотя уже предчувствовал, что именно сейчас выкинет Ромка. Он даже не был удивлен тому, что его маленькая ложь не проканала и всплыла тут же, ведь Рома выделялся среди остальных своей внимательностью и мог по выражению лица человека сказать очень многое. — Таким! — гаркнул Ромка, — Словно у тебя запор. Типа срать хочется, но ты тужишься, тужишься и… — Я понял, — перебил его Антон тут же, — избавь меня от таких вот подробностей, — поднял он руки в примирительном жесте. Ромка фыркнул, промолвив насмешливое: — Какие мы нежные. Спустя секунду он, замявшись, спросил осторожно, тщательно подбирая слова: — Мамка твоя че тебе вчера сказала? Антон сглотнул, выговаривая в сознании фразу, которой он искренне противился: «Чтобы я с тобой не общался». В груди заныло от нежелания прислушиваться к матери и протестовать до последнего, пока она все же не решится выслушать Антона. — Наехала, — буркнул Антон едва слышно, глядя куда-то перед собой невидящими глазами, — что ещё могла сказать. Ромке точно не нужно знать о том, что сказала мама, да и просвещать об их семейных разборках Антон желанием уж точно не горел. Поэтому умолчать об этой неприятной и щепетильной ситуации было лучшим, по его мнению, решением. Да и как он расскажет о таком? Это нелепо и глупо, будучи семнадцатилетним взрослым парнем столкнуться с запретами со стороны мамы, которая для себя уже все решила сама, а именно - кто плохой, а кто хороший, не прислушиваясь к собственному сыну, будто он глупый малый, не дорос ещё определять натуру других людей. Просто ужас какой-то. Ромка задумчиво промычал. — Ну че сказать, это было очевидно, как ясный день, — изрек Ромка, закивав, — Ты-то не с одной царапинкой домой пришел, естественно наорут, — он хмыкнул, — я бы вообще за такое отпиздил, чтоб неповадно было. Ромка в какой-то степени был прав. И ведь действительно, как бы отреагировал сам Антон, если бы его сын или дочь заявились домой в таком состоянии? Уж точно не потрепал бы по голове. Однако у Антона были свои причины злиться на маму. — Фиговый из тебя отец выйдет… — прыснул Антон, выговаривая со скепсисом, вскинув брови, — Да и как-то странно слышать от тебя такое. — Это ещё почему? — не понял Ромка, взглянув на Антона озадаченно. Антон подытожил: — Потому что ты и есть тот, кто всех пиздит, — и издевательски заулыбался. — Ой, — закатил глаза Ромка, махнув рукой, — да завали, умный дохера, что ли? — он вдруг замолк, вглядываясь в лицо Антона и произнося удовлетворенно, — видимо, эта вонючая хрень - не просто вонючая хрень, вон, синяк вчерашний, кажись, посветлее стал. — Сомневаюсь, — фыркнул Антон, отводя взгляд, — Мне почему-то кажется, что сестра открыла не ту банку, и… — И на самом деле говно тебе на рожу намазала? — в очередной раз съехидничал Ромка, оголяя белоснежный ряд зубов, — это да… Антон прыснул со смеху. — Да хватит уже! — возмущённо воскликнул он. Его уже порядком смущал данный диалог и заставлял чувствовать неловкость, — и вообще, моя сестра хорошая, и не станет делать подобные пакости. — Ой, да-да, конечно, — протянул Рома чуть ли не кошачьим голосом, засунув руки в карманы своих штанов, — на её месте я бы тоже тебе говно вместо мази намазал. Антон выгнул домиком бровь. — Это ещё почему? — Как - почему? — Ромка округлил глаза словно ему только что сообщили невероятно страшную новость, — Да потому что ты по жизни в край охуевший, кто-то же должен ставить тебя на место! — Ну да, Ром, — Антон закивал со скепсисом, скрестив руки на груди, — а ты у нас, значит, ромашка среди навоза. — В данный момент - я и есть Ромашка среди навоза, — отфутболил Ромка, оттопырив указательный палец вверх и гордо вздернув подбородок, будто готовился произнести нечто заумное, — и я тебе объясню шутку, если ты опять нихера не понял, я - Ромашка, а ты… — Ребята, — от звонкого девичего голоса вздрогнули оба и синхронно повернули головы в сторону звука. Это была Катя, которая, видимо, хотела пройти в класс, но ребята закрыли проход. Антону стало немного не по себе. Интересно, сколько она тут стояла, молча наблюдая за ними? Катя нахмурилась, — вы заходить в класс собираетесь вообще сегодня, или так и продолжите стоять, валяя дурака? — Пардон, Катька, — не растерялся Ромка, отходя вместе с Антоном от дверного проема класса, — проходи. — Спасибо, Ромочка, — она улыбнулась ему так искренне, что Антон даже невольно засмотрелся на такую Катю. Антон ни разу в жизни не заставал такое выражение её лица, поэтому явившиеся ощущения внутри показались ему немного странными. Потому что эти эмоции, засветившиеся на её лице, говорили о том, что Ромка особенный. Катя будто заметила пристальное внимание к себе, и взглянув на Антона вопрошающе, произнесла достаточно дружелюбно, без своей излюбленной язвительности: — Доброе утро, Антон, — в этот раз Антон не смог скрыть явившегося на лице удивления. Чтобы Катя вот так вот взяла и поздоровалась, даже не прокомментировав его избитый вид и не съязвив что-то в своем излюбленном тоне? Он было открыл рот, чтобы ответить на её приветствие, но все гласные и согласные будто застряли в горле. Она откинула свою косу, улыбнувшись уголками губ и уже собиралась пройти внутрь класса, как вдруг замерла, нахмурилась, принюхавшись и поморщив носик от отвращения, произнесла, — мальчики… Вам не кажется, что пахнет… — Говном? — гаркнул Ромка, уже готовясь взорваться очередным приступом смеха, — Так это от… Антон пихнул его в бок локтем, взглянув на Ромку с укором, с плескающимся во взгляде кричащим: «молчи!». Не хватало опозориться еще и перед Катей, оправдав тем самым данное Ромкой прозвище, которое вцепилось в него словно клещами и, видимо, не собиралось отпускать. Ромка нервно улыбнулся на это действо, неотрывно глядя на Антона глазами, что красноречиво выражали без всяких слов свое яркое, словно вспышки фотоаппаратов, возмущение, мол, «совсем что ли охренел пихаться, обосрыш?». — …С улицы, наверное, — все, что успел придумать за этот короткий промежуток Ромка. Антон прыснул от абсурдности его ответа и отвел взгляд, глядя куда-то вдаль, будто не он был виновником этого невыносимого смрада. — Странно… — Катя потерла нос рукой, — Мы же на третьем этаже, да и окна закрыты… — она лишь пожала плечами и, в последний раз окинув одноклассников недоуменным взглядом, прошла внутрь класса. И как только она скрылась за дверью, пришел уже черед Антона смеяться. — С улицы? — его лицо выражало какую-то жалость, вкупе с иронией, — как оригинально. Ромка посмотрел на него и закатил глаза. — Ой, да завали, — фыркнул он, возмутившись, — вот че ты лыбу давишь? — и добавил сконфужено, — думаешь, у меня было дохуя времени чет гениальное высирать? Антон продолжал безжалостно ехидничать. — Но с улицы… — Бля, пиздец, — ощетинился Ромка, тут же взбесившись. Антон мог бесчисленное количество раз смотреть на то, как вспыхивает Ромка, перематывая заново, словно пластинку, — Вечно ты чем-то недоволен, надо было сразу тебя сдать с потрохами, жук ты навозный! — гаркнул он. Его реакция заставила Антона прыснуть в приложенную ко рту ладонь. Ромка повернулся к нему спиной, двинувшись к двери класса, и, вновь обернувшись к Антону вполоборота, выгнул бровь, спросив с нажимом, — Че встал? Пошли уже. Антон не смог сдержать улыбки. Затаенное до этого, почти забытое чувство тепла от нахождения рядом с Ромкой захлестнуло его волной. И мало-помалу зарождающаяся, Антон не побоится сказать, дружба - дала ему надежду на лучшее и наполнила душу чем-то совершенно иным. А ведь буквально час назад его переполняли совершенно противоположные эмоции. Хотелось от обиды на маму только губы кусать, да от злости кричать в подушку, как какой-то взбалмошный ребенок. Но стоило ему эти короткие пятнадцать минут провести в компании Володи, Бяши и Ромки, как от плохого настроения не осталось ни следа. Вся злость улетучилась, оставляя за собой нечто сияющее, незнакомое, но однозначно потрясающее и теплое. Антон был благодарен этому миру за предоставленный шанс встретить новых людей и увидеть родных старых, познакомившись с ними снова, узнав их с совершенно другой стороны. И хоть Антону до сих пор тяжело было справляться с вылезающими на пути проблемами, все же, он был уверен в том, что все эти страдания стоили того, что есть у него сейчас. Однозначно стоили. В голове вновь прозвучало Катино уверенное и легкое: «Доброе утро, Антон» Именно сейчас он понял, что Катя полностью приняла его существование в классе и наконец назвала его по имени, не обделив вниманием и даже, несмотря на её довольно скверный характер - поздоровавшись. Возможно, любой другой не обратил бы на это никакого внимания, но Антон прекрасно знал, что это короткое «доброе утро» было именно подтверждением того, что Катя приняла Антона и начала относиться к нему, как к обычному однокласснику. Похоже, он потихоньку начал вливаться. Когда Ромка открыл двери класса, в глаза ударил яркий солнечный свет, наполнявший все помещение теплом, и расслабленная спина Ромки, превратившаяся в темно-зеленый силуэт, заставила мысли Антона всполошиться и дать волю одной, что крутилась на языке и рвалась на свободу: «Красиво»

