into your fate

Чонгук знал, что это рано или поздно случится. Что он не сможет вечно избегать этого места. Но, черт возьми… Как же хотелось развернуться и уйти. Он стоял перед дверью, глядя на облезлую краску, на едва заметные следы ударов кулаком по дереву — следы прошлого. Глубокий вдох. Ещё один. Он нажал на ручку и вошёл. В нос тут же ударил знакомый запах: алкоголь, несвежий воздух, сигаретный дым, въевшийся в старые стены. Свет не горел. Из кухни доносился глухой гул телевизора. Чонгук прошёл вглубь квартиры, каждый шаг отдавался в тишине. Ему не нужно было звать. Он уже чувствовал, что отец здесь. И вот… Тёмный силуэт за столом. Голова опущена, рука держит бутылку, по столу разбросаны пустые банки и грязные тарелки. Чонгук застыл. — Ты вернулся, — голос охрипший, прокуренный. Не вопрос. Констатация факта. Чонгук сжал зубы. — Ненадолго. Отец медленно поднял голову. Глаза покрасневшие, мутные. — Ага… конечно. Пауза. — Где твоя сестра? Чонгук вздрогнул. Отец редко спрашивал о ней. Но это не значило ничего хорошего. — Не твоё дело. Он увидел, как пальцы отца сжали горлышко бутылки. — Ты что, маленький сучёныш, теперь мне указывать будешь? Чонгук вдохнул глубже, стараясь не взорваться. — Ты сам виноват, что она не здесь. Отец медленно встал. Шатко. Почти угрожающе. — А ты всё такой же дерзкий щенок. Чонгук смотрел прямо в глаза. Не дрогнул. Не отвёл взгляд. Хотя внутри всё напряглось. Ему пора было уходить. Но отец уже сделал шаг вперёд. Слишком близко. — Не смей со мной так говорить, ублюдок. Чонгук не отступил. Но он уже знал, что будет дальше. И всё равно не отвёл взгляда, не склонил голову, не сделал ни шага назад. Отец уже достаточно выпил. Этого было достаточно. — Ты думаешь, ты тут главный? — его голос был глухим, пропитанным чем-то таким же тяжёлым, как воздух в этой квартире. Чонгук молчал. Ему не нужно было отвечать. Он видел, как пальцы отца сжимают бутылку крепче, как мышцы напрягаются, как злость медленно поднимается наружу. И через секунду… Резкий хлопок. Отец резко двинул рукой, и бутылка полетела прямо в стену в миллиметре от головы Чонгука. Раздался глухой стук, звон стекла. Чонгук не дёрнулся. Но внутри… Внутри всё сжалось. Отец засмеялся, низко, горько. — Сука… ты даже не моргнул. Чонгук сжал зубы. Грудь тяжело вздымалась, пальцы заныли от напряжения. — Я больше не боюсь тебя. Понимаешь? Я уже не тот запуганный мальчик. Слова сорвались с губ прежде, чем он успел их обдумать. И это было правдой. Да, его трясло, да, он чувствовал этот липкий холод внутри, но… Это не было страхом. Это было отвращение. Отец шагнул ближе. — Посмотри на себя, щенок. Чонгук задрал голову выше. — Посмотри на себя. Они стояли друг перед другом, напряжение в воздухе было осязаемым. И в этот момент… Отец замахнулся. Рука летела к нему быстро, как прежде, как всегда. Но в этот раз Чонгук не стоял на месте. Он отвернулся, схватил запястье отца, резко вывернул. Щёлкнул сустав. Отец завыл как скулящий волк, и дёрнулся, но Чонгук держал крепко. — Не смей меня трогать. Голос ровный, холодный. — И больше никогда не приближайся к Ён. Отец зашипел, пытаясь высвободиться, но Чонгук держал мёртвой хваткой. — Я тебя предупреждаю. Чонгук резко отпустил руку, оттолкнув его назад. Отец пошатнулся, но устоял. Гнев во взгляде. — Катись к чёрту, щенок. Чонгук ухмыльнулся. — С удовольствием. Он развернулся и вышел. Хлопок двери разрезал воздух. И с каждым шагом вниз по лестнице… Он чувствовал, как дышится легче.

***

Чонгук давно не приходил к Хосоку. Ну, не то чтобы намеренно. Просто, если раньше больница ассоциировалась у него только с другом, то теперь… Теперь он приходил сюда по другой причине. Но сегодня, впервые за долгое время, он шёл именно к Хосоку. Не к Тэхёну. Он прошёл до конца коридора, и, остановившись у палаты со значком номера 304, без стука, распахнул дверь. — Сука, ты, наконец, вспомнил, что у тебя есть друзья? — Хосок прищурился, сложив здоровую руку на груди. Чонгук усмехнулся. — Да ладно тебе, я был занят. — Ага, чем? — Ну… Чонгук замешкался. Хосок приподнял бровь. — Ты даже не пытаешься врать. — А смысл? Хосок покачал головой. — Ладно, рассказывай, как твоя жизнь. Чонгук сел на стул, откинулся, глубоко вздохнул. — Полный пиздец. — Ничего нового. — Да. Наступила пауза. А потом разговор потёк сам собой. Они говорили о всём — о тесте, о скейте, о том, что Хосок чуть не выбил себе второй гипс, пробуя новый трюк одной рукой. О жизни. Чонгук не рассказывал про отца. Но Хосок не дурак. — Ты когда-нибудь сможешь оттуда выбраться? — спросил он. Чонгук молча пожал плечами. — Хотел бы я сказать «да». Хосок не стал давить. Просто кивнул. И сказал: — Если тебе нужно место, чтобы остаться — ты знаешь, где меня искать. Чонгук тихо выдохнул. — Спасибо. Когда он вышел из палаты, проводив Хосока взглядом, он уже собирался пойти домой. Но тут… Что-то мелькнуло в коридоре. Быстро. Тихо. Чонгук замер. Моргнул. Шагнул ближе. — Тэхён…? Ничего. Тишина. Он нахмурился, чуть громче: — Тэ-Тэ? Звук приглушённого вздоха. И спустя секунду… Из-за угла появился Тэхён. С виноватым видом, что, ну уж очень на него не похоже. — Я не подслушивал, — сразу сказал он. Чонгук выгнул бровь. — Ага. — Ну, не специально… — Тэхён почесал затылок, опуская взгляд. — Просто услышал твой голос, когда мимо проходил, вот и… Чонгук продолжал молча смотреть. Тэхён тяжело вздохнул. — Ладно, хрен с тобой. — Значит, подслушивал. — Нет! — Тэхён. — Ладно! Он раздражённо сложил руки на груди. — Просто… ты не приходил. Чонгук моргнул. — И? — И я подумал, может, ты уже в больнице, а я тебя не встретил. Чонгук хитро прищурился. — Ты скучал по мне так сильно? — Пошёл нахуй. — Мы виделись вчера. — Закрой рот, Чонгук. Чонгук засмеялся. — Пошли в твой садик, а?

