Perzys se ānogar rūni/Мы помним пламя и кровь

Беременность, ставшая сложной на позднем сроке, заставляет Лейну много размышлять. Она старается изо всех сил быть такой же активной, как и прежде, но энергия покидает её с каждым днём всё быстрее. Она уже не рискует садиться в седло. Старушка Вхагар и рада редкому спокойствию, и скучает по едва ощутимой тяжести своей всадницы. Чтобы как-то компенсировать перерыв в полётах, Лейна почти ежедневно приходит проведать свою драконицу, поёт ей валирийские песни и смотрит с участием и любовью в огромный глаз. Раздоры с Деймоном продолжают кружиться вокруг её желания вернуться в Вестерос. Муж изо всех сил отрицает, что соскучился по брату и Королевской Гавани. Однако в его замкнутости и несравнимо большом количестве винных бутылок под рабочим столом кроется прямо противоположный ответ. Он очень хочет вернуться домой, её принц; только вот какая-то ещё более весомая тяжесть на душе останавливает его. Он становится резок с ней, дочерями, прислугой; каждый день подолгу летает с Караксесом, который может разделить кипящую внутри всадника ярость и выпустить её вовне диким рёвом. Что-то едкое и противное грызёт Лейну изнутри, но она так и не решается написать матери с просьбой прилететь к ним. Мама бы успокоила и поставила на место мозги. Сейчас женщина как никогда восхищается Рейнис, всегда держащей себя с достоинством. Непоколебимая, выдержанная мама! Как только тебе удавалось всё время быть той, от которой веет уверенностью и теплом в равной степени? Лейне остаётся только полагаться на заботу мужа и дочек и внимательный присмотр мейстеров и Мирии. С девушкой они больше не заговаривают о Деймоне. Вместе с тем обе не чувствуют никакой неловкости в общении. Хотя бы в отношениях с гувернанткой девочек всё остаётся по-прежнему. Ей кажется, впрочем, что Мирия всё-таки не простолюдинка. Слишком ровна её осанка, спокойны и выверены жесты, ровен тон голоса. С её стороны, в отличие от других слуг, Лейна наблюдает отсутствие жалоб и раболепных просьб. Видит она и круги под глазами от долгого чтения за полночь, но эта черта от Деймона. А вот умение держаться верхом и трофеи редких охотничьих вылазок с головой выдают в ней дочь Реи. Деймон всегда неохотно рассказывал о своей первой жене, но Лейна в пору сватовства успела расспросить многих о недавно почившей леди Рунного Камня. И судя по всему, её предшественница вовсе и не была той сукой, какой Деймон её расписывал. В конце концов Лейна посылает ворона в Рунный Камень, чтобы убедиться наверняка, но не получает никакого ответа – ни положительного, ни отрицательного. Сложись всё иначе, она бы стала для Мирии мачехой в своё время. Именно поэтому Лейна с благодарностью принимает из рук девушки настой, облегчающий тошноту, которая сопровождает её теперь каждый день. За этим настоем обычно следует ещё один, снимающий отёки. Когда ноги сдуваются, становится полегче. Роды стали ужасным испытанием для всех. Мирия отвлекала девочек, рвущихся к матери, изо всех сил. Уводила в самые дальние комнаты дворца, уводила на пляж, убалтывала и жалела, как могла. Все уроки были отложены на потом. Они обижались и плакали, Бейла бегала жаловаться к отцу, но Мирия была непреклонна: матери сейчас нужно силы беречь, не отвлекаясь на дочек. Служанки грызли ногти и молились, не перенося нечеловеческих воплей своей хозяйки. Две повитухи – старая и молодая – водили её из угла в угол, следили за раскрытием, велели тужиться… Лейна умела терпеть боль, но в этот раз она была просто невыносимой. Мейстер предложил Деймону, признав своё бессилие, рассечь утробу матери, чтобы спасти ребёнка. Он не пошёл на такой шаг. Это Визерису позарез нужен был наследник; настолько нужен, что тот не погнушался превратить последние минуты жизни Эйммы в кровавое безумие. Оставалось ждать естественного исхода, каким бы тот ни был. На второй день мучений Лейна сама велела привести близняшек к себе. Они вбежали в покои матушки со скоростью ветра, а ведьма Мирия встала на почтительном расстоянии, не