***

Когда Антон зашел в класс, его со всех сторон облепили с десяток пар глаз, разглядывая с нескрываемым любопытством. Он уже предугадывал подобную реакцию и уже морально подготовился к ней, поэтому излишнее внимание к своей персоне его не сильно тяготило. Стараясь не обращать внимание, он прошел к своему месту смелыми и спешными шагами, садясь рядом с Володей и наблюдая за тем, как вальяжно плюхнулся в это время Ромка на свой скрипучий стул. Несмотря на напряжение в классе, Антон чувствовал себя вполне себе нормально. Видимо, один только Ромка влиял на его настроение до сих пор и по сей день, поэтому шепот, доносившийся со всех сторон не вызвал в нем и капельки какого-то стыда, или же желания спрятаться в свой панцирь. Володя, сидящий рядом, изредка зевал и клевал носом. Он, дернувшись, распрямился и в очередной раз ударил себя по щекам, чтобы наконец проснуться и отрезвить свое сонное сознание. И Антон, наблюдавший за ним понял, что друг, похоже, совсем измотал себя уроками. Вся эта погоня за хорошими оценками истощала Володю, и Антону захотелось его хотя бы немного поддержать, однако он не знал, чем именно. Что вообще Володя любит? У него есть хобби? Надо будет чуть позже спросить. Все было бы просто прекрасно, если бы Антон краем уха не заслышал среди множества разных голосов знакомый отвратительный смех, раздавшийся сбоку и громкий шепот: — Гляди, как расхуярило его. Вчера постанывал, как педик конченый, пока мы его пиздили, — загоготал Иван, гордясь своим поступком, однако его сосед, кажется, той же радости с ним не разделял. Иван искоса глянул в сторону Антона, продолжая нести какую-то дрянь, — он ж срать неделю терь не сможет! Антон даже позабыл о существовании этого подонка, совсем расслабившись. Было бы странно, если бы этот идиот не начал извергать из своего поганого рта очередную гниль, поэтому Антон, прикусив губу, решил проигнорировать его выпад. Ведь этот оболтус только и ждёт того, что Антон от стыда провалится под землю и вспыхнет подобно синему пламени от злости, подтвердив его слова и, тем самым, публично унизив Антона при одноклассниках. Неужели он думал таким способом очистить свое имя? Ну да, над ним же весь класс посмеивался вчера, и теперь, видимо, ждёт того, что смеяться на этот раз будут над Антоном. Какой предсказуемый. Ну уж нет. Пальцы машинально сжали толстую и гладкую обложку учебника по геометрии, впитывая в неё всю свою мало-помалу зарождающуюся злость. Терпи. Не ведись на провокации. Похоже, сколько бы Иван не получал за свой помойный рот по морде, он совершенно не собирался затыкаться. Казалось, наоборот - это только ещё больше подстегивало его продолжать начатое. Искоса Антон завидел резкое движение. Это был проснувшийся Володя, что, кажется, судя по движению его руки, которую он занес, готовился кинуть в Ивана свой тяжеленный железный пенал, и уже целился до того момента, пока он не заслышал Бяшин низкий грозный голос: — Расхуярило как раз-таки тебя, — подал голос Бяша, нахмурившись, а затем фыркнув, добавил, — когда тебе от него перепало и ты отлетел с воплями, повизгивая, как свинья. После этих слов Володя пожал плечами, одобрительно закивав, аккуратно положив пенал обратно на край своей парты, на что Антон взглянул на него с лицом, преисполненным задора, стараясь не прыснуть со смеху. Володя что, действительно собирался это сделать? По телу пробежал какой-то восторг и рвущийся наружу смех от мысли, что друг решил за него таким образом заступиться. Он представил, насколько больно будет получить этим увесистым пеналом по лицу и даже невольно поморщился от боли. Володя лишь довольно подмигнул, заметив пристальное внимание к себе, не проронив ни слова и продолжая вслушиваться в начавшийся диалог. — Ну хоть в сугроб свалился, пускай и зассаный, — расслабленно потянулся Ромка, будто от скуки, запрокинув руки за голову и откинувшись на спинку стула, — приземление должно было быть мягким. Класс почему-то после сказанных Ромкой слов залился смехом. Антон вновь закатил глаза, ну что за стадо баранов. Ребята заулюлюкали, оглядывая Ивана, демонстративно показывая на него пальцем и перешептываясь между собой. И, похоже, Иван, который ожидал уж точно не такой реакции и не того, что он в очередной раз станет жертвой насмешек, заметно затрясся от злости. Его лицо побагровело и Антон осознал, что Рысаков сейчас снова взорвется. — Да вы блять, — взбесился тотчас Иван, чуть ли не подскочив на месте от злости, — вообще угашенные оба! — весь класс тотчас стих, обратив на его злостные крики внимание, — Вы в курсе, что за педика впрягаетесь? — его голос креп с каждым новым словом, — И в который раз уже, предатели! — Да помолчи ты… — зашипел сосед по парте испуганно, пихнув его в бок локтем, явно стараясь выбить из Ивана хотя бы капельку благоразумия, — ненормальный, что ли? — Да, Иван, — закивал Ромка, сузив глаза и подперев щеку рукой, — прислушайся к своему соседу по парте, поди мозгов прибавится. Но Иван точно не собирался сбавлять обороты, он окинул Антона взглядом свирепым и воскликнул окрепшим голосом, что уже не был похож на жалобные вопли. — Дениса променяли, и на кого блять? — он указал на Антона рукой, — На этого дурика конченого? Педика? — В классе только один пидарас, и это точно не Тоха-на, — констатировал Бяша невозмутимо, качнув головой. Непринужденный вид ребят заставил Антона восхититься их терпением и наблюдать с практически раскрытым от удивления ртом, до того легко они отфутболивали слова Ивана и затыкали каждой новой фразой. Но от осознания того, что за него прямо сейчас ломают копья новые товарищи, он почувствовал себя под надежной защитой, практически сразу ощутив облегчение. — Ну да, — начал Иван голосом едким, ядовитым, словно змея, — вон, — кивнул он в сторону Володи, скрестив руки на груди и промолвил елейно, — сидит же рядом с ним ещё один, рыжий да конопатый… И прежде чем Антон вступился за друга, Володя защитил себя сам: — Бил он дедушку лопатой, — ровным тоном добавил Володька фразу из всеми известного мультика, закатив глаза. Антон прыснул со смеху от данной фразы, краем уха заслышав и громкий Бяшин смех. С каких пор Володя стал таким бойким? Он взглянул на друга почти удивленно, но в большей степени - восхищенно. — Что это было? — он тихо хохотнул, на что тот лишь пожал плечами, хмыкнув и вновь утыкаясь глазами в свою тетрадь. Кажется, он уже настолько привык к оскорблениям со стороны Рысакова, что ему было совершенно побоку, что скажет этот недотепа в этот раз. — Ещё один дурик со своими тупыми ответами нарисовался, — съязвил Иван, закатив глаза. — На твоем месте я бы побаивался такого дурика-на, — вставил Бяша, почему-то посчитав фразу Володи довольно уморительной, — тем более, с лопатой, — захохотал он. — Хули ты и его зад прикрываешь? А-а, — Иван театрально приложил руки к груди и состроил на лице напускное удивление, — я поня-ял, — протянул он, подобно лису из сказок, — мог сразу сказать, что встречаешься с ним, у нас довольно терпимый класс, все бы проявили понимание… Бяша нахмурился, и кажется, его хорошее настроение и вовсе сошло на нет. — Ты лучше следи за тем, что мелешь, ведь чем меньше у человека зубов, тем он лучше фильтрует базар-на. Но Иван совершенно не собирался затыкаться, перегибая палку: — По своему старому опыту судишь, что ли? Ромка встал со своего насиженного места так резко и громко, что все тотчас устремили взгляды в его сторону. Голоса стихли, шум в классе прекратился. Даже Антон в этот момент почувствовал себя немного не в своей тарелке, наблюдая за происходящим. Ромка двинулся в сторону Ивана тяжелыми шагами, с упоением наблюдая за тем, как зарвавшийся одноклассник весь подобрался от страха, вжимаясь в собственный стул. — Я смотрю, ты вчера нихера не усек, походу, — голос Ромки понизился на пол-октавы. Сейчас в нем действительно слышался уже набиравший обороты гнев. Он чуть склонился к Рысакову, одним только потемневшим взглядом посылая импульсы всепоглощающей злости, — Если не прекратишь поебень нести всякую и строить из себя невесть что - отхватишь по полной, — помрачневшее выражение красноречиво говорило о том, что Ромкины слова - не детский лепет, — Борзел каждый день, а теперь уже все, — он всплеснул руками, распрямившись, — Лимит исчерпан, так что лучше тебе по-хорошему завалить ебало, понял? В класс словно по команде ворвалась Жанна Аркадьевна. Антон даже напрягся всем телом, завидев её и на секунду испугавшись, что Ромке вновь сделают незаслуженное замечание. Но Жанна Аркадьевна лишь полоснула по Ромке недобрым взглядом и произнесла на высокой ноте: — Так, Пятифанов, что ты тут устроил? Живо сел на свое место! Ромка спорить не стал, лишь посмотрел на Рысакова в последний раз предупреждающим взглядом и двинулся на свое место, садясь рядом с Бяшей. Жанна Аркадьевна двинулась к своему столу и, положив журнал одиннадцатого «В» класса на стол, взяла указку в руки, попутно обратив на себя внимание стуком по доске. — Так, минуту внимания, одиннадцатый «В»! — одноклассники затихли, и когда учитель убедилась в том, что слушают все, без исключения - прочистила горло, продолжая, — В пятницу в нашей школе состоится мероприятие. Володя легонько пихнул Антона в бок локтем, заставив обратить на себя внимание. Антон вопрошающе посмотрел на него и завидел на лице друга какой-то детский восторг. Карие глаза заблестели от какого-то странного предвкушения. Он, чуть склонившись, шепнул: — Это то, о чем я тебе говорил недавно! Антон, не до конца поняв его, продолжил вслушиваться в монолог Жанны Аркадьевны повнимательнее. — Помните, как наша школа устраивала ярмарки практически каждый год? — она слегка улыбнулась, когда на её вопрос последовало бодрое «да», и смахнула рукой со своей юбки видимую только ей пыль, — Так вот, к чему я веду… — она замялась, — на этот раз нашу школу посетят дети из приюта, и Виктория Алексеевна, наша директор, так сказать, решила устроить благотворительную акцию. Уже на этом моменте в классе поднялся шепот, воспроизводимый одноклассниками и Антон прекрасно слышал их недовольство и нежелание учавствовать во всем этом, однако ему самому было очень интересно послушать продолжение. Жанна Аркадьевна кашлянула в кулак. — Так вот, к чему я клоню… — она замялась, видно пытаясь построить вразумительное предложение, дабы достучаться до своих учеников, — Всё как по старой схеме - приносим любую выпечку по желанию, всякие угощения своими руками, ну и для самых ленивых, — она хмыкнула, — покупные сладости. Столы выносим в коридоры и раскладываем угощения, — она вдруг улыбнулась, подводя к самому интересному, — чей класс продаст больше угощений к концу дня, тех ждет поход в кино в качестве вознаграждения, — она запнулась, — Думаю, вас не нужно в сотый раз посвещать в подобное? Думаю, вы уже и так все знаете, — ответом послужил беспорядочный гул голосов и фраз по типу «не нужно», и «да помним мы все, Жанна Аркадьевна, каждый год проводим». Но как только речь зашла о награде, которой был желанный поход в кино, ребята тотчас оживились, уже в предвкушении прислушиваясь внимательнее. Антон и сам заелозил в нетерпении на своем стуле, он был так заинтересован и впечатлен, что сам не заметил, как начал кусать губы от нетерпения. Само слово «ярмарка» уже звучало весьма интригующе. А тут ещё и можно получить какое-никакое вознаграждение, которое точно всех побудило к действию, внося азарт, включая Антона, чтобы поучаствовать в подобном мероприятии. Володя широко заулыбался, глядя на воодушевленного Антона и проговорил громким шепотом, сгорая от нетерпения: — Я же говорил, что это что-то крутое! Антон тепло улыбнулся, закивав. Володя действительно был прав, и сейчас Антону было немного неловко от мыслей, что до этого крутились в сознании, относясь к подобной идее со скепсисом. Но сейчас, когда ему все доходчиво объяснили, все встало на свои места, как книги на полках библиотек. Люди ведь всегда с каким-то отторжением относятся к чему-то новому, доверяя только проверенному и привычному старому. Наверное поэтому многие и стоят на месте, не развиваясь. Но их директор, похоже, была крайне непростой особой и привносила в свою школу какие-то краски. Антон вдруг вспомнил про Олю, которая все ещё лежит дома с