Берегись тихой воды

— Сильно скучала?

— По твоей улице проехало шестьдесят четыре машины, 

из них девятнадцать зеленых. 

Марк Леви «Семь дней творения»

      Пансионат «Libertas animarum», лето 1947       November - Max Richter       Том сидел на террасе, что выходила из их номера, взгляд темных глаз устремился на ясное вечернее небо. Воспоминания унесли его далеко отсюда, в страну восходящего солнца и цветения сакуры.       Кровавый закат опускался, задевая цветущие ветки сакуры. Она сидела на выступе деревянного особняка традиционного японского стиля с чашкой сакэ в руке и провожала солнце, когда он нашел ее.       Окинув пространство и не заметив во дворике слуг, он опустился рядом, искоса бросив взгляд на ее пальцы.       На бледной ладони лежало несколько зеленых конфет.       — Как думаешь, почему это вошло у меня в привычку? — опустив в рот одну и делая глоток саке, меланхолично спросила она.       — Правильно. Потому что это первое, чем со мной поделились. Ты поделился, — заговорила Нимат, не дождавшись ответа.       — Это всего лишь конфеты, — небрежным тоном, убрав челку с глаз, бросил Реддл.       — Ты моя зеленая конфета, Том, — подняв на него малахитовые глаза, призналась она.       Он бросил на нее нечитаемый взгляд и отвел глаза. Она вновь наполнила чашу молочной жидкостью. Легкий теплый ветер принес с собой розовые лепестки, раскидав у их ног.       — Можешь ничего не отвечать, мне просто нужно сказать это вслух, — ее глаза были устремлены на извилистые корни дерева, указательный палец поглаживал чашу. — Мы ведь никогда не были откровенны в высказывании своих чувств друг к другу.        Он вздохнул, предвкушая направление ветра беседы, но продолжил хранить молчание.       — Ты трус и знаешь это. Я не верю ни единому из твоих оправданий, но все равно остаюсь рядом. Почему? — она подняла чашу и залпом осушила ее. — Почему... Еще год назад я оправдалась бы контрактом, который не могу разорвать. Потом сказала бы, что мне близки твои идеи. Но правда в том, что мне не важно, разрушать или строить; свет или тьма, — его челюсти сжались, а брови сошлись на переносице.       — Я пойду за тобой, даже если буду единственной, кто тебя поддержит. Даже если ты прикажешь умереть. Я настолько сильно люблю тебя, что могу принять от тебя смерть, — с ее щеки скатилась обреченная слеза, но тонкие пальцы быстро ее стерли. — Если мне предстоит работать на тебя, убивать для тебя до конца моей жизни, находясь на дистанции контрактных условий, значит я буду работать и буду убивать.       Она закрыла глаза и глубоко вдохнула свежий цветочный аромат, дарящий спокойствие. Лицо ее покрывали лучи закатного солнца, делая веснушки более заметными.       Лгунья... За те два года, что он пытался держаться подальше, Нимат, казалось, сходила с ума и становилась ранимее. Это раздражало. Он хотел видеть ее сильной, уверенной, а не сломленной игрушкой, что не желает жить.       Том перевел взгляд с заходящего солнца на рядом сидящую девушку, жену... Что бы это ни значило, он сделает ее такой, какой видел в первозданном неискалеченном виде. Какой она должна быть рядом с ним, какой была с рождения.

      ***

      Нимат сидела на открытом балконе и смотрела на кровавый закат. Воспоминания, однако, были далеко отсюда — в подземелье.       Темнота. Тишина. И холод. Помутненное сознание не дает быстро сориентироваться в пространстве и вспомнить последние часы жизни. Нос сильно щиплет, на лице неприятно ощущается липкость — нечто, что застыло на коже и стянуло движения. Кровь, подсказывает интуиция. Перед глазами — презрительная маска, а последнее, что она помнит — резкий удар в лицо.       — Круцио, — не успевает среагировать, распадаясь на каменных плитах на сотни частей, каждая из которых горит в невыносимой агонии.       «За что?!» — хочется закричать, но челюсти сводит, и из нее вырывается лишь болезненное мычание.       А потом снова и снова... Он что-то говорит — она что-то отвечает. Сколько часов, дней проходит вот так, когда она пытается уйти в себя, чтобы не замечать, чтобы отвлечься от боли?       Провалы в сознании.       А затем ее отбрасывает к стене. Кажется, ее волосы сжимают в пальцах, но ей не больно: она не чувствует ничего. Кажется, будто способность чувствовать утрачена. Кто-то берет ее на руки, а дальше пустота...       Кошмары, собственные крики, как проклятый круг ада преследуют даже во сне.       Она слабость. После его слов утратилась и ее способность жить... Сидя рядом с ним здесь и сейчас, она до сих пор не могла понять, зачем он боролся за ее жизнь.       — От них избавляются, Нимат. Уничтожают, — он подошел вплотную и развернул к себе за плечи. — Слабость — это риск, уязвимое место. Ты.Моя.Слабость.       Верила ли она в эти слова? Да.       — Я люблю тебя...       Считает ли, что он сказал долгожданные слова из жалости к ней? Да.       Нимат ощутила на себе взгляд и подняла глаза, встретилась с черными радужками, что практически сливаются со зрачком. Если бы ее попросили представить воплощение тьмы, ответом стали бы его глаза, в которых она видела целый мир, стать частью которого хотела, но было ли там место для нее?        Он сказал, что любит. Женился. Привез ее на другой конец света в медовый месяц? Для чего? Что будет дальше? Изменится ли хоть что-то в ее жизни, после этих событий? Надеяться и ждать чего-то больше не хотелось: больно. Больно сталкиваться с реальностью, которая разбивает несбыточные мечты на мелкие осколки, что впиваются глубоко под кожу, оставляя шрамы.       — Переодевайся, нужно встретиться с Абраксасом, — показалось ли ей, или он в самом деле сказал это мягко, несмотря на то, что обсуждению действие явно не подлежало.       С обряда прошла почти неделя. Они жили в одной спальне — его спальне, — Симпи готовил им еду, пытался развлекать ее, когда Том почти сутками пропадал где-то. Она хотела спросить, почему он не вернул ее в поместье Реддлов — наверняка, Мэри и Томас волнуются... Хотя, зная его, можно предположить, что он подумал и об этом.       Не брал ее с собой, как делал это раньше, не рассказывал ничего. Едва ли они произнесли более десятка слов за эти дни... Приходил и ложился рядом, а когда она делала вид, что спит, то обнимал, гладил ее волосы и почти болезненно прижимал к себе. Поверить, что перемена поведения продиктована страхом ее смерти было сложно. В принципе поверить в наличие чувств — соблазнительно, а потому — дико сложно. Он признавал за собой физическую тягу и привязанность, от которой планировал избавиться, как можно скорее.       С такими вводными данными, как она могла принять его откровение за чистую монету? Желанно — да. Это было именно то, чего она хотела уже многие годы. Взаимности, признаний и даже смены фамилии в своих самых смелых мечтах. Но однозначно вообразить себе не могла, что получит все это при подобных обстоятельствах.       Что стало с Долоховым? А с Мелиссой? Была тысяча вопросов, на которые она боялась получить ответ. И молчала. Видела, что из-за ее молчания Том вел себя иначе — следил за каждым шагом или просил об этом Симпи. Настороженно наблюдал, когда она читала, просил не запирать дверь в ванную. И этот осторожный тон, приказы на грани просьб, обеспокоенность, которую он пытался скрыть — все это проскальзывало в интонациях и жестах. Он боялся. Только вот чего?       Выбор хранить молчание был продиктован страхом. Страхом, что если она начнет задавать вопросы и говорить все, что думает — плотину прорвет. Так может, будет лучше для всех переждать, когда буря стихнет? Может, а может и нет...       Сейчас молчать было проще... Хотелось тишины и спокойствия. Она устала. Все еще устала от накопившихся за годы переживаний, напряжения, от ожидания, что ее попросят уйти. Всегда быть готовой, что отвернутся. Устала… Психика защищалась, оборонялась, не давая проникнуть вере в настоящее глубже, отключала чувства, делая ее эмоционально ближе к трупу.       Скрежет пера о бумагу подсказал, что он писал письмо, и Нимат вернулась из потока своих мыслей. Поднялась и молча направилась переодеваться. Сколько она сидела там одна? И он не поторопил, не подстегнул, как борзую кобылу, двигаться вперед — лучше бы вел себя как обычно. Перемены порождают сомнение, а — сомнение недоверие.