мешая беседе. Тут же к ней подошёл один из мейстеров и увёл к столу, заставленному травами и пузырьками. Они начали советоваться, не позволяя ни единому слову долететь до хозяев. Лейна, ловя драгоценные минуты между схватками, что-то проговорила Бейле и Рейне, малышки зарыдали и прижались к её груди. Сдерживаясь от крика боли, мать дала им проплакаться и велела мужу увести дочек. Мирию оставила сделать ей компресс. Горячие руки ведьмы, ласково пробежавшие измождённое тело с головы до пят, ненадолго сняли невыносимую боль, но Лейна уже всё понимала. Из этого боя, знакомого только женщинам, ей живой выйти вряд ли суждено. – Может ли твоя магия мне помочь? – сдавленно хрипит она, втайне надеясь на чудесное избавление. – Моя леди, боюсь, что травы могут только немного снять боль и напряжение, как и сила. Помочь вам родить я не сумею и не возьмусь. Я никогда не принимала роды, поэтому только наврежу вам. Это была чистая правда. Мирия умела целить, но основной её талант заключался в другом. Да и попробовать помочь можно было явно не в таком случае, когда ребёнок… У неё перехватило горло. Прощупывая живот Лейны несколько недель назад, она видела внутренним взором, что сын Таргариенов того же толка, что и младший брат принцессы Рейниры, вырезанный из чрева покойной королевы Эйммы. Она слышала об этом от слуг, которые были в свите Деймона ещё со времён его бурной юности. Крылья и хвост нерождённого вызывали ужас и заставляли в который раз задуматься о том, так ли уж мудры драконьи всадники, ратующие за сохранение чистоты крови. Делиться страшным открытием с хозяйкой Мирия не стала: та, наверное, и сама чувствовала, что этот плод… необычен. Лейна только кивнула и, казалось, вздремнула в перерыве между схватками. Пока действовало заклинание, Мирия быстро измельчила всё необходимое, собрала в мешочек и пропитала его теплой водой и несколькими короткими заговорами. Ведьма чувствовала запах и липкость своего пота, прилипшие ко лбу пряди, которые некогда было поправить. Бессилие и невозможность в корне переменить ситуацию больно били в грудь, заставляя сердце биться в рваном ритме. Однако, пока леди дышит, рано опускать руки. Кожа Лейны горела огнём. Ни распахнутые настежь ставни, ни ветер, пригнанный Мирией с Узкого моря, не могли помочь. Монструозный сын сжигал Лейну изнутри, вызывая воспаление. Её глаза вдруг широко распахнулись, и ведьма почувствовала на своём запястье её цепкие пальцы: – Наклонись ближе. Мирия поднесла голову прямо ко рту Лейны и тут же услышала страстный шёпот. – Я знаю, кто ты. – Миледи… – хмурится она, отпрянув. – Мы ведь уже это обсудили. – Кровь твоего отца отзывается в тебе. И пламя, и кровь, пусть ты этого не видишь. Но сейчас не о нём, а о матери. Ты не бастардка, не Стоун. Ты законная дочь Деймона от первого брака. От Реи. Мирии стало страшно настолько, что Лейна прочитала это на её лице и поспешила успокоить: – Я унесу эту тайну в могилу, если только ты хочешь. Хотя могла бы перед смертью завещать Деймону заботиться о тебе. Признать тебя. Он бы послушал. – Миледи, вам не срок умирать… – мотает головой Мирия, пропуская остальное мимо ушей. Она сжимает руки Лейны, вливая в неё жизненную энергию. – Тут уже ничего не поделать, и я это чувствую. Только об одном прошу: не бросай моих девочек. В вас одна кровь. Они полюбили тебя. Они ни за что не отвернутся от тебя, когда… если узнают правду. По щекам бронзововолосой ведьмы покатились слёзы. Вдруг она превратилась в маленькую девочку. Увидела себя рыдающей у тюфяка умирающей матери-служанки. – Прошу вас… Не умирайте, леди Лейна. – Поклянись. – Не брошу. Мирия глотала слёзы и одной рукой гладила Лейну по голове, а другой промакивала кожу холодной тряпицей. Боги всё уже решили: обе женщины это понимали, хотя и не хотели принимать такую горькую судьбу. В покои ворвался Деймон, сопровождаемый отдохнувшим немного мейстером, готовым заступить на дежурство, и септоном, который вознамерился исповедовать госпожу. – Ваша светлость, эти тёмные деревенские методы