температурой и ждёт момента, когда Антон выполнит свое обещание. И Антон выполнит его. Вот только теперь задача после вчерашней ссоры с мамой становилась намного сложнее. Интересно, сможет ли он уговорить её? Возможно, первые несколько минут она будет упрямиться из вредности, а потом, вероятно, если Антон продолжит давить её просьбами - смягчится. Конечно это было маловероятно, но он обещал, поэтому будет биться с бурным нравом мамы до последнего вздоха. Тем более, Антон уже предвкушал момент, как Оля тоже будет веселиться со всеми остальными на ярмарке. Она так давно мечтала провести время со сверстниками, отчего у Антона щемило сердце. Оля должна повеселиться со всеми. Обязательно. — Жанна Аркадьевна, — подала голос Лена, — а можно ли будет организовать что-нибудь ещё более интересное, а то каждый год только угощения приносим и на этом все веселье заканчивается. Учительница устремила в её сторону взгляд, с интересом спрашивая: — А у тебя есть предложения? — Предлагаю устроить какую-нибудь игру, чтобы всем точно понравилось, — голос Лены звучал воодушевленно и нетерпеливо, в отличие от всех остальных, — думаю, дети оценят, если их не только угостят сладостями. Да и немного наскучило каждый год делать одно и то же. — Ой, бля, сейчас опять какую-нибудь ахинею придумает, — бессовестно влез в разговор вечно всем недовольный Иван, — Жанна Аркадьевна, вот я не понимаю, для чего вообще это все. — он откинулся на спинку стула и вытянул руки по обе стороны от себя, — Кто будет время тратить на приготовление угощений каким-то детдомовским детям? Они же не будут за них платить, так ещё и игры им устраивать… Антон чуть ли не давился воздухом от возмущения. Как может Иван так бессовестно позволять себе говорить о невинных детях, что остались без родителей? В его голосе сочилось столько яда и едкого пренебрежения, что Антону внезапно захотелось его приструнить. Это ведь действительно полезно - устроить для сирот нечто такое и угостить всякими сладостями и выпечкой. Да и повеселиться самим. Антон был уверен, что дети после такого останутся под приятным впечатлением, нежели ребята из их школы, которые уже привыкли к подобным мероприятиям. Да и не обеднеет же никто. — Я буду, — подала голос одна из одноклассниц, решительно вытянув руку, — это звучит занимательно, да и несложно помочь, что в этом такого? — Я тоже, — подхватил парнишка со светлыми волосами. Он покосился в сторону Ивана с нескрываемым отвращением и добавил с искренним, в голосе, интересом, — мне кажется, будет весело. Гул голосов слились в одну кучу и обсуждение одноклассников обуяло Антона со всех сторон. Каждый усиленно пытался выдвинуть свою идею, стараясь перекричать других. Антон даже приятно удивился тому, как внезапно переполошились ребята, он точно не ожидал такого. Неужели многие действительно готовы были помочь? — А уроки будут? — внес свою лепту обычно всегда молчаливый Ромка, подперев щеку рукой и ожидающе глядя на учителя исподлобья. Все присутствующие, в том числе и Антон, воззрились в его сторону, тут же затихнув, а затем устремили умоляющие взгляды уже в сторону учителя, ожидая ответа на Ромкин вопрос. Секунды тянулись минутами, пока Жанна Аркадьевна не улыбнулась и не произнесла короткое и лаконичное: — Уроков не будет. Этого хватило, чтобы класс залился восторженными охами и громкими радостными возгласами. Антон даже и сам воодушевился, подхватив резко поднявшееся настроение в классе. Бяшка неожиданно вскочил с места, заставив Ромку вздрогнуть и уставиться на него со словами: «хуль ты вскочил, еблан?». Но Бяшу мало сейчас волновало Ромкино недовольное бурчание. Он улыбнулся и воскликнул бодрое: — Тогда мы всеми руками и ногами за-на! — Отлично, — учительница деловито поправила свои очки, — а теперь, будь добр, сядь на свое место, Бяша, — она многозначительно улыбнулась, на что Бяша, уловив все без слов, смущенно плюхнулся обратно на свой стул, — тогда давайте определимся, — Жанна Аркадьевна оперлась руками на свой стол, задумчиво протягивая, — Кто может предложить что-то оригинальное и новое? — её взгляд вновь зацепился за Лену, что упорно продолжала вытягивать руку вверх, — Сидорова? Одноклассница шумно выдохнула. — Можно сделать комнату страха! — одноклассники затихли, — Украсить класс всяким самодельным декором. Думаю, ребята из художественного кружка помогут с этим. Ну и использовать наших ребят в качестве актеров, которые будут выполнять роль каких-то монстров, чтобы припугнуть вошедших, — она задумалась, — кажется, должны были остаться какие-то костюмы после Нового года. Их очень много было. Жанна Аркадьевна одобрительно улыбнулась. — Это очень интересно и необычно, но справитесь ли вы с таким? Мне кажется, это будет довольно муторное занятие… — она перевела взгляд в сторону Полины, которая тоже не осталась в стороне, обратив на себя внимание, — Да, Морозова? Она кашлянула в кулак. — Если речь зашла о костюмах, то как насчет русских поэтов и писателей? Можно устроить что-то вроде квеста. Переодеть наших мальчиков и выбрать каждому локацию, где они будут стоять или прятаться с какой-нибудь подсказкой… — Полина замялась, задумавшись, — Или известную сценку устроить с Пушкиным и Дантесом… Мне кажется, это будет очень полезно и интересно, да и дети узнают что-то новое… — Ну и галимая же хрень… — нагло вставил Иван свое непрошенное мнение. — Хлебальник заткни, — гаркнул Ромка, взбесившись, — блевать тянет уже от твоих повизгиваний. Возмутившийся Иван было открыл рот, чтобы ответить нечто в своей манере, как вдруг зазвучал пониженный голос Бяши. Холодный и угрожающий, словно надвигающийся айсберг: — Ты на Полинку свой говяный рот не открывай-на, а то вдруг случайно по дороге домой на ножичек напорешься, мало ли… — Да замолчите вы уже! — прогремела учительница, хлопнув по столу с избыточной силой, растеряв все терпение. От громкого хлопка о деревянную поверхность Антон с Володей вздрогнули на месте от неожиданности, молча наблюдая за происходящим, — Ещё хотя бы одно слово, и вы втроем мигом к директору пойдете! — она свела брови к переносице, полоснув по ребятам недобрым взглядом и, вздохнув, произнесла взыскательно, — Думаю, с вами бесполезно что-либо обсуждать, приготовьте двойные листочки, будем писать контрольную. Одноклассники разочарованно протянули громкое «Ну-у», но учительница была непреклонна, не терпящим возражений тоном обрубив все их возмущения на корню: — Не нокайте мне тут, записывайте… Бяша с Ромкой лишь покорно замолчали, и когда Иван метнул в их сторону недобрый взгляд, Ромка оскалился, проводя большим пальцем у горла, что красноречивее любых слов выразил весь его настрой по отношению к Рысакову. И, похоже, ублюдок прекрасно уловил Ромкино предупреждение и до конца урока больше не пытался выделиться в плохом смысле этого слова. Антон облегченно выдохнул.

***

На втором уроке Антон все же вышел из класса и воспользовался влажными салфетками Володи, дабы поскорее убрать с себя этот назойливый запах, от которого, судя по словам неподалеку сидящих ребят, можно скончаться быстрее, чем от пули, со свистом летевшей в висок. Он кое-как написал контрольную, все время отвлекаясь на что-то другое, маловажное и ненужное. Однако его не покидало противное и липкое ощущение, от которого он чувствовал себя грязным, поэтому, сдав заполненный листок с решенными заданиями одним из первых - вылетел из класса пулей. Когда уроки наконец закончились и Антон с Володей вышли из класса, потихоньку идя по истоптанному за день коридору, наблюдая за резко испортившейся за окном погодой, путь им внезапно преградила Полина. Выглядела она какой-то взбудораженной, нетерпеливой и, судя по поджатым губам и блеском решительности в глазах - непреклонной. Антон почему-то сразу же просек то, о чем сейчас пойдет разговор, поэтому лишь покорно кивнул на её: — Нужно обговорить всем вместе насчет ярмарки, время не ждёт, пойдемте! — она добродушно улыбнулась, тем самым располагая к себе, — наш класс уже пустой, собираемся там. Володя взглянул на Антона по-заговорщицки и с каким-то скепсисом. Фыркнул, почесав нос, и двинулся вместе с другом в сторону ненавистного класса. Похоже, он не очень хотел обсуждать что-либо и в принципе проводить время со своими одноклассниками. Да и Антон тоже не горел желанием, все ещё боясь выделиться среди них, подобно белому ворону. Простое общение с ребятами для него стало непосильной задачей, а ведь раньше он находил со всеми общий язык, несмотря на свою робость и нелюдимость. Он не боялся произнести нечто нелепое или несвязное от волнения, просто он даже в самых закромах собственного сознания не мог уложить подобную картину, а именно - каково болтать с товарищами на обыденные темы. Антон противился и совершенно не хотел никуда идти, потому что усталость потихоньку утаскивала его в свою нору, а кровать взывала к себе, манила, как никогда раньше. Но вспомнив разозленную и обиженную маму, образ которой вспышкой мелькнул перед его глазами, Антон решил потерпеть ещё немного, оттягивая время перед встречей с холодным и притихнувшим на данный момент домом. Когда они зашли в класс вместе с Полиной, Антон оглядел всех присутствующих, одарив вниманием каждого, и даже несколько удивился тому, что в классе находилось всего четыре человека. Бяшка с Ромкой, что выглядели не очень обрадованными от того факта, что они здесь, и заинтересованные Катя с Полиной, в глазах которых горел огонек предвкушения. Вот так квартет. Антон сначала замялся, замерев в проеме двери, а затем вздохнув, решительно ступил внутрь. Все нормально. Он глубоко вдохнул и протяжно выдохнул, попытавшись успокоить свои распаленные мысли, что вели к какому-то сумбурному исходу. Антон и сам не понимал, почему так разнервничался, ведь все присутствующие не внушали никаких опасений. На самом деле эти люди были самыми приятными и привычными из всех, с кем он сталкивался ранее. Когда Катя, оторвавшись от разговора с Бяшей, уперла глаза в Антона, её взгляд поменялся в ту же секунду. На этот раз на нем читалась толика принятия и какой-то даже маломальский интерес. Антон почувствовал облегчение, словно с плеч упала каменная глыба. — Так, — уперев руки в бока, задумчиво начала Полина. Она выглядела очень заинтересованной и нетерпеливой, — Давайте теперь обсудим. — Бля, Полин, — поморщился Ромка словно от боли, выдохнув почти что мучительно, словно его силком приковали цепями и заперли в клетке, заставляя вслушиваться в начавшийся монолог, — может не сейчас, а? Влом как-то, ещё пара дней же есть в кармане. Вот только Полина была непреклонна. Так же непреклонна, как мама Антона со своим бурным нравом, упрямо добиваясь и выдвигая свое до последнего. — Именно