      ***

      — Рада тебя видеть, — губы с алой помадой растянулись в обворожительной улыбке, когда Витория нехотя разомкнула свои объятия. — Я скучала по тебе, ты не представляешь...       Казалось, бывшая Ванрей стала еще красивее и изящнее — хотя куда больше. Она искренне улыбалась Нимат и дерзко отвечала мужу, который вставлял в ее восторженную речь неуместные подколы. Они совсем не изменились со времен школы, разве что визуально стали похожи на пару моделей с обложки, но стоило открыться ртам — ее прямота и его сарказм... Нимат не сдержала усталой улыбки, наблюдая за супругами, когда все уселись за столик с видом на океан.       К ним также неожиданно для нее присоединились Ванреи. Когда в последний раз она видела Каллисту? Весной седьмого курса? Как раз перед похищением... Почти три года прошло с тех пор, по ощущениям — вся вечность. Ожидала ли она, что все обернется именно так?        Тоскливое опустошение наполнило ее как сосуд, и хотя Нимат пыталась держать маску, Тома провести не смогла: обеспокоенный взгляд темных глаз, не отрываясь, следил за ней.       — Нимат... — тихо обратилась Каллиста, словно увидела призрака.       Бледное лицо и впалые щеки — бывшая Тернер сильно похудела с тех пор, когда она видела ее в последний раз. Статный и внешне очень похожий чертами лица на Виторию мужчина выдвинул перед ней стул. В таких же, как у сестры аметистовых глазах читалось покровительство, нечто ревностно оберегаемое ощущалось по отношению к Тернер.       — Здравствуй, — Нимат попыталась улыбнуться, но по хмурой Витории поняла, что не совсем удачно.       — Воссоединение старых друзей, что может быть прекраснее? — Малфой не изменял себе и попытался разрядить натянутую обстановку. — Кажется, вы ходили вчера на танцы, дорогая? —  заводя легкую беседу, блондин обратился к жене.       — Мм, — Витория переусердствовала с заинтересованностью темой, красноречиво изобразив на красивом лице провальность идеи, но все же подыграла мужу.       — Скажи, что это не было похоже на то, чему их учила Матиас, иначе я не отпущу тебя больше одну, — игриво пригрозил блондин, наклонившись ближе к жене.       Нимат заметила, как Каллиста отвела взгляд, словно эта тема была ей неудобна. Стоит ли поинтересоваться? Назвать их подругами, спустя столько лет, не поворачивался язык, а с Виторией виделись несколько раз за эти годы, но по сути и не говорили вовсе...       — Боюсь, тебе придется прийти и увидеть все своими глазами, — легкомысленно пожала плечами Витория, пожирая глазами супруга.       — Мерлин всемогущий, Витория, прекрати! — скривился Аварус и почти залпом осушил свой бокал.       И снова она нехотя заметила то, чего казалось бы не должна была заметить — раздражение Аваруса и испуганный взгляд Каллисты. У них плохие отношения? Неужели муж бьет ее? На место опустошения моментально пришли страх и беспокойство. Визуально никаких следов плохого обращения видно не было, но кому, как не ей было знать о существовании виртуозных способов скрыть следы преступления. Витория не допустила бы этого, к тому же она рассказывала, что брат защищал ее в школе. Не мог же он защищать одну и избивать другую. Не мог?       Глаза бегали с одной пары на другую. Первые оживленно спорили и, казалось, дурачились, как подростки. А вторые выглядели, словно находились на официальном приеме — сдержанность, скованность и неловкое молчание.        — Все хорошо? — она вынужденно обернулась к Тому и, секунду посмотрев в его глаза, кивнула.       Вряд ли ответ удовлетворил его.       — Никто не против, если мы девочками пойдем по своим женским делам до вечера? — вопрос адресовался всем мужчинам, но Витория сверлила взглядом Тома.       — Хочешь пойти? — игнорируя брюнетку, он обратился к Нимат.       Хочет ли? Они не общались уже несколько лет. Стоит ли начинать это вновь, если она не может гарантировать постоянную связь?       — Я не против, — Нимат вздохнула и улыбнулась в ответ на широкую улыбку Витории.

