Hetaera

Чуть ранее.       Лучи осеннего солнца, проникая сквозь оконные проёмы, нежно ласкают своим теплом книжные полки, уставленные в алфавитном порядке множеством томов. Они скользят по стенам, хранящим в себе мудрость не одного поколения, и наконец достигают лица Хёнджина, который в этот момент расположился в уютном кресле рядом с круглым столиком. В руках у него раскрытая книга, а на носу — очки. Внимательно вчитываясь в каждую строчку, он погружается в волшебный мир очередного романа, созданного его любимым писателем.       За эти три недели альфа практически обосновался в своей домашней библиотеке. В промежутках между работой и очередной неудачной попыткой встретиться с Чонином это место стало для него своеобразным убежищем. Только здесь Хёнджину удаётся на время забыться и изгнать из своего сознания мучительные воспоминания о том, как он собственными руками разбил любимое сердце, которое было с нежностью отдано ему для сохранения.       Прошёл двадцать один день с тех пор, как Чонин, не дав ничего ему объяснить, покинул этот дом. И каждый из этих дней Хёнджин провёл в глубоких размышлениях, обвиняя себя во всех мыслимых и немыслимых грехах.       Позволив Йенни немного остыть, Хван впервые появился рядом с ним в пятницу прошлой недели. Приехав к нему в университет к окончанию занятий, он попытался вновь с ним заговорить, но в ответ встретил лишь пренебрежительный взгляд. В тот день Чонин даже не остановился. Он просто прошёл мимо и прыгнул в первый прибывший автобус, оставив Хёнджина стоять на остановке в полном одиночестве.       Второй раз испытать свою судьбу альфа попробовал позавчера. Приехав к дому омеги, Хван хотел отдать ему договор и сообщить, что тот наконец-то свободен. Однако вместо Йенни к нему вышел мистер Чонвон и с суровым видом передал, что тот не желает его видеть.       После двух неудачных попыток руки Хёнджина немного опустились. Однако он не намерен сдаваться так просто. Его совершенно не устраивает то, как они расстались с Чонином. Хван осознаёт, что должен, более того, обязан открыть ему всю правду. И только после этого, если омега не сможет простить, он отпустит его и не станет больше докучать своим присутствием.       — Ты всё ещё здесь? — негромкий голос Минхо разносится по помещению, и Хёнджин мгновенно отрывает взгляд от книги. — Я думал, что ты собирался вновь встретиться с Чонином после занятий.       Минхо тихо вошёл в библиотеку, держа в руках поднос с горячим чаем и печеньем. Судя по одинокой чашке, которую он, вероятно, приготовил только для себя, омега явно не ожидал увидеть здесь Хвана.       — Я решил снова подъехать к его дому, — закрывая книгу, он откладывает её в сторону. — Постараюсь перехватить Йенни у калитки. Надеюсь, — натянутая усмешка, — он не станет вызывать наряд и не обвинит меня в преследовании, — попытался пошутить Хёнджин, хотя ему было совсем не до смеха.       — Как же ты умудрился так облажаться? — цокнув языком, Минхо ставит поднос на стол и, налив чай в единственную кружку, протягивает её альфе. — Пей, — твёрдо произносит он, не допуская и мысли об отказе. — Чудо ты луковое.       — Мне противно от самого себя, — Хёнджин качает головой и хмурится, принимая чашку. — Всё произошло как в тумане, словно какое-то наваждение.       — Откровенно говоря, Хённи, — присаживаясь на соседнее кресло, Минхо наклоняется к альфе и ставит рядом с ним на стол печенье с громким стуком, — если бы ты не был мне так дорог и я не видел, как ты страдаешь, я бы задал тебе хорошую трёпку.       — Что мне делать, Минхо? — так и не притронувшись к чаю, Хёнджин отодвигает его в сторону и, протянув руки, берёт ладони омеги в свои. — Как мне добиться того, чтобы Чонин меня выслушал? Эта ситуация разрывает сердце. Мне необходимо извиниться перед ним, иначе я просто не справлюсь… Я так по нему скучаю.       — Для начала вам нужно встретиться в таком месте, где он не сможет от тебя убежать.       — Ты предлагаешь зажать его в переулке?       — Ну, не столь радикально, конечно, — усмехается Минхо. — Попробуй заманить Йенни в такое заведение, где он просто не сможет сразу же покинуть тебя.       — Он не примет моё предложение.       — Попроси кого-нибудь выполнить это за тебя. Например, Феликса. Он уже давно стремится помирить вас с Чонином. Постоянно твердит об этом, пытаясь убедить его дать тебе шанс. Так что он наверняка согласится помочь.       — Я мог бы пригласить его в театр, — задумчиво произнёс Хёнджин, откидываясь на спинку кресла и прижимая пальцы к губам. Взгляд его устремлён в окно, где солнце уже почти скрылось за горизонтом. — Я давно планировал наш с ним поход на один спектакль и даже приобрёл билеты. Как ты считаешь, это будет уместно?       — Тёмный зал. Множество людей, — перечисляет Минхо, загибая пальцы. — Полагаю, да. Он не сможет устроить скандал. Во время спектакля, конечно, поговорить не удастся, но после… — Он хмыкает. — Поставь охранника у двери на балкон, чтобы он не смог скрыться.       — Ты не думаешь, что Чонин может воспринять это как домогательство?       — Сделай так, чтобы он вышел оттуда с иными мыслями, — мрачный взгляд. — Или мне учить тебя, как следует правильно просить прощение у омеги?       На слова Минхо Хёнджин лишь улыбнулся и, покачав головой, взмахнул руками, давая понять, что всё понял. Сразу после этого взгляд омеги смягчился, и он взял из вазочки печенье, откусывая его. Наблюдая за ним, Хёнджин почувствовал, как его сердце наполняется теплом. Невозможно описать, насколько он счастлив иметь такого друга. Минхо всегда был, есть и останется самым близким человеком для него после Чонина.       Говорят, что дружбы между омегой и альфой не бывает. Это утверждение — ложь, и Хёнджин готов доказать это, показав на себя и Минхо.       — Как же я буду без тебя? — чуть-чуть надув губы, Хёнджин наклоняется и всё-таки берёт чашку чая, делая глоток. Нежный вкус ромашки щекочет его вкусовые рецепторы, и он вздыхает от удовольствия.       — Если хочешь, я могу не увольняться.       В глазах Минхо вспыхнули искры надежды, и Хван тотчас же осознал, что его друг вновь ищет повод остаться в этом доме. Да, он согласился переехать к Чану, но омега всё ещё не мог смириться с тем, что ему придётся покинуть это место на неопределённое время.       — Мини, нет, — с мягкой твёрдостью в голосе произносит Хёнджин и, протянув руку, вновь берёт ладонь омеги, сжимая её. — Мы уже обсудили это. Пока я не буду уверен, что Сонгю не причинит тебе вреда и твоё состояние не изменится, тебе лучше держаться подальше от меня и этого дома.       — А как же мой сад? Кто будет заботиться о нём?       — Я найму садовника, — на лице альфы расцветает тёплая и ласковая улыбка. — Обещаю, что с твоими цветами всё будет в порядке.       Немое согласие Минхо выражается в ответной улыбке, и, положив свою ладонь поверх руки Хёнджина, он нежно сжимает её.       — Тебе пора, — говорит он, указывая на наручные часы альфы. — Удачи. Надеюсь, сегодня всё получится, и нам не придётся заманивать Чонина в театр.       — Я очень на это надеюсь, — кивок головой и уверенный взгляд. — Спасибо, Мини. Сейчас.       