не дают никакого эффекта, – брезгливо морщится он, бросая уничижительный взор на утирающую слёзы ведьму. Этот человек, служащий Семерым, не выносил её присутствия из-за противоречий в вере. – Вовсе нет, мне стало легче, – вымученно улыбается Лейна, поддерживая свою непризнанную падчерицу и в этом. – Ступай к девочкам. Только приведи себя в порядок сперва, – раздражённо бросает Деймон Мирии, присаживаясь на краешек кровати. Девушка встала, сделала реверанс и выскользнула за дверь, бросив благодарный и полный сочувствия взгляд на жену Деймона. Это был последний раз, когда Мирия видела Лейну живой. Умерла вторая жена отца как истинная Таргариен. Даже Деймон был до глубины души поражён мужеством Лейны, отдавшей Вхагар последний приказ. Драконица не сразу откликнулась, не поверив сначала. Но, убедившись, что другого выхода нет, пролила на всадницу своё пламя. Останки и пепел, перемешавшийся с песком на побережье, мейстеры собрали в большую урну. Показали Деймону и маленькие, чудом уцелевшие косточки сына. Крылья и хвост были слишком явно выраженными, но никто не промолвил и словечка. Вхагар переносила своё горе молча. Эта старушка видела уже так много смертей, что привыкла к ним. Было горько, но кому есть дело до её горечи? Только Караксес понимающе потёрся головой о толстую шею, да и то потом сразу отлетел на почтительное расстояние. В какой-то мере Деймон убил и Лейну тоже, мрачно думала Мирия, уложив девочек не без помощи успокоительной настойки. Это его дитя не смогло появиться на свет, изранив свою мать изнутри. Слуги, послушные приказам Порочного принца, собрались к отплытию за одну ночь. Пока крепко, без снов спали девочки, объединённые болью от потери матери, Мирия завязала в узлы и сложила в деревянные ящики несколько лет своей жизни, а потом помогла своим товаркам с вещами близняшек. Почти на рассвете случилась неприятная сцена с тем самым септоном. Встретив девушку в арочном коридоре, он попытался уколоть её обвинением в смерти госпожи Таргариен, но получил в ответ такой холодный и полный скрытых угроз ответ, что поспешил прочь, гремя своей цепью. Такого она терпеть не станет ни о от кого! Принц Пентоса горевал с особой силой: ускользали из рук столь желанные драконы. Однако он проявил себя неожиданно понимающим и сострадательным, в рекордно короткие сроки организовал корабль до Дрифтмарка и снабдил провиантом и всяческими дарами. Он был дальновидным, Реджио Харатис. Звал обратно в любое время и величал самыми дорогими гостями. Деймон вежливо, но сухо отвечал. Смерть Лейны перечеркнула все его планы на резиденцию в Пентосе. Но, с другой стороны, открыла новые возможности. Волнующие. Долгожданные. Рейнис и Корлис горевали за закрытыми дверями, но Мирия отметила, как прибавилось морщин на лице и седых прядей в чёрных волосах принцессы. Стены Высокого Прилива были пропитаны горечью и проживанием большой потери. В прошлый раз тут было и теплее, и светлее. Сейчас ветра нападали на замок и остров как будто со всех сторон сразу. Вся прислуга Дрифтмарка и семьи принца Деймона облачилась в чернильные наряды. Мирия отметила, что цвет траура схож с тем, который носят в Долине. Она пару раз чувствовала на себе внимательный взгляд Рейнис, но не смущалась. Интерес принцессы был понятен: после смерти Лейны она стала самым близким человеком для близняшек после Деймона. Для Рейны, наверное, и вовсе самым близким. Рейнис, однако, не вызывала гувернантку на разговор. Пока было не до этого. Замок готовился к похоронам. Ждали короля. Показались на горизонте корабли из Королевской Гавани со знамёнами Таргариенов. Деймон был напряжён как никогда. Мирия чувствовала это несмотря на смертельную усталость. В эти дни она почти не выпускала девочек из вида, отлучаясь только когда те оставались с бабушкой. Другим их Мирия не доверяла. С одной стороны, была связана клятвой. С другой стороны, искренне переживала, что с ними на фоне переживаний случится нечто, что бесповоротно изменит их будущее. Так было с ней самой: после смерти