      ***

      Голова шла кругом от количества информации: говорила в основном Витория и говорила много. О себе, своей работе, Абраксасе и их отношениях. Удивительно деликатно обходила неловкие темы, но затем ее терпение все же лопнуло, когда они сидели в горячих источниках с лечебной грязью на лице.       — Думаю, все формальности и джентльменские минутки кончились, — словно сбрасывая весь фарс, Витория строго окинула одну и вторую девушку. — Ты обязана рассказать, что произошло! Какого черта ты до сих пор с ним? Почему не писала, пропала после школы, а потом раз, — Витория взмахнула руками так, что брызги заставили девушек зажмуриться. — И я вижу тебя на встрече рядом с ним в роли секретарши. Я жду!        Брюнетка сложила руки на груди: думать, куда сбежать стало слишком поздно...       — Витория, я не могу и, честно говоря, не сильно хочу говорить все, — устало вздохнула Нимат, сдуваясь, как воздушный шарик.       А могла ли она вообще что-то сказать? Контракт все еще действовал? Она до сих пор работала на него или же нет? На то, как новый статус мог поменять ее жизнь, мысли не натыкались вплоть до этого момента.       — Мы женаты, — произнесла Фармер и перевела взгляд на руки, ожидая боли или свечения за запястье, но ничего подобного не последовало.       Значило ли это...       — Серьезно?! И это все, что ты скажешь спустя годы молчания? Все твои громкие монологи о женской дружбе, сплоченности, стремлении к независимости...       — Все сложно, — остановила ее Нимат. — Это был мой выбор, и я о нем не жалею. Жалею, что не могла рассказать вам о причинах, что поступила так, но... что сделано, то сделано. Простите, если можете, — выдохнула, отведя взгляд.       — Ты любишь его? — неожиданно подала голос Каллиста.       Казалось, девушка сама смутилась собственному порыву.       — Люблю, — скорее озвучила приговор, нежели нечто трепещущее внутри.       — А он тебя? — еще тише задала Тернер Ванрей вопрос.       Словно от напряжения вода в бассейне под открытым небом стала еще горячее, пар окутывал их своим облаком со всех сторон.       Нимат перевела взгляд и встретилась с оленьими глазами, не зная, что ответить.       — Салазар! Вы что серьезно? Какая любовь? Он использует тебя, Нимат! — яростно возмутилась Малфой. — Вам двоим место в одной палате диспансера для душевнобольных, — обреченно покачала головой, переводя взгляд с одной на другую.       — Сложно поспорить, — слабо улыбнулась Нимат. — Каллиста... Можно я задам вопрос? — неуверенно спросила она.       Раздражение Витории в скором времени обещало пойти током по воде — ее подруги неузнаваемо изменились со времен школы, не в лучшую сторону, что не могло не огорчать. Сильные и уверенные, они растеряли былой пыл и жажду жизни, словно кто-то выкрутил огонь на минимум.       — Конечно.       — С тобой что-то не так? В смысле я заметила, что ты...       — Фармер, вернись в сорок пятый и найдешь там то самое итальянское что-то, — перебила Витория.       — Ты говоришь о Забини? А причем здесь... — можно было не договаривать, так как ответ уже читался в глубоких карамельного цвета глазах, искаженных болью. — Но почему…       «Почему вы не вместе», — хотела закончить она.       — Потому же, почему ты не ушла от своего бездушного тирана, — словно объясняя детям очевидное, раздраженно отозвалась Витория. — Знаете что, эти разговоры вгоняют меня в беспросветную тоску. Нам нужно выпить и срочно!       Спорить никто не стал.        Начались слишком долгие, на ее взгляд, сборы — укладка, макияж, новые легкие платья, которые Витория подарила каждой, не спрашивая их мнение. Сапфировое с открытыми плечами и правда очень шло к бледной коже и темным, собранным в прическу, волосам.       Una Noche Mas - Ясмин Леви       Брусчатые дорожки, влажный соленый воздух и лилово-красное небо.        Бар, куда они направились, располагался недалеко от отеля, где они остановились. Открытая стойка, высокие стулья и улыбчивый парень, что галантно принял заказ и принес напитки, не прошло и двух минут.       — За женское счастье, будь оно неладно, — не чокаясь, Витория совсем не по-женски осушила стопку ярко-голубой жидкости.       Три маленьких стопки с кислотно-зеленым содержимым стояли рядом, и Нимат пребывала в размышлениях, взвешивая все за и против такого решения.       — Ты мне должна. Так что, если хочешь получить чертово прощение, пей, дорогуша, — уложив красивую головку на кулак, Витория перевела гипнотизирующий взгляд с нее на рюмки.       Она опрокинула одну, следом сразу вторую стопки — глотку обожгло словно пламенем. Вечер шел своим чередом: обсуждение сплетен, модных показов, пару советов, как следует общаться с мужчинами от Витории, что скорее пригодились бы для дрессировки диких зверей.       — Чудесный вечер, не так ли, дамы? — никто из девушек не ответил подошедшему к столику высокому шатену в дорогом костюме. — А какой закат! На этом острове многое кажется чудом, если вы понимаете, о чем я, — мечтательно добавил он, облокотившись на их столик и бросив оценивающий взгляд на Нимат.       — Мы замужем, вы не по адресу, — не особенно дружелюбно отозвалась Витория, опрокидывая пятую стопку.       Каллиста нервно заозиралась, пока Нимат, находясь в прострации, пыталась привыкнуть к новым ощущениям, похожим на воздушное тепло, разливающееся по телу.       — Да неужели? — шатен недоверчиво выгнул бровь, придвигаясь ближе к Нимат.       Закат и в самом деле был прекрасен, но в один момент стал устрашающе красив. В момент, когда алые лучи огибали силуэт темной фигуры, словно кровавый нимб. Подобно богу из самой преисподней, он был смертельно красив: взгляд мог порезаться об острые углы скул, его глаза — высосать всю жизнь целиком, не оставив ни шанса на спасение.       Алкоголь давал легкость и сбивал все напряжение, позволяя смотреть на вещи проще. Рядом что-то говорили, но Нимат не слышала, растворяясь в нем: казалось, он был везде. Словно воздух проник в легкие. Стоило ему появиться, он стал защитной оболочкой, как дополнительный слой кожи. Реддл смотрел на нее всего долю секунды, а затем перевел взгляд куда-то рядом, вызвав легкое разочарование.       Они были женаты вот уже больше недели, но он даже не предпринимал попыток для близости. Что сейчас было причислено ее мутным рассудком, как довод в пользу его жалости. Да и если контракт более не действовал, значит он мог спать с кем хотел, обряд не связывал их магией верности.       