Чайник на плите издает характерный звук, когда вода в нем начинает закипать. Не раздумывая, Чонин хватает его голой рукой, и горячая ручка тут же до боли обжигает пальцы, отчего он с тихим писком отскакивает в сторону. В этот момент за спиной раздается скрежет ножек стула, а следом — негромкие шаги. Подходя почти вплотную, Хёнджин лёгким движением снимает чайник с огня и, выключив конфорку, шёпотом просит Чонина быть осторожным.       Его аромат, терпкий и чарующий, проникает в самую глубину лёгких, заставляя на мгновение погрузиться в сладостное забвение. Закрыв ненадолго глаза и прислушавшись к своим ощущениям, Йенни понимает, что безумно тосковал по этому запаху. Крепкий кофе действует на него сейчас подобно лекарству, исцеляя всё тело, унося с собой всю его слабость и тошноту. А взамен одаривает мягким теплом.       В этот же момент что-то тёплое, похожее на маленькое солнышко внутри омеги, начинает трепетать и радоваться приходу Хёнджина, вынуждая губы незаметно приподняться в улыбке. Но, словно по щелчку, он включает свой разум и, вспомнив предательство альфы, Чонин, нахмурившись, отходит от него, всем своим видом показывая, что ему неприятно его присутствие рядом.       — Чай или кофе? — не оборачиваясь, спрашивает Чонин, отворяя шкаф и доставая три кружки, предназначенные для него самого и нежданных гостей.       — Чай, — доносится из-за спины голос Джисона.       — Кофе, — совсем рядом раздаётся негромкая, словно журчащая, речь Хвана.       — В таком случае, я приготовлю облепиховый, — отвечает Чонин, сглатывая ком в горле. — А кофе сварит кофемашина.       После этих слов вновь воцаряется неловкое молчание, которое уже некоторое время тяготи́ло над ними. Чонин не знал, как поступить в тот момент, когда Хёнджин застал их с Джисоном у калитки. Особенно он испугался, увидев, каким пронзительным взглядом альфа смотрел на своего водителя. Казалось, что ещё немного, и он мог бы вцепиться этому бедняге в глотку. Всё внутри него сжалось от страха, и Чонину не пришло в голову ничего лучше, чем увести этих двоих с улицы. Предложив им согреться и выпить по чашечке чая, он практически втащил разъярённого Хвана в свой дом.       И вот теперь, устроившись на небольшой кухне, они втроём хранят молчание, а в воздухе повисло напряжение, которое можно было бы буквально разрезать ножом.       Пытаясь абстрагироваться от происходящего, Чонин занимает свои руки приготовлением чая. Отмеряя три ложки заварки, он краем глаза замечает, как уголки губ Джисона приподнимаются в улыбке, когда тот с нежностью наблюдает за ним. Увидев это, Хёнджин бросает на водителя суровый, пропитанный ревностью взгляд и, подойдя ближе к Йенни, услужливо подаёт ему сахар.       — Я хотел бы с тобой поговорить, — ласково произносит Хван, когда Чонин берёт из его рук сахарницу. — Это крайне важно. Не могли бы мы выйти?       — У меня нет тайн от Джисона, — отвечает Чонин на его просьбу, наполняя чайник горячей водой. Закрыв крышку, он разворачивается и опирается бёдрами о кухонную стойку. Сложив руки на груди, омега устремляет на Хёнджина холодный взгляд.       — Зато у меня они есть, — покосившись на Джисона, альфа всем своим видом демонстрирует, что не желает видеть его здесь. Тот же, постукивая пальцами по столу, смотрит в ответ на него с вызовом. — И я хочу обсудить их с тобой наедине, — добавляет Хван, вновь обращая всё своё внимание на Йенни.       — Хёнджин, — тяжёлый вздох, — то, что я впустил тебя в свой дом, ещё не означает, что я готов к разговору с тобой на какие-либо темы. Поэтому, — Чонин повернулся, включая кофемашину, — пей свой кофе и уходи.       — Я не уйду, пока не сообщу тебе нечто важное, — протянув руку, Хёнджин отключает ранее включённую кофемашину и тут же обращается к Джисону. — Позволь нам остаться наедине. Выйди, пожалуйста, отсюда.       — Ты будешь командовать в своём доме, но никак не в моём, — прерывая уже было открывшего рот Хана, Чонин снова включает машину. — Джисон никуда отсюда не выйдет, — громко и строго произносит он, глядя прямо в лицо Хёнджину.       — Нет, он выйдет, — вновь нажимает на несчастную клавишу Хван. — Нам необходимо поговорить.       — А я сказал нет!       — А я сказал да!       — Стоп!       Поднимаясь со своего места, Джисон приближается к Хёнджину и Чонину. Встав между ними, он заслоняет омегу широкой спиной, обращая взгляд на своего начальника, который в этот момент в раздражении сжимает кулаки и слегка склоняет голову набок. Вся аура Хвана словно кричит Хану сейчас, чтобы тот не вмешивался и немедленно убирался отсюда.       Набрав полные лёгкие воздуха, Джисон вдруг произносит, пугая Чонина серьёзностью своего тона:       — Тебе было чётко сказано, что ты не имеешь права распоряжаться в этом доме. Что было неясно в этих словах? — он делает небольшой шаг в сторону Хёнджина и слегка приподнимает голову. — Здесь ты мне не начальник, и я сам могу решить, уходить или нет. И если Чонин захочет, чтобы я остался, так и будет.       Взгляд Хвана вспыхнул, словно пламя, а желваки на его щеках заходили ходуном от гнева. Расправив плечи и вытянувшись во весь свой рост, он, подобно грозовой туче, навис над Джисоном. В ответ тот, не отступая, стоит на своём, словно скале, сжимая кулаки до побеления. Между ними будто заискрились молнии, а воздух сотрясся от напряжения, когда оба альфы с ненавистью посмотрели друг другу в глаза.       «Необходимо срочно вмешаться, пока они не совершили ошибку», — промелькнуло в голове Чонина, и он уже готов был встать между ними, но голос Хёнджина остановил его.       — Ты прав, Хан Джисон, — выражение его лица резко меняется, и Йенни сразу понимает, что Хван надел на себя очередную маску, под которой он скрыл свою ярость. — Главный здесь Чонин, — посмотрев на него, альфа мягко улыбнулся. — Как он скажет, так и будет.       Осознав, что на его плечи только что взвалили бремя ответственности, Чонин сделал шаг назад, плотнее прижимаясь ягодицами к кухонной стойке. Немного растерявшись и не понимая, как ему следует поступить, он нервно прикусывает щёку изнутри…       — Йенни, умоляю тебя… — голос Хёнджина звучит с мольбой, когда он протягивает к нему руку, и мягко добавляет: — Выслушай меня…       Нельзя сказать, что Чонин хотел бы остаться с Хваном наедине. И уж тем более он не собирался выслушивать его очередную ложь. Но что-то внутри него не позволяло отпустить этого человека прямо сейчас. Некое маленькое солнышко, которое до сих пор нет-нет да и вспыхивает где-то внизу живота, подталкивает его взять руку Хёнджина и дать ему шанс…       — Мне остаться, Чонин? — осторожно, стараясь не вспугнуть, спрашивает Хан.       Обратив свой взор на Джисона, Йенни замечает в нём ту же надежду, которую уловил в голосе Хёнджина. Он ожидает его решения, затаив дыхание, ибо отрицательный ответ для него будет равносилен отказу.       От этой непонятной и странной ситуации, в которую он совершенно не желал попадать, становится душно, а недуг, терзавший Чонина весь день, вновь напоминает о себе головокружением и подступающей к горлу тошнотой. Прижав руку к животу, он сглотнул и тихо выдохнул, пытаясь справиться с неприятными ощущениями. Но недомогание продолжало нарастать, подобно приближающейся буре. И всё же не выдержав, Чонин, прикрыв рот ладонью, выбежал из кухни.       