сейчас как раз самое время! – она нахмурилась, — Потому что потом ни тебя, — она перевела взгляд на Бяшу, продолжая, — ни Бяшу не выловишь. Вы словно сквозь землю проваливаетесь. Поэтому хватит валять дурака и… — Да ладно, ладно… — поднял Ромка руки в примирительном жесте, прервав почти начавшуюся тираду, нехотя плетясь в сторону своей парты вместе с Бяшей, — Поняли. — они вальяжно плюхнулись на свое место, готовясь вслушиваться в речь взбудораженной и воодушевленной Полины с особой неохотой, — Ну хоть объясни по-человечески, что ты там придумала, а то я нихера не понял, — протяжно зевнув, произнёс Ромка. Полина улыбнулась. — Все очень просто! — она кашлянула в кулак, деловито пригладив ткань своего пиджака, — переодеваетесь в известных поэтов и писателей, и прячетесь от детей по всей школе, а они, в свою очередь, должны будут вас найти. Можете называть это прятками, например, довольно похоже… Все вдруг замолчали, глядя на Полину с искренним непониманием. Даже Антон не смог в полной мере понять, что она хочет донести до них. Казалось, что после её пояснения, все будто бы стало ещё запутаннее. Первым тишину разрезал Бяша. — Я нихуя не понял-на, — озадаченно начал Бяша, — но звучит очень интересно, продолжай, Полин. — Полин, — судя по Ромкиной интонации, он хотел завыть от нежелания, — с чего ты вообще взяла, что мелкие захотят заниматься подобным? Но и тут Полина нашлась с ответом. — В качестве мотивации мы подготовим им приз в виде конфет, — она возвела взгляд к потолку, задумавшись и махнув рукой, — а там будь что будет. — Пиздец, — почти что в ужасе проговорил Ромка, — теперь по школе скакать в костюме какого-то Ромео в лосинах и прятаться от малолеток, что ли? Как ты вообще додумалась до подобного? Полина неодобрительно прищурилась. — Гении зачастую бывают отвергнуты обществом, но ничего… — она широко заулыбалась, — Вы ещё поймете, насколько это весело и интересно! — её голос на следующей фразе стал слабее, — Я просто слышала от директора, что эти дети даже не смогли отметить Новый год… — она качнула головой со страдальческим выражением лица, — Это очень грустно. После её слов ребята заметно поникли. Даже возмущённый Ромка растерял весь свой боевой запал, уходя в раздумья. Его взгляд стал немного осмысленным и даже немного встревоженным. — Хуево-на… — проговорил упавшим голосом Бяша, проводя рукой по гладкой поверхности парты, — тогда я не против поучаствовать в таком. Рядом стоящего Володю тоже не обошло стороной сказанное. Он вздохнул с какой-то неизбывной грустью и состраданием. И было видно, что теперь он с искренним интересом начал прислушиваться к разговору, хоть до этого просто безучастно глядел в сторону окон, силясь поскорее сбежать отсюда. — Ты ещё говорила о каких-то подсказках, — озвучила Катя с заметным интересом, подперев щеку рукой, — что это за подсказки? Полина протянула, шагнув в её сторону: — Ну… — она приложила палец к подбородку, — Что-то вроде загадок. Загадываем загадки, и за каждую отгаданную - даем подсказки. И с помощью отгаданных загадок ребятки должны будут приблизиться к спрятанному в школе кладу, а именно - к куче конфет! — А загадывать кто будет? — подал голос Ромка, точно предсказывая ответ на свой вопрос. Полина красноречиво заулыбалась и этого хватило, чтобы все поняли, что она хотела этим сказать. — Пиздец, — вновь повторился Ромка, выдыхая обреченно, — Теперь помимо лосинов еще и стишки да частушки напевать, — и добавил, потерев переносицу, — мы обречены. — Да не драматизируй теперь, Ром… — закатила глаза Полина. Она вдруг перевела внимание в сторону Антона и произнесла достаточно дружелюбно, стараясь разрядить таким образом немного напряженную атмосферу: — Антон, Володь, а вы чего в сторонке-то стоите? Вливайтесь давайте! — Пошли, сядем, — предложил Антон Володе, стоящему рядом с ним со слегка упавшим настроением. Володя лишь кивнул, двинувшись к своей парте неловким шагом и попутно сел вместе с Антоном на свое место. Ромка ссутулился, подперев щеку рукой, бурча себе под нос: — Если честно, в падлу опять чет готовить, — он вздохнул, — Каждый год подобную херотень устраиваем. — А мне нравится-на, — с заметным нетерпением открывая шуршащую упаковку со свежеиспеченной булочкой, и вдыхая сладкий аромат, задумчиво проговорил Бяшка, — последняя булочка на сегодняшний день, прощай, любовь моя… Ромка искоса глянул в его сторону, недовольно щелкнув языком. — И неудивительно, тебе, додику, и говно на палке понравится, — фыркнул Ромка, махнув рукой, с упоением наблюдая за медленно менявшимся выражением друга. Бяшка, набив щеку куском булочки, напоминал собой в данный момент не иначе, как хомяка, прожевывая его с максимально бесстрастным лицом, и наконец нашелся с ответом: — Я тебе сейчас этим говном на палке… — Опять началось, — закатила глаза Катя, фыркнув и скрестив руки на груди, распрямив спину, — с этими мальчишками невозможно обсудить что-то адекватно, они вечно на всякую ерунду отвлекаются. Антон даже не успел понять, что делает, влекомый каким-то задором, как проговорил на выдохе с кислым выражением лица на одной ноте: — И это «что-то» - обязательно говно. Ребята вдруг удивленно воззрились в его сторону, а затем, глуповато заулыбавшись, весело захохотали. Даже Володя не смог сдержать прысканья в собственные ладони, устремив взгляд куда-то в сторону. Но особенно громким был смех довольного и раззадоренного Ромки, что выделялся среди остальных довольно явственно. Антон даже почувствовал легкое смущение, от которого заалели щеки. Возможно, игривое настроение и бесчисленное количество шуток за сегодняшний день развязали ему язык. Но от этого стало только легче дышать, а напряжение, стоящее в воздухе секундой ранее, тотчас ушло на второй план. — Посмотрите-ка на него, — На Ромкином лице засветился какой-то детский задор и азарт, будто он только и ждал момента, чтобы подшутить над Антоном в очередной раз, — обиделся, наш нюник! Полина полоснула по нему недобрым взглядом, качнула головой, а затем, мягко улыбнувшись, проговорила с капелькой ехидства: — И неудивительно, Ром, — она вздохнула, — ты же вечно его называешь… — Полина выдержала секундную паузу и абсолютно все, включая Катю, произнесли насмешливое и синхронное: — Обосрышем… Вот тут уж точно Антон не сумел скрыть своего смущения. Сконфужено кашлянув в кулак, он промямлил, стараясь унять заплетающийся язык и подергивания ногой от того, как он занервничал: — Да ничего я не обиделся, — тотчас проговорил Антон, скрестив руки на груди и сделавшись уверенным в себе парнем, — было бы на что! — Ой, да-да, — чуть ли не пропел Ромка, покачиваясь на своем стуле, иронично улыбаясь, — не обиделся он. Ладно тебе затирать, здесь все свои, — следующее слово он произнёс практически по слогам, — обосрыш, чего стесняться? Антон выдохнул, резко и нервно, прикрыв веки, словно готовясь разразиться гневной тирадой, однако он только со стороны выглядел таким. Он совершенно не был задет этой глупой подколкой, просто это чертово прозвище действительно назойливо впилось в него, как капкан в ногу. Из его уст вышло лишь сконфуженное и даже слегка обиженное: — Да хватит меня так называть! — А то что? — хмыкнул Ромка, игриво улыбнувшись и закинув локоть на плечо рядом сидящего Бяши, — заплачешь? — Обидится, — пояснил Бяшка невинно, покосившись на Ромку, будто тем самым внося больше ясности в сказанное, — сказали же. — Да кто обидится-то? — наигранно возмутился Антон, еле сдерживая упорно лезущую на лицо улыбку, поправляя воротник своей рубашки и косясь на ребят с укором, — Если честно, иногда создается впечатление, словно вы держите меня за хлюпика какого… Антон сказал это чисто для галочки и совершенно несерьёзно, но когда после его слов в классе встала гробовая тишина, будто подтверждая сказанное, Антон тотчас вспыхнул и буркнул лишь едва слышное: — Да пошли вы знаете куда… Ромка с Бяшей переглянулись и сомкнув губы покрепче, стараясь сдержать смех, отчего все их тело прохватила дрожь, все же сорвались на безумно громкий ржач, повторяя те же телодвижения, что и были ранее утром, одаривая друг друга смачным подзатыльником, вкупе с этим по-заговорщицки переглядываясь с тупыми выражениями на лицах. Антон еле удержал себя от того, чтобы не закатить глаза. — Я щас уссусь, — прижав руки к животу, еле проговорил Бяша, — Тоха, без обид-на, правда, мы не из-за этого… — Да, совсем не из-за этого… — добавил Ромка, запинаясь на каждом слове от смеха. Полина выгнула домиком бровь, наблюдая за этими двумя дуралеями и скрестив руки на груди, спросила с неподдельным в голосе интересом: — Вы, кстати, вообще с каких пор так ладить начали? — она сощурила глаза, намекая на Ромку с Антоном, — подозрительно. — Вот именно, — подхватила Катя, вливаясь в разговор. Антон даже удивился интересу, который промелькнул в её голосе, — каждый день ведь собачились, как кошка с собакой, — её губы вытянулись в подобие улыбки, — и вдруг соизволили поладить друг с другом. Это очень уж странно. Ромка оперся спиной о спинку стула, состроив загадочную улыбку на лице и промолвил, вкладывая в эти слова какой-то сакральный смысл: — А вот это уже секрет, — он протяжно зевнул, махнув рукой, — не для девичьих ушей, звиняйте уж. — Не очень-то и хотелось, знаешь ли, — фыркнула Полина, беззлобно улыбнувшись и добавила с усмешкой, растягивая слова, — да и это всяко лучше, чем наблюдать ваши брачные танцы день ото дня… Именно в этот момент Ромка с Антоном буквально поперхнулись воздухом от потрясения. Они переглянулись друг с другом с максимально удивленными и недоумевающими лицами, вновь возвращая внимание Полине под аккомпанемент Бяшиного смеха. — Полин… — начал было Антон, дабы показать, что подобная шутка явно неуместна, как его опередил посерьезневший голос Ромки: — Полин, ты это, — начал Ромка, делая вид, словно его слегка передернуло, и Антон приготовился к следующим словам, — выражения выбирай, а то реально по-пидорски как-то. «По-пидорски как-то» Эти слова звучали так знакомо и неприятно, будто окатывая горячим паром, что Антон вмиг весь сжался, растерявшись поначалу, практически ощущая, как почва стремительно быстро уходит из-под ног. Слова были бритвами и проезжались точно по сердцу. Он и не знал, почему так разнервничался от такой простой шутки. Сердце словно замерло, а кровь в венах забурлила, вскипела, заставляя щеки заалеть от какого-то странного стыда, хотя стыдиться было совершенно нечего. Облизнув иссохшие от волнения губы, он кашлянул в кулак, стараясь поскорее отогнать неловкость, меняя тему: — Слушайте, а директор всегда такая? — Какая? — не поняла Полина и Антон поспешил пояснить: — Ну, устраивает всякое такое, — язык стал