Тупая боль стянула колючий узелок ревности внутри, и она снова ощутила себя школьницей — все уроки по контролю эмоций полетели в пасть дементору. Реддл продолжал сверлить взглядом, но не ее...       Сбоку раздался испуганный крик, и она инстинктивно обернулась. Шатен отшатнулся от их столика, словно тот горел. Тяжело дышал и смотрел перед собой в никуда.       — Что за черт? — Витория встала со стула и хотела было узнать, что происходит, но на тонкую талию опустились теплые руки, притянув к себе.       — Тоже хотелось бы знать, почему моя жена сидит в обществе другого мужчины, — легко возмутился блондин, но предупреждающие нотки проскальзывали в голосе.       — Как вы нас нашли... — Витория осматривала компанию мужчин и метнула прищур в Реддла. — Где Аварус?       — У него появилось срочное дело, — пожал плечами Малфой.       Отвлекшись на чету Малфоев, Нимат не заметила, как рядом возник ее муж. Вдруг ей стало любопытно, как он отреагирует, обратись она так к нему при всех.       — Сколько ты выпила? — менторским тоном, впиваясь в ее зрачки мертвой хваткой, спросил Реддл.       — Мамочка пришла? — неожиданно дерзко даже для себя, выдала Нимат.       Его брови взлетели вверх, то ли от неожиданности, то ли так отпечатывался в нем ступор, но длился он доли секунд. Виторию охватил приступ смеха, который Малфой попытался унять, поскольку хотел видеть жену в живых.       — Много, — заключил, скорее для себя, Том.       Солнце почти село, но над их головами зажглись тусклые огоньки теплого света, чем создали приятную атмосферу. Кажется, за эти минуты она стала еще пьянее, поскольку в голову ударили навязчивые идеи, что в трезвом уме никогда бы ее не посетили. Музыка заиграла громче, знакомые нотки, что горячили кровь, побуждая тело двигаться.       Нимат плавно скатилась со стула, сократив между ними расстояние, и взяла его за руку, пытаясь увести.       — Что ты делаешь? — не поддаваясь импульсу ее движения, он остался стоять на месте.       Достаточно ли она пьяна для такой дерзости? В конечном итоге, что он может ей сделать? Убить? Подобные угрозы ей как мертвому припарка.       — Ты потанцуешь со мной, или я найду того, кто согласится, — подойдя вплотную, прошептала ведьма ему на ухо и прошлась ногтями по грубой ткани на его груди.       Попросить по-человечески? Не сегодня.       — Рискни, — Том хрипло ответил на угрозу угрозой, но все-таки повел ее к небольшой площадке, где уже танцевали несколько пар.       Когда он впивался в ее плоть пальцами, в зрачки угрожающими темными безднами, Нимат ощущала абсолютно противоположное тому, чего он добивался от нее — живая. Она наконец ощутила себя живой. Словно они вернулись в то время, когда не было никаких контрактов, жалости, вымученных признаний и этих лет ожидания, мести и холодного камня на полу чертовой камеры.       Губы растянулись в дерзкой улыбке: их вечная игра «ты кусаешь, я кусаю в ответ сильнее». Взгляд остановился на пальце левой руки, что сжимали его прохладные ладони.       Конечно, ее спросили, где кольцо, и пришлось ответить, что будет, но позже. На самом же деле взгляд следил за движением изогнутой чернильной змеи, обвивающей ее безымянный палец.       Когда Том оказывался близко или касался ее, был зол или встревожен, змея начинала движение по коже. В остальное время застывала, как неподвижный рисунок.       — Вытяни левую руку, — устало проведя пальцами по волосам, приказал Реддл.       Никакого желания спорить или говорить с ним не было. Она молча вытянула руку и уставилась в окно в ожидании, когда можно будет уйти в ванну. Ощутив жжение и тепло на грани чего-то обжигающего, она все же посмотрела на руку.        — Что это? — любопытство взяло верх, и она стала озадаченно рассматривать пальцы, наблюдая движение рисунка.       Тонкая извилистая змея ползла, огибая ее палец по кругу — завораживающее зрелище.       — Так ты сможешь связаться со мной. В любой момент, когда захочешь, переместишься ко мне, — выдохнул и присел на край кровати, будто магия высосала из него все соки. — Ее не увидит никто, кроме тех, кто знает о ее существовании.       — Ты тоже будешь знать, где я? — заключила она.       — Я не смогу переместиться к тебе, но могу призвать, — нехотя ответил Том.       Больше она не сказала ни слова, молча ушла в ванную. Призвать. Словно одну из его собак. Может даже хуже, потому что остальных он держал хотя бы не из жалости…         — Ты расторг его? — не было нужды уточнять, о чем речь.       — Да, — руки умело раскрутили ее. — Уже успела поделиться с ними? — выравнивая дыхание спросил Реддл, когда она закрутилась и прижалась к его груди.       — Уже успел насладиться своей свободой? — она пыталась не выдать, насколько тяжело дались ей эти слова, но Том был на редкость проницательной личностью.       — Еще нет, — он ответил то, что она и ожидала услышать.        Тонкие пальцы резко оттолкнулись от широкой груди, отстраняясь.       Конечно, это был танец, но желание уйти и оставить партию незавершенной так и вертелось на краю сознания. И все же откуда-то из недр поднялась гордость.       — Полагаю, я могу пережить эту ночь в одиночестве и отпустить тебя удовлетворять свои... — обернувшись, она подплыла вплотную к нему, но не вступила в партию, сбившись на последних словах.       — Наигралась? — от легкости — если таковой можно было обозвать его поведение раньше — не осталось и следа.       Идиотский вопрос остался без ответа, как и ее провокации. Чем она думала? Им уже давно не шестнадцать, чтобы всерьез заниматься подобным... Это могло подогреть чету Малфой, но никак не их отношения. Нимат развернулась, и, сбросив его руку, направилась к столику, за которым остались сидеть только Витория и Абраксас.       — Все хорошо? — обеспокоенно спросила Витория, сверля идущего следом Реддла враждебным, хоть и слегка мутным взглядом.       — Замечательно, — фальшивая улыбка, за которой последовала опрокинутая стопка.       — Дорогая, стоит ли напоминать, что лезть в чужие отношения — не самая лучшая мысль? — тихо спросил блондин, но Нимат все же услышала.       — Ой, правда! Где же моя тактичность, милый, наверное, там же, где и совесть некото... — волшебница не успела договорить: ее рот буквально заткнули поцелуем.       Нимат потянулась за следующей порцией алкоголя, но рюмка опрокинулась. Озлобленный взгляд метнулся в сторону нарушителя планов.       — Тебе хватит, — невозмутимо спокойно ответил Реддл на ее немой вопрос.       — Чего еще мне хватит? Ты аннулировал старый контракт, но не дал мне всех условий нового. Может просветишь? — язык заплетался, а от первоначальной легкости не осталось и перышка.       Злость, обида и боль — все выливалось через край, словно она сама висела на сломанной ветке, что вот-вот должна была окончательно сломаться.       — Свяжись со мной, когда будет информация, — Реддл повернулся к блондину и, дождавшись кивка, неожиданно для нее поднял строптивую ведьму на руки и трансгрессировал ко входу в отель.       — Не хочешь, что бы кто-нибудь стал свид-дителем? — икая время от времени, она была все так же недовольна и зла, но отрицать, что данный жест ее не задел было бы глупо.        Они прошли мимо стойки администрации, где Том кивнул блондинке за стойкой — Нимат крутила головой, прожигая к ней дыру, пока та не исчезла из поля зрения.       — Уже спал с ней? — полувопрос-полуутверждение, сказанное с большим презрением, чем она ощущала.       Тайфун из неоднозначных эмоций и переживаний до дрожи переполнял нутро — пальцы с силой вцепились в ворот его рубахи, словно пытаясь удержать рядом. А он все также хранил молчание с нечитаемым лицом, пока они не зашли в номер.       Только тогда он взглянул на нее, будто решая что-то для себя. Уже жалел, что женился, конечно... Предательские слезы потекли, но весь ее вид отрицал, что эти слезы имели к ней хоть какое-то отношение.        Он тяжело вздохнул и опустил ее на кровать. Затем подошел к столику и плеснул виски в бокал, осушив его в один глоток.       Повернулся и, уперевшись бедрами в стол, вперился в нее задумчивым взглядом.       Все ее нутро требовало продолжения истерики, отдачи, ответа. Она уже открыла рот, но он оказался быстрее.       — Не будет никакого контракта, Нимат, — ноздри раздувались, напряженное лицо противоречило спокойному тону его голоса. — Как и других. Этот брак не очередной фарс. — нахмурившись, он следил за ее лицом, пока ведьма дрожащими пальцами стирала непрекращающиеся слезы.       — Я тебе не верю, — еле слышно произнесла она и прикрыла глаза, пытаясь совладать с чувствами.       Еще до того, как вновь их открыть, она почувствовала его приближение. Прохладные пальцы провели вдоль влажной щеки и поддели подбородок, чуть надавливая, побуждая подняться на ноги.        Она не желала открывать глаза, боясь вновь увидеть в нем жалость или страх...       — У тебя нет выбора, — прошептал Том ей в губы, его дыхание обдало жаром.       Губы мягко коснулись ее, передавая горечь крепкого алкоголя — аккуратно и так непохоже на него. В ответ она вцепилась ему в волосы на затылке и притянула, углубляя поцелуй: хоть что-то почувствовать... Но его действия скорее говорили о том, что он боится причинить ей боль, сломать, как хрупкую вещь. Только вот она уже сломана, а он не желал дать шанс на исцеление.        Легкие касания, бережные поглаживания вдоль спины. Не так... Не так, будто она нужна ему как воздух, и пусть это наивный ветер в ее голове, но, черт возьми, именно так он и был ей нужен — отчаянно, безнадежно и жизненно необходимо!       Замерла и, зажмурившись оттолкнула его.       — Нет, — тяжело дыша, качает головой, наблюдая за его попытками скрыть непонимание. — Не могу. Я не могу, потому что не верю тебе, — выдохнула и села на кровать, зарываясь пальцами в волосы.       Чертово похищение, потом чертов ритуал из жалости — что-то окончательно поменялось, хотя голые факты говорили лишь о том, что все стало так, как она хотела.       Нимат слышала шаги, как льется жидкость в бокал и движение в сторону балкона. Погода была прекрасной — тепло, и приятный прохладный морской ветерок задувал с открытого балкона. Идеальный момент, сказала бы Витория, чтобы взять быка за рога. Но она просто не могла. Любила, хотела: Салазар, да она мечтала, чтобы он вот так сдувал с нее пылинки. Но закрыть глаза на то, что любимый человек рядом лишь из жалости, из страха, что ты наложишь на себя руки, было невыносимо.       Через какое-то время Нимат дернулась, понимая, что почти уснула вот так согнувшись с пальцами в волосах. Села ровно и потерла глаза, попыталась встать, но голова шла кругом, а ноги были такими ватными — если бы сейчас она сделала еще шаг, они бы растаяли, как сахарная вата.       — Том, — вышло слишком жалобно, но она решила, что подумает об этом после.       — Да? — он лишь немного повернул голову в ее сторону, сидя в плетеном кресле лицом к морю.       — Помоги мне, я... — язык совсем заплетался. А что, собственно, она хотела сказать?       Долгую паузу прервали шаги, подняв голову ее ждала вопросительно поднятая бровь.        — Почему ты еще не спишь?       — Он такой тяжелый и липкий, а Витория заставила меня. Нет, она вынудила меня согласиться на все эти процедуры, но у меня уже зудит кожа на лице, а тело блестит, и мои пальцы прилипают... — демонстрируя свои пальцы, жаловалась ведьма.       Сложно было сказать, что именно вызвало его ухмылку на грани смешка, но Том явно забавлялся ее ответом-скороговоркой.        — Ты что, смеешься надо мной? — стоит ли говорить, как выглядели попытки пьяной ведьмы быть устрашающей.        — И не посмел бы, дорогая, — с напускной серьезностью попытался заверить ее муж.       — Ты явно жаждешь быть обмазанным блестящим маслом, и я это устрою, — пригрозила ведьма, покачиваясь на неустойчивых ногах.       — Отвести тебя в ванную? — все же нашелся Том.       — Отнести, — саркастично ответила Нимат, и не ожидала, что он и правда понесет ее на руках до ванны, что находилась в двух шагах.       В двух таких быстротечных шагах.       «Лучше бы она находилась на другом этаже», — подумалось ей, когда он опустил ее на пол.        Что делать дальше, чтобы не убиться случайно, она совсем не подумала, но вот он уже набирал ванну и молча помогал ей раздеться, залезть. Ждал, когда она закончит — точнее будил ее, так как горячая вода разморила и расслабила мышцы, и ведьма быстро задремала.       Нимат смутно помнила, как оказалась в постели.       — Ты должен мне кольцо, потому что я больше не могу придумывать, почему у замужней меня нет на пальце ничего, что увидят другие, болван, — уже сквозь сон пробубнила ведьма, обнимая подушку и ворочаясь, чтобы устроиться удобнее.       