Ворвавшись в уборную, он тотчас же избавился от всего, что успел проглотить за этот короткий промежуток времени. Закрыв крышку унитаза и нажав на кнопку смыва, Чонин опустился на сиденье. Запуская пальцы в волосы, он прикрывает глаза.       — Йенни, как ты? — раздаётся из-за двери голос Джисона.       — Может быть, тебе что-то нужно? — обеспокоенно спрашивает Хван.       Не ответив на их вопросы, омега тихонько стонет и ещё сильнее съёживается на унитазе. Нет, меньше всего на свете ему хочется сейчас выбирать одного из парней. В этот момент Чонин желает лишь одного — добраться до своей спальни, укрыться с головой в одеяле и заснуть до самого утра. Поэтому, собравшись с силами и преодолев слабость в ногах, он поднялся.       Выйдя из туалетной комнаты, Йенни тут же сталкивается с двумя встревоженными взглядами. Оба альфы стоят перед ним, готовые в любой момент прийти на помощь, подхватить и защитить от опасности. Это не может не льстить, но также накладывает определённую ответственность на плечи Чонина, а он в данный момент не то что думать, даже не в состоянии твёрдо стоять на ногах. Его глаза уже начинают слипаться от внезапно нахлынувшей усталости, и он спешит как можно быстрей закончить этот разговор.       — Нет, не нужно оставаться, Ханни. — После ответа Чонина плечи Джисона опускаются, а лицо становится мрачным, в то время как Хёнджин, напротив, расцветает. — Я хочу, чтобы вы оба ушли!       Когда Чонин произносит последнюю фразу, в воздухе вновь повисает неловкое молчание. На лицах парней появляется печаль, смешанная с разочарованием. Они осознают, что вердикт, вынесенный им, лишает их всяких надежд. Однако, принимая и соглашаясь с решением омеги, альфы почти одновременно кивают головами в знак согласия.       — Тогда я, пожалуй, пойду.       Первым после ответа Чонина прерывает тишину Хан. Прикоснувшись к кончику носа и увлажнив пересохшие губы, он возвращается на кухню, снимая со спинки стула свой чёрный пиджак. От его поникшего вида сердце Чонина болезненно сжимается в груди, ведь меньше всего на свете он хотел бы причинить боль этому милому альфе.       — Если я понадоблюсь, — произносит он, надевая на себя пиджак, — то непременно дай мне знать. И, прошу тебя, прими таблетку. Береги своё здоровье.       Окинув взглядом Чонина, Джисон, едва заметно улыбнувшись уголками губ, слегка наклоняется и, развернувшись, уходит. Оставшись наедине с Хёнджином, омега скрещивает руки на груди и демонстративно отводит глаза к окну, за которым уже виден диск холодной луны.       — Я, пожалуй, тоже пойду, — тихо, нежно, словно успокаивая, произнёс Хван. — Но всё же я должен сказать, — подходя к столу, он взял с него папку, которую всё это время держал возле себя. — Мне действительно жаль, что всё так вышло. Ты не хочешь меня слушать, и я не виню тебя в этом. Просто прошу, когда я уйду, посмотри эти бумаги. В них ты найдёшь кое-что важное, что касается твоей жизни.       Вручив дорогую чёрную папку из мягкой кожи Чонину, Хёнджин, подобно Джисону, одаривает его улыбкой и, не проронив более ни слова, разворачивается на каблуках, покидая дом омеги.       Оставшись в полном одиночестве, он прижимается спиной к стене и медленно сползает по ней на пол. Сжимая папку в руках, Йенни неосознанно касается её своим носом. Вдыхая полной грудью крепкий кофе Хёнджина, он ощущает прилив бодрости, и слабость наконец-то отступает. А где-то внизу живота маленькое тёплое солнышко с новой силой начинает согревать его душу.

~~~~~

      Хёнджин всегда испытывал особую симпатию к обществу Чанбина. Его привлекала способность этого человека в нужный момент произнести уместное слово. А в случае, если день выдавался особенно трудным, он просто тактично замолкал, предоставляя Хвану возможность поразмыслить или просто отдохнуть в тишине. Именно поэтому из двух водителей он всегда выбирал самого старшего, а Джисону поручал дела, связанные с домом.       Но всё это было так до сегодняшнего дня!       Когда до особняка оставалось всего несколько перекрёстков, Хёнджин, прикурив сигарету, приоткрыл окно, впуская в салон автомобиля шум города и прохладу вечернего воздуха. В это время Джисон, сосредоточенно держа руки на руле, внимательно следил за дорогой. На первый взгляд он казался спокойным, но если присмотреться к побелевшим костяшкам его пальцев, можно было понять, насколько он напряжён.       — Как ты оказался с Чонином?       Глубоко вдыхая и наполняя лёгкие никотином, Хёнджин поворачивает голову в сторону водителя и выпускает облако сигаретного дыма прямо на него. В ответ на этот жест Джисон тихо кашляет в кулак и, не глядя на начальника, пожимает плечами.       — Хочешь сказать, это вышло случайно?       Вновь спрашивает Хван, повторяя те же самые действия ещё раз, и Хан, нахмурив брови, открывает окно со своей стороны.       — Нет, это вышло не случайно.       Джисон снова замолчал, продолжая игнорировать присутствие Хёнджина. Усмехнувшись на столь неоднозначный ответ, тот затушил сигарету и, выбросив её, закрыл окно.       — Давай начистоту, — облокотившись на подлокотник, старший альфа подаётся чуть вперёд и буквально пронзает Джисона взглядом. — Мне не нравится то, что я увидел возле дома Чонина. И мне категорически не нравится, что ты постоянно крутишься возле него. Йенни — мой омега! — произносит он твёрдо и уверенно, выделяя каждое слово. — Надеюсь, ты меня услышал!       — А Йенни того же мнения? — Джисон с ухмылкой наконец поворачивается к Хёнджину. — Только я вот думаю, что это не так. Вы же три недели как расстались. Так что он теперь свободен, и я могу начать за ним ухаживать.       — Я не позволю тебе воспользоваться нашим перерывом, — Хван проговаривает это с мягкой улыбкой на лице, но в глубине его глаз можно было заметить, как трудно ему даётся это спокойствие.       — А я вас, господин Хван, и не стану спрашивать, — выворачивая руль, Хан въезжает во двор и останавливает автомобиль под навесом. — И на вашем месте я бы не рассчитывал на прощение Чонина. Слишком сильно вы его обидели в ту ночь, когда он позвонил мне в слезах.       — Я тебя предупредил, — не обращая внимания на некоторую язвительность в словах Джисона, Хёнджин смотрит на него, слегка прищурившись. — Не стоит соваться туда, где тебе не рады.       — Повторяйте это себе почаще, глядя в зеркало, — Хан заглушает мотор, достаёт ключи и кладёт их на приборную панель. — Я увольняюсь. Заявление отправлю по почте.       Завершая этот разговор, Джисон открывает дверь и покидает салон автомобиля. Следуя его примеру, Хёнджин также выходит на улицу. В его душе закипает гнев, подобно вулкану, готовому извергнуться. Руки так и чешутся стереть с лица этого человека самодовольную ухмылку. Сделав решительный шаг в сторону удаляющегося Хана, альфа намеревается его догнать, но громкий крик, раздавшийся из дома, остужает его пыл. Резко обернувшись ко входу, он видит, как оттуда вылетает Минхо, весь в слезах, с разорванной футболкой и без штанов.       Забыв обо всём, Хван стремительно бросается навстречу, и в считанное мгновение он заключает в объятия дрожащего, побледневшего и почти неузнаваемого омегу. Громко рыдая, Минхо прячет лицо на груди Хёнджина, пытаясь что-то сказать, но горькие слёзы не позволяют ему вымолвить ни слова.       