Звезды и океаны

      Зал заполнен людьми в темных накидках. Всегда прохладный из-за толстых каменных стен и отсутствия окон, сейчас он душный, горячий. А все потому, что каждый пришедший держит в руках факел. Свет от огня отбивается от серых стен, рисуя на них причудливые тени. Тихий шепот сотен голосов сливается в один, похожий на шипение змеи.       Среди них есть и его, Чонгука, молитва, возносимая Единому Богу. Они ждали этого дня три сотни лет и вот, наконец, наступает тот самый час, когда Единый снизойдет и подарит им свою благодать.       Диск полной луны сквозь отверстие в потолке дарит мягкий серебристый свет. Он висит почти над каменным столом в центре зала. И еще немного и встанет на нужное место, вписываясь точно в края шлифованного камня, создавая иллюзию светильника.       В зал входит Первосвященник. На нем, а отличии от остальных, мантия кроваво-красная, показывающая статус и положение.       Следом вереницей в сопровождении служителей входят те, кому сегодня оказывается наивысшая честь. Те, кто послужат Единому. Их лица и тела скрыты покрывалами, не дающими понять и увидеть кто под ними. Шепот молитв превращается в гул. Люди начинают раскачиваться из стороны в сторону и черное огненное море, будто волнами идет. Чонгук в такт им вторит громче, произнося давно заученные слова. Их готовили к этому дню всю жизнь, их существование предопределено, они служат Единому Богу.              Выбранные выстраиваются посреди зала и ждут, на кого выпадет жребий. В центре каменного стола оказывается большая каменная чаша, наполненная отваром из специальных трав. Первосвященник черпает из нее кубком и проходит в центр, спиной поворачиваясь к людскому морю. Он по очереди подносит питье каждому из выбранных. Те, наконец, откидывают вуаль и делают глоток. Каждый, кто отпил, в тот же миг падает замертво.       — Не он, — громогласно объявляет Первосвященник и идет к следующему.       Из десяти человек стоять остается двое и когда предпоследний откидывает накидку, открывая лицо, у Чонгука пол уходит из-под ног.       Чимин. Этого не может быть! Почему он здесь? Он не из церкви! Он простой сельский парнишка. Чонгук познакомился с ним на ярмарке и сам не заметил, как прикипел к нему. Веселый, с обворожительной улыбкой, что превращает глаза цвета темной карамели в щелочки и чарующим голосом. Чонгук через время понял, что пропал.       А пухлых губ уже касается золотой металл, грозясь либо забрать жизнь, либо вознести на небывалые высоты.       — Чимин! Не делай этого! Не пей! — голос Чонгука словно гром, заполняет пространство, гулко отражаясь от стен, и парень выбегает в центр зала.       Его тут же перехватывают служители, крутят руки и заставляют опуститься на колени.       — Так вот оно что! Теперь ясно, почему ты так зачастил в деревню, стал менее прилежным в служении. Греховные мысли тебя одолели, — почти шипит Первосвященник, возвышаясь над ним. — Ну что ж! Послужит твой дружок Единому Богу. Возможно, в последний раз.       — Не пей, Чимин, умоляю, — но его словно не слышат, в чужих глазах пусто, словно дымкой все затянуло.       Глоток. Чонгук рвется к нему, но крепкие руки держат стальной хваткой, и он бессильно опускает голову, роняя на каменный пол горячие слезы. Лунный свет струится по золотистым волосам Чимина. Он продолжает стоять, глаза закрыты и Первосвященник подходит ближе к нему, снимая с обнаженного тела мантию. Все тело парня оказывается покрыто древними письменами.       — Ликуйте! Единый выбрал себе сосуд, — громогласно объявляет служитель и преклоняет колени. — Чонгук станет для него первой жертвой!       Гул голосов заполняет зал, служители ликуют, а Чимин распахивает глаза, и все видят, что зрачков нет, есть только чернота непроглядная.       — Ты станешь моей первой жертвой, Первосвященник! Ведь моего мужа и меня оскорбил, — голос Чимина совсем не изменился, но когда он договаривает, а вместо мужчины перед ним лежит иссушеная мумия в красной мантии.       Паника накрывает людей в зале. Они разбегаются, оставляя позади чудовище, которое сами призвали.       Чонгук так и стоит на коленях, всматривается в любимое лицо, но натыкается на глаза и те вмиг меняются, становясь совершенно обычными. Чимин плавно подходит к нему и опускается на колени перед парнем. Обхватывает ладонями лицо с еще не высохшими слезами, ледяными пальцами стирая влажные дорожки.       — Не плачь Гуки! Я не причиню тебе вреда! Не бойся! Я все тот же Чимин. Просто я не бог, я демон и всегда им был. Спрошу тебя только одно. Ты будешь править со мной? Сядешь рядом на трон?       — Да!