      ***

             On s'en remet jamais - Zaz       Утро началось с головной боли и попытки восстановить события вчерашнего вечера. Постыдные картинки так и мелькали перед глазами. Вспомнив свою истерику и приступы ревности, девушка застонала и зарылась головой под подушку.       — Салазар... — поздно вспомнив, что спит в кровати не одна, Нимат резко села и тут же пожалела, поплатившись раскалывающейся черепной коробкой.       Но бояться было нечего: Тома в номере не оказалось. Зато на столике у кровати стоял маленький флакончик и черная коробочка. Сведя брови, она быстро догадалась, для чего зелье и готова была отпевать молитвы в честь Реддла за такую заботу, когда боль отступила. А вот второй предмет вызвал больше вопросов: глянцевый черный квадратик. Воровато оглянувшись и убедившись, что свидетелей нет, Нимат протянула пальцы и взяла в руки коробочку. Любопытство всегда было ее слабой стороной, поэтому, не дав себе времени на размышления, она распахнула и коробочку, и рот.       — Моргана его дери... — кольцо из белого золота с большим изумрудом в виде змеи лежало на дне футляра.       Не сдержав писка, она поблагодарила всех богов, что находилась сейчас одна, иначе люди бы попросту оглохли.       Промелькнувшая мысль не надевать украшение, преподнесенное из жалости, была отвергнута. В конце концов, она сама его попросила и на трезвую голову эти мысли казались детской глупостью, несмотря на то, что жалость терзала рассудок. Плевать! Ей в любом случае нужно было кольцо для отвода глаз, даже если брак по факту больше напоминал фиктивный. Уставившись на подношение, она задалась вопросом, в чем выгода для Тома от такого брака, но не дала себе времени раскрутить ее.       Собравшись, поглядывая на кольцо чаще, чем мать на родное дитя, ведьма вышла из номера и направилась прямо по коридору.       — Мерлин, я уже думала, не найду тебя! — пожаловалась появившаяся из ниоткуда Витория и не спрашивая потащила ее в неизвестном направлении.       А направились они в номер Ванреев. Поздний для всех завтрак был превосходен. Как оказалось, мужчины отбыли с острова до вечера по очень важным делам. Никого из женщин они естественно в детали не посвящали. После завтрака волшебницы отправились — кто бы подумал — на процедуры. В этот раз Нимат ограничилась массажем без масла.       Затем они плавали в бирюзовой воде, и Фармер под огромным давлением раскрыла подругам свой маленький большой секрет, превратившись прямо в воде, когда убедилась, что других свидетелей нет. Сказать, что девушки были напуганы и в шоке — ничего не сказать. Каллисту пришлось привести в чувства и дать обещание больше при ней такого не делать. Витория восприняла все с большей долей иронии, попросила как-нибудь напугать Абраксаса и вместе посмеяться. Только представив себе реакцию Малфоя, Нимат согласилась осуществить когда-нибудь эту затею.       Уставшие, но довольные под вечер они вернулись в номер Каллисты. Аварус отбыл на несколько дней по работе, потому сидеть в номере, куда не собирался заявиться не один из парней, было удобнее.       Заказав в номер ужин, они расселись на горчичном диванчике.       — А это что? Поклонники? — шутливо усмехнулась Витория, указывая взглядом на пышную коробку с бантом.       — Скорее всего мама, — недовольно отозвалась Каллиста. — С тех пор, как мы здесь, она постоянно посылает мне сладости и между строк интересуется, не согрелись ли отношения в моем браке, — скривившись, объяснила Ванрей.       — Вкусные? — спросила Нимат, поглядывая на коробку голодными глазами.       — Не знаю, я их не ем, — расчесывая спутанные ветром волосы, ответила Каллиста. — Угощайся, я все равно не стану их есть, — улыбнувшись, она обернулась на Нимат.       — Правда? Если ты не против...        Закатывая глаза, Витория отлевитировала коробку прямо ей на колени.       — Никто не против, Нимат. Я держу форму для сезона показов, так что тоже не составлю тебе конкуренции, — усмехнулась Малфой.       С легким сердцем Нимат набросилась на угощение, коими оказались бисквитные кексы с шоколадной начинкой. После изматывающих походов в салоны и нескольких часов на пляже начинка, казалось, таяла во рту.       — Ммм, — не удержалась от восторженного стона ведьма — остальные рассмеялись.       — Не говори, что Реддл по ночам слышит именно это, — выдала Витория и рассмеялась.       Нимат и Каллиста переглянулись и тоже залились смехом.       — Боюсь, этой ночью он слушал нечто другое, — пережевывая, усмехнулась Нимат, вспоминая про содержание своего бубнежа и то, как назвала любовь всей своей жизни — по совместительству человека, что вызывал у большинства страх и жуть — болваном.       — Надо бы поторопить их, а то Нимат съест все в сухомятку еще до того, как что-либо принесут, — на этих словах Витория встала и дернула за бронзовый колокольчик — в дверь постучали.       Плотный ужин из необычных блюд, кои нельзя было найти ни в одном другом месте — остров удивлял все больше и больше. Наевшись, они болтали ни о чем, наслаждаясь компанией друг друга, пока в дверь снова не постучали.       — У меня плохое предчувствие, — нахмурилась Витория, переведя недовольный взгляд на дверь, в которую, не дожидаясь ответа, вошли Абраксас с Томом. — Не подвело.       — Витория, — судя по метающемуся взгляду, Каллисте от такого радушия стало не по себе.       — Вам не кажется, что вы, дамы, засиделись? — по-лисьи улыбаясь, пропел блондин.       Поймав взгляд Реддла, Нимат почувствовала, что во рту сразу пересохло, и хотелось выйти куда-нибудь подышать.       