тяжелым, будто балласт, и заплетался очень явно, а ладони все ещё обильно потели, словно его секундой ранее поймали на чем-то постыдном. Голос дрожал заметно, он сцепил руки в замок, — ярмарки, все дела. Обычно же в других школах так не парятся. Володя внимательно наблюдал за его состоянием и Антон искоса заметил его пристальный взгляд, выражающий волнение. Его рука, легкая и теплая легонько прошлась по спине Антона, стараясь таким образом, видимо, успокоить и придать сил. Антон прикрыл веки, стараясь унять бухающее в ребрах сердце. Вдох-выдох. Он был искренне благодарен Володе, потому что прямо сейчас ему очень нужен был этот жест с его стороны. Боже, он, наверное, даже при нем выглядит сейчас очень нелепо и жалко. — Да, — хором ответили абсолютно все, без исключения. И каждый голос звучал по-разному. Кто-то произнёс это с каким-то скепсисом, кто-то с нескрываемой радостью, а кто-то с заметным предвкушением. Полина задумчиво произнесла, обхватив рукой подбородок: — Она в принципе натура с тонкой душой… — почему-то её голос зазвучал немного неуверенно, — Вон, художественный кружок свой холит и лелеет, — Антон вспомнил о своих товарищах из этого кружка, — да и сама по себе интересная, любит такое устраивать всякое. — Зато в нашей школе никогда скучно не бывает-на, — пролепетал Бяша, откинувшись на спинку своего стула, — обожаю Викторию Алексеевну. — Мне-то насрать, — участливо добавил Ромка без какого-либо энтузиазма, — главное, что уроков не будет, остальное не ебет. — Ну да, — внесла свою лепту Катя, поморщив носик, — а экзамены не за горами, Рома, подготовиться тоже надо успеть, а не пренебрегать этим, как обычно. — Ой, Катька, — поморщился Ромка, переключив внимание на одноклассницу, — да не порть ты атмосферу, нормально же общались. — Ну-ну, — елейно промолвила Катя в своем излюбленном тоне, точно лиса, — там списать уже не получится, Ромка, — она хитро заулыбалась, — Только не ной потом, что тебя никто не предупредил. Ромка же на её дружеский совет лишь демонстративно закатил глаза, вновь возвращая внимание Бяше, словно сим действием показывая, что её предупреждение во благо никоим образом его не касается. Однако Антон, что наблюдал за ними с искренним интересом заметил то, что Ромка ни разу не попытался нагрубить или сказать ей что-то язвительное. Он сдерживал свой скверный характер. Наверное потому что дорожил каждым, кто находился здесь? И Антон знал это. Все было видно, как на ладони. Как Полина дорожит им несмотря на то, что ругается частенько и Ромке от неё неоднократно прилетало за плохие поступки. Как старательно пытается вывести его на разговоры Катя, заменяя имя Ромы уменьшительно-ласкательным и трепетным «Ромка». А про Бяшу и говорить ничего не надо, всем и так было ясно, что Бяша именно тот, с кем был близок Ромка больше всех. Их дружба была крепкой, честной и воистину братской. — Я придумала! — громогласный голос Полины заставил всех подскочить на месте. Она элегантным движением руки откинула свои черные волосы за спину и мечтательно пролепетала, — Пусть Ромка примерит образ Маяковского! — Мне че, — не понял Ромка, чуть ли не грохнувшись вместе со своим стулом на пол, и, схватившись за край парты, произнёс, выгнув домиком бровь, — лосины до жопы натянуть и скакать по школе, как педик? Бяша с Полиной и Катей залились хохотом. Даже Антон не смог сдержать прысканья, рвущегося наружу со всеми усилиями. — Я бы на это посмотрел-на, — засмеялся Бяша, отчего в него незамедлительно полетела тяжелая рука Ромки, саданув точно по затылку. — Маяковский не носил лосины, Ром, — назидательно начала Полина, прыснув в свои ладони, — да и чего ты упрямишься? Весело же будет. — Интересно, кому? — закатил глаза Ромка. — Какой же ты зануда-на, — фыркнул Бяша, прожевав ещё один кусочек булочки с брусникой, и добавив с набитым ртом, — если зассал в костюме ходить, так и скажи, Ромыч, к чему весь этот спектакль? Ромка нахмурился. — Кто это ещё зассал? — Ты, — зачавкав, изрек Бяшка, кисло добавляя, точно растеряв свой инстинкт самосохранения, — фуфлыжник недоделанный. Ромкино лицо заметно поменялось, точно появились тучи и громыхнула молния. — А вот за фуфлыжника ты ща получишь от меня до звездочек, соплежуй ты херов, — огрызнулся Ромка, двинувшись в его сторону своей излюбленной угрожающей походкой. Вот только Бяша, прочувствовав его враждебность, тотчас вскочил с места и юркнул за спину непонимающей всего происходящего, Полины, использовав девушку как укрытие, — сюда иди э! — воскликнул Ромка раздраженно, двинувшись в его сторону, — че ты за мужик, за девчонкой прятаться? Бяшка, несмотря на эту разницу в росте и комплекции между ним и Полиной, лишь выглянул из-за её спины, за которой, как бы он ни старался, у него бы не получилось скрыться, ведь Полина была худой и хрупкой, точно смычок от скрипки. Он показал другу язык и произнёс наигранно-обиженным тоном, демонстративно указывая на Ромку пальцем: — Полинка-на, осади его. — Вот хуйло тряпичное, — гаркнул Ромка, скрестив руки на груди, — Если у тебя так зад горит от нетерпения - сам и носи тряпье это! — На тебе интереснее посмотреть-на! — фыркнул Бяша, в очередной раз откусив кусочек от булочки, продолжая с набитым ртом, — Че тебе стоит один разок надеть-то? Заодно и поржем. — Надеюсь, тебе попадется костюм говна, — раздражённо щелкнул языком Ромка, — дерьма ты кусок… — Это уже к Тохе… — Так, мальчики, — возмущённый голос Полины зазвучал так звонко и резко, что Бяша с Ромкой тотчас застыли, словно статуи, явно приготовившись к порции упреков и наставлений, — прекратите собачиться, — она уперла руки в бока, сделавшись очень суровой, — что это такое? Ромка сконфужено кашлянул в кулак, тут же оттаяв, заслышав Полинины возмущения в свою сторону, да и Бяша, что до этого прятался за её спиной, вытянулся по струнке, оказываясь рядом с понурым Ромкой буквально через секунду, потупив взгляд в пол. Антон даже удивился этому, неужели Полинины слова настолько сильно влияют на них? Похоже, эти трое были очень близки между собой. Ромка пробурчал недовольно, будто обиженный ребенок: — Да потому что я че, один буду каким-то Маяковским? — голос его тотчас окреп, — Пусть тогда ещё кто-то Маяковским будет, одному, что ли, позориться! — Маяковских не может быть два. — пояснила Катя, — Да чего ты как ребенок, Ром? — она закатила глаза. — И вообще, нахер эти костюмы напяливать, в чем смысл? — возмущался Ромка, на что Полина отбрила совершенно спокойно: — Концепт такой. — она сузила глаза, — Как по-твоему дети найдут вас без костюмов? И весь этот балаган так бы и продолжился, пока до взвинченного Бяшки не снизошло озарение и он не произнёс звонко, оттопырив указательный палец вверх, метнув в сторону Антона взгляд: — Тоха подойдет, на роль Есенина. Когда все взгляды устремились в сторону Антона, он тотчас весь сжался, будто загнанный в угол котенок. Он даже не до конца понял, что происходит и толком не услышал, что произнёс Бяша секундой ранее, как Ромка, сардонически заулыбавшись, вдруг произнес переполненную иронией фразу: — Какой-то сбитый Есенин получается, — бессовестно заржал Ромка, и Бяша, стоящий рядом, тотчас подхватил его смех, заржав вместе с ним в унисон. Как быстро спелись. — Ребят, подо… — Антон даже сначала не понял, что речь идет о нем. Он было хотел отказаться, вставить свои непрошеные три копейки, так как совершенно не представлял себя в образе всеми известного поэта и совершенно не хотел учавствовать в таком, но ему и слова лишнего не давали вставить, настолько ребята были увлечены разговором. — Да-а! — восторженно подхватила Полина. Её глаза тотчас заблестели от воодушевления, — Они даже чем-то похожи, глаза вон, такие же глубокие, загадочные… — Она сощурила глаза, внимательно оглядывая Антона с ног до головы, и воскликнула, — Бяша, ты гений! — Конечно, Полинка-на, — уперев одну руку в бок и гордо вскинув нос, чуть ли не пропел Бяшка, словно произнёс нечто действительно гениальное, — обижаешь! — Да стойте… — Антон так и остался растерянно сидеть с вытянутой вперед рукой, — когда все успели решить всё за меня… — Мне кажется, — подал признаки жизни Володя, — тебе очень пойдет этот образ, не бойся пробовать что-то новое, Антон. — Но ведь я ни разу в таком… Не участвовал. Антон был бы и рад попробовать, если бы он хотя бы раз в своей жизни принимал участие в таких вещах, однако, к большому сожалению это был его первый опыт. Даже когда они с Ромкой и Бяшей раньше отмечали Новый год, не было таких необычных идей и образов, все было довольно однообразно и банально. Ромка приносил шампанское в школу, которую нагло стырил у своего отца, пока тот спал, Бяшка закуски в виде мясных нарезок, а Антон сладости всякие, особенно часто приносил шоколадного Деда Мороза, которого так любили уминать за обе щеки Ромка с Бяшей, приговаривая сконфуженное: «неплохо». — А может, ещё и водяру пронести, пока директриса будет отвлекаться на мелких? — призадумался Бяша, мечтательно прикрывая веки и прижимая руки к груди. — Не, не прокатит, наверное, — вздохнул Ромка, точно вспоминая пережитое, — Физ-рук точно запалит сразу, как в прошлом году, а потом уже все - хана нам, — и добавил, растирая плечи, будто по коже его пробежали мурашки от одних только воспоминаний, — я больше своей жизнью так рисковать не буду. — Да, ты прав-на, — словно очнувшись от прекрасного сна, раздосадовано добавил Бяша, — у меня потом ноги отваливались тридцать кругов нарезать вокруг школы… — и выдохнул напряжённо, — Он зверь какой-то. Ромка вдруг нахмурился, сделавшись очень недовольным. — И нахуя ты это приплел щас, обмудок? Все настроение к хуям теперь из-за тебя. — Так это ты начал-на, долбоеб, — возмутился Бяша, сведя брови к переносице, на что Ромка ответил достаточно предсказуемо, громко и неоригинально: — Сам ты долбоеб! Когда они вновь сцепились в шутливой перепалке, схватив друг друга за шею, имитируя удушье и сквозь короткие смешки выкрикивая глупые бранные словечки по типу «да я тебя сейчас переебу, хер ты мыльный» и «да те кишка тонка мне въебать-на, ссыкун, яйца отрасти сначала», Полина, кинувшись к ним и кое-как отцепив друг от друга с недовольными воплями, произнесла устало и взыскательно: — Ну все, парни, хватит! — она вздохнула как-то тяжело, словно истратила весь свой лимит на сегодняшний день, изрекая, — Думаю все на сегодня, пора по домам, завтра продолжим, — она перевела внимание в сторону окон, — темнеет уже, а то с вашими бесконечными глупыми перепалками я отсюда не скоро уйду, а дедушка ждёт. — Да, — подхватила Катя, попутно закинув на плечо лямку своей сумки, — мне тоже кажется, что пора закругляться. Антон, переглянувшись с Володей, красноречиво говоря