приёмной матери в жизнь проскользнула тонкой струйкой дыма магия, заполнившая мысли и всё её существо. Деревянный резной гроб с обуглившимися останками стоял в септе, ожидая прощальной церемонии. Вхагар улетела куда-то, проводив корабль до Дрифтмарка и исполнив свой скорбный долг. Мелеис и Караксес возбужденно переговаривались, шелестя крыльями: пространство неба огласили приветственные крики ещё двух драконов. Сиракс и Морской Дым неслись стрелами, опережая корабль. Арракс и Вермакс остались в столице в силу малого возраста. Девочки, пролившие все слёзы, напоминали тени прежних себя, но слегка воодушевились, предвкушая встречу с кузенами. Мирия прекрасно понимала, что им нужно время, чтобы сжиться с мыслью о том, что мамы больше нет рядом. С утра она проверила причёску каждой, помогла облачиться в траурные одежды. Для Таргариенов чёрный цвет был, в общем-то, привычен и так. Несколькими часами ранее Мирия заплела свои волосы туже, чем обычно, и уложила в узел на шее, покрыв косынкой. Круги под глазами приближались оттенком к цвету платья. Хотелось лечь и не вставать. День обещал быть долгим и трудным, потому что девочкам надлежало участвовать во всех церемониях, а её от себя они просто не отпускали. Так дóлжно. Ведьма заняла место чуть поодаль от принцессы и близняшек. Волнение перед встречей с королём было сильнее усталости, поэтому она вглядывалась в горизонт особенно пристально. В облике Деймона она с самой смерти не видела безутешного горевания. Успокаивала себя тем, что мужчины проживают потери иначе. А он знаком со смертью лучше многих других, ведь отправил на тот свет стольких людей. Её мать, например. С корабля столичные Таргариены сразу попали на похороны. Королевский септон прочитал традиционную проповедь и вдохновенную хвалебную речь на общем языке, напомнив всем о том, какой была леди Лейна Таргариен. Веймонд произнёс речь уже на высоком валирийском, чуть более душевную поначалу, но скатившуюся к намёкам про чистоту крови, явно обращённым к детям Рейниры. Лейнор, погружённый в свои мысли и находящийся в прострации, не уловил двойного смысла, а вот Деймон оценил это завистливое поползновение смешком. Гроб слетел в воду со скалы с сильным всплеском, и всё было закончено. Лейна с сыном обрела вечный покой у родных берегов. Ведьме казалось несправедливым, что леди не довелось увидеть Дрифтмарк при жизни. В этом тоже был виновен упрямый Деймон. От королевской семьи веяло такими разными энергиями, что это сбивало Мирию с толку. Принцесса Рейнира горюет не только по своей подруге, но и по кому-то ещё. Мирия видит мужественное лицо и кудри в удушливом дыму и языках пламени. Принцесса собранна и готовится держать оборону, она вся будто закована в панцирь и обросла ядовитыми шипами – не подходи, убьёт. Она укладывает в голову своего старшего сына горькую правду: горевать по Харвину Стронгу запрещено, по Лейне – необходимо. Джейс в силу возраста и неприятия лжи не может согласиться с такой позицией, но всё же идёт выразить соболезнования кузинам. Ларис Стронг, потерявший отца и брата, ничуть не печалится. От него разит едва скрытым довольством; он ведёт подсчёт всему, что приобрёл в одночасье. Лейнор, муж Рейниры, упивается вином и сожалениями, не видя краёв. Спустя время его увидят стоящим по пояс в море и плачущим. Терять близнеца, должно быть, особенно тяжело… Но он напоминает Мирии маленького капризного мальчика, в разы более слабого характером, чем Лейна. От короля Визериса несёт смертью и духом болезни настолько, что было удивительно, как все не оборачиваются на это и стоят так близко к монарху. Королеве, слишком молодой для такого короля, важно лишь соблюсти приличия и уличить тех, кто не соблюдает их так же ревностно, как она сама. Даже Рейнира под пристальным взглядом бывшей подруги одёргивает платье и как-то подбирается. Десница чего-то ожидает. Принц Эйгон ведёт себя не в меру развязно, стараясь напиться как можно быстрее. Его взгляды на младших девочек из прислуги отвратительны. Мирия мимолётом предупреждает