Стремясь хоть как-то утешить и понять, что же он пытается донести, альфа нежно целует его в макушку, и тут же ноздри щекочет терпкий аромат полыни. Сердце Хёнджина замирает, и, осознав произошедшее, он ещё крепче прижимает Минхо к себе.       — Он тронул тебя? — голос его звучит испуганно.       — Он… он… — Минхо пытается справиться с дрожью и сдержать слёзы, но речь его прерывается. — Не успел. Чан… Хёнджин, там Чан… Он убьёт его…       — Что случилось? — подбегает к ним Джисон. — Минхо, что с тобой?       — Останься с ним! — Хван передаёт омегу водителю. — Я точно прикончу этого ублюдка!       Быстрым шагом, переходящим в бег, Хёнджин направляется к дому. Внутри него всё переворачивается, а в голове крутится лишь одна мысль: как можно скорее добраться до нужного места и уберечь Чана от опрометчивого поступка.       В тот день, когда Хван в последний раз говорил со своим братом, начальник охраны помог ему прийти в себя. И теперь пришло время отплатить ему тем же. Сонгю, конечно, тот ещё негодяй, но никто не должен пострадать из-за него. Наказание обязательно настигнет этого альфу. И Хёнджин точно знает, как он осуществит своё возмездие. Оно будет куда более болезненным, чем простое избиение.       Вбегая в дом, он сразу же слышит звон разбивающегося стекла, доносящийся из кухни. Не теряя ни мгновения, Хёнджин устремляется в том направлении. Ворвавшись в помещение, он застаёт следующую сцену: Чан, охваченный яростью, прижимает Сонгю к буфету, и его кулак, не знающий пощады, обрушивается на лицо последнего, уже покрытое кровоточащими ссадинами и синяками.       — Чан, не нужно.       Громко вскрикивает Хван, когда быстро приближается к старшему альфе. Схватив за пояс, он с силой отталкивает его от Сонгю. В этот момент Чан начинает угрожающе рычать и, дёрнувшись, пытается вновь напасть на своего противника. Всё его тело напряжено, кажется, что альфа уже не осознаёт своих действий. В нём сейчас играет только инстинкт защиты, смешанный с яростью, который заставляет его действовать решительно и радикально.       — Мерзавец, кто позволил тебе прикасаться к нему?       Выплескивает из себя переполняющую его злость, Чан снова бросается вперёд, но Хёнджин не даёт ему приблизиться к Сонгю, который, по-видимому, потерял сознание и сполз на пол. Схватив Бан Чана за руки с невероятной силой, Хван каким-то образом заводит их за его спину и надёжно фиксирует в таком положении.       — Чан, остановись, — строго произносит Хёнджин, пытаясь достучаться до помутнённого рассудка старшего. — Вспомни, что ты говорил мне. Не стоит касаться этого. Прошу, успокойся.       — Он хотел… Этот ублюдок хотел изн… Отпусти…       — Я знаю, и поверь, я не меньше твоего хочу разорвать его на части. Но есть и иной способ, как навсегда избавиться от него.       Прислушиваясь к словам Хёнджина, мышцы Чана постепенно расслабляются. Он начинает приходить в себя и успокаивается. Поняв, что старший больше не будет нападать на Сонгю, Хван отпускает его.       С тяжёлым вздохом Бан Чан поворачивается к нему. Его губа разбита, а над бровью виднеется небольшая ссадина. Вытерев капающую на белую рубашку кровь, он уже более спокойным и уравновешенным голосом обращается к Хёнджину.       — Какой у тебя план? Как ты собираешься наказать этого ублюдка?       — Старые приятели уже давно пытаются его разыскать, — дьявольская ухмылка трогает уголки губ Хёнджина, и Чан осознаёт, что никогда прежде не видел такого выражения на лице своего начальника. — Я помогу им наконец-то встретиться.

~~~~~

      — Твой план по использованию Минхо для того, чтобы задеть Хёнджина, можно считать неудачным? — Альфа внимательно смотрит на омегу, который, кажется, пылает от гнева, сидя напротив. — Их роман с Чаном начался не вовремя. К тому же знакомство Хёнджина с врагами Сонгю поставило точку в этой истории. Что планируешь делать дальше?       — Связи Хвана с мафией оказались для меня полной неожиданностью, — отвечает блондин, едва сдерживая несправедливую злость. — Как я мог не узнать об этом за столько лет совместной работы с ним? Его бизнес всегда был кристально чистым, ни одной зацепки. Это просто бесит меня!       — По всей видимости, он не доверял тебе в полной мере. Других объяснений у меня нет. — Он тихо вздохнул и посмотрел в окно. — Что будем делать дальше?       — Для начала мы помирим Хёнджина и Чонина. Я думаю, что после этих выходных этот омежка сдастся, — глядя на альфу, блондин заметил в его глазах печаль, и это заставило сердце немного дрогнуть от ревности. Однако, отогнав эти мысли, он продолжил: — Затем мы дадим им немного насладиться счастьем и снова заберем Йенни у Хвана, но уже навсегда.

~~~~~

      В воздухе сегодня особенно ощущается осенняя прохлада. Лёгкий ветерок, нежно касаясь листвы на деревьях, заставляет её шелестеть над головами прохожих. Тусклый свет фонаря освещает дорожку, а вдалеке слышится шум проезжающих мимо машин. И если бы только Чонин знал, как сильно он может замёрзнуть, то точно бы не стал выходить из дома в этот вечер. Или же надел бы под пальто более тёплую кофту и, конечно же, не забыл бы взять с собой шарф.       — Скоро он подъедет.       Рядом с ним, дрожа от холода, стоит Феликс. Именно этот солнечный мальчик вынудил Чонина покинуть его тёплую и уютную постель, отказаться от мягкого пледа и отложить в сторону увлекательный роман ради похода в театр.       Ликс обратился к нему вчера вечером с предложением, от которого, по его мнению, тот просто не мог отказаться. Ведь, во-первых, спектакль был настолько хорош, что Чонин просто обязан был его увидеть. Во-вторых, Феликсу был нужен человек, который составил бы ему компанию, и таким человеком должен был стать именно он. Поскольку только с Чонином посещение театра должно было пройти увлекательно. Ну и в-третьих, хватит ему, такому красивому и привлекательному омеге, сидеть в четырёх стенах. Жизнь должна продолжаться, и свет не сошёлся клином на одном Хван Хёнджине.       Поэтому, поразмыслив и осознав, что ему действительно необходимо немного отвлечься, Чонин принял предложение Феликса.       — Почему же сегодня так холодно?       — Это северный ветер, — подхватывая Чонина под локоть, Феликс прижимается к нему ещё плотнее. В ответ тот с улыбкой протягивает руку и заправляет выбившуюся прядь белокурых волос за ухо. — Сейчас приедет Хан, и мы согреемся в машине.       — Хан? — голос Йенни звучит с удивлением, и он вопросительно приподнимает брови. — Ты не предупреждал, что Джисон присоединится к нам.       — Его не будет с нами. Ханни просто отвезёт нас, и всё, — поворачиваясь к Чонину, Феликс смотрит на него с прищуром. — Есть какие-то проблемы? Ты против общества Джисона?       — Нет, что ты, совсем нет.       Протараторив, Чонин поспешно отводит взгляд от Феликса, который в этот момент пристально смотрит на него с насторожённостью. Он явно заподозрил нечто неладное в его поведении.       Секретарь всегда был весьма наблюдателен и практически постоянно мог определить, что человеку неловко, либо он расстроен, или же он просто лжёт. Поэтому сейчас, когда, пронаблюдав за тем, как Йенни нервно начал теребить рукав своего пальто, Феликса одолевает безумное желание понять, что же могло произойти между ним и Джисоном.       