More or Less - Tender       — Неужели список важных дел уже закончился? — изогнув идеальную бровь, Витория ответила на вопрос провокацией.        — Соскучился по твоей словесной ласке, дорогая супруга, — на последнем слове Витория поморщилась.       Каллиста сразу нашла сотню вещей, которые вдруг стало необходимо сделать именно сейчас. Нимат сидела и прожигала мужа взглядом, не в силах отвести глаза.       — Может заберешь их с собой, они ведь тебе понравились? — пришлось отреагировать на обращение, когда Каллиста протянула ей коробку с недоеденными кексами.       — Да. Да конечно, спасибо, — ведьма приняла сладость и поднялась, приняв данный жест за тонкий намек.       Нимат так и не смогла понять, почему, но отчетливо чувствовала, что Каллисте было некомфортно в обществе мужчин. Подошла к Реддлу, который подозрительно осматривал презент в ее руках.       — Пойдем? — помедлив, спросила она, стараясь не смотреть в темные глаза, взгляд которых ощущала на себе кожей.       Весь стыд и неловкость за вчерашнее поведение перемешались с магнетической тягой остаться наедине. Она не могла объяснить себе это, но доводы разума отошли на задний план. А ведь даже будучи абсолютно нетрезвой, обида от осознания своего положения брала верх над желанием, что же изменилось?       — В этот раз ответ пересылай сразу мне, — холодно бросил в сторону блондина Том и, положив руку на ее талию, мягко направил к выходу.       Говорить первой не хотелось, да и что она могла сказать? Прости, я не хотела устраивать истерику? Хотела.        Его взгляд пару раз упал на кольцо на ее пальце, но никакой реакции за этим не последовало. Разрядить неловкость он также не спешил, поэтому Нимат не придумала ничего лучше, как есть кексы, пока они не дошли до своего номера. Хотя, быть может, неловко здесь только ей, судя по спокойной походке и отрешенному лицу, которое она наблюдала украдкой.       Место, где коснулась его рука, горело так, что она смогла бы нарисовать его отпечаток с закрытыми глазами. Нимат буквально каждой магической молекулой ощущала его взгляд на себе.        Сейчас он казался картинкой, сошедшей с холста. Будто не замечая ее расширенных зрачков и горящего взгляда, легким движением пальцев Реддл открыл дверь шкафа и принялся стягивать пиджак. Ловкие пальцы одним движением сорвали удавку с шеи, что звалась галстуком, а Нимат так и стояла на месте, застыв камнем и откровенно пялясь на мужчину, которого боялась назвать своим даже в мыслях.       Как она могла раньше этого не замечать? Ведьма разрывалась между желанием оглушить его и спрятать в башне или изнасиловать прямо здесь, а потом оглушить и спрятать, в то время, как он расстегивал одну за другой пуговицы жилета, не подозревая о развернувшейся дилемме в головке черноволосой девушки.       Если она недавно плотно поужинала, откуда проснувшийся поглощающий голод, который невозможно контролировать... Реддл бросил на нее вопросительный взгляд, заметив на себе пристальное внимание.       — Что такое? — отвернувшись, чтобы снять запонки, поинтересовался он.       — Ничего, — хрипло отозвалась Нимат и прочистила горло.       Прошла к столику, чтобы налить воды — неужели кексы пересушили глотку? Поставила коробку на стол, наблюдая в зеркале, как он закатывает рукава и открывает взгляду вид на ключицы, расстегивая первые три пуговицы. Сглотнула и поспешно ретировалась в ванную.       Сложно сказать, сколько времени ее не было, но Том дважды спросил, все ли хорошо.        Хорошо ли? Она очень надеялась, что сделала все отлично: именно такие мысли вертелись в голове, когда изумрудные глаза прошлись вдоль стройной фигуры в комбинации, что отражалась в зеркале. Нимат поправила длинные волосы, не забыв о небольших хитростях, чтобы они идеально легли — волосинка к волосинке. Для чего она хранила именно в ванне белье, что было скорее похоже на набор кружевных ленточек, ответить было бы стыдно. До этого момента использовать их по предназначению не приходилось…       В последний раз окинув черную комбинацию, она завязала темный шелковый халат и открыла дверь. Ожидаемо, Реддл стоял почти вплотную — снова его паранойя — немало усилий ушло, чтобы не закатить глаза, когда он еле заметно облегченно выдохнул.       Он приоткрыл рот, — наверняка чтобы спросить, почему она так долго торчала в ванне — но тут же закрыл его, странно оглядывая ее с ног до головы.       — Ванна свободна, — тонкая кисть перекинула темную прядь волос назад, когда она прошла мимо.       На его лице читалось подозрение, легкое непонимание — ничего из того, что она рассчитывала увидеть. Он обошел ее стороной, не прекращая смотреть, пока не скрылся в ванне.       Не было его от силы десять минут, половину которых она крутилась перед зеркалом, а вторую — вдыхала аромат его мантии, что была аккуратно сложена на стуле. Когда он вышел в пижамных штанах и расстегнутой рубахе, проведя рукой по влажным волосам, Нимат невольно прикусила губу. Он застал ее сидящей на его рабочем столе с письмами и, если и пытался скрыть удивление, то от нее это не ускользнуло.       — С тобой все в порядке? — нахмурившись, поинтересовался он, опускаясь на стул рядом с ней, и принялся разбирать кипу бумаг.       — А почему должно быть иначе? — покручивая перо в руках, она перекинула ногу на ногу, открывая обзору большую часть голого бедра.       — Потому что ты странно себя ведешь, — монотонно ответил Реддл, вспарывая очередное письмо и, быстро пройдясь по строчкам, сжег его в руке.       — Много странного в последнее время происходит, — ведьма пожала плечами, игриво потрясывая ногой в воздухе.