ту, на которую направлено самое пристальное внимание Эйгона, советуя избегать любой встречи с ним. Принц Эймонд носит тяжёлое что-то внутри себя, огородившись таким же фасадом, что и его мать. Он рассуждает о долге и чистоте крови в ответ на очередное оскорбление Эйгона в адрес Хелейны. Принцесса Хелейна, которую воспринимают как не от мира сего, вызывает у Мирии искренний интерес своими короткими фразами, малоприменимыми к реальности. У девочки такой чистый и пронизывающий взгляд, что становится не по себе. Люцерис, второй из сыновей Рейниры, настолько сыт смертями, что даже не хочет слушать деда Корлиса, пытающегося поговорить с ним о троне Дрифтмарка, кораблях и наследовании. Рейнис жалеет внучек, но забывает даже обнять – нарочно или случайно – внуков. Разговор о примирении и возвращении в столицу, который заводит Визерис, Деймон не спешит поддержать. Ничего ему не нужно от брата. Слишком велика обида. Так ли это на самом деле? Кое-что всё же нужно Порочному принцу, только теперь он не настолько глуп, как раньше, чтобы озвучивать свои желания. Ещё и новый старый десница, Отто Хайтауэр, снова прибыл из Староместа по первому же приказу Визериса. Снова все фигуры на доске. Визерис видит в этом надежду на сплочение и укрепление семьи. Кажется, таким оптимизмом проникнут лишь он. Мирия жадно укладывает в голове голоса, портреты гостей, первое впечатление от них в потаённые уголки разума. Но пресыщение своими и чужими эмоциями даёт о себе знать головной болью и ломотой в теле. Хочется упасть на матрас и отдохнуть или хотя бы походить вдоль кромки берега. Слишком много неловкости в происходящем, слишком много напряжения. Принц Эйгон практически врезается в неё, пьяно ухмыляясь. Мирия едва ли преклоняет голову и смотрит спокойно. Его зелёные одежды сбивают с толку: почему королева не нарядила детей в траур? – Принеси ещё вина, – требует принц, оценивающе скользя по фигуре девушки взглядом. Ему вообще сколько, лет тринадцать? Его самоуверенность смехотворна. – Я – гувернантка леди Бейлы и леди Рейны, Ваше Высочество. Я не разношу вино. – Поговори мне ещё тут, – издаёт громкий смешок принц. Мирия не только не торопится исполнить его просьбу, но и имеет наглость отойти от него ближе к своим госпожам, оставив просьбу без ответа. Однако уже поздно, этот эпизод среди прочих отмечен присутствующими. – Вам следует лучше воспитывать свою прислугу, дядя. Эта претензия звучит на поминальном рауте максимально неуместной. А уж Деймон и вовсе не намерен терпеть ничего подобного. Его тяжелого прямого взгляда достаточно, чтобы Эйгон чуть протрезвел и скрылся с глаз. Из всех детей Визериса ему есть дело только до слов Рейниры. Эймонд издалека восхищается тем, как дядя ставит брата на место без единого слова. День, которого и не было почти – туман и затянутое облаками небо – незаметно проваливается в тёмные сумерки. Чем ближе вечер, тем сильнее все пытаются привести друг друга в чувство. Оруженосец-любовник уводит Лейнора, Отто – Эйгона. Эймонд следит за парящей среди облаков тенью Вхагар и незаметно ускользает из вида. Рейнис и Корлис сидят у камина и обсуждают роль Деймона в жизни и смерти их дочери; принцесса предлагает сделать наследницей Дрифтмарка Бейлу. Морской Змей не хочет признавать до конца, что сыновья Рейниры – не их внуки. «История не помнит крови, она помнит лишь имена», – говорит он. Рейнис, верная девизу Таргариенов, не соглашается. Пять минут назад она говорила о том, что боги наказывают их за непомерные амбиции, а теперь готова усадить на Плавниковый трон внучку, поставив под ещё большее сомнение происхождение внука. Они часто не соглашаются по важным вопросам, договариваясь в самый последний момент. Этот день – не исключение. Эймонд следит за Вхагар до самой ночи. Страшно ли ему? Ещё как. Но это его шанс добыть себе дракона и навсегда заткнуть брата и племянников. Если дело выгорит, они больше не посмеют и слова сказать. Если нет… Он мало думает о смерти. Во всяком случае, это будет быстро, а у родителей