одним только взглядом, что пора уходить, молча начал собираться, почему-то очень надеясь выйти из душного класса поскорее на свежий морозный воздух, хоть до этого и противился холода таежной улицы, стараясь избегать, как вдруг зазвучал голос Ромки: — А ты-то че притих, обосрыш? Антон посмотрел на него недоуменно, не поняв, к чему этот вопрос. — Да не притих я… — Да потому что ты его заебал уже-на, — изрек Бяша, закатив глаза и шутливо боднув друга в бок, — дай человеку отдохнуть от тебя нормально уже. Ромка выдохнул почти что с досадой, покосившись на друга с искренним недовольством: — Это ты меня заебал уже, Бях. Когда Антон закинул на плечи лямки рюкзака и вышел из-за парты вместе с другом, он произнёс с вопиющим нетерпением: — Ладно, ребят, — обратил на себя внимание Антон, — мы пойдем тогда, — он натянуто улыбнулся, наблюдая за Ромкиным выражением, словно тот силился что-то сказать, но Антон пресек все его слова на корню ещё до того, как они выйдут из его уст, — до завтра, — и быстро ретировался к выходу под пристальным взором Ромки. Когда они с Володей надели свою верхнюю одежду и направились к выходу, Антон наконец почувствовал желанное облегчение. Настроение заметно упало, а чувство легкого подъема и вовсе сошло на нет. Выражение его лица выдавало с потрохами все его чувства, которые вырвались на свободу сразу после того, как он наконец оказался на улице. На этот раз столь очевидную грусть скрыть стало непосильной задачей, и он был благодарен всем высшим силам за то, что он смог усидеть на том скрипучем стуле до последней сказанной ребятами фразы. — Ты в порядке? — взволнованный голос Володи заставил прийти в чувство и спуститься на землю. — Да, Володь, — не растерялся Антон, кое-как натянув на лицо напускную улыбку, еле выдавленную и кривую, — с чего бы мне быть не в порядке? Володя вздохнул. — Будь честнее, Антон, — его голос был ровным, а взгляд - уверенным, — я не съем тебя, если ты выговоришься, — он разговаривал очень осторожно, подбирая слова с особой тщательностью, будто боясь ранить Антона, — после слов Полины ты сразу в лице поменялся, поэтому… Не после слов Полины. Антон потер нос рукавом куртки, глядя на притихнувший вдали таинственный лес, окутанный снежным полотном. А Ромки. — Это сильно заметно? — он потупил взгляд вниз. Рыжие волосы Володи горели огнём под кольцом фонарного света: — Да, — после первого же слова Антон почувствовал мандраж, лившийся по телу. Володя добавил с заметной печалью, — по крайней мере мне. — Хреново, — нервно хохотнул Антон, взглянув на друга с капелькой отчаяния, — чувствую себя полнейшим идиотом. Володя двинулся к нему, мягко уложив руки на его плечи, стараясь вбить свою фразу в распаленное сознание Антона. — Ты не идиот, Антон, — он аккуратно сжал его плечи, внимательно вглядываясь в лицо, — все нормально, если он тебе нравится… — Он мне не нравится, Володь. — пресек Антон сказанное стальным голосом. Он даже думать забыл о том, что у него имеются чувства, которые он запихнул подальше, глубже, в свой самый черный промозглый чулан. Он мягко отстранился, снимая руки друга с плеч, — Не говори глупости, — он и сам не замечал, как нервно начал кусать губы, — Мы просто стали чуть лучше общаться, не более. — Как скажешь, — Володя разговаривал вкрадчиво, пытаясь стать для Антона опорой, единственной поддержкой. Человеком, которому был известен его секрет. И хоть Антон не признался во всем ему напрямую, все же, Володя видел его насквозь с самого начала, — я не буду на тебя давить, раз тебе тяжело говорить об этом. Но я приму все, что ты мне расскажешь, — Володя слабо улыбнулся, — Антон, не кисни, лучше взгляни, какая красота вокруг, — он вытянул руки по обе стороны от себя, словно демонстрируя все красоты мира. — Это просто снег, — кисло ответил Антон, — И его много в тайге. — Вот именно, что просто снег, — воодушевленно начал Володька, выдыхая изо рта пар, — а так мерцает, словно тысяча звезд в небе, — он перевел внимание на Антона, — А твой папа, кстати, скоро? — Да, он подъехать должен через минут пятнадцать, — только сейчас догадавшись надеть перчатки, произнёс он голосом охрипшим, — Ты иди, пока совсем уж не стемнело, не стой тут со мной в потемках. Володя лишь пожал плечами, становясь рядом с ним бок о бок, наблюдая за падающими с неба снежинками, вновь создающими ту самую волшебную и слегка меланхоличную атмосферу. Он приоткрыл губы и проговорил очень тихо: — Я, все-таки, постою вместе с тобой в потемках, если ты не против. Антон улыбнулся очень искренне. — Спасибо. Возможно, именно этого и хотел сейчас Антон. Поддержки от самого близкого на данный момент друга. Он был так счастлив от осознания того, что есть хотя бы один человек, которому он сможет выговориться в любой момент, что он невольно растрогался. Пар изо рта шел густой дымкой, попутно растворяясь в воздухе. Наблюдая в тишине за мерцающим снегом, захватившим всю тайгу, о красоте которого с таким трепетом и восхищением говорил Володя, Антон именно сейчас, стоя рядом с ним, тоже нашел в этом нечто невообразимо прекрасное. Словно Антон до этого был слепым, а Володя заставил прозреть его, находя красоту в мелочах и делясь с Антоном своими искренними эмоциями. Будто Володя хотел передать ему нечто свое, сакральное, личное, и очень-очень заразительное. Антон вдруг почувствовал вину, легшую к нему на плечи тяжелым грузом. Вспомнив слова Дениса, он поежился, вжимая голову в плечи, стараясь спрятаться от колючего морозного ветра, что обдавал со всех сторон и лез под ткань шуршащей куртки. Но он колебался. Однако зачем? В чем была причина его опасений? Неужели в том, что Денис якобы расскажет Ромке о его чувствах? И что с того? Антон совершенно забыл о том, что Ромке уже абсолютно наплевать на то, что извергнет из своего гадкого рта этот подонок. И, даже если Денис осмелится сдать его, и Ромка, что маловероятно, возможно поверит в его россказни, Антон на крайняк может притвориться дурачком и просто отрицать сказанное. Все на самом деле до смешного просто и глупо. Так чего переживать? Да и Антона больше тяготил факт того, что он умалчивает о том, что непосредственно касалось Володи. Больше он не хочет врать и утаивать всякое. Поэтому повернув голову к молчаливо стоявшему другу, произнёс немного неуверенно: — Володь, мне нужно кое-что рассказать тебе, — он замялся. Володя обратил на него свой взгляд, прислушиваясь повнимательнее, — Я считаю, что ты должен знать о таком, — он вздохнул, почему-то занервничав, будто произнесет сейчас какое-то табу. А затем, решившись, сказал ровно, без лишних срывов на высокие тона, — Ты Денису нравишься, он вчера… И каково было его удивление, когда Володя слегка улыбнувшись, ответил твердое и лаконичное: — Я знаю. Антон растерянно замолчал, переваривая сказанное. В смысле, знает? — Как - знаешь? — спросил Антон, не сумев скрыть явственного удивления на лице. Володька хмыкнул, продолжая: — Ещё с класса девятого, — он криво улыбнулся и в этот момент Антон будто увидел перед собой кого-то другого, далекого и незнакомого. Володя вздохнул, продолжая рассказывать с абсолютным безразличием. Слова сочились холодом, — его эмоции как на ладони, было бы странно, не заметь я столь очевидного. Антон даже растерял весь свой словарный запас, даже не зная, что сказать в этой ситуации. Он попробовал спросить: — А он тебе? — Фу, — тотчас скривился Володя, — не произноси такие отвратные вещи, Антон, — он протяжно выдохнул, — Да и именно Денис был зачинщиком всех издевательств в мою сторону, да и тебя травит постоянно, как этот подонок может кому-то нравится? — Как? — голос Антона зазвучал так растерянно, что он и сам в этот момент показался себе чужим, — Не Рома? Володя непонимающе нахмурился. — Да нет, не Рома, — после этой фразы в голове Антона зазвучала оглушительно громкая какофония от осознания всего происходящего с каждым новым сказанным Володей словом, — Рома даже ударить не осмелился ни разу, — он издевательски хмыкнул, — кишка тонка. Только игнорировал происходящее, как идиот. Антон еле вышел из ступора, возвращая себе возможность говорить, стараясь задавать все больше и больше вопросов, лишь бы не упустить ничего важного. — Но ведь Бяша мне рассказывал, что Рома заставил его выбирать между дружбой и тобой, — голос дрогнул, — И эта игра в вышибалы… Володя поправил шапку. Его взгляд был таким уверенным, а голос твердым, подобно камню, что Антон невольно поймал себя на мысли, что Володя невероятно силен в моральном плане, раз может говорить о произошедшем кошмаре с таким безразличием, без дрожи в голосе. Володя поспешил пояснить: — Потому что этот идиот ярый гомофоб, — он закатил глаза и произнёс небрежно, рисуя пальцами в воздухе воображаемые кавычки, — и с этим ничего не сделать. — Антон вспомнил, как остро реагирует Ромка на подобное, — Поэтому вместо того, чтобы поговорить со мной, он отдалился, да и Бяшу впутал во все это, — он засунул руки в карманы куртки, — А вышибалы… — он замялся, а в груди Антона словно в этот момент зазвучала барабанная дробь, стараясь уловить каждое слово, выходящее из уст друга, — Не Рома придумал, а Денис. Не знаю, кто тебе сказал такое… — в голосе Володи зазвучало какое-то странное, еле заметное одобрение, — Рома в принципе ни разу не участвовал в коллективных избиениях. Понятия у него такие, походу, — он машинально закивал, взглянув на Антона глазами печальными, выражающими сочувствие и бессильную злобу, — Жаль только, что он использовал эту хрень против тебя, — его лицо вдруг переменилось, темнея в ту же секунду. Голос стал ниже, — За это хочу вмазать по его напыщенной морде, чтоб неповадно было. Антон будто дар речи потерял от такого количества информации. У него было настолько ошеломленное и растерянное лицо, что он и сам прекрасно понимал, насколько странным он сейчас выглядит со стороны. Все тело прохватил тремор и буквально порывалось разорваться на части от наполняющей его энергии. Такой эмоциональный шквал он испытывал впервые в жизни. Рома не тиран. И этот факт возродил в Антоне нечто совершенно новое, другое, разливающееся по телу патокой и наполняя будто нечеловеческой силой. Он был столь потрясен и одновременно с этим счастлив, что он с непосильным трудом заставил себя выдавить следующее: — Так значит Рома… Володя мягко улыбнулся и произнёс коротко: — Просто конченый идиот, да, — он вздохнул устало, — да и в девятом классе он мыслил ещё хуже, чем сейчас, но как был тупым - тупым и остался. — А не подходит он к тебе потому что… — Потому что, видимо… — призадумался Володя, почесывая затылок, — Возможно я ошибаюсь, то ли стыдно ему, то ли плевать на меня просто. После того случая мы с ним не