      *** 

      Chemtrails Over The Country Club - Lana Del Rey       — Ты знала, что она будет здесь? — непривычно глубокие и болезненные интонации его голоса прорезали пространство. — Знала... — выдохнув, он смотрел, как раненый зверь на предателя.       — Mio caro, — сочувственно произнесла Джиселла, делая шаг навстречу.       — Нет, — Исайя выставил руку, выстраивая дистанцию. — Как ты могла, nona, зная больше, чем кто-либо другой?        Скривив лицо в болезненной гримасе, он очерчивал комнату нервными шагами, не зная, как унять бушующую кровь.       — Милый, прошло уже несколько лет, а ты все больше отдаляешься от реальной жизни, — взмолилась женщина, пытаясь пробиться сквозь защиту. — Вам нужно поговорить. Тебе нужно высказаться, а ей услышать.        Она сжала его напряженную руку и вынудила повернуть лицо на себя.        — Ты должен отпустить эту девушку, дорогой, — словно пытаясь вырезать эти слова, обратилась женщина.       — Она сказала все, что хотела, нам не о чем говорить, — пытаясь вырвать руку, он сделал шаг назад.       — Но не услышала все, что должна была. Дорогой, так нельзя жить, — он все же отвернулся к окну, но Джиселла мягко положила ладонь на его плечо. — Ты должен отпустить ее.       Молчание.       — Отпустить или украсть, diavolo, — попыталась разрядить обстановку старшая Забини после затянувшегося молчания. — Знаешь, наши предки крали понравившуюся девушку, и это было нормально, — развивая тему, она поймала его серьезный взгляд и улыбнулась.       — Замужнюю? — бровь скептически поднялась вверх, и Джиселла облегченно улыбнулась отмершему внуку.       — Как знать, — не сообразно своему возрасту пожала плечами женщина.       Он еще долго не мог уснуть, прогуливаясь под луной по песчаному берегу у лазурной воды. Из-за врожденного упрямства, что перешло ему от nona он отказывался слушать ее, и если бы эта мысль раньше не посещала его самого, вероятно так и сделал бы.       Объяснить, почему его внутреннее состояние было противоположно тому, что казалось внешне порядком в жизни, можно было одним словом. Или же одним именем... Песок все еще сохранял тепло, которым напитался за день. Мог ли он напитаться ею настолько, чтобы этого хватило на годы? Ее лучи давно не грели, он не тешил себя пустыми надеждами и наивными фантазиями. Почему не мог отпустить, делая в первую очередь хуже себе? Если бы он знал...        Все это было сильнее его.       Рефлексируя над своими воспоминаниями, он нехотя смог признать, что сначала она волновала его из-за параллели с матерью. Он ничего не мог поделать с растущей тревогой и беспокойством за нее. А дальше... Дальше ее похитили, и, анализируя свое поведение, он мог точно сказать, что ни разу в жизни не хотел чьей-либо смерти, но в тот момент готов был убить.        Граница — все жизни нужны, все жизни важны — была пройдена. Если бы пришлось выбирать, он убил бы ради нее, моргнув и одним, и вторым глазом, но убил бы.       Маленькая ранимая душа, истерзанная собственной матерью, стала для него родной. Нельзя просто заставить себя обесценить нечто дорогое, нечто горячо хранимое в сердце.       Спустя почти год его добровольного одиночества мать не выдержала и высказала все, что думала насчет короткой интрижки. После этих слов он не появлялся в поместье почти неделю — так незрело и по-юношески, но подобное он воспринял не иначе, как личное оскорбление.        Так легко быть объективным, давать правильные советы относительно чужой жизни, отношений, оценки чувств, не будучи самому в такой ситуации. Ведь их можно измерить, не так ли? Не так. Однажды брошенная фраза, сейчас казалась полной глупостью.        Что он может сказать ей спустя столько времени? Станет ли она слушать? Конечно, нет. Зачем замужней девушке знать о чувствах такой давности? Как это касалось ее? Даже если бы он хотел, шанс остаться наедине был равен выигрышу в лотереи — а везение он считал чистым фарсом. Однако, форсировать события на свой лад вполне свойственная ему черта.        Но Исайя Забини уже принял решение.