останутся целых два сына. Вхагар дремлет, когда он подходит к ней. Спротив него она – целый большущий холм, грозящийся в одно мгновение испепелить или сожрать. Тем не менее она его восхищает. Она видела Эйгона Завоевателя и помогала объединять королевства. На ней до Лейны летала сама Висенья, чей меч сейчас носит Деймон, а потом – дед Бейлон. Вхагар – самый большой дракон из ныне живущих. Он пробирается осторожно и уже берётся за один из канатов на боку, но она просыпается. Фырчит предупреждающе и обнюхивает малютку, а потом снова укладывается спать. Первый страх прошёл, запустив по венам адреналин. Пока он ещё жив! Во второй раз она уже не терпит прикосновения и показывает Эймонду пламя в глубине своей глотки. Мальчишка будто наблюдает себя со стороны. Вот он говорит с ней на идеальнейшем валирийском с уверенностью, которой сам от себя не ожидал. Вот она смиряется, приглядываясь и принюхиваясь внимательнее. Вот он взбирается в седло, пока она следит немигающим глазом. Не успевает толком привязаться, но уже отдаёт команду лететь. Она встряхивает головой, а потом и всем телом, словно собака, выбравшаяся из речки. Эти чувства, когда драконица топчет тяжеленными ногами по песку, отталкивается, взмахивает крыльями… Их не передать словами, только криком, полным эйфории. И ужаса – потому что он вылетает из седла и держится руками только за канаты. Нечеловеческими усилиями получается вновь вернуться в седло и примотать себя к нему верёвками. Старушка показывает ему всё, на что способна, закладывая виражи и входя в мёртвые петли. Он чувствует восторг, когда она то одним, то другим крылом подчерпывает воду. Чувствует собственную силу и значимость, когда осознаёт, что Вхагар слушается его и отзывается на команды. Первый полёт он всегда будет вспоминать с особым трепетом, не понимая, как остался жив. Тем временем девчонки-близняшки ревниво смотрят в окно за удаляющейся Вхагар. Рейна чуть не плачет: она уже распланировала, как попробует добыть расположение драконицы, когда немного подрастёт. Кто-то слишком наглый и неуважительный забирает у неё это право в эту самую минуту. Их ночная нянька давно спит в кресле, не выпуская из рук спицы, Мирию отпустили ещё несколько часов назад, и та, вероятно, сразу же забылась мёртвым сном. Девчонки расталкивают Джейса и Люка, сообщая, что кто-то украл Вхагар. После этого в замке воцаряется разрушительная стихия, имя которой – ненависть. Весь Высокий Прилив стоит на ушах, хотя ни благородные, ни слуги не успели ещё отойти от похорон. Мирия, резко проснувшаяся в поту, не находит девочек в кровати и бежит вслед за другими слугами в тронный зал, где уже бушует король Визерис. Девочки тут же бросаются к ней и обнимают свою воспитательницу. В галдеже не понятно ничего, кроме очевидного: принц Эймонд остался без глаза, а виноват в этом Люк. Просто прелесть, а не мальчишки. Пострадавший держится неплохо, пока мейстер подслеповато ковыряет его лицо иголкой. От этого Мирии не по себе. Ребёнок, испытывающий такую боль, должен непременно заплакать. А Эймонд только внимательно наблюдает за происходящим. Отец, который должен защищать ребёнка, вместо этого требует ответов, а матери главных героев готовы перегрызть друг другу глотку. Боги, что же это за семья такая? Запоздало проносится мысль о том, что она – тоже часть этого перепутанного древа. Спокойно за происходящим наблюдают только Деймон, Отто и Корлис. Рейнис уже суетится около внучек, привлекая их к себе. Они идут, и идут с большой охотой, что заставляет Мирию подавить в себе негодование. Они едва ли виделись с бабушкой несколько раз, а её знают всю жизнь. В единственном глазе Эймонда ни намёка на страх, когда король допытывается правды, только упрямство и ненависть. Он не упускает шанса подставить брата, и переглядывается с матерью: я спас тебя от гнева отца, понимаешь? Эйгон, черти его дери, отделывается малой кровью: все знают, что дети Рейниры – бастарды. Все говорят, что они похожи не на Лейнора, которого даже нет среди присутствующих, а на