Чтобы развеять смятение и отвлечь Феликса от нежелательных мыслей, Чонину внезапно приходит в голову одна идея. И он, полностью повернувшись к другу, с широкой улыбкой на лице, аккуратно касается кончиком пальца его носа.       — У тебя такие классные веснушки, я их все хочу пересчитать!       От неожиданности брови Ликса сошлись к переносице, и, растерянно взглянув на Чонина, он потёр нос ладонью. Это милое зрелище наполнило сердце омеги радостью. Нет, как бы он ни думал и ни убеждал себя в обратном, заключение контракта с агентством привнесло в жизнь Чонина людей, которые стали ему дороги.       — Это будет слишком долго.       В глазах Феликса зажглись озорные огоньки. Отбросив все ненужные мысли, он ухмыльнулся, вновь прильнув к боку Чонина, и положил голову ему на плечо. От тела друга, словно от батареи, исходило приятное тепло, которое помогло Йенни наконец-то согреться.       — Когда-нибудь я обязательно попытаюсь это осуществить.       С облегчением выдохнув, он склонился и коснулся макушки Ликса щекой. Сейчас Чонин не испытывал желания делиться своими тревогами, которые продолжали терзать его после недавней встречи с Джисоном. Воспоминание о том моменте у калитки всё ещё живо в его памяти, и он продолжает размышлять о том, почему позволил эмоциям взять верх над собой.       Чонин не хотел целовать Хана. Его сердце оставалось безмолвным, и он не ощущал особого волнения по отношению к этому альфе. В лучшем случае омега чувствовал глубокую привязанность к нему, как к близкому другу.       Однако в тот день он не смог противостоять искушению и поддался ему, о чём теперь горько сожалеет. Ведь до сих пор все мысли Чонина занимает только Хёнджин, мужчина, которого он так и не смог простить, несмотря на то, что тот помог ему освободиться от контракта с агентством.       В тот же вечер Чонин ознакомился с содержимым чёрной папки, переданной ему Хваном. Увидев договор о выкупе гетеры, он сначала немного растерялся, но затем сумел сложить все части головоломки воедино.       По правде говоря, омега не мог поверить, что Хёнджин, даже после их конфликта, решится выкупить его из агентства. До этого момента он полагал, что альфа просто не станет пока расторгать с ним контракт. Но, видимо, Ян ошибался, и это было далеко не первое его заблуждение относительно Хвана.       — Мне не терпится поскорее войти в театр, — признаётся Феликс.       — Ты там никогда не был?       — Не-а, — отвечает блондин с сожалением. — Родители не очень-то любили ходить в такие места. А к восемнадцати годам я увлёкся гонками, так что всё свободное время проводил на трассе. Мне было не до театра.       — Ты был гонщиком? — глаза Чонина округляются от удивления. — Ты никогда не говорил об этом.       — Э-э… Да… — замялся Ликс и, поднявшись с плеча Йенни, резко повернул голову. — А вот и Джисон!       Проследив за взглядом Феликса, Чонин заметил, как к ним приближается незнакомый седан. На первый взгляд автомобиль выглядел несколько потрёпанным, но в целом весьма неплохим. Его светлый кузов был отполирован до зеркального блеска, и в нём отражались проплывающие мимо фонари. По всему этому можно было сделать вывод, что водитель — человек весьма бережливый и заботливый.       Остановившись подле них и заглушив двигатель, Хан Джисон открывает дверь со своей стороны и выходит на улицу. Одетый в простую одежду, он выглядит совершенно не так, как Йенни привык его видеть. Чёрный строгий костюм, несомненно, смотрелся весьма привлекательно на красивом теле альфы, но джинсы и водолазка казались более уместными для него.       Встретившись взглядом с Чонином, Хан одарил его широкой улыбкой и, запустив пальцы в свои слегка вьющиеся волосы, откинул их назад. Это не должно было выглядеть так соблазнительно, но почему-то сейчас Чонин увидел это именно так. Смутившись от подобных мыслей, он почувствовал, как щёки начинают пылать, и поспешил отвернуться от Джисона, чтобы тот не заметил его налившегося румянца.       — Ну наконец-то, Хан, — произносит Феликс, когда альфа подходит ближе к ним. — Мы уже замёрзли.       — Извините, что заставил ждать. Просто машина не сразу завелась.       — Тебе давно пора купить новую!       — Обязательно, но не сейчас, — ухмыльнулся Джисон, открывая заднюю дверь. — Залезайте. А то опоздаем.       — Ты прав, — Феликс вздрогнул и быстро забрался в машину. — Садись, Йенни, — крикнул он уже из салона.       Слегка улыбнувшись, Чонин делает решительный шаг вперёд, но тут же останавливается, заметив, каким взглядом смотрит на него Джисон. Всё в этом альфе словно кричит о том, как хорошо ему просто находиться рядом с ним. Это должно было бы льстить, но почему-то вся эта ситуация вызывает у Чонина лишь беспокойство. Ведь как бы он ни старался, но полюбить Джисона он просто не в силах.       — Это, конечно, не «Мерседес», — решает пошутить Хан, заметив некоторую медлительность Чонина. — Но тоже ничего.       — Не стоит делать из меня принцессу, — с усмешкой отвечает омега. — Я не привык нежиться на шёлковых простынях, и мой отец не король.       — Тогда нам точно по пути. Я вообще не принц.       Не ответив Джисону, Чонин лишь пожал плечами и, не теряя ни секунды, последовал за Феликсом в салон автомобиля. Закрыв за ним дверь, альфа поднял голову и, сверкнув белоснежной улыбкой, устремил взгляд в потемневшее небо. Прошептав что-то одними губами, он сунул руки в карманы и, обойдя машину, занял место за рулём.       Путь до театра был не столь долог, но Чонину он показался вечностью. Взгляды Джисона, его улыбка и намёки — всё это сводило с ума. Он пытался отвлечься, беседуя с Феликсом, но всё равно ловил в зеркале заднего вида глаза Хана. Поэтому, когда они подъехали к зданию театра, Чонин первым покинул автомобиль и поспешил войти внутрь.       И вот теперь, сидя в вип-ложе, Чонин наконец-то с облегчением перевёл дух и расслабился. Нет, он, безусловно, уважает Джисона, и ему всегда было приятно проводить время в его обществе. Однако что-то между ними надломилось, когда Чонин по своей глупости предоставил ему возможность действовать столь открыто.       «И зачем только я тогда поддался соблазну? Это всё гормоны! Я просто повёлся на его аромат!» — размышляет он, разглядывая брошюру.       — Йенни, — Феликс мягко кладёт свою ладонь на его колено и сжимает. — О чём задумался?       — А? — Чонин слегка приподнял брови, повернув голову в сторону друга. — Всё в порядке. Не волнуйся.       — После встречи с Ханом ты какой-то не такой, — нахмурившись, говорит Феликс, и Чонин замечает, как на его лицо опускается тень беспокойства. — У вас что-то случилось?       — Всё в порядке, Феликс, — повторяет омега, демонстрируя ему свои очаровательные ямочки на щеках. — Давай же смотреть спектакль. Он вот-вот начнётся.       Больше не став допрашивать Чонина, Феликс ещё некоторое время вглядывался в него с сомнением. Однако, когда огонь в большой люстре, подвешенной к потолку, погас, он наконец отвёл свой взгляд. Незаметно для окружающих омега достал из кармана шарик-антистресс. Сжав его в ладони, он сделал несколько лёгких выдохов, на мгновение прикрыв глаза. Восстановив внутреннее равновесие, Феликс спрятал шарик и, достав телефон, быстро набрал короткое сообщение. Всё идёт по плану! Мы в театре.

Отлично. Я выпишу тебе премию!