разговаривали. — Пиздец… — выпалил Антон на эмоциях, вкладывая в одно только бранное слово все свои чувства, переполняющие его в данную минуту. Володя хохотнул. — Ага. — Я все это время думал, — Антон сглотнул. Его язык заплетался очень явно, — что это он издевался над тобой, поэтому, если честно, пребываю сейчас в полнейшем шоке, — он прикрыл лицо руками, принимаясь тщательно растирать глаза, будто пытаясь проснуться ото сна. — Оно и понятно, — фыркнул Володя, наблюдая за реакцией Антона, — потому что он издевался над тобой. Поэтому мнение у тебя сложилось такое. Антон взглянул на него и, решившись, спросил робко: — Ты его ненавидишь? Володя захлопал глазами, а затем, состроив гримасу боли, произнёс нехотя: — Да не сказать, что ненавижу, скорее просто бесит видеть его рожу, — он упал в пучину своих воспоминаний, — В девятом классе мы практически дружили, а потом этот придурок все узнал, и просто налетел на меня с претензиями, будто от того, что он зол, что-то во мне изменится… — он запнулся, — Ты… Что с тобой, Антон? — Прости, — уголки губ дрожали в нервном тике от бушующих внутри эмоций. Он сцепил руки в замок, стараясь отогнать чертово волнение, — я сейчас не могу и двух слов связать, наверное, я выгляжу глупо. — Да нет, — Володя улыбнулся своей привычной улыбкой, располагая к себе, — как по мне, очень даже адекватная реакция, — он вдруг захохотал, — Я бы тоже охренел, если бы мне сказали, что Рома не такое уж и говно, но все равно говном и остаётся, — он оголил ряд белоснежных зубов, задорно заулыбавшись, и произнёс с такой лёгкостью, словно говоря о бессмысленных вещах, что Антон невольно залюбовался. Таким крутым и уверенным в себе выглядел Володя сейчас, — так что плюнь и разотри. — Боже мой… — выдохнул Антон, вдруг присев на корточки, словно не сумев удержаться на ногах, и уткнувшись лицом в собственные ладони, проговаривая в них же: — Володь, ты даже не представляешь, насколько сильно это все меняет. Володя ободрительно похлопал его по плечу. — Я рад, если внес немного ясности, — его голос звучал так тепло, что Антон почувствовал бегущие по телу мурашки, — вот только не понимаю, почему не спрашивал обо всем раньше? — Да я просто боялся… — глухо выдохнул Антон в свои ладони. А ведь действительно, мог просто подойти и спросить, вот только страх упорно мешал это сделать все это время. Боже мой, просто спросить по-человечески, и столько всего можно было оправдать и понять! — Вот дурачина, — хохотнул Володя, — никто б не съел тебя. — Я просто не хотел расстраивать тебя, — Антон поднял голову, встречаясь с пронзительными глазами Володи, что точно размышлял сейчас о чем-то своем, — Бередить старые раны… Ты же… — Два года уже прошло, — выдохнул Володя, потянувшись всем телом, — срал я на все это, а на тупые оскорбления одноклассников так тем более, — а затем произнёс, лучезарно заулыбавшись, — да и теперь у меня есть ты, так что школа меня больше не угнетает. Антон было приоткрыл губы, силясь ответить то же самое, но запнулся тут же, пытаясь тщательно подбирать слова. Когда он вдалеке завидел ярко вспыхнувшие фары знакомого папиного бумера, Антон наконец распрямился, повернулся всем корпусом в сторону Володи и, прочистив горло, стараясь отогнать волнение, произнёс с нотками досады: — Ладно, Володь, папа почти подъехал, — он протянул руку для рукопожатия, на что Володя, немного грустно улыбнувшись, протянул в ответ свою и крепко сжал чужую ладонь. — Если почувствуешь себя паршиво, — начал Володя серьезно, — у тебя есть мой домашний, поэтому звони чуть что - я на связи. Антон почувствовал безмерную благодарность к Володе. Все встало на свои места, становясь очевидным и простым, будто он наконец открыл завесу тайны и тысячи вопросов, звенящих подобно колоколам наконец стихли. Антон почувствовал свободу. Он улыбнулся настолько тепло, насколько он это умел, и проговорил искренне и трепетно. Так, как не говорил никогда и никому: — Я никогда не говорил этого тебе напрямую, — Володя склонил голову набок, прислушиваясь повнимательнее. Антон продолжил, стараясь передать все свои чувства, что одолевали его в данный момент с сокрушительной силой, — но я действительно рад, что подружился с тобой. И Антон действительно был рад. Он был искренне счастлив встретить такого прекрасного человека в новой жизни. Володино лицо под светом лампы будто засветилось, а улыбка, лучезарная, подобно солнцу, стала ещё шире: — Я тоже, тоже очень рад, — он вдруг запнулся и хитро сузил глаза, глядя куда-то за спину Антона, протягивая насмешливо, с легкой интригой в голосе, — О, вот и виновник торжества, походу тоже домой идти собрался. Антон не сумел побороть свое любопытство, тотчас разворачиваясь вполоборота к тому, о ком сейчас шла речь. Его взгляд тотчас зацепился за него. Это был Ромка, который незыблемо стоял на крыльце школы, закуривая сигарету и, кажется, хоть Антон и не мог завидеть в тени выражения его лица, наблюдал за ними издалека? Антон постарался вернуть свое внимание другу, вдруг смутившись от переполняющих эмоций. Ему казалось, что он сейчас точно взорвется. — Ага, ладно, Володь, — сконфуженно ответил Антон, — позвони, как до дома доберешься. — Позвоню, — заверил Володя, и, поправив съезжавший с плеч рюкзак, окончательно попрощался, — Встретимся завтра. Антон коротко кивнул ему, и Володя, улыбнувшись напоследок, ступил вперед, неторопливыми шагами идя домой, бодро насвистывая что-то себе под нос. Антон проводил его взглядом с улыбкой на лице, а затем, прижав руку к груди, протяжно выдохнул. Так много новой информации, что кажется, будто голова скоро разорвется. Сердцу было немного неспокойно. Какое-то странное чувство вздымалось волнами, приятно щекоча внутренности. Пока он пытался утихомирить свои разбушевавшиеся мысли, он, повернув голову завидел, что папин черный автомобиль уже почти подъехал к воротам школы, и, вжав голову в плечи, побежал вперед. Холод отступил, кровь распалилась, а душа верещала от накатившего восторга и счастья. Снег хрустел под ногами, лампа освещала улицу, а щеки приятно побаливали от улыбки, что напрочь отказывалась сходить с лица. И когда осталось пройти всего несколько шагов, чтобы открыть дверцу и сесть в машину, его кое-что остановило. — Обосрыш! — его сумбурные мысли прервал громогласный голос Ромки, прозвучавший очень близко за спиной. Антон даже вздрогнул от неожиданности. Развернувшись к нему всем корпусом, Антон засунул свои дрожащие руки в карманы своей куртки, и сжав шуршащую ткань, спросил достаточно тихо и осторожно: — Ну, чего? Он был так взвинчен и нетерпелив, будто игрушечный солдатик, которого завели с помощью маленького ключика, что он еле сумел выдавить из себя эти два слова, и он искренне надеялся, что стук его заведённого сердца в внезапно вставшей тишине не дойдёт до Ромкиных ушей, что находился на достаточно близком расстоянии. Ромка замялся, будто раздумывая о чем-то очень важном для него. Он сделал уверенный шаг вперед и его посветлевший взгляд, обращенный в сторону Антона был полон такой решимости, и в то же время терзающих сомнений, что Антон как обычно не смог понять и предугадать по эмоциям на его лице, о чем именно так сильно раздумывал Ромка, пока он, прочистив горло, не проговорил вкрадчиво: — Ты это… — он запнулся, — Придешь на ярмарку? Антон даже несколько удивился подобному вопросу и нашелся с ответом не сразу. — Приду, наверное, — голос осип, — Полина уже все решила, да и с ней лучше не спорить… — Антон особенно выделил последнее слово, фыркнув. Когда на лице Ромки явилось какое-то странное облегчение, Антон решился спросить его о том же самом, неловко и тихо, — а ты - придешь? — Стал бы я спрашивать, если бы не собирался приходить? Приду, конечно, — фыркнул Ромка, потирая затылок, — я ни разу их не пропускал. Антон замялся, поджав губы. Все же он никогда не участвовал в таких странных мероприятиях и чувствовал себя чужим, отделенным ото всех своей неосведомленностью. Ведь абсолютно каждый в этой школе знал, что это за ярмарка и проводил её неоднократное количество раз, будто это уже стало традицией, и только он чувствовал себя неловко. — Слушай… — его голос стал тише, — я никогда в таком не участвовал, поэтому я чувствую себя немного не в своей тарелке, скажи, что там делать нужно? Ромка сморгнул, даже призадумавшись над ответом, а затем произнёс: — Ничего, — всплеснул Ромка руками, — просто вынуть шило из жопы и… — он озорно заулыбался и Антон затаил дыхание, стараясь запечатлеть этот момент в своей голове, словно фотографию, — Повеселиться. — Какой-то абстрактный ответ, — со скепсисом ответил Антон, не до конца поняв, что Ромка хочет этим сказать. — Да че те не ясно-то все вечно? — возмутился Ромка наигранно, шмыгнув носом, — Просто расслабиться и получить кайф для тебя нечто дохуя сложное? Антон печально улыбнулся. Этот месяц дался ему очень нелегко и даже сейчас, когда ему стало чуточку легче, все произошедшее до сих пор мелькало в его памяти, заставляя чувствовать мандраж. Сколько бы он ни пытался отогнать подальше эти воспоминания, сколько бы ни старался мыслить оптимистично, у него это совершенно не получалось, и даже в преддверии такого радостного мероприятия, все ещё чувствовал себя осужденным на пиратском корабле, что шел по доске, один конец которой выдавался в море, переполненное акулами. — Я, если честно, — он был так взволнован, что голос сорвался на первой же гласной, — уже и не вспомню, когда веселился в последний раз, — он вздохнул как-то тяжело и измученно, потирая глаза, — слишком много всего произошло… На Ромкином лице после этих слов появилось самое настоящее сожаление. Он вдруг замолк, будто растерял весь свой словарный запас, даже не зная, что ответить на откровение Антона. И в этот момент Антон вновь понял, что Ромка действительно жалеет обо всех своих злодеяниях. Антон и не ждал слов поддержки, да ему уже и не нужно было. Скорее всего, он просто хотел выговориться именно Ромке, уверенный в том, что тот его не осудит за честность и не посмеется над его чувствами. Ромка поднял на него взгляд, искрящий уверенностью, с нотками искреннего сожаления в проделанном, и проговорил вкрадчиво и мягко, стараясь передать этой короткой фразой всю свою искренность: — Было хреново, не спорю, — начал он довольно тихо, заметно упав духом, — Но больше такого не будет, — и добавил твердо, — я обещаю. Почему-то Антону, глядевшему на взволнованного и сурового Ромку, который старательно пытался втолкнуть Антону свои слова со всей искренностью, захотелось над ним глупо подшутить, заставив немного занервничать. Он состроил максимально серьезное выражение на лице, скрестил руки на груди, и проговорил пониженным голосом, назидательно: — А гарантии? Ромка непонимающе нахмурился и гаркнул возмущённо, тут же выходя из образа скуксившегося и виноватого парня: — Я больше ту хуебень с мизинцами проворачивать не буду! — он прищурился, проговаривая шутливым тоном, стараясь не рассмеяться, — и вообще, ты должен был сейчас после таких сладких речей пасть мне в ноги от радости! Антон не смог сдержать эмоций и громко захохотал. — Какая честь! Спасибо, что удостоили меня своим вниманием, я очень… — он склонился в шутливым поклоне, и добавил, делая акцент на первом слове, — очень благодарен! — Ромка же на его причудливые действия лишь одобрительно хмыкнул, и Антон поспешил распрямиться, продолжая, — И хватит уже о том случае с мизинцами, у тебя что, фобия после этого появилась? — воскликнул он, не сумев подавить улыбку, — Расслабься уж, одних обещаний более, чем достаточно. — и добавил с нажимом, очень искренне — Да я и без них тебе верил. Внезапно в Антона полетело что-то шуршащее и блестящее, мелькнувшее под светом тусклой лампы маленькой искоркой. Все чувства обострились в то же мгновение и Антон, вытянув руку, поймал его, мысленно благодаря свою удачу за то, что ему не пришлось позорно уронить предмет прямо на глазах у Ромки. Это была булочка в прозрачной упаковке. Антон непонимающе глядел на этот презент пару секунд, а затем перевел внимание на Ромку, произнося немного заторможенно и растерянно: — Это… — Булка с брусникой, — пояснил Ромка, засунув руки в карманы своей кожаной куртки и, слабо улыбнувшись, изрек, — у Бяхи стырил. Антон даже немного растерялся от подобного жеста. Булочка с брусникой. Он вдруг спохватился и проговорил, прочистив горло: — Так Бяша же говорил, что та булочка, которую он ел сегодня - последняя, — он взглянул на Ромку с каким-то легким подозрением, сузив глаза, — ты… Нужные слова застряли в горле. «Неужели ты купил её для меня?» — Пиздит, как дышит, — хмыкнул Ромка, — зажал просто из жадности, псина прожорливая, блять. Антон неловко хохотнул, почему-то не веря Ромкиным словам, словно тот таким образом просто пытался найти какой-то резон для того, чтобы отдать сей презент Антону, выставив все так, словно у Ромки просто завалялась лишняя булочка в кармане куртки, и он из чистого благородства решил отдать её Антону. Антон спросил, мягко сжав в ладонях шуршащую упаковку: — А почему ты отдаешь её мне? Ромка нахмурился. — Если чет не нравится - гони булку назад! — гаркнул Ромка недовольно, и Антон тотчас прыснул со смеху, прижав шершавую упаковку к груди покрепче, словно её действительно сейчас отберут, проговаривая громкое: — Я серьезно! Ромкино лицо заметно поменялось. Он махнул ногой по ближайшему сугробу, и, прикусив губу, проговорил вкрадчиво и мягко, с особой тщательностью подбирая слова: — Мне показалось, что ты чувствуешь себя неважно, — он вздохнул, — последние десять минут ты просто молча сидел, словно в рот воды набрал… — его речь звучала как-то неловко, — да и выглядишь ты хуево, поэтому… — он поднял на Антона уверенный и пронзительный взгляд, словно заглядывая в самую душу, — Съешь её, не ссы, не отравишься, — и добавил с усмешкой, протягивая слова, — наверное. Антон был очень тронут и не мог найти нужных слов, чтобы выразить свою благодарность в полной мере. Подумать только, насколько сильно подобная мелочь может его растрогать. Нет. Дело было вовсе не в булочке. А в том, от кого она была. Ведь если бы не Ромка, она была бы самой обыкновенной. Но именно благодаря ему обычное угощение стало особенным и важным. Антон невольно вспомнил давно полюбившуюся сказку под названием «Маленький принц», которую мама читала ему перед сном настолько часто, что он даже не понял, в какой момент выучил её от корки до корки. Каждое описание, реплику, и эмоции, которые испытывал при этом очень детально. В голове зазвучали фразы Маленького Принца, что с трепетом говорил о своей розе: «— Вы ничуть не похожи на мою розу, — сказал он им. — Вы ещё ничто. Никто вас не приручил, и вы никого не приручили. Таким был прежде мой Лис. Он ничем не отличался от ста тысяч других лисиц. Но я с ним подружился, и теперь он - единственный в целом свете. Розы очень смутились. — Вы красивые, но пустые, — продолжал Маленький принц. — Ради вас не захочется умереть. Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но мне она одна дороже всех вас.» Похожие чувства он испытывал именно сейчас, в данную секунду сжимая в руках подаренную Ромкой булочку. Да, возможно, это довольно смешно и нелепо - реагировать на такое столь остро, сравнивая практически разные вещи, однако он не мог сопоставить подобные ощущения ни с чем другим. Он не очень-то и любил бруснику, а выпечку с ней - тем более, но именно в этот момент готов был умять её за обе щеки и сказать, что это лучшее, что он когда-либо пробовал в своей жизни. И он был уверен, что получи он подобный подарок от Бяши или Володи - чувства были бы совершенно иными. Приятными и теплыми, но не такими особенными, и сердце не стучало бы столь громко от переполняющих эмоций. Лицо почему-то горело огнём и он это ощущал довольно явственно. Антон взглянул на Ромку глазами блестящими и проговорил тихое и трепетное: — Спасибо… — Ну вот и все тогда, — улыбнулся Ромка, оголяя ряд белых зубов. Его настроение заметно поменялось на радостное, и этот факт не обошел Антона стороной, — перетёрли, теперь по домам. Антон улыбнулся. Морозный ветер завыл, дунул так сильно и яростно, что растрепал белоснежные пряди. Холод обдал его со всех сторон, тело леденело, кровь будто покрылась инеем, а знакомая тошнота потихоньку набирала обороты, подкрадываясь подобно хищному зверю. Но Антон не чувствовал этого сейчас. Его взгляд был прикован к стоящему напротив Ромке, что разговаривал с ним в данный момент легко и непринужденно, больше не пытаясь строить из себя какого-то короля - непробиваемого и сильного. У Антона от этой мысли на душе становилось тепло, а мышцы напряглись, становясь пружинистыми. Когда ветер вновь с избыточной силой ударил в лицо, Антон рвано выдохнул, чувствуя холод, лившийся по телу, прекрасно понимая, что оно уже начинает посылать предупреждения, однако он не торопился уходить, совсем наоборот - ему хотелось продлить эти моменты, поэтому упрямо терпел боль, сжимающую внутренности. Он проговорил достаточно мягко и искренне, вкладывая в эти слова какой-то сакральный смысл: — Знаешь, наверное, это прозвучит для тебя странно и тупо, — Ромка ожидающе выгнул домиком бровь, и Антон поспешил договорить начатое, — но я стал смотреть на тебя совсем по-другому, по-новому. — В каком смысле? — не понял Ромка, вжав голову в плечи, точно пытаясь спрятаться от жалящего ветра. Но в голосе его проскользнул какой-то странный интерес. — В прямом, — Антон ревностно засунул упаковку с булочкой в карман своей куртки, силясь спрятать её подальше от чужих глаз из чувства какой-то детской жадности. Он хохотнул, точно вспомнив о чем-то забавном, — Например, я бы никогда не подумал, что ты боишься Павла Владимировича больше, чем расхаживать по лесу в поисках маньяка… — и съехидничал, широко улыбаясь, — Беру назад свои слова о том, что ты непробиваемый. — Ой блять, — тотчас ощетинился Ромка, пытаясь придумать какое-то оправдание, — да не боюсь я его, просто этот дед сам по себе мутный! Ты его взгляд видел? Антон добавил плавно и легко, будто перышко, мягко приземлившееся на водную гладь: — Я просто хочу сказать, что я рад. Рад, что первое впечатление оказалось ошибочным. И… Очень рад, что ты живой. Ромка гаркнул в своем излюбленном тоне: — Рад тому, что этот мужик меня на кол посадить пытается по любому поводу? — он фыркнул, взглянув на Антона со скепсисом, — Хуйня причина для радости. И ничуть не жалею о том, что мне посчастливилось встретить тебя снова. — Конечно, — кисло ответил Антон, — хоть кто-то же должен ставить тебя на место, — и добавил, злорадствуя, — Обязательно при встрече пожму Павлу Владимировичу руку за то, что приструнил такого хулигана, как ты. Это действительно подвиг. Посчастливилось подружиться с тобой во второй раз. — Ну ты и говнище, обосрыш! — Ромка полоснул его осуждающим взглядом, а затем, словно переключившись по щелчку, чуть ли не пропел с нескрываемым удовольствием, — Вот только после гулянок на крыше, он точит зуб теперь и на тебя, — он прикрыл ухо и сморщился, будто предсказывая, чем закончится встреча Антона с физ-руком, — так что побойся за уши свои, скоро будешь поминать их добрым словом. Антон чуть ли не поперхнулся воздухом. — И после всего этого ты хочешь сказать, что говном все ещё остаюсь я?! — возмутился Антон, рассмеявшись, — Мне вообще кажется, что ты их предводитель… — Предводитель кого? — не понял Ромка. — Обосрышей! — пояснил Антон на выдохе достаточно громко, — иначе зачем так часто упоминать слово «говно»? Признай - у тебя просто особая любовь к какаш… — Антон вовремя себя остановил, кашлянув в кулак, стоило завидеть неестественно вытянувшееся в улыбке лицо Ромки. — Мне кажется, что на твоем лице не хватает ещё одной фичи, — невинно начал Ромка, натянуто улыбаясь и уточняя почти заботливо, — Рядом с глазом подойдет? — Ой, да отстань ты уже, и вообще, — Антон кивнул в сторону остановившейся машины и хвастливо произнёс, — за мной вон, отец приехал, так что советую тебе руки особо не распускать! — За батей, значит, прячешься, — Ромка закивал, а затем добавил с напускным укором, фыркнув, — носи свое настоящее имя с достоинством, обосрыш! — Имею полное право! — не остался без ответа Антон, показав Ромке язык, чувствуя себя победителем в этой нелепой перепалке. Они оба вдруг стихли на секунду, а потом, задрожав всем телом, переглянулись, срываясь на синхронное прысканье, а затем и вовсе залились смехом от абсурдности их диалога. Я очень счастлив. Когда они вдоволь посмеялись, Ромка мягко улыбнулся, протягивая руку для рукопожатия, и произнёс с какой-то досадой в голосе: — Тогда до встречи, обосрыш, не заставляй своего отца ждать. Антон даже несколько разочарованно протянул руку в ответ, сжав чужую ладонь в крепкой хватке. Он взглянул в глаза напротив, силясь завидеть в них мысли, крутящиеся в голове Ромки, не в силах унять своего любопытства. Однако узрел лишь свое отражение, и дрожащий блеск от света фонаря. — До встречи, — ответно улыбнувшись, попрощался Антон, как преданный пес наблюдая за удаляющейся спиной Ромки так долго, что пришел в себя лишь спустя минуту, глупо сморгнув. Он улыбнулся, наконец двинувшись в сторону черного бумера, из окна которого ему уже во всю махал отец, ворча себе под нос что-то вроде: «почему так долго?!». И как только он запрыгнул на заднее сиденье, пристегнув ремень, в голове зазвучала последняя, простая и искренняя мысль: Спасибо.