Харвина Стронга. Рейнис смотрит на Корлиса: я же тебе говорила! А Визерис не придумывает ничего умнее, чем обещание отрезать язык каждому, кто хоть намёком поставит вод сомнение законность рождения детей своей любимой дочери. Мирия хмурится. Кто за этим проследит, когда не станет тебя, король? Уж точно не те, кто на поминках был облачён в изумрудные одежды. Чувствуя, что её отсутствия сейчас никто не заметит, она возвращается к себе, берёт несколько пузырьков, мешочков с травами и чистые тряпицы. Она пропускает самое интересное: королева Алисента бросается с ножом за глазом Люцериса, но в итоге ранит Рейниру. Слишком много королевских кровопролитий в одну ночь. – Не скорбите обо мне, матушка. Это был честный обмен. Может, я и потерял глаз, но обрёл дракона. Прямо сейчас этот мальчишка кажется самым мудрым из всех, находящихся в этой комнате. Даже его дед и дядя, кажется, оценили эти веские слова. С представлением покончено. Король удаляется, а его пострадавший сын прижимается к матери. Они оба благодарны друг другу. Эймонд – за готовность матери лишить глаза Люка. Алисента – за то, что сын не выдал её Визерису. И этих людей впишут в толстенные книги как самых выдающихся людей своего времени? Склочных, мстительных, лживых? Деймон и Рейнира связаны общей тайной, которая не делает им чести. Мирия закатывает глаза, но тут же вспоминает, что хотела сделать. Она пробирается к королеве сквозь редеющую толпу, кланяется и предлагает свою помощь в лечении принца и успокоении её нервов. Королева недоверчиво окидывает девушку взглядом. – Кто послал тебя? – Никто, Ваше Величество. Я всегда стараюсь помочь, если могу. – Мы обойдёмся помощью мейстера, ступай. К рассвету шрам начинает гноиться и гореть, поэтому королева посылает всё-таки за Мирией, наступив себе на горло. Пока столичные служанки снуют вокруг и собирают вещи, ведьма раскладывает свой не внушающий страха инструментарий и приступает к очистке и обработке раны. Алисента пристально следит за каждым её движением. Принц реагирует на боль только едва слышным втягиванием воздуха. – Скажите, если будет очень больно, Ваше Высочество. Но принц Эймонд сидит, сжав зубы. – Мне сказали, что ты ведьма, – поджав губы, роняет королева. Её меха выглядят неуместно. Наверное, это сейчас единственная возможность показать свой статус. Милость короля теперь – как всегда – на стороне любимой дочери. – Это так, Ваше Величество. – Не слишком ли ты молода для этого? – Вам, наверное, не раз задавали ровно такой же вопрос. – Так ты ещё и дерзка, – усмехается Алисента после недолгой паузы. На самом деле, движения девушки кажутся ей выверенными, точными, и не в пример более аккуратными, чем у того же мейстера. – Моя магия не вернёт глаз принцу, если вы хотели спросить об этом, – серьёзно заявляет Мирия, пропуская нелестную характеристику мимо ушей. – Но проблем со шрамом больше не будет. Я подготовила вам состав для обработки. – Твои знания, возможно, пригодились бы при дворе. Королева, должно быть, просто размышляет вслух. Не верится Мирии, что она это серьёзно. – Благодарю, моя королева. Но ваши септоны и мейстеры вряд ли примут ведьму, верящую в Старых Богов. Она не говорит напрямую, что королева сама не примет. Вот в чём загвоздка: люди хотят пользоваться преимуществами магии, но самих ведьм не жалуют. Так не только в столице, так везде. Мирию спасает только то, что она служит семье Деймона Таргариена. Она в последний раз проверяет шрам и накладывает свежую и довольно тугую повязку, попутно объясняя, как дальше ухаживать за раной, чтобы добиться наиболее быстрого заживления. И мать, и сын слушают внимательно. Алисента всерьёз задумывается о том, что эта девушка могла бы помочь с болезнью мужа-короля. Когда королевский корабль покидает гавань Дрифмарка, многие выдыхают с облегчением. Близняшки со злостью смотрят на удаляющуюся предательницу-Вхагар. Мирия подготавливает их тетради и книги и уводит девочек в библиотеку. Пора возвращаться к урокам более простым и понятным, чем уроки самой жизни.