      Отправив сообщение своему помощнику, Хёнджин заблокировал смартфон и широко улыбнулся. Всё происходило именно так, как он и задумывал. Сначала театр, а затем небольшой сюрприз, который Хван приготовил специально для Йенни…

~~~~~

      Длинный и светлый коридор, по которому стройный официант в строгом жакете ведёт Чонина, украшен картинами и уставлен вазами с живыми цветами. Жёлтые и бежевые тона, плавно переходящие друг в друга, создают именно тот баланс, который просто идеально подходит этому помещению. Всё это место буквально дышит роскошью, и Чонин не перестаёт задаваться вопросом, откуда у Феликса могло взяться столько средств, чтобы заказать столик в таком ресторане.       Спектакль завершился около часа назад. Это было поистине выдающееся представление. Великолепная игра актёров и блестящая постановка сделали его достойным того, чтобы о нём ещё долгое время говорили в Сеуле.       Феликс был просто в восторге. Его глаза искрились радостным блеском, когда по окончании они вместе с Чонином вышли из театра. Недолго думая и не принимая никаких отказов, он предложил отметить этот вечер ужином в одном из ресторанов Каннама.       Чонин всегда становился слабым человеком, когда на него смотрели таким взглядом. Именно поэтому он и оказался здесь, в этом просторном и светлом коридоре, поражаясь тому, как он вообще мог очутиться в этом месте.       — Тебе понравится, — говорит Феликс, хитро улыбаясь и прижимаясь к боку Чонина, когда они останавливаются у одной из дверей. — Вот увидишь, вечер будет отличный. Я обещаю.       — Мы будем ужинать в отельном зале? Феликс, откуда…       Однако он не успевает задать вопрос, ибо официант уже распахнул двустворчатую дверь, открывая взору Чонина просторную комнату. На мгновение дыхание замирает, когда он окидывает взглядом всё помещение. В нём не так светло, как в коридоре, и атмосфера более приглушённая, чем в основном зале. Если бы омега не знал, что это всего лишь дружеский вечер, он бы точно решил, что здесь состоится чьё-то свидание.       В самом центре зала расположился круглый столик, сервированный в соответствии со всеми правилами этикета. С правой стороны от него, почти у самой стены, возвышается большой и красивый чёрный рояль. Йенни никогда прежде не видел этот инструмент так близко, и сейчас он не может сдержать своего восхищения. Но что действительно поражает его — это огромное панорамное окно, через которое, несомненно, виден практически весь Сеул, и человек, стоящий возле него…       — Что это значит, Феликс? — резко оборачивается Чонин, сверля друга гневным взглядом. — Почему здесь находится Хван?       — Вам следует поговорить, — краткий ответ и лёгкое подталкивание заставляют Чонина нахмуриться. — Прошу, дай ему возможность объясниться. Он очень переживает.       — Феликс, — почти шёпотом, чтобы Хёнджин, который уже обернулся к ним, не услышал, — ты же понимаешь, что ты меня подставил?       — Прости, — вновь эти глаза, полные мольбы, словно у невинного котёнка. — Но так было необходимо. Это ради тебя.       — Феликс… — с разочарованием покачал головой Чонин. — Я ухожу!       — Прошу, Йенни, — секретарь преграждает ему путь, — ради меня, умоляю.       — Феликс…       — Пожалуйста…       Сложив руки в молитвенном жесте, Ликс беззвучно прошептал одними губами и тотчас же лёгким движением развернул и подтолкнул Чонина вперёд. Как только тот сделал пару шагов, дверь за ним тут же захлопнулась. Оказавшись словно пойманным в ловушку и не зная, как действовать дальше, Чонин скрестил руки на груди. Внутри всё сжимается, и он не может понять, от чего это происходит: то ли от предательства друга, то ли от того, что Хёнджин сейчас приближается к нему, держа в руках непонятно откуда взявшийся букет нежных незабудок.       Тело Чонина само по себе реагирует на присутствие альфы, вызывая лёгкий жар, когда тот оказывается рядом и смотрит на него с той самой улыбкой, которую он всегда дарил ему, желая показать свою любовь. Это заставляет Чонина немного растеряться и, возможно, на мгновение поддаться влиянию Хвана.       Поднимая на него невинный взгляд, омега тут же встречается с уверенным и любящим взором альфы.       — Когда я увидел эти цветы, сразу же вспомнил о тебе, Чонин, — мягко произносит Хёнджин, протягивая букет омеге. — Они столь же прелестны, как и ты, а их значение созвучно с моими чувствами к тебе.       Принимая внушительный букет, Чонин прижимает его к своей груди, не отрывая взгляда от глаз Хёнджина, в которых он сейчас видит нечто тёплое и искреннее, что заставляет его забыться и полностью погрузиться в чарующую речь этого альфы.       — Извини, что пришлось пойти на грязные уловки и привлечь Феликса. Но по-другому ты бы не согласился встретиться со мной. А мне очень нужно рассказать тебе правду.       «Правду?» — проносится мысль в голове Чонина, когда чарующие феромоны альфы покидают его сознание, и на их место приходит здравый смысл. «Правда здесь одна!» — брови Яна сходятся к переносице, и он решительно возвращает букет Хёнджину.       — Я не хочу слушать твои оправдания! — говорит Чонин уже вслух. — Всё, что мне было нужно узнать, я увидел своими глазами.       — Ты всё неправильно понял, произошла чудовищная ошибка. Прошу, давай сначала поужинаем, — с этими словами Хёнджин вновь улыбнулся, и по телу Чонина пробежала приятная дрожь. — Ты, должно быть, очень голоден после спектакля. А в этом заведении превосходное меню. Пожалуйста, Чонин, — добавляет он с ещё большей теплотой и нежностью. — Подари мне этот вечер.       Хёнджин вновь протягивает букет Йенни, становясь на одно колено перед ним. От столь неожиданного жеста щёки омеги слегка покрываются румянцем, а на губах появляется мимолетная улыбка, в то время как в глубине его души разливается приятное тепло. Хёнджин, несмотря на все обиды, вновь заставляет сердце Чонина биться сильнее. Он злится и обижен, но всё же, глядя на этого прекрасного мужчину, ему так и хочется закрыть глаза и забыть о своей гордости.       Но как же быть с предательством? Как Чонину забыть и позволить Хвану вновь приблизиться к себе? Омега боится, что сладкие речи снова затуманят его разум, и он в очередной раз поддастся им. Ведь Йенни уже однажды упал, сломав себе крылья, и второго падения он точно не вынесет.       — Йенни, какой будет твой ответ?       Взглянув ещё раз на Хёнджина, Чонин с лёгким вздохом осознаёт, что не в силах отклонить его просьбу. Возможно, он и впрямь был несколько резок, отказавшись дать альфе возможность объясниться. Поверить Сонгю, человеку, который меньше всего заслуживает доверия, было не совсем верно. А что, если он всё это подстроил специально, чтобы рассорить их, причинив тем самым вред Хвану за то, что тот не помог ему выплатить долг?       — Хорошо, — протянув руку к букету, Чонин забирает его и, наблюдая, как Хёнджин поднимается на ноги, вновь начинает краснеть, когда расстояние между ними значительно сокращается. — Я поужинаю с тобой. Тем более мне хотелось поблагодарить тебя за то, что помог избавиться от контракта с агентством. Но давай сразу договоримся: это не свидание, и я всё ещё не простил тебя.       — Всё будет так, как ты скажешь, — кивает Хван, отходя от Чонина, стараясь больше не вторгаться в его личное пространство. — Надеюсь, к концу вечера ты передумаешь.       Ужин, как и обещал Хёнджин, оказался безумно вкусным. Все блюда произвели на Чонина неизгладимое впечатление. Особенно его внимание привлёк сочный шницель, который он собственноручно смазал клубничным джемом, принесённым для них в качестве десерта. Под внимательным взглядом альфы омега с наслаждением съел это мясо, запив всё апельсиновым соком. На вопрос, как он себя чувствует после этого, Йенни лишь широко улыбнулся и вновь почерпнул сладость, с удовольствием облизав её с ложки.       Они оба хранили молчание, не затрагивая болезненную тему. Весь вечер Хёнджин старался вести себя непринуждённо и отвлекать Чонина от их недавнего конфликта, что несколько смущало последнего. Ведь общение с бывшим, который причинил тебе боль, в дружеской форме в данный момент казалось крайне неловким. Однако Хвана это, по-видимому, совершенно не смущало, и он продолжал расспрашивать Чонина о его интересных жизненных моментах, на которые тот отвечал кратко.       И вот, когда ужин уже близился к своему завершению, Хёнджин наконец-то сбросил с себя маску дружелюбия. Поднявшись со своего места, он подходит к Чонину и протягивает ему руку, приглашая на медленный танец. В этот момент из динамиков внезапно полилась нежная мелодия, словно подталкивая омегу не сомневаться и принять приглашение альфы.       — Я не танцую, — нахмурившись, Чонин отрицательно покачал головой. — Ты хотел мне всё объяснить, и я не вижу больше смысла откладывать разговор. Так что давай покончим с этим и расставим все точки.       — Давай поговорим в танце, — произносит Хёнджин, не опуская своей руки. — Прошу, позволь мне всё объяснить именно так.       Во взгляде Хёнджина вновь яркими искорками вспыхнула надежда, когда он, продолжая протягивать руку в приглашающем жесте, смотрит Чонину прямо в глаза. От его красоты сердце в груди предательски сжалось. Нет, этот альфа действительно является истинным дьяволом во плоти. Ведь омега уже, словно под воздействием гипноза, поднял свою ладонь и вложил её в крепкую руку Хёнджина.       Аккуратно поддерживая, тот помогает Йенни подняться на ноги и, сделав несколько шагов, мягко увлекает его в объятия. Прикоснувшись поцелуем к запястью, он вынуждает омегу положить руки на свои плечи, в то время как сам нежно кладёт свои на его тонкую талию, прижимая ближе к своему торсу.       Тихий вздох срывается с губ Чонина, когда он ощущает жар тела Хёнджина. Горячее дыхание щекочет его ухо, когда тот начинает тихонько покачиваться в ритм звучащей спокойной мелодии.       Их танец не похож на нечто страстное, он скорее напоминает что-то простое. Он пронизан мягкостью, любовью и заботой, которые Хёнджин стремится выразить и передать Чонину. Языком тела альфа пытается донести до него, что он глубоко раскаивается и сожалеет о том, что причинил ему боль. Глядя прямо в глаза омеги, Хван мысленно просит прощения за все свои ошибки, и Йенни чувствует это. Он ощущает его раскаяние и нежные чувства к нему.       — Прошу, расскажи мне всю правду, — закрыв глаза, Чонин кладёт голову на плечо Хёнджина. — Скажи, что я ошибся, и в том кабинете был не ты. А помада на твоей щеке — это всего лишь случайность.       — Я не хочу тебе врать.       — Зачем ты разрушил наши отношения? — жгучая боль, словно вспышка, пронзает сердце, и из-под закрытых век срывается слезинка, скатываясь по щеке и исчезая где-то на пиджаке альфы. — Зачем, Хёнджин?       — В тот момент я словно потерял голову. Йеджи… Она всегда была для меня чем-то вроде наркотика. Но я никогда, слышишь, никогда не любил её так, как тебя, — прошептал Хван, прижимаясь носом к макушке омеги и вдыхая его аромат. — Я люблю тебя, Чонин. Люблю больше жизни и не хочу тебя потерять. Мой поступок ужасен, и я понимаю, что такое будет сложно забыть. И, вероятно, после этого предательства ты больше не сможешь полностью довериться мне. Но клянусь всем, что у меня осталось, я больше никогда не допущу такой ошибки.       Сжимая талию в своих руках сильнее, Хёнджин тихонько произносит ему прямо на ушко: — Йенни. Малыш мой. Прошу, прости меня. Вернись домой.       — Это трудно, Хёнджин, — отвечает омега, не поднимая головы и продолжая кружиться в их тихом танце. — Простить такое непросто. В тот день ты был так холоден, словно я был тебе не нужен. Это ранило меня, а потом я увидел… Нет, я не смогу так просто забыть об этом.       — Я понимаю, что сейчас это может показаться оправданиями, но в тот день я просто был не в настроении. Мне предстояла встреча, которую я не хотел проводить. Однако ради тебя мне пришлось увидится с Йеджи. Именно от неё зависела твоя свобода. Она является генеральным директором вашего агентства.       Остановив танец, Чонин наконец-то поднимает голову с плеча Хёнджина. Бросив на него изумлённый взгляд, он пытается уловить в его чертах лица признаки лжи. Однако альфа смотрит на него сейчас совершенно открыто, без тени лукавства, что, несомненно, побуждает Чонина поверить ему.       — Тот договор был…       — Да, — Хван уверенно качает головой, прерывая речь Чонина. — Я заключил сделку в тот вечер. А этот поцелуй, — он морщится, — был частью оплаты. Но это не снимает с меня ответственности. Я мог бы поступить иначе.       Отходя от Хёнджина, Чонин обхватывает себя за плечи и опускает взгляд. В его голове царит полный хаос. Услышанные слова заставляют омегу задуматься о правильности своих прежних решений. Ведь если то, что говорит альфа, является правдой, то всё это произошло ради него. Но задетая гордость продолжает давить на Чонина, напоминая, что Хван в первую очередь предал его. Ведь он мог отказаться от поцелуя и заставить эту Йеджи подписать договор другим способом.       Нет, Чонин не может сделать выбор прямо сейчас. Ему нужно время, чтобы всё обдумать и осознать!       — Давай на сегодня закончим, — предложил он, посмотрев на Хёнджина. — Я очень устал.       — Хорошо, — повинуясь, альфа подходит к роялю и поднимает с него пальто Чонина. — Я могу тебя отвезти.       — Я вызову такси, — не позволяя Хвану помочь, Йенни надевает пальто. — Пока?       — Будь осторожен и, пожалуйста, позвони мне, как доберёшься.       В голосе Хёнджина слышится скрытый подтекст, и Чонин, естественно, понимает его. Поэтому, едва заметно улыбнувшись, он качает головой и, резко развернувшись на каблуках, стремительно покидает зал, оставляя позади растерянного альфу.

