into your fate

Чонгук сидел за партой, сжимая в руках ручку, и смотрел на тестовый лист, будто он мог прожечь в нём дыру силой взгляда. Класс был тихий, слышалось только постукивание пальцев по столам, шорох бумаги и редкие вздохи учеников, отчаянно пытающихся вытянуть из памяти хоть что-то полезное. Чонгук находился в каком-то странном состоянии. Он знал, что готовился. Чёрт возьми, он зубрил днями и ночами. Он сидел с Тэхёном в этой долбаной палате, засыпающий на цифрах, слыша его раздражённый голос: «Чонгук, если ты сейчас не сосредоточишься, я тебя придушу». И, блядь, странным образом что-то реально отложилось. Некоторые вопросы он правда понимал. Частично. Интуитивно. Но этот последний вопрос… Чонгук замер. Глаза пробежались по длинному уравнению. Что, твою мать, это вообще значит? Формула была какой-то до боли знакомой, но… Но он ни хера не понимал, что с ней делать. Лёгкая паника сжала горло. Всё, пиздец. Ручка дрогнула в пальцах. Чонгук посмотрел на время. Оставалось три минуты. Сердце забилось быстрее. Он не мог сейчас сорваться. Он не мог проиграть. Он стиснул зубы, сглотнул и просто наугад поставил галочку в одном из вариантов. Тест собрали. Чонгук откинулся на спинку стула и выдохнул. Всё. Конец. — Ну и хер с ним, — пробормотал он себе под нос. И с этим ощущением непонятного освобождения он вышел из школы.

***

Чонгук шёл в припрыжку. Впервые за долгое время у него было настроение. Хорошее настроение. Он вообще не помнил, когда последний раз чувствовал себя так легко. Было даже немного забавно, что всё это произошло из-за какого-то грёбаного теста. Но, видимо, так работает победа. Он вошёл в подъезд, быстро поднялся по лестнице и, оттолкнул вечно открытую дверь квартиры. К ним всё равно никто не заходил. Все знали, кто в этой квартире живёт. — Я дома! Тишина. Но не та тишина, что означает спокойствие. А та, что предвещает бурю. Чонгук замер. Из кухни раздался шорох, а затем громкий звук удара по столу. Он почувствовал, как радость мгновенно улетучивается. — Ён, — голос отца был глухим, пьяным. — Я тебе сказал… — Папа, хватит, пожалуйста… Чонгук сжал кулаки. — Что здесь происходит?! Отец повернулся, пошатываясь. В руках бутылка, лицо помятое, злое. Ён стояла в углу, испуганная, со слезами на глазах. — Ты ещё кто такой, чтобы на меня орать?! — отец хлопнул ладонью по столу. Чонгук сжал зубы. — Не смей её трогать. — О, ещё один герой, блядь! Прежде чем Чонгук успел что-то сказать, раздался хлёсткий удар. Голова дёрнулась в сторону. Вкус крови наполнил рот. Ён завизжала. — Оппа! Чонгук вдохнул. И, не думая больше ни секунды, резко ударил в ответ.

***

Всё было размыто. Крики. Разбитая бутылка. Плач Ён. Хлопок двери. Бег по лестнице. Они вырвались наружу, задыхаясь, в холодный ночной воздух. Чонгук держал сестру за руку, крепко, так, что костяшки побелели. Она всхлипывала. — Куда мы…? Чонгук посмотрел на неё, провёл рукой по её волосам. — Я отведу тебя к тёте Нам. Она тебя приютит. — А ты? — Я… мне нужно проветриться. — Но… Чонгук не дал ей договорить. Он довёл её до знакомой нянечки, быстро объяснил ситуацию и, несмотря на мольбы сестры остаться, развернулся и ушёл. Куда идти? Он не знал. Ему хотелось просто идти. Без цели, без смысла, просто двигаться. Но ноги, сами по себе, привели его к больнице. Чонгук горько усмехнулся. Иронично. Он мог бы пойти куда угодно, но почему-то его ноги привели его именно сюда. К Тэхёну. К тому, кто наверняка не был бы рад его видеть. Но, странным образом, злость уходила при одной только мысли о нём. Как будто просто осознание, что он существует, делало всё вокруг чуть менее бессмысленным.

***

Чонгук поднялся по лестнице. Три глубоких вдоха. И постучал. Раз. Тишина. Два. Ничего. Три. Дверь открылась. Тэхён выглядел заспанным. Волосы взъерошены, глаза чуть прищурены, взгляд недовольный. Он прислонился к дверному косяку, сложил руки на груди и лениво пробормотал: — Если человек не открывает дверь, значит, либо не хочет, либо не может. В данном случае — и то, и другое. Он зевнул. — Ну так что опять…? Но затем заметил. Опухшую скулу. Побледневшее лицо. Напряжённые плечи. Его взгляд изменися. Стало меньше раздражения. Больше…беспокойства. — Что случилось? Голос звучал неожиданно мягко. Чонгук смотрел в пол. Тихо признался: — Пока не хочу об этом говорить. Пауза. — Но и дома быть не могу. Он сделал вдох. — Я знаю, что беспокою тебя. Я знаю, что ты не хочешь этого. Он поднял на него взгляд. — Но… так что… можно ли мне остаться здесь? На ночь? Тэхён смотрел на него долго. Очень долго. А потом медленно отступил в сторону, пропуская внутрь. Чонгук молча вошёл в палату, не зная, что сказать. Воздух в комнате был тёплый, немного застоявшийся, пах медикаментами и чем-то тонким, привычным — запахом Тэхёна. Тихий скрип закрывающейся двери, приглушённый свет из коридора, который на секунду прорезал темноту и тут же исчез, оставляя их наедине в полумраке. Тэхён скрестил руки на груди, лениво прислонился к стене, оглядывая Чонгука. Пауза затянулась. Потом он горько усмехнулся: — Ну, прости, чаем угостить не могу. Да и вообще, нечего подавать. Попытка разрядить обстановку. Но тишина не исчезла. Чонгук молча сел на край кровати, уперев локти в колени, опустив голову. Тэхён смотрел на него долго. Очень долго. Потом выдохнул, мягко, почти шёпотом: — Не помогло, да? Чонгук медленно кивнул. — Да. Но, странным образом, на его губах мелькнула слабая улыбка. Тэхён замер. — Ты улыбаешься? — Ага. — Почему? Чонгук хмыкнул. — Не знаю. Просто… не знаю. Тэхён посмотрел на него чуть пристальнее. — Ты точно не хочешь рассказывать? Чонгук отрицательно покачал головой. Говорить не хотелось. Слишком много боли. Слишком много злости. Тэхён задумчиво прищурился. Потом нахмурился: — Никто ведь не умер? Чонгук коротко хмыкнул. — Нет. — Точно? — Точно. Тэхён не стал давить дальше. Просто медленно подошёл и сел рядом. Бесшумно. Чонгук почувствовал лёгкое движение матраса, еле уловимое тепло рядом. И почему-то… Почему-то это было легче, чем тишина.