***

Они вышли на улицу. Погода была тихой, осенней. Воздух прохладный, но не слишком. Чонгук вдохнул полной грудью. — Ну и чего ты хотел? Тэхён покрутил в руках пачку таблеток. — Просто поговорить. — О чём? — О себе. Чонгук приподнял бровь. — Ты никогда не говоришь о себе. — Сегодня — исключение. И... Тэхён просто вот так вот взял, и рассказал. О своей болезни. — Серповидно-клеточная анемия, — сказал он ровно. Чонгук замер. Его мозг пытался обработать информацию, но она будто застревала. — Это… — Не смертельно, если ты об этом, — усмехнулся Тэхён, глядя в темноту. Чонгук не успокоился. — Какая вероятность летального исхода? — Ты реально хочешь это слышать? — Да. Тэхён молча разглядывал его лицо. А потом тихо выдохнул. — Если без осложнений — можно дожить до глубокой старости. Чонгук почувствовал, как его сердце сжалось. — А с осложнениями? Тэхён не ответил сразу. А потом всё же сказал: — Где-то сорок-пятьдесят лет. Чонгук на секунду задержал дыхание. — Сорок? — Ты сейчас звучишь так, будто я уже труп. Чонгук глубоко вдохнул. Нет. Это было не так. Просто… Просто это не то, что он хотел слышать. Он помолчал, нахмурившись. — Подожди. Серповидно-клеточная… что? Тэхён фыркнул. — Вот же ты неуч. — Блядь, я просто первый раз слышу это название! Тэхён покачал головой, но всё же объяснил: — Короче, кровь у нормального человека — это круглые красные кровяные тельца, эритроциты. У меня же они мутировали. Стали серповидной формы. Чонгук смотрел на него, моргая. — И что? — И то, что эти серповидные клетки слипаются и забивают сосуды. — А, херня. Тэхён медленно повернул голову. — Херня? Чонгук почувствовал, как его затылок покрывается холодным потом. — Ну, в смысле… не херня, конечно. Но звучит… не так страшно. Тэхён вздохнул. — Чонгук, — он говорил размеренно, спокойно, но в его голосе было что-то опасное. — Это значит, что в любой момент кровь может просто перестать циркулировать нормально. Что какой-нибудь орган может остаться без кислорода. Что у меня может быть приступ, и я даже не буду знать, когда он случится. Чонгук наконец осознал. Он медленно выдохнул. — Так вот почему ты так часто в больнице. — Ага. Чонгук вновь задумался. — Это… больно? Тэхён медленно перевёл на него взгляд. — Чонгук. — Чего? — Я вчера чуть не сдох. Как ты думаешь? У Чонгука расширились глаза. Чего? Но прежде чем он успел пересросить, Тэхён его уже опередил. — Да так, ничего необычного. Просто сильная ломка в теле. Всё в порядке. Я в порядке. Но Чонгук всё равно не хотел слышать этого. Не хотел представлять, как Тэхён корчится от боли, как его тело ломает, как он балансирует на грани жизни и смерти. Чонгук понял, что сжал кулаки и резко выпустил прохладный воздух через стиснутые зубы. Тэхён посмотрел в небо. — Я боюсь потерять контроль над своей жизнью. — Почему? — Потому что я всю жизнь в этом долбаном здании. Чонгук вглядывался в его профиль. И вдруг сказал: — Я тоже. Тэхён моргнул. — Тоже боишься, или тоже в больнице? Чонгук усмехнулся, но без радости. — Я бросил школу из-за отца-алкоголика. — ... О. — А ещё моя мать уехала, когда Ён была маленькой. Тэхён замер. — Ён? — Моя младшая сестра. Тэхён посмотрел на него чуть иначе. — У тебя есть сестра. — Ага. — Я бы не сказал. Чонгук фыркнул. — Что, по мне не видно, что я хороший старший брат? — По тебе вообще мало что видно. — Ну спасибо. Пауза. Тэхён вдруг улыбнулся. — Ты на самом деле очень заботливый. Чонгук застыл. Это был комплимент? От Тэхёна? Он ухмыльнулся. — Охренеть. Ты только что сказал мне что-то хорошее. — Забудь об этом. — Уже запомнил. Тэхён закатил глаза, но больше не отрицал. Они просто сидели в тишине. Звёзды мерцали. Воздух был чистым. И, впервые за долгое время… Чонгук чувствовал, что ему спокойно.