~~~~~

Чуть позже.       В доме царит сонная тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов, стрелки которых неумолимо приближаются к полуночи. Чонин не может заставить себя лечь спать, его мысли всё ещё не дают покоя, разрывая сердце на части. Принять единственно верное решение оказалось непосильной задачей. Ведь он уже однажды совершил ошибку, не позволив Хёнджину объяснить всё ему.       Рядом с ним, свернувшись калачиком, дремлет Нора. Дедушка в своей комнате, вероятно, видит уже десятый сон. А Чонин всё ещё сидит на своей кровати, сложив ноги в позе лотоса, и смотрит в окно на диск полной холодной луны. В его руках плюшевый мишка, которого ему подарил Хан Джисон. Как и обещал, омега не расставался с ним с того момента, как тот вручил игрушку ему. Этот медведь безумно мягкий, и с ним приятно спать в обнимку. Особенно сейчас, когда никто не обнимает Йенни по ночам.       Перед Чонином всё ещё стоит образ Хёнджина. Закрывая глаза, он видит, как улыбка, исполненная нежности и любви, трогает уголки его губ. Как аккуратно уложенные тёмные длинные пряди обрамляют лицо альфы, а в носу всё ещё ощущается его крепкий бодрящий аромат.       Прошло всего три часа с момента их расставания, но Йенни уже безумно скучает, мечтая уткнуться в грудь Хвана и ощутить приятное тепло от сильных ладоней на своей спине. Эти чувства невозможно скрыть, они поглощают его целиком, заставляя умолкнуть голос гордости и наконец прислушиваться к трепету своего сердца.       — Возможно, это прозвучит глупо, — шёпот срывается с губ Йенни, а его руки нервно теребят игрушечного медведя. — Но я хочу попытаться дать ему ещё один шанс.       Сжимая в своих объятиях плюшевого медведя, Чонин расплылся в улыбке. Вероятно, впервые за всё это время он действительно почувствовал облегчение. Словно весь груз, который постоянно тяготил его, наконец-то исчез, и омега смог расправить свои плечи. Поэтому, с облегчением выдохнув, он откинулся на подушку и ещё крепче прижал игрушку к себе. В ожидании ощутить всю мягкость, Йенни был немного удивлён, когда вместо этого почувствовал нечто твёрдое в районе её брюшка.       Сведя свои брови к переносице, Чонин вновь поднялся и, включив лампу на столе, внимательно взглянул на медвежонка. В том месте, где он ощутил твёрдость, виднелись неровные стежки, словно две кромки некогда распоротой ткани были наспех и небрежно сшиты между собой.       Исследовав один из стежков, Чонин обнаружил, что нить легко поддаётся. Недолго думая, он одним точным движением разорвал этот шов. Запустив пальцы в мягкий наполнитель и немного покопавшись, Чонин извлёк оттуда увесистую флешку серебристого цвета.       — Откуда она здесь?       Любопытство взяло над ним верх. Поднявшись с кровати и взяв в руки свой ноутбук, он расположился в мягком кресле подле стола. Откинув крышку, Чонин поспешно вставил найденную в медведе флешку в специальный разъём. Проверив её на предмет безопасности, он обнаружил, что на ней находится всего лишь один видеофайл. Не в силах сдержать свой интерес, омега без колебаний нажимает на него.       На экране возникает образ незнакомца. Этот мальчик имеет весьма привлекательную внешность. У него миниатюрное лицо с выразительными тёмными глазами и аккуратным носиком. Его светлые волосы слегка растрёпаны. Прерывисто дыша, он приближается к камере.       — Хёнджин, это прозвучит банально, но если ты смотришь эту запись, то меня уже нет в живых. Они меня заметили и уже идут за мной.       Нехорошее предчувствие пробегает по спине Чонина мелкой дрожью. Он кладёт ноутбук на колени и внимательно продолжает вслушиваться в то, что говорит этот парень.       — Я случайно узнал об этом. После нашей последней встречи мне было так тяжко, в голове крутились всякие мысли. И, решив пройтись по парку, чтобы развеяться, я случайно услышал их разговор.       Начиная нервно покусывать ноготь на большом пальце, Йенни неотрывно наблюдает за тем, как беспокойно и пугливо бегают глаза незнакомца… Бомгю?       — Хёнджин, тебе угрожает опасность! Рядом с тобой есть человек, которому нельзя доверять. Будь осторожен с Феликсом, он хочет твоей смерти. Он мстит и способен на всё. Береги себя, любимый, и знай, что я тебя люб…       Не дослушав запись до конца, Чонин резко выключил ноутбук и отшвырнул его от себя. Холод, поднимавшийся по всему его телу, остановился где-то в области макушки, когда до него наконец дошёл смысл услышанных слов. «Хёнджину грозит опасность», — первая мысль пронеслась в его голове, и он, вскочив со своего места, начал метаться по комнате.       «Феликс, этот солнечный омега…» — размышлял про себя Чонин, не в силах поверить в то, что Ли может выдавать себя за кого-то другого. «Как такое могло произойти? За что он мстит? Что он сделал с Бомгю? Неужели его смерть не была самоубийством… Неужели это всё был Феликс?» — множество вопросов роилось в его голове, и он никак не мог найти хотя бы тоненькую нить, которая смогла бы привести его к ответу. «Мне нужно связаться с Хёнджином. Уверен, вместе мы во всём разберёмся!»       Охваченный волнением, Чонин отыскивает свой телефон на прикроватной тумбочке и незамедлительно набирает номер Хёнджина. Приложив смартфон к уху, он слышит два протяжных гудка, но звонок неожиданно прерывается. Не теряя надежды, омега вновь набирает номер, затем ещё раз, но Хван так и не отвечает на звонок. Тихо выругавшись и в отчаянии просмотрев телефонную книгу, Чонин находит номер Джисона. Немного поразмыслив, он всё же решается набрать его.       — Йенни?       — Ты можешь приехать ко мне? — не поздоровавшись, почти в панике кричит в трубку Чонин. — Мне необходимо срочно попасть в особняк Хвана.       — Что случилось? — спрашивает Джисон, шурша чем-то на заднем плане. — Ты словно напуган.       — Хёнджину угрожает опасность. Я должен предупредить его, — с этими словами он начинает натягивать на себя первые попавшиеся штаны, прижимая телефон к уху. — Феликс не тот, за кого себя выдаёт. Я должен рассказать об этом Хёну.       — Откуда ты это узнал?       — Бомгю оставил послание в том медведе, которого ты мне подарил. Он сообщил, что из-за того, что узнал секрет, Феликс стал его преследовать. Джисон. — Йенни тяжело выдыхает. — Похоже, он был убит.       — Жди. Я скоро буду.       Джисон не стал медлить, и уже через двадцать минут его белоснежный седан остановился у дома Чонина. Послав короткое сообщение с просьбой выйти, он заглушил двигатель. За это время омега успел накрутить себя до невероятных размеров и, не удосужившись даже предупредить дедушку о своём уходе, поспешил в ночь, стремясь поскорее оказаться в автомобиле Хана.       Холодный ветер проникал под наспех надетую клетчатую рубашку, вызывая на коже маленькие мурашки. Ночь была довольно прохладной, но Чонин этого совершенно не замечал. В его крови играл адреналин и страх, побуждая двигаться только вперёд.       Устроившись на переднем сиденье и закрыв за собой дверь, он обратил свой взгляд на Джисона. Тот выглядел непривычно: даже в сгущающихся сумерках было заметно, как побледнело его лицо. Переведя глаза на руки, сжимающие руль, Чонин заметил, как дрожат пальцы альфы. Засомневавшись, стоило ли вообще тревожить Хана, он слегка приблизился к нему.       — Ты не заболел? — с мягкостью спрашивает Йенни. — Выглядишь не очень хорошо. Прости, если я заставил тебя встать с постели в таком состоянии.       Наконец-то повернув голову в сторону Чонина, Хан взглянул на него таким взглядом, от которого тот почувствовал некоторое беспокойство. Как будто яркий огонёк, который всегда горел в глубине глаз альфы, внезапно погас, и они стали безжизненными и уставшими.       — Ты простил Хёнджина? — вдруг спрашивает Джисон, и Чонин немного теряется. — Вы опять вместе?       — К чему это, Хан? — ответил он вопросом на вопрос, начиная теребить мочку уха. — Мне кажется, сейчас это не имеет никакого значения. Он в опасности, и мне…       — Просто ответь! — голос Хана звучит строго. — Мне нужно знать!       — Джисон, — тяжелый вздох. — Сейчас не время для обсуждения этой темы. Мне нужно как можно скорее попасть к Хёнджину. Он должен увидеть эту запись.       — Флешка у тебя?       — Конечно. А как бы иначе я показал послание Хвану?       — Прости меня, Йенни, — громко выпустив воздух сквозь зубы, Джисон провёл ладонями по лицу. — Мне правда очень жаль.       Последняя фраза срывается с уст Джисона нежным, умоляющим тоном. Лёгкая улыбка трогает его губы, когда он, протягивая руку, ласково касается щеки Чонина. Нежно погладив её, альфа приближается к его лицу так близко, что их дыхания начинают смешиваться. Кедровый аромат проникает в лёгкие и кружит голову, заставляя Йенни от неловкости слегка отстраниться от него.       Попытавшись возмутиться, он даже не замечает, как вторая рука Хана, держащая в себе шприц, быстрым движением приближается к его шее, и что-то похожее на укус комара проникает в неё.       — Ты зря выбрал эту мразь. — Нажав на поршень, Джисон ввёл снотворное, и перед глазами Чонина всё резко начало расплываться, а веки тяжелеть. — Если бы ты остался со мной, я бы сделал всё, чтобы Феликс тебя не тронул.       Это было последнее, что запечатлелось в сознании Чонина, прежде чем он окончательно погрузился во мрак.

~~~~~